социольная модель проекта Китая Один пояс и один путь

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Официально объявив о новой инвестиционной инициативе, Китай заявил о своих геополитических амбициях, претендуя, наряду с США, на проведение самостоятельного экономического курса за пределами собственных границ, очертив зону своих внешнеполитических и экономических интересов в пределах Евразии, Африки и Океании.
Не вызывает удивления тот факт, что, достигнув размера экономики, сопоставимого с экономиками США и Европейского Союза, Китая вступает в «конкуренцию в развитии» с ними, реализуя крупные проекты исключительно в собственных интересах.
Для того, чтобы оценить социальную модель проекта «Один пояс и один путь», была рассмотрена китайская концепция «мягкой силы», которая хорошо отражает цели и задачи Китая во внутренней и внешней политике.
Концепция «мягкой силы» традиционно ...

ВВЕДЕНИЕ 3
ГЛАВА 1. ОСОБЕННОСТИ СТАНОВЛЕНИЯ ПРОЕКТА «ОДИН ПОЯС ОДИН ПУТЬ» 8
1.1 Теоретические основы изучения социальной модели проекта «Один пояс и один путь» 8
1.2 Интересы Китая по формирование проекта «Один пояс и один путь» 15
ГЛАВА 2. СОЦИАЛЬНЫЙ ФУНДАМЕНТ ПРОЕКТА «ОДИН ПОЯС И ОДИН ПУТЬ» 26
2.1 Анализ социальных аспектов формирования и реализации проекта «Один пояс и один путь» 26
2.2 «Один пояс и один путь» и «китайская мечта» 30
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 34
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК 36

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность исследования. Усилия Китая по созданию проекта «Один пояс и один путь», объединяющего две инициативы – «Экономический пояс Шелкового пути» и «Морской Шелковый путь XXI в.», повлекут за собой существенные изменения в логистической сфере по всей Евразии. Географически проект охватывает Центральную, Южную и Западную Азию и Евразию. Если взглянуть на границы образовавшегося экономического пояса, можно убедиться в предназначении выдвижения данной концепции - это, безусловно, часть общей внешней политики КНР. Продвигая «Шелковый путь» и аналогичные проекты в Южной и Западной Азии, Китай еще больше прорывается на Запад.
О создании «Экономического пояса шелкового пути» председатель КНР Си Цзиньпин впервые заявил 7 сентября 2013 г. Как принято в официальных четко пронумерова нных пунктах, которые глава КНР предварил следующими словами: «Древний Шелковый путь берет начало в китайской провинции Шэньси, моей родной провинции. Как приятно вспомнить об этих исторических связях. Находясь здесь, я как будто слышу звоны торговых караванов в горах и вижу дым над обширной пустыней» . Уроки Шелкового пути для сегодняшнего дня, по словам председателя КНР, состоят в необходимости следовать духу солидарности и взаимного доверия, равноправия и обоюдной выгоды, а также заимствования идей друг у друга и сотрудничества во имя общего процветания.
Проблемная ситуация. В проекте «Один пояс и один путь» можно увидеть продвижение новой китайской мировой концепции, которая будет реализовываться не только на экономическом уровне. В обозримой перспективе не сложно предугадать планомерные шаги Китая и в гуманитарной сфере. Проект, безусловно, является инструментом «мягкой силы» КНР. Однако до сих пор остается слабо проработанным социальный аспект проекта.
Целью работы стало обоснование социальной модели проекта «Один пояс и один путь».
Для достижения данной цели были поставлены следующие задачи:
• раскрыть теоретические основы изучения социальной модели проекта «Один пояс и один путь»;
• определить интересы Китая по формирование проекта «Один пояс и один путь»;
• проанализировать социальные аспекты формирования и реализации проекта «Один пояс и один путь»;
• показать соотнесение проекта «Один пояс и один путь» с концепцией «китайская мечта».
Если оценивать степень научной разработанности проекта «Один пояс и один путь», то следует сказать, что данная тематика для научного исследования является новой, особенно для российской науки, однако в силу своей высокой актуальности появляется все больше публикаций, в которых авторы пытаются дать оценку новому китайскому проекту как с точки зрения интересов Китая, так и других стран, затронутых проектом.
Использованную в данной работе литературу можно разделить на две группы. К первой группе относятся публикации, которые посвящены вопросам изучения внешнеполитической стратегии Китая, с акцентом на такой инструмент как «мягкая сила», именно он позволяет проанализировать социальные аспекты проекта «Один пояс один путь». Здесь были важны работы таких авторов как Е.П. Бажанов и Н.Е. Бажанова , А.В. Будаев , Б. Курмон , Дж. Курланцик , А.В. Ломанов , Е.И. Сафронова .
А.В. Будаев в своей статье выделяет источники происхождения, характерные признаки, особенности и перспективы развития «мягкой силы» КНР. Автор отмечает идеологическое, философское и культурное измерения «мягкой» дипломатии Китая при ее направленности как вне, так и внутрь государства в целях построения «гармоничного общества» на национальном уровне и в мировом масштабе.
Б. Курмон акцентирует внимание на социальных последствиях использования Китаем инструментов «мягкой силы» во внешней политике страны.
Вторая группа научно-исследовательской литературы исследует непосредственно проект «Один пояс один путь», уделяя ключевое внимание его элементу «Экономический пояс Шелкового пути». Необходимо выделить следующих авторов: С.А. Караганов , А.А. Косоруков и Е.В. Барто , А.Г. Ларин , М.В. Скрипарь , В.Я. Воробьев , Ли Цяои , А. Проханов , К.Л. Сыроежкин , П. Эскобар , И. Добра-Манко .
А.А. Косоруков и Е.В. Барто в своей статье определяют положение исследуемого проекта КНР в конкурентном пространстве мировой политики, где сегодня столкнулись концепции различных государств по строительству международных транспортных коридоров в Евразии на историческом пространстве Великого шелкового пути, его сухопутной и морской составляющих.
В статье А.В. Ларина «Евразийские инициативы Си Цзиньпина: Шелковый путь и другие» анализируется предложение председателя КНР Си Цзиньпина сформировать «Экономический пояс Шелкового пути» на пространстве от Китая до Европы. С точки зрения автора, это может послужить кульминационным пунктом в серии китайских инициатив, способных коренным образом изменить весь ход экономической жизни двух континентов.
М.В. Скрипкарь и Д.А. Шамшурин рассматривают инициативу китайского правительства «Один пояс и один путь» сквозь призму концепции «китайской мечты». Они особо отмечают, что этот проект может выступать как механизм реализации «китайской мечты», так и ее альтернативой, что покажет дальнейшая реализация проекта.
Гипотеза исследования. Социальный характер проекта «Один пояс и один путь» демонстрирует его направленность на иприменения целого комлекса факторов - экономических, культурно-цивилизационных, наработок исторического опыта, современных политических амбиций, новейших гуманитарных технологий коммуницирования и сближения народов.
Методы исследования. В процессе написания курсовой работы были использованы такие общенаучные методы как анализ, синтез, сравнительный анализ и др.
Практическая значимость исследования заключается в том, что полученные результаты позволяют сделать общий вывод об особенностях социальной модели проекта Китая «Один пояс один путь». Полученные результаты могут стать в дальнейшем базой для более углубленных исследований данной тематики.
Структура работы. Курсовая работа состоит из введения, двух глав, заключения, библиографического списка.

Столь же резко расходились мнения относительно возможности совмещения «Экономического пояса Шелкового пути» с Евразийским экономическим союзом. Если китайский ученый Чжэнь Юйжун из Китайского института международных проблем полагает, что «Экономический пояс нисколько не противоречит Таможенному союзу и его расширению – Евразийскому экономическому союзу»43, то, по мнению российского эксперта Т. Касьяновой, «однозначно ответить на вопрос о возможном слиянии Евразийского союза и Шелкового пути не так просто. У России и Китая разная история, разные ценности. И цели, которые преследуют страны-инициаторы, тоже не совпадают, а то и вовсе противоречат друг другу»44.
Вызывало сомнения и прокламируемое китайской стороной однозначное соответствие концепции «Шелкового пути» интересам входящих в Экономический пояс государств, в том числе центрально-азиатских и России. Китайская инициатива, как утверждала, например, газета «Жэньминь жибао», «не только придала современный смысл прежнему понятию Шелкового пути, но и предоставила новые исторические шансы для совместного процветания всех стран и регионов на его пространстве»45. Между тем, отмечал видный казахстанский политолог К. Сыроежкин: «Пока обсуждение всех последних китайских геополитических инициатив выстраивается исключительно вокруг интересов Китая. На закономерный вопрос, в чем же будет состоять выгода и интерес государств региона, китайские эксперты ответа не дают»46.
Через всю концепцию «Пути и пояса» красной нитью проходит призыв к экономической интеграции и к либерализации экономических отношений, в том числе посредством создания зон свободной торговли.
Однако точная структура ЭПШП так и остается не до конца ясной. Сами китайские эксперты прямо говорят о слабой разработке столь актуальной темы. Ни в сентябрьской речи Си Цзиньпина в Астане, ни в «дорожной карте» проекта «Пояс и путь» понятие Экономического пояса никак не прописано, критерии его готовности не определены, указаны лишь те направления, по которым следует разворачивать процесс его создания. Китайская концепция задает процесс, а не его конечный результат. Но он и не требуется. Ничто не мешает участникам проекта в какой-то момент в ходе их экономического сближения – например, когда будут введены в строй новые трансконтинентальные коридоры или существенно возрастет количество зон свободной торговли – рассматривать Пояс как уже существующий, а его дальнейшее развитие – как его усовершенствование. Идея такой экономической интеграции не означает создания мегаструктуры с жесткими правилами и обязательствами ее членов (наподобие, скажем, зоны свободной торговли); тем более, она не подразумевает некоей организации, где определенные компетенции передаются от национальных институтов наднациональным органам. В подобном русле «мягкой» интеграции идут некоторые региональные интеграционные процессы, например, в АТР.
Модель такого «несовершенного» Пояса, не являющегося единой межгосударственной интеграционной структурой, имеет то достоинство, что она вполне осуществима. Она естественным образом будет включать в себя любые уже действующие объединения (ШОС, ЕАЭС, наконец, ЕС), не требуя их ликвидации или перестройки, члены этих объединений будут одновременно и участниками ЭПШП, а деятельность объединений будет зачисляться и на счет Пояса. Китайские политологи считают возможным включить в Пояс и американский проект «Нового Шелкового пути», если он когда-нибудь будет создан. То же касается и других возможных в будущем локальных объединений. Здесь, по-видимому, и можно найти ответ на вопросы известного российского дипломата В.Я. Воробьева: «Как будет происходить и что будет считаться осуществлением идеи Экономического пояса, ибо конкретные программы и проекты экономического и культурно-гуманитарного сотрудничества входят в сферу двусторонних отношений, а многостороннее взаимодействие может происходить в рамках ШОС?» 47.
Идея интеграции, обеспечения свободной торговли является стержневой для всей внешнеэкономической стратегии Пекина на евроазиатском пространстве. Китаю важно создать условия, которые позволили бы ему проявить свои преимущества «мировой фабрики» и крупнейшего международного инвестора. На XVIII съезде КПК (2012 г.) Генеральный секретарь КПК Ху Цзиньтао подчеркивал: «Принимая активное участие в глобальном экономическом управлении, Китай продвигает либерализацию, а также удобоисполнимость торгово-инвестиционных операций, и возражает против всякого рода протекционизма». Он призвал «ускорить реализацию стратегии создания зон свободной торговли, стимулировать соединение и прямое сообщение с сопредельными странами»48. Развивая эти установки, руководители КНР неизменно говорят именно о процессе интеграции, не пытаясь определить, в какой мере будут достигнуты конечные идеальные цели. Очевидно, что в нынешнем китайском проекте будущий Экономический пояс рассматривается как продукт именно такой, «мягкой» интеграции при слабо выраженной тенденции к созданию зон свободной торговли.
Собственно, и в таком варианте интеграция в принципе может, по-видимому, продвинуться очень далеко. Авторы известного аналитического доклада «Создание Центральной Евразии»49 в унисон с концепцией ЭПШП выдвигают внушительный комплексный проект «со-развития стран региона», определяя основные направления их сотрудничества и внося целый ряд крупных предложений организационного характера, касающихся создания административных и научно-исследовательских структур и разработки конкретных программ. Руководитель коллектива С.А. Караганов прогнозирует в ближайшие 10 лет создание нового объединения – «Большой Евразии» или некоего «Сообщества большой Евразии» – эта идея, считает он, уже «созрела и востребована»50.
Китайские эксперты пока не берутся за составление столь конкретизированных планов и прогнозов, однако внимательно исследуют процесс строительства ЭПШП во всех его аспектах. Их занимает, в частности, мысль о том, что Китай не должен ограничиваться ролью рядового участника формирования Экономического пояса. По мнению, например, профессора Ян Лэя (Нанькайский университет), Китаю следует взять на себя функцию координатора, регулирующего и смягчающего противоречия между ЕАЭС, интересами США, планами ЕС и программами международных организаций в Центральной Азии51.
Претензии на лидерство в таком именно смысле едва ли можно считать обоснованными уже потому, что они никак не отражают противоречий между самим Китаем и его партнерами по Шелковому поясу. Также способность КНР разрешать противоречия между внерегиональными игроками в Центральной Азии – равно как территориальные и водно-ресурсные конфликты внутри региона – вызывает серьезные сомнения, хотя в отдельных случаях он, возможно, сумеет использовать свое влияние, чтобы побудить спорящие стороны воздержаться от обострения конфликта или даже прийти к компромиссу.
Однако реальная роль Китая гораздо более значительна, нежели исполнение миссии некоего модератора или арбитра: он – главная движущая сила строительства «Экономического пояса». Располагая Фондом Шелкового пути, занимая ведущую позицию в АБИИ и будучи держателем ряда менее крупных фондов, наконец, обладая мощной базой для производства многих видов промышленной продукции и огромным внутренним рынком, Китай выполняет основную функцию: он предоставляет средства на создание Пояса.
Отдельного внимания заслуживает вопрос идеологии ЭПШП. Так, руководителям КНР хорошо известно, что растущее могущество Китая в сочетании с его широкомасштабным экономическим наступлением служит источником обеспокоенности в других странах, поскольку сулит миру обострение конкуренции за ресурсы и рынки. Существует мнение, что известные конфликты в Южно-Китайском море являются предвестниками грядущих столкновений. Часть элит и населения некоторых стран воспринимает действия Китая как разновидность «неоколониализма», «сырьевого грабежа».
Особенно заметны тревожные настроения в окружающих Китай странах. Насколько на самом деле значительны эти настроения, определить трудно, но их присутствие подтверждается многими фактами. Так, согласно социологическим исследованиям известного опросного агентства Pew в сентябре 2015 г., в странах Юго-Восточной и Южной Азии наибольшее число отрицательных отзывов (35%) в группе из четырех стран: Китай, Япония, Индия и Южная Корея – получил Китай, а по соотношению положительных и отрицательных отзывов он оказался на третьем месте (1,72) – после Японии (5,46), давно уже восстановившей свою репутацию после развязанных ею агрессивных войн 1930-40-х гг., и Южной Кореи (2,04)52.
Хорошо известно, что недоверчивое отношение к Китаю ощущается и в Центральной Азии, где агентство Pew не проводит систематических опросов. Так, о Казахстане сами китайские политологи пишут: «В народе доверие к Китаю невелико. Влияние Китая в Казахстане непрерывно растет, чиновники и население смотрят на это косо, и недоверие непрерывно усиливается. Опасаются «китайской угрозы», чрезмерного экономического внедрения Китая, перспективы превращения Казахстана в китайский сырьевой придаток, нелегального проникновения китайцев через границу и т.д.»53.
Центральная задача концепции «Путь и пояс» как раз в том и состоит, чтобы предотвратить или, по крайней мере, замедлить накопление недовольства и тревоги, убедить другие государства, что, во-первых, Китай, несмотря на его превосходство в национальной мощи, предлагает сотрудничество на основе таких принципов, как «общий выигрыш» («гун ин») для всех его участников, «совместное строительство и использование»; во-вторых, намеревается поставить свой огромный экономический потенциал на службу международному сообществу.
Так, в «дорожной карте Пояса и пути» их строительство оценивается как предприятие, которое «отвечает коренным интересам мирового сообщества», как «великое дело на благо народов всех стран мира». В документе показано также, какое деятельное участие собирается принимать в этой гигантской работе сам Китай, готовый «по мере своих сил и возможностей взять на себя больше обязательств и внести более весомый вклад в мир и развитие человечества»54.
По большому счету, оба эти положения вполне адекватны, поскольку интересы Китая и многих других стран на современном этапе развития мировой экономики в значительной мере совпадают. Это убедительно доказывается многочисленными договоренностями о новых крупных инвестиционных и торговых проектах, подписанными в ходе серии зарубежных визитов Си Цзиньпина, Ли Кэцяна и других лидеров КНР, начавшихся сразу после знаковой речи Председателя КНР и проходивших под лозунгом «Шелкового пути».
Не удивительно, что официальные и деловые круги всех стран восприняли китайскую концепцию с одобрением. Наибольший энтузиазм она вызвала в центрально-азиатских странах, для которых сотрудничество с КНР означает не только оживление экономики, но и расширение выхода на международные рынки55.
В странах Центральной Азии прекрасно отдают себе отчет в том, что сближение с Китаем имеет и оборотную сторону – однобокое развитие сырьевых отраслей, чреватое возникновением экономической зависимости от могущественного партнера – однако, никакого альтернативного варианта развития у них попросту нет. К тому же новая концепция Китая может дать им шансы и на более гармоничный экономический подъем.
Пока распространение сотрудничества на несырьевые отрасли хотя и смягчает, но не снимает полностью вопрос об экономической зависимости страны от хозяйственных связей с Китаем.
Принцип «общего выигрыша» не отменяет, разумеется, самого жесткого торга сторон при отстаивании ими собственных интересов в процессе экономического сотрудничества в том или ином конкретном случае. Споры могут касаться распределения затрат на совместный проект, дележа будущих доходов, наконец, целесообразности самого экономического проекта. Берутся также в расчет соображения безопасности, риски ущерба национальному суверенитету, общественные настроения, экологические мотивы и т.д. Российско-китайские отношения изобилуют примерами такого рода. В Казахстане протесты общественности препятствуют сдаче в аренду Китаю больших площадей пахотной земли.
Концепция «Пояс и путь» не только демонстрирует позитивную сторону экономического наступления Китая, рисуя строительство обоих «шелковых» проектов как общее дело, приносящее выигрыш всем его участникам. Она работает на Китай в пропагандистском плане еще и благодаря тому, что всякое упоминание Шелкового пути есть неявная отсылка к Китаю, поскольку в сознании жителей и Азии, и Европы понятие «Шелковый путь» исторически неизменно ассоциируется именно с Китаем. Бренд же «Шелкового пути» теперь по желанию китайской стороны и ее партнеров, рассчитывающих на ее спонсорство, легко навешивается на тот или иной проект экономического, научно-технического или культурного взаимодействия между государствами, географически входящими в него56. Муссируя идею возрождения Шелкового пути, Китай создает себе образ государства, исторически не пребывавшего «на отшибе», как привыкли считать в Европе, а, напротив, издавна вписанного в жизнь всего евразийского континента и ныне закономерно становящегося одной из ведущих фигур его развития.
В более широком плане концепция «Пояс и путь» представляет собой самую важную, самую реалистичную и наиболее проработанную в ряду новых инициатив, внесенных руководителями КНР за последние несколько лет. В этот ряд входят также идея строительства «сообщества единой судьбы Китай-АСЕАН» (октябрь 2013 г.). На Боаоском азиатском форуме в апреле 2014 г. Премьер Госсовета Ли Кэцян расширил эту формулу до призыва «строить азиатское сообщество единых интересов, единой судьбы и единой ответственности»57 (заметим: азиатское, а не азиатско-тихоокеанское, которое могло бы включать и США). Китайские эксперты стали говорить о «сообществе единой судьбы», которое объединяло бы Китай с окружающими его государствами. В ходе саммита АТЭС в Пекине в ноябре 2014 г. была принята подготовленная Китаем «дорожная карта», предусматривающая согласованные действия тихоокеанских государств с целью превращения АТР в зону свободной торговли.
В отличие от программы «Пояс и путь», все эти идеи, даже будучи обсуждаемы на авторитетных международных форумах, едва ли имеют шансы быть реализованными. Китай, естественно, и не рассчитывает на их реализацию. Их ценность для него состоит в том, что с их помощью он создает атмосферу, способствующую процессам интеграции в Евразии и позволяющую ему заранее застолбить центральное место в этих процессах.
ГЛАВА 2. СОЦИАЛЬНЫЙ ФУНДАМЕНТ ПРОЕКТА «ОДИН ПОЯС И ОДИН ПУТЬ»
2.1 Анализ социальных аспектов формирования и реализации проекта «Один пояс и один путь»
Курс на реализацию стратегии «Один пояс и один путь» с двумя ее составляющими органично вписывается в приведенный выше доктринальный «каркас», но знаменует собой принципиально новую фазу внешнеполитической активности Китая. На Боаоском азиатском форуме в марте 2015 г. министр иностранных дел КНР Ван И назвал стратегию «фокусом» китайской внешней политики58.
В официальных китайских документах вполне четко просматривается идея о высоком «мягкосиловом» значении «Один пояс и один путь». Так, в КНР полагают, что в XXI веке, когда процесс восстановления мировой экономики идет «вялыми и медленными» темпами и мировая обстановка остается сложной, особенно важно продолжать и развивать в новых реалиях основную ценность «старого» Великого Шелкового пути, которая в первую очередь усматривается в «мире и сотрудничестве, открытости и толерантности, взаимном заимствовании и обмене опытом», а также во взаимной выгоде и общем выигрыше.
Подчеркивается, что проект «Один пояс, один путь» поможет странам-участницам расширить процессы гуманитарных обменов и взаимообогащения культур во имя большего взаимодоверия и взаимоуважения, международной гармонии, спокойствия и достатка.
Принципами стратегии называются открытость, согласие и толерантность, инклюзивность разных цивилизаций, уважение выбора пути и модели развития каждого государства, активизация межцивилизационного диалога, стремление к общности при сохранении различий, взаимозаимствовование полезного, расширение гуманитарных обменов, мирное сосуществование и общее процветание59.
Симптоматично, что в Китае особо отмечают необходимость подведения под инициативу «Один пояс и один путь» социальный фундамент путем достижения «близости и взаимопонимания» между простыми людьми. Практическими направлениями этой задачи определены культурные, научные обмены, обмены кадрами, студентами и преподавателями, организация совместного обучения, сотрудничество СМИ, контакты по линии молодежных и женских организаций, туризм, проведение на взаимной основе годов культуры, спортивных мероприятий, различных тематических фестивалей с участием стран «Пояса и пути», выпуск и перевод качественной продукции радио- и телевизионного вещания и т.д. В этом же ряду находятся и сотрудничество в области обмена информацией по вопросам инфекционных заболеваний, обмен технологиями профилактики эпидемий и подготовки квалифицированных специалистов, наращивание потенциала реагирования на чрезвычайные ситуации, благотворительные мероприятия по поддержке образования и здравоохранения, а также малоимущего населения, охрана экологии60.
Важнейшим элементом проекта «Один пояс и один путь» являются интересы КНР в сфере экономической дипломатии.
С приходом к власти пятого поколения китайских руководителей особой чертой экономической дипломатии КНР стало широкое задействование потенциала культурной общности страны с ее соседями. Китай нацелился на формирование нового типа региональной интеграции, подразумевающего создание азиатского сообщества на базе не только торговых, энергетических и инфраструктурных связей, но и идентичности исторических и культурных факторов.
Апеллирование к тезису об общности исторических судеб КНР и ее партнеров – уже традиционный прием в дипломатической риторике Пекина. Он используется в той или иной интерпретации или адресации еще со времени Бандунгской конференции 1955 года. Однако он не потерял актуальности и податливой аудитории, что и побудило Пекин вновь высоко «поднять его на щит»61.
Чем успешнее идет военное строительство в КНР, тем сильнее она нуждается в несиловом балансире и компенсаторе – «мягкой силе» – для нивелирования обеспокоенности государств-соседей в связи с ростом ВПК Китая. По оценкам, КНР ежегодно тратит от 10 до 12,5 млрд. долларов на цели «внешней пропаганды» – распространение знаний о китайской культуре, истории, философских воззрениях, экономической модели развития – по каналам Институтов Конфуция, СМИ, телевизионного вещания на многих языках мира, культурных мероприятий, обменов в сфере образования и искусства, а главное – организуя специальные встречи специалистов и ученых, посвященные МС.
Сама внутригосударственная идеология КНР настолько отличается от других мировых воззрений, что «мягкая сила» в форме гуманитарных связей становится просто необходимым инструментом взаимопонимания в надматериальной сфере международного общения.
Концепция «исторической общности» обретает характер важной базы для реализации стратегии «Один пояс, один путь» и потому, что она, по мнению исследователей из КНР, придаст новые возможности китайской политике регионализма62. Цель этой политики – укрепление доверия между Поднебесной и ее азиатскими соседями и создание обновленного образа Китая.
В случае удачи проект поможет преодолеть страхи перед «желтой угрозой», а, следовательно, сделать мир более податливым к принятию последующих международных инициатив КНР. Поскольку к лидерству на мировой арене надо идти со своей «командой», то проект внесет немалый вклад в культивирование Китаем внешней партнерской среды, сотрудничество с которой освящено временем, обычаем и общностью не одного лишь экономического свойства. И это будет явным достижением «мягкой силы» Китая.