Культура горнозаводского населения Урала 18-нач. 20в. Особенности горнозаводского типа культуры

Оглавление
Введение
1.Своеобразие костюма горнозаводского населения Урала
2. Культура горнозаводского населения Урала и духовенство
3. Образование и культура горнозаводского населения Урала
Заключение
Список литературы

Культура горнозаводского населения Урала 18-нач. 20в. Особенности горнозаводского типа культуры

Описания горнозаводского населения, присланные Русскому географическому обществу (РГО) в ответ на анкету 1848 года, практически все принадлежали перу священнослужителей. Наиболее полное среди них – сочинение «Этнографические сведения о жителях Кушвинского завода» священника Михаила Суворова – датировано 1849 годом. После раздела «О языке» автор детально охарактеризовал местоположение селения, «состояние» его жителей, внешнее и внутреннее устройство изб, надворных построек и усадьбы, экипажи и упряжь.
По его наблюдениям, «рабочие люди Кушвинского завода» делились на «конных и пеших». «Конные, – отмечал он, – более зажиточны, и потому домашний быт их более улучшен, чем у пеших». «Конный работник, – пояснял далее М. Суворов, – имеющий сверх двух казенных лошадей собственную лошадь, обрабатывает свои оброки вдвое успешнее, а потом бьет копейку на стороне, работая за других или занимаясь перевозкой казенных тяжестей – чугуна и железа на Серебрянский завод и на Ослянскую пристань или перевозкой разных сортов хлеба из Нижне-Тагильского завода в Кушвинский, и имеет время и средства удобрять землю и заниматься хлебопашеством. Есть лошади – есть и средства заработать лишних несколько рублей. Пробойный работник, при одной своей лошади, зарабатывает в зиму до 50 рублей серебром; а с парой лошадей при малолете или старике зарабатывает вдвое больше. Напротив, пеший, справляя заводскую работу натурой, то есть лично, едва находит свободные часы (в дни праздничные) поправить что-либо около своего дома, запастись дровами, сеном для коровы и прочим. Лошадь ему в тягость. Во всем быту мастерового пешего заметна скудость». Данный автор подметил у кушвинцев также любопытный обычай «мены домами». «Причиной мены домами, – писал он, – можно полагать быстрый переход от достатка к бедности и наоборот. Мастеровой человек здоровый и пробойный, то есть оборотливый или имеющий какое-либо художество или неутомимый в трудах, работая на лошадях, быстро поправляет свое состояние. Напротив, утративший здоровье или устарелый уже становится не в силах выполнять работу и скоро бедность его застигает. Первый, построившись вначале кое-как, теперь ищет простора для домообзаводства; последний, застроившись в свое время порядочно, теперь не в состоянии поддерживать своего дома, и дом большой, но выходящий из его рук, он готов променять на меньший, более подручный; между тем принимает в придачу на поддержание своей старости. Для того выгодно обширное место, как поприще деятельности, сей также находит свою пользу, выменяя уютный домик, где надеется дать покой костям своим, удрученным тяжкими работами».
В ответах на анкету РГО нашли также отражение результаты социальной интеграции горнозаводских жителей. По мнению священнослужителей, в заводском «плавильном котле» исчезали различия в «верованиях, характере, привычках, идиотизмах и наречии» первопоселенцев. За сто лет существования Югокнауфовского завода, согласно наблюдениям В. Протопопова, его население так «между собой сблизилось, сроднилось, уравнялось, что нет никаких признаков разночинства». Заводчане перестали обращать внимание «на то, откуда их предки», а «жили и думали так, как будто бы они были коренные здешние жители».
«Внучата переселенцев, – сообщали из Кушвы, – уже не похожи по наречию на своих дедушек, и все говорят наречием общим, которое не в заводах именуется заводским и составляет наречие общее для всего Гороблагодатского заводского округа».
Создание местной периодической печати также не обошлось без участия духовных лиц, сочинения которых прежде всего появились на страницах «Губернских ведомостей». В 1860 году священник Ипполит Словцов опубликовал статью «Пивоварение в Дедюхине и потребление пива». Этот напиток стал темой для рассказа не случайно – дедюхинцы имели «сильное пристрастие к пиву». «То с горя, то с радости, – сообщал автор, – пьет русский человек, то с жару, то с холоду пьет дедюхинский мастеровой». «Заводские работы, – пояснял он далее, – обусловливают потребление пива». Сложилась и своя особая «культура пития»: «Пиво пьется вовсе не вдруг, но с расстановкой». По расчетам И. Словцова, при таких темпах компании из четырех человек ведра хватало как раз на час. «Охмеления быть не может, – настаивал он, – а возникает чувство бодрости и восстановление сил». По его данным, «хорошие питаки» пили «часов до 12 ночи», справляясь в одиночку с целым ведром. На закуску шли соленые сельди и протухшие сиги. Вызывая жажду, они тем самым способствовали большему потреблению пива.
В 1862 году «Пермские губернские ведомости» поместили пространный очерк священника И. Удинцева, посвященный населению Ирбитского завода. Наряду с описанием семейных обрядов заводчан: родильно-крестильных, свадебных, похоронных, он привел данные церковной статистики о рождаемости, смертности, брачности и «привитии оспы». Рассказывая о заболеваемости своих прихожан и народной медицине, И. Удинцев сообщал о существовании толков и суеверий. «Некоторые верят, – писал он, – что коровья смерть сама забегает или ее завозят. Раскольники, кроме того, толкуют, что за цветное и новопокройное платье эту кару Бог посылает на народ».
В качестве примера всестороннего описания заводских жителей можно сослаться на работу священника Александра Топоркова «Березовский завод Екатеринбургского уезда (историческое и этнографическое описание)», появившуюся в «Пермских епархиальных ведомостях» в 1881 году. «Важную роль также играют здесь, – отмечал автор, – особенности местной религиозной культуры – юродствующие с блаженненькими, пользуясь глубоким уважением и доверием народа. Они обыкновенно называются уменьшительными именами: Макарушком, Николаюшком, Левушком, Егорушком... Первый Макарушко, по прозванию Подшивалов, будучи сухорук, не приучился ни к какой работе, питался милостынью, поражая народ тем, что присваивал себе всякие звания, чины генерала, управителя, смотрителя и знаки отличия – кресты, медали и тем потешал ребятишек, которые бегали за ним толпами и смеялись над ним, а он бранился».
Много материалов по горнозаводской тематике оказалось в «Екатеринбургских епархиальных ведомостях». С 1893 года здесь периодически появлялась рубрика «Материалы для истории некоторых церквей и приходов Екатеринбургского уезда». Первыми были описаны жители Шайтанского завода. Самые «благочестивые» среди них, особенно женщины, обязательно постились по понедельникам. Другой характерной чертой поведения заводчан было «особенно усердное поминовение умерших». Женихи и невесты перед венчанием обязательно посещали могилы покойных родителей, чтобы испросить их благословение на брак. Негативной чертой, по мнению местного клира, являлось сильное пьянство в храмовые праздники. Тогда «царил самый бесшабашный разгул», стихавший только в полночь, «чтобы с рассветом проявиться с новой силой» . В 1895 году об этом заводе была напечатана еще одна статья под названием «Исторические сведения о Петропавловской церкви Васильевско-Шайтанского завода», в которой рассказывалось о похоронных обычаях раскольников окрестных скитов, в частности, приводилась интересная надпись на могильном кресте: «Погребено в сем месте тело раба Божия Макария Чумакова, представившегося от сего света в вечное блаженство в 1827 г., в апреле месяце, в 12 числе. Жития его было 62 года».
При характеристике Полевского завода приводятся весьма интересные сведения о распространении среди его жителей скопчества. «Если кто про нашу веру будет изведывать, – стращали вступавших в секту скопцы – то тот не много проживет. Из мастеровых (5 человек) давно уже покойны и скончались они преждевременно потому, что восставали против нас». «Из обычаев, заслуживающих одобрения», местный причт отмечал «обычай отдавать поклон при случайных встречах всем и каждому – знакомому и незнакомому». Их прихожане также «творили поминовение по своим усопшим в дни, установленные церковью», сопровождая его «подаянием и милостынью нескудною». Аналогичным образом поступали жители соседнего Северского завода: «... по родным усопшим совершали поминовения». С некоторым недоверием редакция восприняла сообщение отца Кожевникова о том, что в последнее время здесь «вышло из обычая на поминках угощать собравшихся водкой».
Опубликованный в 1897 году «Краткий исторический очерк Быньговского храма и прихода» содержит чрезвычайно ценный материал о старообрядческих сводных браках. В очерке даже приводится текст раскольничьего «условия» – документа, удостоверявшего вступление в брак, под названием «Благопопечение родительское о детях». Кроме того, рассказывается об истории установления крестного хода в Быньгах: «В 1809 году был великий валеж на скоте, который в августе месяце чрезвычайно усилился. Жители сего завода, принявшие от предков своих увлечение к иконе Божьей Матери Знамения, собрались лучшие прихожане из стариков, начали просить священника сходить с ними по сию икону в Тагил, кою по принесению в сей завод встретили и обойдя 14 августа вокруг всего селения с молитвенным пением и окроплением святой водой скота, с горячей слезной молитвой, и по вере их преста валеж». Издание уверяло, что «с 16 августа не бысть упадку ни единой скотины».
Не все приходские летописи были обработаны для издания, некоторые из них хранятся в местных архивах. Так, «Летопись прихода Кушвинской Свято-Троицкой соборной церкви Верхотурского уезда Екатеринбургской епархии» кончается 1900-м годом. По мнению причта, их прихожане были «весьма усердны... к поминовению своих усопших сродников», в установленные церковью дни они заказывали литии или «служение на дому заупокойного всенощного бдения». Духовенство отмечало также свойственную населению «посильную благотворительность и участливость ко всем обездоленным в жизни и несчастным, как-то: калекам, слепым и прочим». Существовали здесь и предрассудки, причем весьма архаические: «у некоторых есть обычай ставить свечи за обидящего верхним концом книзу».
Летопись Выйско-Никольской церкви была доведена до 1913 года. «Жители прихода, – сообщал священник, – не обладают хорошим здоровьем, что зависит от положения при Выйском медноплавильном заводе, удушливый с сернистым запахом дым из печей которого не только убийственно влияет на работающих в этом заводе, но и вообще на всех жителей Выйского прихода, преждевременно сходящих в могилу от чахотки». «В осеннее время и в дождливую ненастную погоду дым из труб Выйского завода и от пожогов медной руды до того иногда окутывает серным покровом весь Выйский приход, что трудно бывает видеть что-либо даже на расстоянии сажени». «Нравственность прихожан, – делился он своими наблюдениями, – нравственность заводская. Хотя в прежние времена, говорят старики, нравы были все-таки лучше, особенно до освобождения». Однако автор счел возможным добавить к характеристике населения следующее: «Добрые стороны были и есть между ними: любовь к памяти умерших сродников своих, по которым они творят поминовение в церкви и подают милостыню, частое служение “заздравных всенощных” на домах со святыми иконами, которые берут они из церкви и из которых в последнее время стали особенно чтить Иверскую Богоматерь и великомученика Пантелеймона».
Сочинения духовных лиц появлялись в других региональных изданиях. Так, в первом выпуске «Пермского края» была опубликована работа А. Топоркова о Васильевско-Шайтанском заводе. Она содержала обстоятельные исторический и демографо-статистический экскурсы и детальное описание современного автору состояния заводских жителей. «Относительно таинства елеосвящения, – отмечал бытописатель, – у них существует такой суеверный предрассудок, что кто “особоруется”, тот непременно вскоре умрет... Распространено также мнение, что выздоровевшим после соборования нельзя вступать в брак, а супругам жить вместе». В дополнение к сказанному А. Топорков приводил сетование своей прихожанки: «И рада от души приобщиться к таинствам, да не могу, ведь шесть недель нельзя после этого с мужем спать».
Подобный ракурс изложения данных обусловило положение приходского священника – интеллигента, местного жителя, в силу своих профессиональных обязанностей находящегося в постоянном контакте с прихожанами и уже поэтому представляющего их образ жизни, кое-что почитывающего из популярной этнографической литературы, на авторитет которого среди населения при проведении своей политики рассчитывали власти.
В этой главе я хочу показать разнообразие познавательных интересов духовенства прежде всего на примере народной религиозности и особенностей горнозаводского населения как такового, оставляя другие аспекты культуры в тени, поскольку описать ее целиком вряд ли возможно. Обращая внимание на информативные возможности созданных священнослужителями источников, не стоит забывать, что почерпнуты эти сведения из практики и нужны они им были для общения с прихожанами и воздействия на них. Священники находились не просто в ситуации включенного наблюдения за традицией, сосуществуя с ней, но, являясь пастырями, стояли на позиции «официального православия», которая не всегда совпадала с традиционным жизненным укладом, следовательно, вступали с ним порой в довольно жесткую борьбу. Успех их деятельности напрямую зависел от умения «поладить» с традиционным сознанием.
3. Образование и культура горнозаводского населения Урала
Подобно крестьянскому горнозаводское население могло получить навыки письма и чтения в семье или у так называемых частных "мастеров" и "мастериц". Некоторые исследователи считают, что домашнее обучение чтению, письму и счету в середине XIX в. продолжало оставаться основной формой обучения. Наблюдались также сходные с крестьянством черты в распространении грамотности среди православных и старообрядцев. У последних ее уровень был значительно выше. При центре беспоповцев-поморцев (Невьянский завод) в середине XVIII в. существовало тайное училище. Возникшие в 1720-е годы светские учебные заведения - горнозаводские школы придали развитию грамотности в заводских районах ряд отличительных черт.
Сложные виды технических средств, применявшиеся в мануфактурном металлургическом производстве - гидротехнические сооружения, рудо- и водоподъемные механизмы, воздуходувные устройства, технологические машины, требовали значительного слоя людей, способных обслуживать и поддерживать существовавшие механизмы, приспосабливать к производству и внедрять новые. Развитие светской профессиональной школы было призвано в короткий срок обеспечить горнозаводскую промышленность необходимым числом подобных специалистов.
Считая распространение грамотности одним из условий развития горной промышленности, В.Н. Татищев был склонен ввести для рабо­чих всеобщее образование: "заводы же довольством письмо умеющих в лучшее состояние и размножение привести". Владельцы заводов Нижнетагильского округа тажке были не против поголовного обучения рабочих, чтобы они "могли, записывая и читая наставления, всякие работы и ремеслы с лутчими выгодами и пользою производить". Поэ­тому подавляющая часть школьников в первой половине XVIII в. была детьми мастеров, подмастерий и работников (на Екатеринбургском заводе в 1728, 1734 гг. они составляли 80-81%).
В.Н. Татищев планировал сочетать в школе два главных принципа горнозаводского образования: общее образование с профессиональным обучением. Как в условиях Урала и Алтая была реализована идея всеобуча, показывает история развития горного образования. В первой половине XVIII в. его центр находился на Урале - основном металлургическом районе страны. В 1735-1737 гг. почти все казенные заводы имели свои учебные заведения. Для этого были созданы новые 22 словесные и арифметические школы. Во второй половине XVIII в. центр горного образования перемещается на Алтай. В 1753 г. создается горнозаводская школа в Барнауле, в 1761 г. - на Змеиногорском руднике и Ирбинском заводе, несколько позже - на Павловском, Сузунском и Томском заводах. В 1781 г. в шести школах Колывано-Воскресенского горного округа обучалось около 800 человек.
Частные заводчики Урала, которым во второй половине XVIII в. перешла большая часть горной промышленности края, открыли в это время только три новые школы: в 1765 г. при Нижнетагильском, в 1799 г. при Пожевском заводах и в 1794 г. в с. Ильинское.
Усложнение техники и технологии горно-металлургического про­изводства в начале XIX в. предполагало появление новых технически грамотных кадров. Поэтому владельцы Нижнетагильского округа арифметическую начальную школу в 1806 г. заменили Выйским техническим училищем, а при всех казенных заводах Урала были созданы малые горные, а затем заводские школы. Однако былая слава центра горного образования сюда не вернулась. Берг-инспектор П.Е. Томилов, посетив в начале XIX в. 73 уральских завода (что составляло примерно 70% от их общего количества), обнаружил учебные заведения только на 9 казенных и 5 частных предприятиях. В 1830 г. на 85 частных заводах действовало 16 школ на 1085 учащихся. К 1839 г. в заводских школах обучался лишь каждый пятый ребенок из семей мастеровых и каждый четырнадцатый из семей неприменных работников. Если в 1843 г. на Алтае среди заводских детей в школе обучался каждый третий "малолет" (ребенок младше 12 лет), то на уральских заводах учился лишь каждый одиннадцатый ребенок.
Изменения в лучшую сторону стали наблюдаться к концу изучаемого периода. В 1847 г. в центрах казенных округов были созданы "окружные" училища, а численность учащихся в 28 начальных школах казенных округов Урала с 1832 по 1853 г. выросла почти втрое. В том же году государство обязало частных заводчиков обзавестись в местах распространения старообрядчества одним училищем в расчете на две тысячи душ населения. Школы были созданы почти при всех частных заводах Урала, и в середине XIX в. образование в них стало доступным не только для детей служителей, но и рабочих и заводских крестьян. В 1859 г. в 79 подобных училищах обучалось 3290 человек. О результатах распространения образования на горнозаводском Урале свидетельствует также уровень грамотности населения. По выявленным данным, на Миасских золотых промыслах в 1839 г. он составлял 9%, на Мотовилихинском заводе в 1853 г. - уже 27%. На частных предприятиях этот показатель был гораздо ниже. В 1827 г. грамотные на Нижнетагильских заводах не превышали 3% населения. Среди рабочих Режевского завода число получивших образование в 1834 г. составляло всего 1,8%, а среди мастеровых и низших технических кадров на заводах Лазаревых в 1849 г. - только 5%. В среднем по стране к 1859 г., по данным А.Г. Рашина, которые оцениваются как завышенные, грамотные составляли лишь 6% населения. Несмотря на то что идея всеобуча не была реализована, свою основную практическую задачу она выполнила -помогла создать на заводах квалифицированные технические и управленческие кадры, которые умели "по-российски читать и писать".
Воплощение следующей идеи - профессионализации начальной за­водской школы - прекратилось сразу после отъезда Татищева, и хотя она неоднократно высказывалась, но не была реализована даже в первой половине XIX в. Наиболее распространенным методом профессионального обучения рабочих и мастеров в XVIII - первой половине XIX в. оставалось производственное ученичество, подкреплявшееся производственной практикой, командировками на другие заводы. Приобретение практического опыта способствовало повышению по службе. "Мастерский сын" Андрей Копылов в 1767 г. стал горным учеником, в 1778 г. - пробирным учеником, а через год "ундершихтмейстером". К этому времени он знал арифметику, геометрию, тригонометрию, "сочинение горных и заводских чертежей", маркшейдерское и геодезическое "искусство". Около половины высшего звена технического персонала казенной промышленности Урала в 1819г. были такими техниками-практиками.