Горький и Бунин о русской революции

СОДЕРЖАНИЕ

Введение
Глава 1. Воззрения И.А. Бунина на природу русской революции
Глава 2. Максим Горький о значении русской революции
Заключение
Литература

Горький и Бунин о русской революции

Во-первых, он говорит о новых традициях, характерных для сформировавшегося общества. Речь идет о праздновании достижений революции, в частности, о первомайских праздниках. Эти мероприятия совершенно далеки от чего-то святого, исконно русского. Они превращаются для человека больше в возможность ничегонеделания и употребления алкоголя. Понятия «народ», «пролетариат» воспринимаются просто как пустые слова. Это, по мнению автора, безликая, ведомая масса. Но как он сам пишет: «для меня это всегда – глаза, рты, звуки голосов». Празднества – это опять флаги, шествия, опять праздник, - например, «день солидарности пролетариата с красной армией». Результат подобных празднеств – это «много пьяных солдат, матросов, босяков».
Во-вторых, И.Бунин крайне огорчен тем, что на самом деле о «российской истории» мало кто имеет достоверное представление. Именно поэтому «сколько дурачков убеждено, что в российской истории произошёл великий «сдвиг» к чему то будто совершенно новому, доселе небывалому!». В этом то и заключается ключевая проблема свершившейся революции.
Писатель говорит о том, что «лжи столько, что задохнуться можно. Ни единая душа не может не солгать, не может не прибавить и своей лжи, своего искажения к заведомо лживому слуху… Светит солнце, идут люди, стоят у лавок очереди…и опять тупость, безнадежность, опять впереди пустой, долгий день, да нет, не день, а дни, пустые, долгие, ни на что ненужные! Зачем жить, для чего? Зачем делать что-нибудь? В этом мире, в их мире, в мире поголовного хама и зверя, мне ничего не нужно…»
В-третьих, И.Бунин рассуждает о самом русском народе. Говорит о том, что «есть два типа в народе. В одном преобладает Русь, в другом – Чудь, Меря. Но и в том и в другом есть страшная переменчивость настроений, обликов… Народ сам сказал про себя: «из нас, как из древа, - и дубина, и икона», - в зависимости от обстоятельств».
Писатель утверждает, что должен когда-нибудь состоятся единый нравственный суд над «нашими» и «не нашими». Русские расколоты на «белых» и «красных», при этом революционной стороне все прощается, — «все это только эксцессы». На что Бунин восклицает: «А у белых, у которых все отнято, поругано, изнасиловано, убито, — родина, родные колыбели и могилы, матери, отцы, сестры, — «эксцессов», конечно, быть не должно».
Еще одна проблема, которую затрагивает автор «Окаянных дней» - это русская литература, которая, по его мнению «развращена за последние десятилетия необыкновенно». И.Бунин опять говорит о толпе, о неуправляемой массе, играющей большую, но плачевную роль в русской революции. «В русской литературе теперь только «гении». Всякий норовит плечом пробиться вперед, ошеломить, обратить на себя внимание. Вообще, литературный подход к жизни просто отравил нас. Что, например, сделали мы с той громадной и разнообразнейшей жизнью, которой жила Россия последнее столетие? Разбили, разделили ее на десятилетия – двадцатые, тридцатые, сороковые, шестидесятые годы – и каждое десятилетие определили его литературным героем: Чацкий, Онегин, Печорин, Базаров… Это-ли курам на смех, особенно ежели вспомнить, что героям этим одному было «осьмнадцать» лет, другому девятнадцать, третьему, самому старшему, двадцать!» И сейчас именно это молодое поколение, не имеющее устоявшихся взглядов, ценностей и социальных установок правит современной ситуацией. «Сколько стихотворцев и прозаиков делают тошнотворным русский язык, беря драгоценные народные сказания, сказки, «словеса золотыя» и бесстыдно выдавая их за свои, оскверняя их пересказом на свой лад и своими прибавками, роясь в областных словарях и составляя по ним какую-то похабнейшую в своем архируссизме смесь, на которой никто и никогда на Руси не говорил и которую даже читать невозможно!»
Не менее страшно, по мнению писателя, стало и на всем прочем пространстве России, где «вдруг оборвалась громадная, веками налаженная жизнь и воцарилось какое-то недоуменное существование, беспричинная праздность и противоестественная свобода от всего, чем живо человеческое общество».
В «Окаянных днях» писатель записывает поразившую его историю о том, как мужики, разгромившие в 1917 году помещичью усадьбу под Ельцом, оборвали перья с живых павлинов и пустили их, окровавленных, метаться с пронзительными криками куда попало. Бунин восклицает: «Каково павлину, и не подозревавшему о существовании Гегеля? С какой меркой, кроме уголовной, могут «подходить к революции» те священники, помещики, офицеры, дети, старики, черепа которых дробит победоносный демос?». Именно эту «мерку» прикладывает к происходящему сам писатель. «Купил книгу о большевиках... Страшная галерея каторжников!..» Конечно, прирожденная преступность конкретных деятелей революции сомнительна, но в целом Бунин выхватил точно проблему русской революции — участие в ней уголовной стихии. «И какой ужас берет, как подумаешь, сколько теперь народу ходит в одежде, содранной с убитых, с трупов!» По впечатлению Бунина, русская вакханалия превзошла все до нее бывшее и изумила даже тех, кто много лет призывал к революции.
И.Бунин в своем произведении уделяет большое внимание и воцарившимся еврейским погромам. Говорит о подобных погромах в Одессе, Николаеве, Жмеринке, которые учиняются красноармейцами. При этом страдают обычные люди. Например, «убит Моисей Гутман, биндюжник, прошлой осенью перевозивший нас с дачи, очень милый человек». Убытки среди евреев исчисляются миллионами.
И опять можно проследить рассуждения автора о русской революции. «Революция есть только кровавая игра в перемену местами, всегда кончающаяся только тем, что народ, даже если ему и удалось некоторое время попировать и побушевать на господском месте, всегда в конце концов попадает из огня да в полымя? Главарями наиболее умными и хитрыми вполне сознательно приготовлена была издевательская вывеска: «Свобода, братство, равенство, социализм, коммунизм!» И вывеска эта еще долго будет висеть – пока совсем не усядутся на шею народа».
Сам человек, личность теряет своё лицо, свое истинное предназначение. «… И три четверти народа так: за подачки, за разрешение на разбой, грабеж отдает совесть, душу, Бога…». Он делится с читателем своими впечатлениями: «шел через базар – вонь, грязь, нищета, хохлы и хохлушки чуть не десятого столетия, худые волы, допотопные телеги – и среди всего этого афиши, призывы на бой за третий интернационал. Конечно, чепухи всего этого не может не понимать самый паршивый, самый тупой из большевиков. Сами порой, небось, покатываются от хохота».
И. Бунина поражает тот беспредел, который сопровождает революцию. Большевики беспрепятственно вторгаются в размеренную жизнь людей, коверкая их быт, повседневность, пытаясь найти какие-нибудь доказательства «греховной» жизни. «Нападите врасплох на любой старый дом, где десятки лет жила многочисленная семья, перебейте или возьмите в полон хозяев… - столько откроется темного, греховного, несправедливого… Так врасплох, совершенно врасплох был захвачен и российский старый дом. И что же открылось? Изумительно: ровно ничего!»
И.Бунин говорит о сумасшедших слухах о Деникине, об его успехах, восклицая при этом: «Решается судьба России».
Писатель с сожалением пишет, что революция коснулась всех сфер жизнедеятельности, всего, чем когда-то гордилась Россия. «Наука, искусство, техника, всякая мало-мальски человеческая трудовая, что-либо творящая жизнь – все погибло».
Вот как И.Бунин рассуждает о «пролетариате», его сущности: «Грабеж идет страшный. Наиболее верным «коммунистам» раздают без счета что попало: чай, кофе, табак, вино. Вин однако осталось, по слухам, мало, почти все выпили матросы (которым особенно нравится, как говорят коньяк Мартель). А ведь и до сих пор приходится доказывать, что эти каторжные гориллы умирают вовсе не за революцию, а за Мартель».
«Говорят, матросы, присланные к нам из Петербурга, совсем осатанели от пьянства, от кокаина, от своеволия. Пьяные, врываются к заключенным в чрезвычайк без приказов начальства и убивают кого попало. Недавно кинулись убивать какую-то женщину с ребенком. Она молила, чтобы ее пощадили ради ребенка, но матросы крикнули: «Не беспокойся, дадим и ему маслинку!» - и застрелили и его. Для потехи выгоняют заключенных во двор и заставляют бегать, а сами стреляют, нарочно делая промахи».
Писатель продолжает свои рассуждения: «Современная уголовная антропология установила: у огромного количества так называемых «прирожденных преступников» - бледные лица, большие скулы, грубая нижняя челюсть, глубоко сидящие глаза… А сколько лиц бледных, скуластых, с разительно ассиметрическими чертами среди этих красноармейцев и вообще среди русского простонародья. И как раз именно из них, из этих самых русичей, издревле славных своей антисоциальностью, давших столько «удалых разбойничков», бродяг, бегунов, а потом хитрецов, босяков, как раз из них и вербовали мы красу, гордость и надежду русской социальной революции. Что же дивиться результатам?»
В своей жизни в Одессе И.Бунин пытается найти хоть что-то прекрасное: «Сейчас идем в архиерейский сад, часто теперь туда ходим, единственное чистое, тихое место во всем городе». Но опять печальный вывод о революционных последствиях: «Вид оттуда необыкновенно печальный, - вполне мертвая страна. Давно-ли порт ломился от богатства и многолюдности? Теперь он пусть, хоть шаром покати, все то жалкое, что есть еще кое-где у пристаней, все ржавое, облупленное, ободранное, а на Пересыпи торчат давно потухшие трубы заводов».
«Была Россия! Где она теперь?» — записал Бунин еще в ноябре 1917 года. Вот это и есть сквозной мотив книги. Среди пожара братоубийственной войны в Одессе 1919 года Иван Бунин пишет о том, что дети и внуки не в состоянии даже будут представить себе ту Россию, в которой они когда-то жили, всю ее мощь, богатство и счастье. Вот Иван Алексеевич заносит в дневник городские слухи о том, что «они» решили вырезать всех поголовно до семилетнего возраста, чтобы потом ни одна душа не помнила происходящего.
Разрыв с новой Россией был для Бунина неизбежным. Здесь его ничего не ждало: «... в их мире, в мире поголовного хама и зверя, мне ничего не нужно». Он уехал навсегда.
С 1922 года он жил заграницей. И не простил революцию до самого конца. Бунину отомстили: лишили его права быть похороненным на родной земле.
Глава 2. Максим Горький о значении русской революции
Неоднозначно воспринял русскую революцию 1917 года и Максим Горький. Свои сомнения писатель высказал в книге «Несвоевременные мысли», представляющую собой серию из 58 статей.
Цикл статей «Несвоевременные мысли» был опубликован в газете «Новая жизнь» (1917-1918 годах). Но потом вплоть до «перестройки» статьи М.Горького были под строгим запретом.
М.Горький искренне верил в необходимость социальных преобразований действительности, но опасался искажения его идеалов в крестьянской стране. Он полагал, что крестьянство – это косная, неспособная к движению и развитию масса, и поэтому по сути своей не может быть революционной.
В ряде работ М.Горького, которые относятся ко времени далеком до свершения революционных событий, можно обнаружить то воодушевление и надежду, с которыми он говорит о революции. В «Несвоевременных мыслях» можно тоже обнаружить этот пафос: русская революция должна стать таким делом, которое позволит народу принять «сознательное участие в творчестве своей истории», в каждом человеке появится «чувство родины», а основная цель революции – «возродить духовность» русского человека. Горький писал: «Будем верить, что от этого союза в нашей стране, измученной и физически,  и духовно,  родятся новые сильные люди.  Будем крепко верить,  что в русском человеке разгорятся ярким огнем силы его разума и воли, силы, погашенные и подавленные вековым гнетом полицейского строя жизни».
Максим Горький пишет о том, что «власть … сама насквозь прогнила и развалилась при первом же дружном толчке», «старая власть бездарна», а в стране царит духовная нищета. Он говорит о том, что в преступной деятельности государству помогала церковь, «порабощенная чиновничеством».
По мнению писателя, «пролетариат -  творец новой культуры», благодаря творческой деятельности которой можно достичь «справедливости,  разума,  красоты,  мечты о победе человека над зверем и скотом.  Пролетариат -  у власти,  ныне он получил возможность свободного творчества». 
После последующих октябрьских событий М.Горький начинает опасаться возникшей ситуации. Он не совсем предполагал такого поворота событий.