Литература русского зарубежья и творчество Набокова

Владимир Набоков — проведший детство в Петербурге, воспитанный в английском духе, получивший образование в Кембридже, проживший двадцать лет в Европе и столько же в Америке, —настоящий гражданин мира, которому тесны узкие рамки эмигрантской литературы.
Тем не менее, как бы Набоков ни старался отрицать свою связь с литературой русского зарубежья, во многом он является её органичной частью. Другое дело, что, как писатель, он вырастает из неё и возвышается над ней, поскольку со временем его творчество обретает воистину космополитический размах.
Язык Набокова настолько нов и необычен, поскольку, с одной стороны, он (особенно в американский период своей жизни) почти не слышал разговорного русского языка, в связи с чем ему приходилось ориентироваться на русский язык своего детства, знакомый ем ...

Введение 3
Глава 1. Творческий путь В. Набокова 6
1.1. Биография В. Набокова 6
1.2. Основные произведения 13
Глава 2. Анализ некоторых аспектов творчества В. Набокова 17
2.1. Билингвизм и автоперевод 17
2.2. Эмигрантская тематика произведений Набокова 19
Глава 3. Место Набокова в литературе русского зарубежья 23
3.1. Общая характеристика литературы русского зарубежья 23
3.2. Отношения Набокова с другими авторами русского зарубежья 24
3.3. Творчество Набокова и критика русского зарубежья 26
Заключение 28
Список использованной литературы 29

Несмотря на то, что эмиграция литераторов из России имеет давнюю историю, а также то, что в других странах тоже известны случаи массового исхода писателей (например, во время Великой Французской Революции), у литературы русского Зарубежья как феномена нет аналогов.
В то время как некоторые исследователи рассматривают отечественную литературу XX столетия как цельное явление, большинство всё-таки считает, что речь здесь идёт о нескольких литературах: литературе Серебряного века (условная датировка — 1890 – 1917), советской литературе (то есть литературе, опубликованной на территории СССР) и литературе русского зарубежья (русскоязычной литературе, возникшей за пределами СССР после массовой эмиграции). Последнюю принято делить на три этапа, соответствующих трём волнам русской эмиграции: перв ый (1917 – 1940), вызванный революцией и гражданской войной (изрядная часть эмигрантов первой волны, впрочем, вернулась обратно в Советский Союз в 1921 – 1925 годах), второй (1940 – 1960-ые), эмигранты которого были преимущественно «перемещёнными лицами», то есть беженцами, и третий (1960-ые — 1980-ые), состоявший преимущественно из интеллигенции шестидесятых, разочарованной концом хрущёвской оттепели.
Владимир Набоков (1899 – 1977) — одно из самых ярких имён на литературной карте XX века.Хронологически он принадлежал к первой волне эмиграции (семья Набоковых переехала в Берлин в 1919 году), но фактически стал одним из немногих эмигрантов-литераторов, не замкнувшихся в своеобразном литературном гетто, а сумевших переключиться на новый язык, новую ментальность, новые литературные практики, — и получить признание не только в среде таких же эмигрантов, но и среди западных читателей. Конечно, нельзя не учитывать то, что Набоковс детства прекрасно знал английский (и, по собственному признанию писателя, начал читать на нём раньше, чем на русском ), а также то, что, несмотря на огромное признание, полученное его англоязычными работами на Западе, Набоков всё равно воспринимался американцами и европейцами как русский писатель,— факт остаётся фактом: фигура Набокова, масштаб его таланта с трудом умещаются как в рамки первой волны русской эмиграции, так и в рамки литературы русского зарубежья вообще. Набоков, несомненно, в какой-то мере является её частью — но он не исчерпывается этим определением.
Итак, цель этой работы — рассмотреть Владимира Набокова и его творчество в связи с литературой русского зарубежья. Для этого следует выполнить несколько задач: во-первых, проследить за биографией писателя и его творческим путём. Во-вторых, проанализировать его творчество (отдавая себе отчёт в том, что в рамках данной работы возможен только довольно поверхностный анализ).Выбранная тема исследования диктует аспекты, на которые здесь следует обратить особенное внимание, —аспекты, характеризующие Набокова именно как автора русского зарубежья: это билингвизм Набоковаи его практика автоперевода, а также проявление в его текстах темыРоссии и русского. Наконец, в-третьих следует рассмотреть место Набокова в литературе русского зарубежья: писателя — среди других писателей, а его произведений — среди эмигрантской литературы как таковой. В соответствии с этими задачами работа была разделена на несколько глав. Кроме них, работа содержит введение, заключение и список литературы.
Предметом исследования является корпус текстов Владимира Набокова (и, в меньшей мере, тексты его критиков и исследователей). Объектом исследования — место Набокова в литературе русского зарубежья.
В этой работе был использован преимущественно метод теоретического анализа и обобщения литературы. Хронологически исследование ограничено преимущественно русским периодом творчества Набокова (хотя без некоторых произведений американского периода обойтись невозможно), поскольку именно в этот период он проявил себя как автор русского зарубежья.
Что касается использованной литературы, то она, разумеется, включает в себя собрание сочинений Набокова (русского периода, поскольку именно он важнее всего для данного исследования). В качестве источников биографических сведений была использована автобиография «Другие берега» (в силу вполне понятной склонности Набокова к редактированию, исправлению и замалчиванию некоторых вещей ранний вариант предпочтительнее более поздних автобиографий), а также сборник интервью «Набоков о Набокове и прочем» и книга «Набоков» А. М. Зверева из серии «ЖЗЛ». Антология «В. В. Набоков: Pro et Contra. Личность и творчество Владимира Набокова в оценке русских и зарубежных мыслителей и исследователей» послужила источником рецензий, критических статей и писем современников Набокова.
Из исследовательской литературы следует отметить «Набоков: темы и вариации» М. Шраера, «Литературу русского зарубежья» под редакцией А. И. Смирновой, а также ряд статей. Некоторые из них были доступны только в электронном виде, поэтому в списке литературы они расположены под пунктом «электронные ресурсы».

В Париже они жили совсем недолго: началась война, и в 1940, когда фашистские войска уже подступали к Парижу, Набоковы на одном из последних пароходов успевают уплыть в Нью-Йорк. В самом конце «Других берегах», автобиографии, посвящённой детству и европейскому периоду его жизни, Набоков напишет: «кроме скуки и отвращения, Европа не возбуждала во мне ничего».В 1940 году Набоков с женой и сыном переехали в Нью-Йорк. Первое время в Америке писатель работал в музее естествоведения, причём безвозмездно; позже начал читать лекции по русскому языку и литературе в Стэнфордском университете. На протяжении следующих лет Набоков преподавал также в Корнеллском (где, кроме русской литературы, он вёл также курсы европейской) и Гарвардском университетах. Поначалу, впрочем, параллельно с преподавательской работой в университетах он работал в Музее сравнительной зоологи Гарвардского университета, — занимаясь там, разумеется, бабочками. За время жизни в Соединённых Штатах Набоков собрал множество коллекций для разных американских музеев; кроме этого, он открыл несколько новых видов бабочек — в частности, названная в его честь Eupithecia nabokovi, пойманная им в Юте в 1943 году.В 1945 году он начал публиковаться в журнале «Нью-Йоркер». Надо сказать, что с переездом в Америку приблизительно совпадает момент, когда Набоков начал писать на английском языке: его первый англоязычный роман, «Себастьян Найт», был написан в 1939 в Париже — но опубликован в 1941 в Америке. Тогда же исчезает русский эмигрантский писатель Владимир Сирин — и появляется Владимир Набоков. Тем не менее первые несколько лет в США Набоков не был востребован как писатель: он долго не мог пристроить «Себастьяна Найта» ни в одно издательство и работал в основном как преподаватель и энтомолог, публикуя разве что небольшие рецензии. Благодаря этим рецензиям, впрочем, он и познакомился с Эдмундом Уилсоном, влиятельным критиком и редактором журнала «Нью Репаблик». Уилсону так понравились работы Набокова, что он, во-первых, начал публиковать его сам, во-вторых — рекомендовал писателя своим многочисленным знакомым, редакторам таких гигантов, как «Нью-Йорк Сан» и «Нью-Йорк Таймс». Преподавательскую деятельность на первых порах приходилось совмещать с переводческой, поскольку то и дело оказывалось, что существующие переводы русских классиков на английский никуда не годятся, и все тексты к семинарам, как прозаические, так и стихотворные, нужно переводить самому. В одном из набоковских писем 1941 года можно прочесть: «Пропасть перевел и прозы и стихов на английский, и написал о паршивых переводчиках в New Republic. Скажем, нужно знакомить студентов с «Шинелью», а перевод пердовый — и приходится заново переводить». Постепенно Набоков вырабатывал собственную теорию перевода: буквалистскую, предполагающую как можно более точную передачу значения оригинала языком перевода с задействованием всех синтаксических и ассоциативных возможностей последнего. Ему принадлежит, среди прочего, английский перевод «Евгения Онегина» — монументальное издание с четырьмя томами комментариев, где объясняется чуть ли не каждая строфа. Сын Владимира Набокова, Дмитрий, окончивший Гарвард, и, как и отец, свободно владевший английским и русским языками, помогал отцу с английским переводом «Героя нашего времени».Несмотря на покровительство Уилсона, настоящее признание, а также не только американскую, но практически мировую славу Набокову принёс самый скандальный и самый известный его роман — написанная в 1953 году «Лолита». Опубликована она была только в 1955, да и то не везде: в Британии и Соединённых Штатах публикации поначалу мешали законы о благопристойности, не позволявшие принять в печать «порнографический» роман; тем не менее, вышедшая в парижском издательстве «Лолита» имела невероятный успех (не в последнюю очередь — благодаря тому, что была запрещена). Книгу начали публиковать и переводить на множество языков; у Набокова почти сразу за баснословную сумму купили права на экранизацию. На протяжении двадцати лет жизни в Америке семья Набоковых так и не обзавелась постоянным жильём. Они арендовали на время дома, останавливались в мотелях и меблированных комнатах, — но так нигде и не осели по-настоящему. В одном из интервью Набоков прокомментировал это так: «главная причина, коренная причина, я думаю, в том, что никакому окружению, не повторяющему в точности моего детства, было бы не по силам меня удовлетворить. Найти точное соответствие мне все равно не удастся своим воспоминаниям — так зачем же бередить себе душу безнадежными приближениями?»Вероятно, в том числе поэтому — устав как от постоянных переездов, так и от назойливых журналистов, в 1962 Набоков с женой, его бессменной музой, а по совместительству менеджером и секретарём, переехали в Монтрё, где и провели следующие пятнадцать лет. Здесь Набоков жил до самой смерти в 1977 году, ведя довольно замкнутый образ жизни, почти не общаясь с журналистами и продолжая работать над романами и переводами. В Швейцарии, как и в Америке, Набоковы не купили и не арендовали дом; все эти годы они провели в отеле Монтрё-палас. В Россию Набоков так никогда и не вернулся.1.2. Основные произведенияНекоторые из ключевых произведений Набокова были упомянуты в первом параграфе, поскольку биографию писателя невозможно представить без написанных им текстов, но, тем не менее, перед тем, как переходить к анализу отдельных аспектов творчества Владимира Набокова, следует в сжатом виде изложить его творческий путь. Не считая юношеских сборников стихов, первое серьёзное произведение Набокова — это написанный в 1925 году роман «Машенька». Действие в нём разворачивается в двух временных планах: в эмигрантском Берлине и в дореволюционной России. Главный герой, эмигрант Ганин, узнаёт от своего друга, что к нему в Берлин должна приехать его жена, Машенька; по описанию он узнаёт в ней женщину, которую когда-то любил. Неделю до её приезда Ганин проводит в воспоминаниях, а потом решает переставить будильник друга, встретить Машеньку на вокзале самому и сбежать с ней; впрочем, уже по дороге на вокзал он понимает, что прошлого не вернёшь, садится в первый же поезд и уезжает. В 1928 году выходит роман «Король, дама, валет», в равной степени отражающий буржуазную жизнь Берлина и неприятие Набоковым этой жизни. Вынесенные в заглавие три карточных фигуры — это Драйер (Король), владелец магазина, его юный племянник Франц (Валет), приехавший работать на дядю, и жена Драйера Марта (Дама), вышедшая замуж по расчёту и планирующая с помощью соблазнённого ею Франца убить мужа; к счастью Франца, Марта умирает от пневмонии раньше, чем они успевают совершить убийство.В 1929 Набоков пишет «Защиту Лужина» — первый его роман, опубликованный в «Современных записках», и, определённо, один из самых известных. Это полубиографический роман о гениальном шахматисте (прототипом Лужина был друг Набокова, Курт фон Барделебен). Параллельно с этим выходит сборник рассказов, озаглавленный «Возвращение Чорба». В 1930 вышли повесть «Соглядатай» и роман «Подвиг». Главные герои обоих — снова — русские эмигранты; «Подвиг» описывает путешествие героя по европейским странам в поиске себя. В 1931 Набоков пишет роман «Камера обскура», драматическую историю любовного треугольника. Это второй (вместе с «Король, дама, валет») его русский роман, «целиком нерусский и по месту действия и по персонажам».Следующие романы, «Отчаяние» и «Приглашение на казнь», выходят с небольшим перерывом в 1934 году. Первый описывает сложно задуманное преступление: главный герой убивает встреченного двойника, чтобы выдать его труп за свой, — но оказывается, что тот был двойником только в сознании героя, а на самом деле они ничуть не похожи. Второй написан от лица приговорённого к смерти и часто интерпретируется как «роман о художнике и призраках его фантазии».В 1938 Набоков заканчивает «Дар», последний свой русский роман, и самый русский из русских романов: главные герои снова из эмигрантской среды, и весь текст книги проникнут ностальгией. В 1939 году Набоков пишет свой первый английский роман: «Подлинная жизнь Себастьяна Найта». Здесь Набоков ещё не до конца ушёл от тематики своих русскоязычных романов: его главный герой — наполовину русский, и в самом тексте романа присутствует достаточно много русского. В 1946 году написан роман «Под знаком незаконнорожденных», тематически окончательно завершающий европейский период жизни и творчества Набокова: речь здесь идёт о вымышленном государстве, в котором к власти приходит диктатор; критики романа, впрочем, опасались толковать роман слишком буквально, предпочитая видеть в нём «либо иносказание о муках творчества и о заточенном в тюрьме реальности сознании, либо формальную шутку и подобием шахматной задачи». Причина этому, вероятно, — сложившаяся репутаций Набокова как мастера авторской игры с читателем, избегающего простых решений. В 1950 Набоков заканчивает первый вариант своей написанной на английском автобиографии: «Убедительное свидетельство». Русский вариант, «Другие берега», выйдет четыре года спустя, а её обновлённый вариант, «Память, говори» — в 1963 году.В 1950 – 1953 Набоков работает над «Лолитой», которая выходит в 1955 в Париже и в 1958 в Штатах. Следом выходят романы «Пнин» (в 1957 году) и «Бледное пламя» (в 1962). Первый описывает жизнь русского профессора, интеллигента, и, конечно, эмигранта, в Америке; второй скорее является не романом, а антироманом: он состоит из комментария к поэме несуществующего поэта, написанного сумасшедшим университетским профессором. Структура романа, вероятно, была навеяна собственной длившейся почти десять лет работой Набокова над комментарием к «Евгению Онегину», который выходит в 1964 году. В 1968 выходит роман «Ада», написанный в жанре альтернативной истории; в 1972 — роман «Прозрачные вещи». В 1974 Набоков заканчивает свой последний роман, «Смотри на арлекинов!», пародию на автобиографию, написанную как мемуары известного русского и американского писателя, чьи инициалы совпадают с авторскими; в книге рассказывается о трёх его браках и романа с Долли фон Борг (явная отсылка к главной героине «Лолиты» — Долли Гейз; после выхода романа многие журналисты старались углядеть в авторе «Лолиты» те же склонности, что и в главном герое).За год до смерти Набоков начал работать над новым романом, «Лаура и её оригинал», но в завещании велел в случае своей смерти уничтожить черновики; тем не менее, ни у Веры Набоковой, ни у сына, Дмитрия Набокова, не поднялась рука это сделать, и наброски «Лауры» были опубликованы в 2009 году.Глава 2. Анализ некоторых аспектов творчества Набокова2.1. Билингвизм и автопереводКак видно из биографии и творческого пути Набокова, в середине творческого пути он перестаёт писать на русском языке и начинает писать на английском. Сложно сказать, убавило ли это его «русскости» или добавило ему «западности» (на протяжении русского периода его творчества его часто обвиняли в бездумном подражании европейским образцам, особенно после выхода романа «Король, дама, валет»; для американской публики он, наоборот, навсегда остался русским писателем). Тем не менее, феномен двуязычия Набокова как автора заслуживает рассмотрения.Существует ряд разнообразных определений билингвизма, но самое распространённое понимает под этим одинаковый уровень владения двумя языками. Разнообразие видов билингвизма в классификациях разных исследователей тоже довольно широко; среди них называют, в частности, художественный билингвизм, под которым понимают одну из нескольких вещей: владение прозаическим и поэтическими способами выражения; способность писать на двух разных языках; способность писать не на родном языке. Вполне очевидно, что Владимир Набоков подходит под любое из этих определений. Авторский перевод, также вынесенный в заглавие параграфа, является довольно специфическим видом художественного перевода. Отличие его заключается, во-первых, в том, что никто лучше автора не знает всех смыслов, вложенных в оригинальный текст; во-вторых, автору, переводящему себя, позволено куда как больше вольностей, чем переводчику, работающему с чужим текстом. В. В. Кораблева и Т. Г. Логинова уточняют, что «подлинный авторский перевод возможен только при условии абсолютного двуязычия писателя-билингва — автора, что является достаточно редким явлением. Только в этом случае можно говорить о переводе как о специфической форме творчества».Таким образом, Набоков является одним из немногих примеров этого уникального явления: автора, в равной степени талантливо писавшего на двух языках. Вопросами перевода Набоков занимался и с теоретической стороны: он был сторонником буквализма — идеи, противостоявшей формализму. Это, разумеется, не значило, что он всегда следовал букве текста; когда это было необходимо, Набоков позволял себе довольно вольные отступления от буквы в пользу духа.М. Р. Напцок пишет, что автоперевод является для писателя-билингва серьёзным испытанием, поскольку нарушает барьеры между языками, существующие в сознании (Набоков в разных интервью утверждал, что ни один из языков у него не доминирует, а думает он не на русском и не на английском, а бессловесными образами). Одинаковое владение двумя языками, таким образом, не помогает, а, наоборот, мешает переводить. Попытка балансировать между двумя языками (вкупе с тем фактом, что для многих американских реалий русских слов не существовало — или сам Набоков их не знал, поскольку в среде эмигрантов почти не вращался) привела к «созданию нового произведения, в котором языковые традиции русской классики переплетаются с американизированным русским языком. Так формируется уникальный билингвокультурный дискурс писателя».Кораблева и Логинова, анализируя английский и русский тексты «Лолиты», приходят к выводу, что различия между двумя текстами вызваны лингвистическим доминированием английского языка в сознании автора. В качестве аргумента они приводят тот факт, что Лолита в обеих версиях переисполнена аллитерацией: от abrupt attack до zigzagging zanies в английской, а также словосочетаниями вроде «жезлом моей жизни», «побуждала к её поблажкам» и т. д. в русской. Авторы усматривают в этом однозначное влияние английского языка, в котором аллитерация в силу ряда лингвистических причин распространена гораздо сильнее, чем в русском, и считают, что «на этом основании можно утверждать, что использование аллитерации в русскоязычном тексте можно рассматривать как характерную черту творчества В.В. Набокова, сложившуюся под влиянием английского языка». Мне кажется, что это несколько спорное высказывание: не стоит забывать, что в поэзии кумирами Набокова были Пушкин, Лермонтов, Тютчев и Фет. Русской прозе тоже свойственна аллитерация. Из авторов, «вставших по четырём углам» мира Набокова в кембриджские годы, не пользовался звукописью разве что Толстой (проза Гоголя достаточно ими богата). Звукопись — неотъемлемая черта стиля Набокова, о котором Вознесенский напишет: «главное наслаждение произведений Набокова — осязать заповедный русский язык, незагазованный, не разоренный вульгаризмами, отгороженный от стихии улицы — кристальный, усадебный, о коем мы позабыли, от коего, как от вершинного воздуха, кружится голова».2.2. Эмигрантская тематика произведений НабоковаВ творчестве Набокова присутствует ряд повторяющихся мотивов; в контексте данного исследования самым интересным представляются тема России и русского, тема русской эмиграции, мотив изгнания. Всё это присутствует в творчестве Набокова (как в творчестве практически любого литератора из русских эмигрантов), но не исчерпывает его. Действительно, на протяжении всего «русского» периода творчества Набокова от романа к роману тема России как будто выветривается из его текстов. Так, в «Машеньке» главный герой, Ганин — эмигрант, и почти все критики сходятся на том, что любовь его юности, Машенька, в той или иной степени олицетворяет Россию. Ганин растворяется в воспоминаниях о прошлом, за несколько дней в эмигрантском Берлине словно бы заново переживая свой роман; но у такого рода рефлексии может быть только один закономерный итог: пережитое заново прошлое должно быть переосмыслено и убрано обратно в глубины памяти. Так и поступает Ганин, на полдороге к вокзалу засмотревшийся на строителя, работающего на крыше, который «двигался по самому хребту, легко и вольно, как будто собирался улететь». С той же лёгкостью и он садится в поезд и уезжает, оставляя Машеньку и Россию в прошлом, которому они принадлежат. В «Защите Лужина» тема России продолжает развиваться в том же направлении. Лужин — российский эмигрант, но его судьба отличается от обычной эмигрантской: он уехал в Европу ещё до войны. Отец Лужина — писатель, и, собираясь писать роман о Лужине-младшем (которому намеренно придано некоторое фабульное сходство с самой «Защитой Лужина»), он размышляет о том, что ему «две вещи мешают: война и революция». Мешают они ему тем, что в 1920-ые во всякой книге, описывающей события настоящего времени, непременно требовалось показать, как на героя повлияла война; революция же «по общему мнению (...) повлияла на жизнь каждого русского», что представлялось Лужину-старшему насилием над его писательской волей: ведь ни война, ни революция совершенно не задели его сына. Так, прикрывшись одним из своих персонажей и намеренной ироничностью тона, Набоков даёт понять, что он не принимает эти правила игры. Что до Лужина-младшего, то тот намеренно запирает себя в шестидесяти четырёх клетках шахматной доски, которая в его сознании вмещает всё возможное время и пространство. Его внутренняя жизнь сложнее и важнее войн и революций. Внешнее представляется ему сном, а внутреннее — реальностью. Для Лужина-младшего (как и для самого Набокова) Россия остаётся местом, где он провёл детство; шкатулкой воспоминаний, бережно хранимой в памяти. Этой России в романе противостоит Россия родителей возлюбленной Лужина, Россия, состоящая из одного только внешнего, которую они воссоздают в своей берлинской квартире: с кулебякой, с самоваром, со славянской вязью; автор называет эту Россию лубочной, размалёванной и искусственной, противопоставляя ей «тихий петербургский дом, где у мебели, у вещей была своя душа (...) где была тысяча мелочей, запахов, оттенков, которые все вместе составляли что-то упоительное, и раздирающее, и ничем не заменимое».