Демократические и антидемократические политические режимы.

Заключение

Таким образом, можно сделать следующие выводы.
Итак, построение демократического общества - процесс сложный и непредсказуемый. Сама по себе демократия не обеспечивает достойного уровня жизни ,не решает большинства социально-экономических проблем, которые являются наиболее актуальны для людей. Демократия может только создать необходимые институты, при применении которых возможны наиболее терпимые и компромиссные пути решения поставленных перед обществом задач.
Даже среди политологов нет единства в определении термина «демократизация». Учёные чаще всего видят демократизацию , как процесс перехода от недемократических систем правления к демократическим. Однако стоит заметить , что процесс демократизации не всегда есть утверждение современных институтов демократии, поэтому некоторы ...

Содержание

Введение 3
1 Общая характеристика демократических и антидемократических политических режимов 5
2 Демократический социализм и проблемы современной демократии 12
Заключение 27
Список использованных источников 30

Введение

Понятие политического режима было введено в лексикон политологов во II-ой половине XX века, хотя попытки описать их и классифицировать были предприняты еще Платоном и Аристотелем.
Современная политология, основываясь на исследованиях М. Дюверже, Ж.-Л.Кермонна, Г. О’Доннелла и Ф. Шмиттера, трактует политические режимы как формы политического управления, различающиеся между собой по:
мере участия граждан государства в его управлении. В Украине народ имеет право выбирать депутатов всех уровней, в том числе, в главный законодательный орган — Верховную Раду. А вот население Брунея такой привилегией похвастать не может: страной правит монарх — султан, который передает власть по наследству;
методам и способам организации политической власти. Например, правление Пиночета в Чили основыв алось на военной диктатуре и репрессиях, полной противоположностью ему является Швеция, которой управляет парламент, избираемый всеобщим голосованием;
степени политической свободы. Сравните: в России зарегистрированы 78 политических партий, а на Кубе только одна — коммунистическая — и существование другой партии даже не допускается;
правовому статусу личности. Есть государства, где конституционно за всеми гражданами закреплены равные права. К ним относятся Германия, Великобритания, Франция, Швеция и т. д. Однако, есть и страны, в которых ущемляются права определенных рас и этносов. Вспомним режим апартеида в ЮАР, при котором притеснялись темнокожие, или Третий Рейх, преследовавший евреев и цыган.
Итак, можем сделать вывод: политические режимы — это совокупность приемов, форм и методов организации власти. В узком значении под политическим режимом понимают государственный политический режим, т. е. политическое устройство отдельно взятого государства.
Поэтому тема курсовой работы является актуальной.
Цель курсовой работы заключается в изучении демократических и антидемократических политических режимов.
В соответствии с выявленной целью в работе будет решен ряд задач, таких как:
- дать общую характеристику демократических и антидемократических политических режимов, их видов;
- охарактеризовать демократический социализм, проанализировать его основные определения;
- рассмотреть проблемы современной демократии и пути их решения.
Объектом исследования являются демократические и антидемократические политические режимы, предметом – особенности их функционирования в современных политических условиях.

В условиях непрозрачности информации контроль за принятием решений в полной мере также не выполняется. В ЕС есть ряд, на первый взгляд, демократических институтов: Европейский парламент, члены которого избираются прямым голосованием, исполнительная власть (Европейская комиссия) и законодательная власть (Европейский Суд). В то же время парламент постоянно превышает  свои законодательные права, большинство решений ЕС принимается за закрытыми дверями в Совете ЕС. Таким образом, демократические процессы в ЕС связаны с рядом трудностей и не могут быть реализованы в полной мере [3].В российском экспертном сообществе в последние годы (середина 2010-х) идет дискуссия относительно путей преодоления дефицита демократии в структурах ЕС, поскольку данная проблема является одной из наиболее дискуссионных. При этом особое место среди упомянутых союзных структур в контексте данной проблематики отводится Европарламенту. В частности, О.М. Мещерякова (РУДН) обращает внимание на то, что, хотя с вступлением в силу Лиссабонского договора сфера действия общего права Союза, а, следовательно, и роль ЕП значительно возросла, с другой стороны, из его ведения имеются существенные изъятия в виде Общей внешней политики и политики безопасности ЕС, решения в рамках которой принимаются двумя межправительственными органами – Европейским советом и Советом министров ЕС (Советом).В свою очередь М.В. Стрежнева (ИМЭМО РАН) обратила внимание на то, что именно в Лиссабонском договоре, несмотря на имевшиеся ограничения для общеевропейского «собрата», была признана роль национальных парламентов в системе ЕС и это можно рассматривать в качестве значимого средства преодоления демократического дефицита.По мнению В.Л. Шейниса (ИМЭМО РАН) процес евроинтеграции, несмотря на свою длительность, занимающую десятки лет, и противоречивую природу, представляет собой долговременный тренд, в основе которого лежит продвижение к объединенной Европе.По мнению С.В. Погорельской (Институт Европы РАН) в последние годы в странах так называемого «европейского ядра» процессы интеграции изменяют институциональную среду, необходимую для «жизнедеятельности» национальных партий, ущемляя пространство их внутренней свободы, и, как следствие, способствуя возникновению дефицита демократии. В особенности четко это проявилось в результате продвижения так называемого Европейского механизма стабильности [2].В следующей главе рассмотрим демократический социализм и проблемы современной демократии. 2 Демократический социализм и проблемы современной демократииПроблема соотношения демократии и социализма возникла давно. Кому-то это покажется несомненной тавтологией, поскольку для многих сторонников этой теории социализм не может иным, кроме как демократическим. С другой стороны, кто-то считает это утверждение классическим оксюмороном, мол, демократия и социализм — это вещи несочетаемые и демократического социализма в природе и вовсе быть не может [1].И апологеты обществ советского типа, и крайние антикоммунисты считают, что такой строй мог быть реализован только в таком виде, как в сталинском СССР, в Китае при Мао, в Северной Корее. Он якобы был и будет строиться и поддерживаться только методами жесткого подавления и насилия. Впрочем, сторонники крайнего коммунизма говорят, что у них тоже демократия, только выраженная в другой форме — социалистической, пролетарской и так далее.Но, во-первых, социализм обозначает как минимум три связанные, но не вполне совпадающие вещи. Прежде всего, это совокупность некоторых идейных представлений о посткапиталистическом обществе или социуме, альтернативном капитализму. Специалисты по истории русского утопического социализма Александр Володин и Борис Шахматов в свое время определили его как позитивный антикапитализм [2].Второе определение — социализм как движение, совокупность разного рода организаций, инициатив и действий, которыми руководят идеи и представления о будущем некапиталистическом обществе. Третье — объективный процесс накапливания в капиталистическом социуме некоторых элементов будущего посткапиталистического общества.Не все социалисты признают это вообще в принципе возможным, но многие считают, что уже в рамках капитализма начинают формироваться некие посткапиталистические элементы, входящие в противоречие с ним. Это рано или поздно приведет к качественному переходу, когда мы сможем говорить о том, что живем в новом обществе.Ведется достаточно много дискуссий о том, когда этот переход произойдет. Кто-то говорит, что он где-то уже случился, и капитализма как такового уже нет, кто-то переносит его в более-менее отдаленное будущее. Но с учетом такого разнообразия определений под понятие социалистических движений и концепций подпадает довольно большое и неопределенное множество, в котором довольно трудно очертить границы. Внутри этого множества есть очень серьезные разногласия.Если говорить о демократии модерна, которая рождается в великих революциях (прежде всего, XVIII века в США и Франции), то она обосновывается теоретически в концепции Жан-Жака Руссо. Эта демократия — совсем не то, что мы сейчас под ней понимаем, потому что она исходит из некоего представления о существовании всеобщей воли, выражающей интересы народа и являющейся ее выражением.Причем, как пишет Руссо, «общая воля» — это совсем не то же самое, что и «воля большинства». Эта концепция (воплощенная, в первую очередь, в якобинской диктатуре), оказывается какой-то очень недемократической демократией. Предполагается, что кто-то определил всеобщую волю, а те, кто ей не соответствуют, становятся врагами народа, и их надо подавлять как антинародные, антидемократические элементы [3].Как потом покажет практический опыт, всеобщее избирательное право само по себе никакой панацеей от всех проблем не является. Оно вовсе не приводит к избранию тех людей, которые могли бы считаться выразителями интересов большинства. Наверное, ярче всего это проявилось в ходе революции 1848 года во Франции, когда, по выражению Александра Герцена, революция «зарезалась» всеобщим избирательным правом.Известны результаты выборов, когда большинство получали отнюдь не республиканцы, демократы или социалисты, а представители различных монархических партий. К тому же, первые страны (Соединенные Штаты не в их числе), где начало внедряться всеобщее избирательное право, были отнюдь не демократическими (Франция при Наполеоне III, Германия Бисмарка).Оказалось, что сами по себе демократические механизмы еще не гарантируют отражение интересов большинства, тем более что само оно тоже начинает расплываться. В манифесте Коммунистической партии Маркс и Энгельс пишут: «Первый шаг пролетариата — завоевание демократии». Здесь она понимается не в привычной нам форме, с плюрализмом мнений и свободами, а как диктат большинства, и вполне органично соединяется с идеей диктатуры [1].Сама идея диктатуры пролетариата у раннего Маркса, видимо, заимствована в значительной мере у Луи Огюста Бланки. Разница здесь только в том, что у Бланки это диктат просвещенного и просвещающего меньшинства на время, пока народ не дозреет до того, чтобы взять власть в свои руки.Классический пример — это поздний, глубоко больной Ленин, размышляющий о судьбах русской революции и большевистской диктатуры. Он рождает нетривиальную идею: мы берем власть, и с позиции власти подтягивает общество к тому, чтобы оно смогло стать в перспективе социалистическим. В его статье «О нашей революции» он, по сути, воспроизводит ту же бланкистскую идею о диктатуре просвещающей, подтягивающей к необходимому уровню социум. Но как показывает опыт, она быстро перерождается, и даже если просветительские идеи в начале и присутствуют, то быстро отходят на второй план.Интересно, что это предсказывал сам Ленин, еще задолго до взятия власти. В 1905 году он написал: «Кто хочет идти к социализму по другой дороге, кроме демократизма политического, тот неминуемо приходит к реакционным и нелепым (как в политическом, так и в экономическом смысле) выводам». Впрочем, и у более зрелых Маркса и Энгельса, которые учли опыт революций 1848-49 годов и послереволюционного развития, уточняется понимание диктатуры пролетариата. Это либо чрезвычайная временная революционная власть, либо в более широкой трактовке просто синоним классового господства.Принципиальное отличие социализма от капитализма заключается в том, что первый небезразличен к политическому режиму. Он представляет собой общество, где устранена эксплуатация, угнетение и постепенно изживается отчуждение. Предполагается, что достижение этого возможно на базе общественной собственности. Апологеты общества советского типа говорят, что государство, которое выражает интересы пролетариата или всего народа, осуществляет такое правление от имени и в интересах социума [2].Но может ли власть, на которую общество не влияет, выражать его интересы? В качестве некоего случайного совпадения, наверное, может, но как систематическое явление — нет. Государство, которое не избирается и давит пытающихся проявлять самостоятельность граждан, очевидно, не представляет народ. Оно может это делать только в том случае, если обеспечены элементарные демократические принципы (не обязательно западного типа).Демократия первична по отношению к социализму, потому что она, пусть ограниченная, без социализма возможна, а социализм без нее — нет. Это далеко не сразу было осознанно социалистическим движением, потому что, прежде всего, значительная часть социалистических концепций долгое время была аполитична. Например, в России первой организацией, которая поняла важность демократии (по крайней мере, как предпосылки и инструмента социализма), была «Народная воля» [3].Сходные процессы протекали и на Западе. Так, в письме Эдуарду Берштейну в 1884 году Энгельс пишет о важности демократии как средства в борьбе за социализм. Но он крайне двусмысленно говорит о демократии как таковой, ссылаясь на то, что она является понятием историческим и изменяющимся. «Пролетариату для овладения политической властью также нужны демократические формы», — пишет он. Формы эти для него — лишь средство, и после овладения властью они уже не обязательно нужны. Дальше он говорит: «Если же кто-либо теперь стремится к демократии как к цели, то он должен опираться на крестьян и мелких буржуа, то есть на классы, которые обречены на гибель, и, поскольку они хотят искусственно сохранить себя, являются реакционными по отношению к пролетариату».Виктор Чернов в 1933 году в неопубликованной работе «Итоги марксизма» довольно основательно разобрал двойственность отношения марксизма к демократии, показав, что она во многом коренится на «индустриоцентризме» марксизма — представлении о том, что только полное развитие капитализма, расслоение общества на буржуазию и пролетариат, создает предпосылку для социализма. Практика же показала, что все не совсем так — в конкретных обществах (кроме относительно недолгого периода в Великобритании) индустриальный пролетариат нигде и никогда не составлял большинства в обществе [2].При этом он крайне неоднороден и его политическое (в том числе, электоральное) поведение определяется отнюдь не только его объективным социально-экономическим положением. Так, значительная часть тех же промышленных рабочих во всех странах голосовала совсем не за социалистические партии.Это поведение продолжает существовать. В той же Франции значительная часть французских рабочих голосует за Национальный фронт, да и в России немалая часть работающих в промышленности голосует за ЛДПР и Единую Россию. Это опровергает идею, согласно которой при наличии избирательного права и большинства пролетариата произойдет автоматическое движение в сторону социализма.В дальнейшем развитии марксистской мысли итальянский философ Антонио Грамши развивает идею гегемонии как влияния тех или иных классов на большинство, как механизма формирования больших межклассовых коалиций. Карл Каутский после русской революции говорит, что вопрос перехода к социализму — это вопрос формирования неких социальных объединений. Так, нельзя основывать свою политику исключительно на рабочем классе, надо искать социальные союзы, учитывать интересы разных групп населения. Это самым оптимальным образом обычно происходит в условиях демократического режима, когда такие общественные коллективы имеют возможность формировать свое политические представительства, вести между собой диалог и вырабатывать некие социальные компромиссы.Либерализм также сформулировал многие из условий свободы человека, но социалисты сделали следующий шаг, поставив вопрос о материальных основах этой свободы. Может быть свободен человек, который готов продать свою свободу за хлеб? Может ли человек, вынужденный все свое время отдавать работе ради пропитания, быть в полной мере сознательным, ответственным гражданином и находить время для общественной активности? [1]Популярный лозунг борьбы за восьмичасовой рабочий день «восемь часов на труд, восемь часов на сон, восемь часов на развитие и на гражданскую активность», действительно, создает некоторую материальную предпосылку для наполнения формальной демократии реальным содержанием. В этом отношении демократический социализм ставит вопрос о том, что демократия не ограничивается только политической сферой, но представляет собой гораздо более широкое понятие, включающее в себя все большие возможности участия в определении того, от чего зависит твоя жизнь, в обсуждении и принятии решений. Поэтому демократические социалисты говорят, что народовластие должно быть не только политическим, но и экономическим, социальным, культурным.Опыт русской революции и последующего развития советского общества, опыт формирования обществ советского типа (в большей части Восточной и Центральной Европы, Китай, Куба) обострил проблему, в результате существования которой без демократии получается не социализм, а нечто иное, хотя и не обязательно капиталистическое. Образуется общество, где сохраняется, а во многих случаях и ужесточается, эксплуатация и угнетение.Критика советского социума и большевистского этапа русской революции началась очень рано, притом, в том числе, со вполне последовательных социалистических позиций. Известна рукопись Розы Люксембург: «Свобода — есть всегда свобода инакомыслия», и там содержится очень четкое предсказание, во что выродится большевистский режим.Большинство сторонников современной социал-демократии пришли к довольно размытому пониманию демократического социализма как некоего бесконечного движения к бесконечно удаляющемуся горизонту.