Кемализм: история и современность

Оглавление

Введение
Глава 1. Зарождение кемализма в Турции
Глава 2. Ключевые положения кемализма
Глава 3. Современное положение кемализма в Турции
Заключение
Список использованных источников и литературы

Кемализм: история и современность

Кемаль также считал необходимым перевод Корана на турецкий язык. «Турок верит в Книгу, – говорил он, – но не понимает, о чем в ней идет речь. Он сам должен сознавать, что именно он в ней ищет»11.
Кемаль выдвинул и проводил с 1924 г. радикальную политику лаицизма. Эта политика свела к нулю влияние религии на государство и в значительной степени сократила ее общественную роль.
В 1925 г. совет министров постановил закрыть текке (дервишские обители) и тюрбе (усыпальницы), а также запретить ношение фески и других средневековых головных уборов и одежды и ввести европейские головные уборы и одежду. В 1926 г. Великое национальное собрание Турции приняло гражданский кодекс (№ 743). В марте того же года он принял закон об упразднении шариатских (религиозных) судов и ввел светское судопроизводство, а также утвердил уголовный кодекс (разработанный на основе итальянского).
В 1928 г. ВНСТ исключило из конституции некоторые статьи, противоречащие требованиям лаицизма, в том числе и фразу, что государственной религией Турции является ислам.
Переход на метрическую систему мер по закону № 1782 от 26 марта 1931 г. также явился некоторым отходом от исламских традиций и может рассматриваться как мероприятие на пути к лаицизму12.
В 1934 г. ВНСТ приняло закон о введении фамилий. Прежде турки имели лишь имена. Этот закон упразднял также титулы и старые формы обращения: паша, бей, эфенди. 24 ноября 1934 года Мустафа Кемаль-паша получил от ВНСТ фамилию Ататюрк («Отец турок»). Согласно другому закону, принятому меджлисом 17 декабря 1934 года, фамилию Ататюрк, кроме Мустафы Кемаля-паши, никто не имел права носить. Введение фамилий облегчало осуществление гражданского делопроизводства, устраняло путаницу с одинаковыми именами13.
В начале декабря 1934 г. меджлис принял закон о предоставлении женщинам права избирать и быть избранными в меджлис. Тем самым турецкие женщины формально были уравнены в правах с мужчинами. В результате этих изменений на выборах в ВНСТ в феврале 1935 года было избрано 17 женщин (из 399 депутатов).
Во всех этих постановлениях и законах четко прослеживается идея европеизации страны. В результате политики лаицизма в 1920-30-е гг. были созданы предпосылки образования светского государства.
Следующим этапом должна была стать консолидация турецкой нации, так как современное государство должно создаваться на национальной основе.
В понимании кемалистов турецкий национализм был тесно связан с понятием турецкого национального государства и воспринимался исключительно в связке: нация – государство. Идеи пантюркизма, «Великого Турана», были объявлены неприемлемыми и опасными. Принцип национализма должен был осуществляться исключительно в рамках национального государства. Акцент в идеологии национализма ставился именно на укреплении общенационального самосознания турок, консолидации турецкого, культурного пространства.
Все это конкретизировало понимание турецкого национализма и, как подчеркивал Кемаль Карпат, «превратило его по существу в единственную господствующую идеологию»14.
Реализация принципа национализма вылилась в политической практике в создание национального турецкого государства и языка.
Именно на этом этапе видно влияние идей Зии Гек Алпа. По Гек Алпу, нацию (millet) объединяли не только этнические признаки, географические условия проживания, политические факторы, но и культурная общность (язык, искусство, религия, мораль и др.). Зия Гек Алп полагал, что необходимо изменение законов, проведение ряда реформ в целях придания турецкой культуре общенационального характера, создания национального государства.
Гек Алп подчеркивал различие между нацией и этносом или расой и давал такое определение: «Нация – не эквивалент расовой, этнической, политической или географической общности. Нация – такая общность, которая состоит из людей, получивших сходное воспитание, имеющих общие критерии языка, религии, морали, эстетики и, конечно, опирающаяся на общие исторические традиции. Абсурдно… основывать национальную общность только на родовом признаке. Для национальной идентификации весьма существенны общие принципы воспитания и национальных идеалов»15.
Итак, основным консолидирующим фактором в Турецкой Республике должно было стать введение турецкого языка на основе латинской графики.
Был издан декрет, что на территории Турецкой республики арабский алфавит будет заменен турецким на латинской основе; будет разработана новая грамматика турецкого языка, основанная на этом алфавите; организована комиссия по составлению алфавита и грамматики и дан пятнадцатилетний срок для окончательного перехода на турецкий шрифт.
Стала проводиться постепенная, но неуклонная замена «османского» языка турецким во всех областях государственной деятельности и общественной жизни. Более того, сам турецкий язык был подвергнут «чистке» от многих арабских и персидских слов; вместо них вводились древние тюркские слова из старинных текстов – орхонских, уйгурских – или же искусственно создавались новые, на основе тюркских корней. Это движение возглавил сам Кемаль Ататюрк. По его инициативе было создано Турецкое лингвистическое общество, ставшее научным центром изучения и совершенствования турецкого языка. В результате возник, по сути, новый турецкий язык, резко отличающийся даже от языка 20-х – начала 30-х годов, в котором арабизмы и персизмы составляли до половины лексики. Новый язык усиленно внедряли в народное образование, высшую школу. На нем были написаны школьные и вузовские учебники. Радиовещание, большинство журналистов перешли на новый язык. Окончательно закрепила его в качестве общенационального турецкая литература, сделавшая большие успехи в 30-40-е годы, когда возник и развился турецкий критический реализм.
Государственные учреждения должны были перейти на новый алфавит с 1 октября 1928 г., что заставляло чиновников усиленно заниматься; это многим из них не нравилось. Такое же постановление входило в силу с 1 ноября 1928 г. и для прессы.
Еще одна проблема была связана с засильем иностранных школ в светском образовании Турции. Для самостоятельного национального государства такое положение дел было крайне недопустимым, и в середине 20-х годов начинают создаваться турецкие школы, появляются свои учебники, внедряется национальное воспитание учащихся.
Далее кемалисты и лично Мустафа Кемаль самое серьезное внимание уделили принципу народности. Характеризуя ВНСТ, при создании партии Мустафа Кемаль постоянно делал упор на принципе народности, больше говоря уже не о суверенитете нации, а о суверенитете народа и его единственном представителе – ВНСТ.
Это необходимо тесным образом связать с той же европеизацией. Определяя политическое содержание последней, Мустафа Кемаль прямо заявил: «Все наши стремления направлены на то, чтобы создать в Турции современную, то есть западную, политическую систему»16. Турецкий социолог и главный идеолог кемализма Зия Гек Алп так говорил о необходимости принятия западной цивилизации: «Если мы этого не сделаем, западные державы нас поработят… Чтобы защитить нашу свободу и независимость, мы должны овладеть европейской цивилизацией»17. Отталкиваясь от этого, следует считать, что принцип народности отнюдь не означал какого-то революционного изменения в социальной структуре общества, а, по существу, должен был рассматриваться, как попытка применить идеи западной политической демократии к турецким реалиям.
Глава 3. Современное положение кемализма в Турции
Как уже отмечалось, кемалисты уделяют особое внимание роли армии в управлении государством. В настоящее время наметились тенденции изменения этого положения. Рассмотрим более подробно данный вопрос.
Военные силы в Турции традиционно играют важнейшую роль в системе управления государством. Так, их политическое влияние стало особенно ощутимо, начиная с 70-х годов ХХ столетия. Очень часто президентом страны избиралось военное лицо.
Значение армии в политической жизни Турции определялось степенью ее активности в этой жизни, а также способностью оказывать влияние на развитие политических событий и определение ключевых направлений внутренней и внешней политики, характером взаимоотношений с другими политическими институтами страны.
Турецкая армия стала неотъемлемым элементом политической системы государства еще в 1920-е годы18, она была основой и опорой режима. Данная тенденции была сильна все последующие годы вплоть до последних лет. Ситуация стала меняться, когда власти Турции осознали для себя важность интеграции в Европейский Союз.
Первым важным проявлением прямого вмешательства армии в политическую жизнь Турции стал военный переворот, произошедший 27 мая 1960 года. Одновременно данная акция привела к определенной эволюции политической системы и усилению в ней роли армии. В частности, организаторы переворота предусмотрели создание в структуре органов исполнительной власти Совета национальной безопасности (СНБ), который постепенно приобретал главенствующие позиции по отношению к правительству19.
В соответствии со статьей 111 конституции 1961 года членами СНБ являлись президент, премьер-министр, ряд членов кабинета министров, командующие родами войск и жандармерией. Президент являлся председателем на заседаниях СНБ, а в случае его отсутствия - премьер-министр. В конституции говорилось: «СНБ рекомендует совету министров основные необходимые направления для принятия решений во вопросам национальной безопасности и координации», т.е. конституция, как и закон №129 от 19 декабря 1962 года о создании СНБ, отводила ему роль совещательного и консультативного органа20.
Правда на практике его роль была значительно больше. Поэтому несмотря на провозглашенный консультативный характер СНБ, его рекомендации фактически были обязательны для правительства, которое, не принимало по существу ни одного важного решения в политической области без обсуждения и утверждения его на заседаниях СНБ, где доминирующую роль играло высшее руководство армии21.
Конституция 1982 года (статья 118) подтвердила и усилила роль армии в политическом процессе Турции22. Поэтому особенность существующей политической практики Турции заключается в том, что фактически на протяжении трех десятилетий (60-е, 70-е и 80-е годы ХХ века) вооруженные силы добились фактически правового обеспечения своих действий в государстве в наиболее острые периоды внутриполитических кризисов. Так, кроме военного переворота 1960 года, произошли такие же в марте 1971 года и сентября 1980 года, что серьезно усилило роль военных в политической жизни Турции, предоставив им возможность выступать в роли арбитров гражданских политических сил23.
В Турции в эти годы был создан весьма разветвленный и жестко централизованный аппарат исполнительных органов во главе с президентом, который был тесным образом связан с военными. В исполнительных органах также доминирующую роль играли высокопоставленные представители армии.
Свое крепкое положение в обществе турецкая армия смогла доказать и в конце 1990-х годов, когда произошли события февраля 1997 года. Тогда «премьер-министр Турции Неджметтин Эрбакан, являвшийся сторонником политического ислама, вызвал серьезное противодействие военных, демонстративно выведших на улицы танки и заставивших премьера и его правительство уйти в отставку»24.
Итак, в настоящее время правящая Партия справедливости и развития стремится исправить сложившуюся систему политической жизни Турции, чтобы страна соответствовала критериям членства в Европейском Союзе. Однако в случае реформы роли армии данный процесс является в высшей степени сложным, так как приходится ломать уже сложившиеся традиции управления государством.
Армия является единственной силой сегодня в Турции, которая способна помешать ПСР провести военную реформу. Так, «часть турецкого генералитета, которая считает себя основным хранителем традиционных светских устоев государства Кемаля Ататюрка, с опаской отнеслась к перспективе перехода гражданской власти к «исламистам» (имеется в виду ПСР). Несмотря на то, что премьер-министр Р.Т. Эрдоган и президент А. Гюль на протяжении достаточно длительного времени убеждали военных в том, что они не собираются «исламизировать» Турцию, и на деле сделали для сближения с Европой больше, чем их светские оппоненты-западники, турецкие военные продолжают испытывать недоверие к новым властям»25.
В июле 2007 года по инициативе ПСР турецким законодательным органом был рассмотрен и принят в первом чтении законопроект поправок в Конституцию Турции, где наряду с изменением порядка избрания президента и сроков его полномочий предусматривалось сокращение политического влияния вооруженных сил.
Партия справедливости и развития Турции стремится добиться коренного изменения характера военно-гражданских отношений. Она хочет поставить армию под полный гражданский контроль и окончательно исключить ее вмешательство в политическую сферу. В сознании многих граждан Турции, прежде всего высокопоставленных военных, «такие изменения будут означать закат эпохи кемализма, являющегося государственной идеологией современной Турции»26.
С другой стороны сами турецкие военные тоже понимают важность ограничения политических полномочий турецкой армии, что является одним из важных условий вступления Турции в ЕС.
В настоящее время Турция является державой, претендующей на ведущую геополитическую роль. Армия здесь всегда была предметом национальной гордости. Военнослужащие пользуются уважением у населения, в стране даже распространено такое выражение как: «каждый турок сердцем солдат». Армия и военная элита являются в Турецкой Республике одним из важнейших и наиболее сильных институтов. Эту традицию развил основатель и родоначальник современной турецкой государственности Мустафа Кемаль (Ататюрк). Примечательно, что при этом Ататюрк провозгласил принцип «армия вне политики». Однако сами военные неправильно понимали данный принцип и наоборот активно участвовали в политическом процессе страны (выше уже были отмечены три военных переворота при участии турецкой армии). В настоящее время турецкие военные продолжают активно влиять на внешнюю и внутреннюю политику государства27.
Место в системе государства и порядок использования вооруженных сил Турции определены в ее Основном законе. Согласно статье 118 Конституции Турецкой Республики, «возглавляемый Президентом Республики Совет национальной безопасности (СНБ) состоит из премьер-министра, начальника Генштаба, министра национальной обороны, министра внутренних дел и иностранных дел, командующих армии, флота и воздушных сил, а также Главнокомандующего жандармерии». Президент страны, согласно Конституции, является Верховным Главнокомандующим вооруженными силами. Высшим органом оперативного руководства вооруженными силами является Генеральный штаб (его начальник - главнокомандующий ВС). Начальнику Генерального штаба, являющемуся также главнокомандующим ВС, подчинены командующие видами ВС, жандармские войска. Такое «совмещение» должностей командующего и начальника генерального штаба, хотя и не вписывается в западные стандарты, тем не менее является вполне логичным для турецкой модели государственности с ее жесткой системой централизации и армией в качестве одного из основных гарантов территориальной целостности страны. Министерство обороны Турции, возглавляемое гражданским лицом, ответственно за материально-техническое обеспечение всех видов военных сил, призыв новобранцев, учет и переподготовку резервистов, создание мобилизационных запасов, исполнение административно-хозяйственных функций28.
В соответствии с требованиями Европейского Союза, получающими неоднозначную оценку некоторых турецких военных, Великое национальное собрание Турции в августе 2003 года пересмотрело обязанности СНБ в сторону сокращения его полномочий, сведя их до представления рекомендаций в сфере оборонной политики. Члены СНБ были удалены из Совета по цензуре кино-, видео- и музыкальной продукции, а также выведены из состава Совета по высшему образованию (СВО), созданного военными после переворота 1980 года для регламентации деятельности ВУЗов. Также было изменено соотношение военных и гражданских представителей в СНБ. Согласно новому регламенту, генеральный секретарь СНБ назначается премьер-министром из числа гражданских лиц по согласованию с Генштабом ВС Турции (ранее он назначался Начальником Генштаба из числа высших армейских чинов, а затем утверждался правительством). Наблюдателями отмечается, что СНБ превратился во многом в совещательный орган, дающий правительству рекомендации, в то время как ранее он сам выносил окончательные решения29.
В марте 2006 года на приграничных территориях Турции начал реализовываться проект по интегрированному управлению положением на границе, который финансируется Европейским Союзом. В его рамках к планируется рекрутировать и обучить 70 тысяч профессиональных пограничников 2014 году. Было решено, что руководство новой службой должно осуществляться местными властями приграничных провинций и управлением по охране границы Турции, которое находится в совместном подчинении Генеральному Штабу и Министерству внутренних дел.
В феврале 2009 года в Турции был проведен опрос населения по итогам 2008 года. По его результатам (опросы проводились в 25 крупнейших городах Турции), турки все еще сильно доверяют армии, причем сильнее, чем правительству. Так, правительство набрало 4,9 баллов, а армия – 8,330. При чем данный показатель для турецких военных не изменился с 2004 года.
Эта информация говорит, что правительству Турции нужно было еще проводить разъяснительную работу среди населения, чтобы убедить его в правильности проводимой политики в отношении армии и сокращение ее влияние на политическое управление страной.
Кроме того, несмотря на проведенные некоторые реформы по ослаблению армии, их положение остается стойким. Так, на данный момент генерал Мехмет Яшар Бюйюканыт, занявший пост начальника Генштаба в августе 2006 года, обладает не меньшими возможностями, чем находящийся у власти премьер-министр Т. Эрдоган. Не менее значимым по своему положению и реальным возможностям является командующий сухопутными силами генерал Илкер Башбуг, который, вероятнее всего, придет на смену Бюйюканыту после окончания срока его полномочий31.
Итак, реформы в области армии изменили баланс гражданско-военных отношений, и не в пользу последних. Кроме формальных реформ в законодательной области важно, что гражданские власти полностью формулируют стратегию национальной безопасности и контролируют ее выполнение, особенно в отношении соседних стран, а также осуществляют контроль над военными расходами.
В самом ЕС уделяют пристальное внимание реформам в сфере участия военных в управлении Турцией. Как говорит политолог С. Подболотов, «влияние армии в Турции должно успокоить именно правых политиков Европы, которых так тревожит призрак исламизма. Армия в Турции - это хребет страны, без армии не было бы никакой республиканской Турции вовсе. Тот удивительный факт, что секулярное общество существует в стране в огромном большинстве мусульманской объясняется именно деятельностью армии»32.
Премьер-министр Турции Эрдоган заявил: «Мы поддерживаем вступление в ЕС, чтобы не оказаться на задворках цивилизации в глобализирующемся и меняющемся мире». При этом Эрдоган, пользующийся поддержкой населения в вопросе вступления в ЕС, преследует и собственные цели: интеграция в европейские структуры ограничила бы политическое влияние военных. Для правительства ПСР вступление в ЕС означает дальнейшее проведение демократических реформ и предоставление больших религиозных свобод, чем в настоящее время. Вместе с тем, по мнению сторонников светского развития, ЕС сможет гарантировать сохранение разделения государства и церкви и не допустит, чтобы ослабление контроля военных над властями привело к усилению позиций фундаменталистов и курдских сепаратистов33.