Практика Европейского Суда по правам человека в сфере запрета дискриминации.

СОДЕРЖАНИЕ

Введение
1. Понятие дискриминации
2. Статья 14 Европейской конвенции о защите прав и свобод человека как основа борьбы ЕСПЧ с дискриминацией
3. «Маркин против России»: влияние решения Европейского суда на Российскую Федерацию
Заключение
Библиографический список

Практика Европейского Суда по правам человека в сфере запрета дискриминации.

Так, Суд принял во внимание, что Бельгия - многоязычное государство, территория которого разделена по языковому признаку, в зависимости от доминирующего языка: французского, фламандского или немецкого. После проведенных в Бельгии переписей населения в 30-е и 60-е гг. XX века было выявлено резкое увеличение числа лиц иной языковой группы в одноязычных областях, что приводило к различным конфликтам. В результате Бельгия стала вести политику, направленную на поощрение получения образования на языке, доминирующем на конкретной территории. Суд счел, что такая мера не была произвольной, а преследовала вполне законную цель: достигнуть лингвистического единства в пределах двух одноязычных областей Бельгии8.
Установив законную цель, Суд тем не менее признал нарушение Бельгией ст. 2 Протокола № 1 (Право на образование) в сочетании со ст. 14, поскольку используемые средства, в виде ограничения в получении образования на родном языке только для одной языковой группы (франкоговорящих), были не адекватны преследуемой цели.
Итак, в «Деле о языках в Бельгии» были определены основные критерии установления нарушения ст. 14 Конвенции9:
- обстоятельства дела должны относиться к сфере действия статей Конвенции и/или протоколов к ней, предусматривающих права или свободы;
- должно быть установлено, что лица подверглись различию в обращении;
- различие в обращении испытывает недостаток в разумном и объективном обосновании,
- то есть не преследует законную цель;
- а если все же законная цель имеется, то отсутствует разумная адекватность между используемыми средствами и преследуемой целью.
Дальнейшее исследование постановлений Суда будет построено в зависимости от признаков, исключающих дискриминацию, что позволит, с точки зрения автора настоящей публикации, определить те области, где наиболее вероятно добиться признания нарушения ст. 14 Конвенции.
Среди дел, в которых было установлено нарушение названной статьи, наибольшее их количество было связано с дискриминацией на основании рождения вне брака. Суд принял постановления по 8 делам данной категории, первым из которых было дело «Маркс против Бельгии» (Marckx v. Belgium) (13.06.1979).
Заявители - незамужняя женщина Паула Маркс и ее внебрачная дочь Александра жаловались на нарушение ст. 8 (Право на уважение семейной жизни), ст. 1 Протокола № 1 (Право беспрепятственно пользоваться своим имуществом), взятых отдельно и в сочетании со ст. 14, поскольку согласно бельгийскому законодательству простой факт рождения ребенка у не состоящей в браке матери не влек никаких юридических обязательств между ними. Такие обязательства устанавливались посредством институтов добровольного или судебного признания, в то время как материнство замужней женщины подтверждалось исключительно свидетельством о рождении. Ребенок после его признания продолжал значительно ограничиваться в наследственных правах: полностью лишался права на наследство имущества матери, умершей без завещания; имущества членов ее семьи; а при наличии завещания, вправе был рассчитывать только на три четверти доли, которую он принял бы, если бы родился в браке.
Суд подтвердил, что:
«Статья 14 не имеет независимого существования, но играет важную автономную роль, дополняя другие нормативные положения Конвенции и протоколов к ней. Мера, которая сама по себе соответствует требованиям статьи Конвенции, предусматривающей право или свободу, но имеющая дискриминационную природу, несовместима со ст. 14 и поэтому нарушает эти две статьи, взятые в сочетании, как если бы ст. 14 составляла неотъемлемую часть каждой из статей, предусматривающих права или свободы10».
При выяснении вопроса, имела ли место дискриминация, Суд использовал дополнительный критерий установления нарушения ст. 14: аналогичность положения заявителя и иных лиц, пользующихся лучшей защитой оспариваемого права. Суд признал, что положение одинокой матери и внебрачного ребенка является в достаточной степени аналогичным положению замужней женщины и ее ребенка.
Часто Суд, устанавливая нарушение ст. 14 Конвенции, делает это крайне осторожно, подчас оставляя за рамками соответствующего постановления ключевую проблему, что, в свою очередь, вызывает справедливое осуждение отдельных судей. Так, в своем особом мнении судьи Лоукадис и Талкенс в деле «Мазурек против Франции» (Mazurek v. France) (01.02.2000) обратили внимание на то обстоятельство, что Суд, признав практику уменьшения доли наследуемого имущества лиц, рожденных вне брака, нарушающей только ст. 1 Протокола № 1 в сочетании со ст. 14 и не рассмотрев предполагаемое нарушение ст. 8 (Право на уважение частной и семейной жизни), ограничил свои выводы исключительно наследственными правами. Но суд не обратился к основной проблеме - воздействия дискриминации на семейную и частную жизнь11.
Большое значение в установлении нарушения ст. 14 имеют фактические обстоятельства конкретного дела, даже если государство в данном случае преследует законную цель. В качестве примера можно привести дело «Кэмп и Боурими против Нидерландов» (Camp and Bourimi v. the Netherlands) (03.10.2000) и три дела, в которых было установлено различие в обращении между отцами детей, рожденных в браке и вне брака12.
В первом деле заявитель - Софиан Боурими, рожденный вне брака, не мог наследовать после отца, умершего до его рождения, из-за отсутствия у него юридически признанной семейной связи с отцом на момент открытия наследства. И даже после установления отцовства в судебном порядке, он не имел права на перераспределение наследственного имущества в свою пользу, поскольку последствия указанной процедуры не имели обратной силы.
По утверждению Правительства различие в обращении имело законную цель - защиту интересов законнорожденных наследников, гарантируемых от раздела их имущества в случае появления «нежданного» наследника. Суд согласился с этим. Тем не менее фактические обстоятельства данного дела не выявили серьезные причины, оправдывающие различие в обращении в отношении заявителя: «Законные наследники знали о желании отца заявителя жениться на его матери и о существовании наследника (Софиана). Поэтому не было острой необходимости в защите законных наследников. При таких обстоятельствах, исключение Софиана из наследников его отца было непропорционально. Соответственно было нарушение ст. 14 в сочетании со ст. 8 Конвенции».
В трех упомянутых ранее делах заявителями были отцы внебрачных детей, подвергнутые менее благоприятному обращению, чем отцы детей, рожденных в браке, но впоследствии разведенные, поскольку в отличие от последних они имели право на общение с детьми исключительно с разрешения матери ребенка или суда. Первоначально Суд установил факт различия в обращении: «Очевидно, что на отца ребенка, рожденного вне брака, ложилось тяжелое бремя доказывания. Ключевым моментом здесь является то, что национальные суды по общему правилу не расценивают контакты ребенка с таким отцом, как благоприятные. Разрешение суда на общение - это скорее исключение из установленного законом правила». Конкретные обстоятельства дела, а именно стремление заявителей к общению со своими детьми, не согласовывались с общим выводом Правительства, что отцы детей, рожденных вне брака, часто не интересовались жизнью своих детей и могли оставить внебрачный союз в любое время. Поэтому Суд признал нарушение ст. 14 в сочетании со ст. 8 ЕКПЧ.
Следующей заметной группой дел, в которых было установлено нарушение ст. 14 ЕКПЧ, являются дела, связанные с дискриминацией по признаку пола, первым из которых является дело «Абдулазш, Кабалес и Балкандали против Соединенного Королевства» (Abdulaziz, Cabales и Balkanaali v. The United Kingdom) (28.05.1985).
Заявительницы - иммигрантки, имевшие разрешение на постоянное проживание в Великобритании, по иммиграционному законодательству не могли получить разрешение на въезд в Великобританию своих супругов-иностранцев, в отличие от мужчин-иммигрантов, имеющих такой же статус.
Не установив нарушение ст. 8, Суд тем не менее применил ст. 14, поскольку обстоятельства дела касались ст. 8:
«Статья 14 не имеет никакого независимого существования, так как имеет отношение исключительно к «осуществлению прав и свобод», гарантируемых этими положениями. Хотя применение статьи 14 не обязательно предполагает нарушение этих положений - и в этой степени она автономна, она не может быть применена, если рассматриваемые факты не подпадают под сферу этих положений»13.
Иммиграционное законодательство преследовало законную цель - защиту внутреннего трудового рынка, испытывающего высокий уровень безработицы, от наплыва иностранной рабочей силы, преимущественно мужчин трудоспособного возраста. Но Великобританией была нарушена адекватность между используемыми средствами и преследуемой целью, поскольку цель была не настолько важна, чтобы оправдать различие между мужчиной и женщиной относительно возможности воссоединиться со своим супругом, и, следовательно, была нарушена ст. 14 в сочетании со ст. 8 Конвенции.
Думается, поскольку дело затрагивало серьезную проблему расовой дискриминации, но Суд не исследовал ее, мотивируя свое решение отсутствием в британском иммиграционном законодательстве положений, дифференцирующих людей по расовому или этническому признаку, и тем, что фактически законодательство распространялось на выходцев из стран Нового Содружества и Пакистана, так как массовая иммиграция преимущественно исходила из названных стран.
Суд пока не установил фактов дискриминации по признаку этнического происхождения. Так, в деле «Великова против Болгарии» (Velikova v. Bulgaria) (18.05.2000) заявительница утверждала, что этническое происхождение ее сожителя-цыгана было причиной плохого обращения с ним полиции, приведшего к его смерти. Суд заключил, что из-за недостаточного представления государством-ответчиком объяснений относительно его смерти, нельзя дать заключение об обусловленности ее расовыми предубеждениями14.
В деле «Ван Раалте против Нидерландов» (VanRaaltev. the Netherlands) (21.02.1997) Суд установил нарушение ст. 14 в сочетании со ст. 1 Протокола N 1 и дискриминацию на основании пола, поскольку согласно Общему Закону Нидерландов о пособиях на детей (1962 г.) только бездетные женщины, не состоящие в браке и достигшие возраста 45 лет, были освобождены от выплат в социальный фонд в поддержку детей, но не мужчины с такими же характеристиками.
Суд не нашел объективного и разумного обоснования различия в обращении: «Сборы в поддержку детей могут причинить душевное страдание одинаково как бездетным женщинам, так и мужчинам... Несмотря на то, что желание оберегать чувства бездетных женщин определенного возраста может быть расценено как законная цель, такая цель не может оправдать различие в обращении на основе пола в настоящем деле».
Основываясь на проведенном анализе, можно придти к следующим выводам о применении Европейским Судом по правам человека положения о запрещении дискриминации:
- само по себе право на запрет дискриминации является абсолютным;
- большинство постановлений, в которых было установлено нарушение ст. 14 ЕКПЧ, касались права на уважение частной и семейной жизни (ст. 8) или права на беспрепятственное пользование своим имуществом, то есть частноправовой сферы;
- в ряде дел, в которых Суд установил нарушение основного права, он объявлял об отсутствии необходимости рассматривать предполагаемое нарушение;
- рассмотрение предполагаемого нарушения Конвенции в контексте четких оговорок о допустимости ограничения гарантированных прав, предусмотренных п. 2 ст. 8 - 11 ЕКПЧ, ст. 1 Протокола № 1, ст. 2 Протокола № 4 и ст. 1 Протокола № 7 (ограничения должны быть законными и необходимыми в демократическом обществе), иногда устраняло необходимость рассмотрения жалобы по менее определенным стандартам ст. 14 Конвенции (различие в обращении должно испытывать недостаток в разумном и объективном обосновании);
- в некоторых сферах, таких, например, как: налогообложение, гражданство, нравственность - Суд оставляет за государствами широкую свободу усмотрения о допустимых различиях в обращении. Причем, она обычно сужается, если в европейских государствах имеется общность во взглядах по какому-либо вопросу.
3. «Маркин против России»: влияние решения Европейского суда на Российскую Федерацию
Рассмотрение дел Европейским судом по правам человека по дискриминации имеет определенное значение. Имеются судебные решения по делам, связанным с дискриминацией при установлении и изменении условий оплаты труда. Однако в нормативных документах по ведению судебной статистики отсутствует строка, обязывающая суды вести отдельный учет споров, касающихся дискриминации, поэтому количественная оценка нарушений принципа запрета дискриминации в трудовых отношениях вызывает затруднения.
Одно из самых распространенных судебных разбирательств с участием России является дело «Маркин против России». Не смотря на то, что решение Европейским судом по правам человека было вынесено относительно не давно, именно этот пример из практики сейчас является одним из самых обсуждаемых.
Рассмотрим подробнее обстоятельства дела и значение решение Европейского суда по правам человека для России.
Дело было инициировано в 2006 году жалобой потомственного военнослужащего, который 30 сентября 2005 года, в день рождения своего третьего сына и одновременно развода с его матерью, уехавшей через несколько дней после этого жить в другой город, по соглашению с ней остался с новорожденным Костей, а также 5-летним Арсением и 11-летним Тимофеем на руках без права на получение отпуска по уходу за ребенком.
Хотя 11 октября 2005 года Константин Маркин обратился к командиру своей войсковой части с заявлением о предоставлении ему отпуска по уходу за ребенком до 3-х лет, ему в нем, конечно, было отказано, поскольку по закону мужчине такой отпуск не положен. Позже на основании пункта 7 статьи 32 Положения о порядке прохождения военной службы Константину Маркину был предоставлен дополнительный отпуск продолжительностью 3 месяца. Однако затем соответствующий приказ был отменен по причине отсутствия документов, подтверждающих право на получение такого отпуска15 (согласно Положению военнослужащему мужского пола однократно предоставляется дополнительный отпуск сроком до трех месяцев в случае смерти жены при родах, а также если он воспитывает одного или нескольких детей в возрасте до 14 лет (детей-инвалидов в возрасте до 16 лет) без матери (в случае ее смерти или гибели, лишения ее родительских прав, длительного ее пребывания в лечебном учреждении и в других случаях отсутствия материнского попечения о детях)). 09 марта 2006 года гарнизонный военный суд обязал командира войсковой части предоставить Константину Маркину 39 суток неиспользованного дополнительного отпуска, но окружной военный суд изменил это решение и отказал в удовлетворении соответствующего требования. А 14 марта 2006 года своим решением, оставленным судом второй инстанции без изменения, гарнизонный военный суд также отказал в удовлетворении заявления Константина Маркина о предоставлении ему отпуска по уходу за ребенком до 3-х лет. Суд обосновал свой вывод положениями пункта 13 статьи 11 Федерального закона «О статусе военнослужащих», предусматривающего предоставление отпуска по уходу за ребенком только военнослужащим женского пола.
21 мая 2006 года Константин Маркин обратился с жалобой в Европейский Суд по правам человека, утверждая, в частности, что он стал жертвой дискриминации. Уже 30 августа 2006 года Страсбургский Суд принял решение коммуницировать поданную жалобу, то есть сообщить о ней властям Российской Федерации и потребовать от них ответов на соответствующие вопросы. А в октябре 2006 года, когда Косте Маркину младшему, которого его отец, не прислушиваясь к высказываемой начальством в частных беседах рекомендации: «Или сдай ребенка в детдом, или увольняйся» — был вынужден брать с собой на работу, оставляя старших детей дома одних, исполнился год и месяц, командир войсковой части все же предоставил главе семьи долгожданный отпуск до 30 сентября 2008 года, т.е. достижения младшим сыном 3-х лет16.
Кстати, за игнорирование судебного решения от 14 марта 2006 года в отношении командира войсковой части судом было вынесено частное определение, в котором указано на незаконность приказа о предоставлении Константину Маркину отпуска (не отмененное до сих пор), что выглядит по меньше мере удивительным, принимая во внимание, что решение о его предоставлении, равно как и о выделении Константину Маркину значительной финансовой помощи, о чем написано ниже, в подобной ситуации едва ли могло быть принято командиром войсковой части самостоятельно. Более того, именно к этим самым действиям командира, в том числе незаконному предоставлению им отпуска Константину Маркину, власти Российской Федерации постоянно апеллировали в ходе разбирательства в Европейском Суде по правам человека, доказывая, в частности, что заявитель утратил в связи с этим статус жертвы нарушений, даже если условно допустить, что какие-то нарушения в отношении него были допущены, что власти, конечно, также не признавали.
В предоставленном отпуске, который, несмотря на частное определение военного суда, никем прекращен не был, Константин Маркин пробыл до октября 2008 года, после чего уволился со службы по состоянию здоровья (а также закончил юрфак, стал адвокатом и даже вновь вступил в брак с мамой своих детей, которая родила ему дочку Наташу).
Вместе с отпуском Константину Маркину «по семейным обстоятельствам в связи с необходимостью ухода за тремя малолетними детьми и отсутствием иных источников дохода» командиром войсковой части была выделена финансовая помощь в размере 200000 рублей.
Через несколько лет в своем выступлении на XIII Международном форуме по конституционному правосудию «Европейская Конвенция о защите прав человека и основных свобод в XXI веке: проблемы и перспективы применения» заместитель Председателя Конституционного Суда РФ Сергей Маврин привел полную калькуляцию сумм, полученных Константином Маркиным, с точностью до копейки, указав, что в общей сложности тому было выплачено 208953 рубля 23 копейки и в отношении отца семейства «фактически сложилась весьма оригинальная ситуация, характеризующаяся не только тем, что в действительности он получил не только отпуск по уходу за ребенком до трех лет, но и денежное воспомоществование (sic!), превосходящее в 9 с лишним раз размер того пособия, которое причиталось бы к выплате в той же ситуации женщине-военнослужащей». «Несмотря на это, — продолжил Сергей Маврин, — К.А. Маркин обратился с жалобой в Конституционный Суд РФ… [который] не нашел оснований для принятия данной жалобы к рассмотрению, поскольку оспариваемые им нормативные положения Суд не смог признать в данных фактических обстоятельствах затрагивающими его конституционные права… Однако на этом данное дело не закончилось, поскольку К.А. Маркин обратился с жалобой в Европейский Суд по правам человека…»
Здесь следует заметить, что Константин Маркин обратился в Страсбургский Суд за два с лишним года до подачи жалобы в Конституционный Суд РФ, поскольку у Сергея Маврина все представлено прямо противоположным образом. Более того, предоставлению Константину Маркину отпуска по уходу за ребенком до 3-х лет и указанного «вспомоществования» предшествовало не только его обращение в Европейский Суд по правам человека, но и коммуницирование поданной жалобы властям государства-ответчика, в результате чего не заподозрить связь между этими событиями достаточно сложно.
Оглашенное 07 октября 2010 года Постановление Палаты Европейского Суда по правам человека по делу Константина Маркина, которое не вступило в силу в связи с удовлетворением 21 февраля 2011 года обращения властей государства-ответчика о передаче дела на рассмотрение в Большую Палату Страсбургского Суда, является своего рода уникальным, поскольку, как написал в опубликованной «Российской газетой» пространной статье, посвященной этому Постановлению, Председатель Конституционного Суда РФ Валерий Зорькин, «впервые Европейский Суд по правам человека в жесткой правовой форме подверг сомнению решение Конституционного Суда РФ»17.