-

Введение

С.В. Зубатов – основоположник «полицейского социализма» в России

«Зубатовщина» - как идея

С.В. Зубатов как один из «основателей» партии эсеров
Е. Азеф
Г. Гершуни

Политический сыск в России и деятельность С.В. Зубатова

Заключение

Литература

-

Главным тормозом было то, что никакой самостоятельной интеллектуальной силы агенты Зубатова собой не являли. Они могли распространять «нужные» книги, но «когда обнаружилось, что рабочие плохо читают толстые книги по легальному движению, стало необходимым устройство для них лекций и собеседований». Таким образом, для борьбы с революционным движением потребовалась интеллигенция. За помощью Зубатов обратился к профессорам И.Н. Янжулу и И.Х.Озерову. Последние были сторонниками создания рабочих профсоюзов в России по образцу трейд-юнионов в Англии.
Профессор И.Х. Озеров согласился проводить лекции и собеседования с рабочими. Однако реакция общества была неоднозначной на эти лекции. Либерально-демократическая часть общества видела в этом положительную тенденцию. Реакционная часть общества считала это игрой с огнем. Заигрывание Департамента Полиции с организацией рабочего движения могло привести к тому, что пролетариат мог осознать свои истинные возможности и выйти из повиновения, объединившись с революционно настроенными организациями. В Министерстве Внутренних Дел даже считали, что эти идеи ведут не в нужном направлении и в противовес зубатовским идеям начинали проводиться идеи национализма, наиболее радикальной частью общества. Революционно настроенные интеллигенция и рабочие начали активную разъяснительную работу среди участников лекций Озерова и членов зубатовских рабочих организаций. Студенты даже объявили бойкот Озерову и тем профессорам, которые поддержали начинания своего коллеги.
Однако, за четыре месяца инспирированное Зубатовым рабочее движение приобрело популярность и достаточно стройные популяционные формы. Стаи проводится районные собрания. Под собрания нанимали помещение, для чего собирали с участников по 20 копеек в месяц. Сумма для рабочей семьи не малая (на 20 копеек можно было купить полпуда печеного хлеба или 600 грамм сахара), но отбоя от желающих попасть на эти собрания не было. Таким образом, вскоре в разных местах Москвы образовались «Районные собрания» с особыми выборными представителями. Основные вопросы, решавшиеся на этих собраниях, касались улучшения бытовых условий и условий трудовой деятельности рабочих, и не носили политического характера. Такие же методы были предложены для борьбы с «революционной горячкой» студентов. Предлагалось организовывать собрания студентов, на которых бы они решали свои проблемы при участии профессоров.
Первой организацией, которая была создана по проекту С.В. Зубатова – «Совет рабочих механического производства г. Москвы». Руководителями организации были назначены «рабочие» получавшие денежное довольство (от 20 до 100 рублей) от Департамента Полиции. Несмотря на то, что первые результаты работы зубатовской организации были признаны удовлетворительными, у С.В. Зубатова, кроме его начальника Н.С. Бердяева и московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича, не было сторонников поддерживающих его идеи. Многие крупные промышленники были против создания подобных организаций, так как опасались, что, с течением времени, они могут выйти из под контроля Департамента Полиции. Кроме того, часть промышленников не понимали, что им следует делать, когда к ним приходили рабочие с бумагами подписанными Департаментом Полиции и требовали выполнения выдвигаемых ими требований. В самом Департаменте Полиции не поддерживали С.В. Зубатова по тем причинам, что его проекты требовали огромных денежных затрат. Через некоторое время С.В. Зубатов решил прекратить финансирование своих агентов, но те прекратили работу. С.В. Зубатову пришлось возобновить оплату.
В начале осени 1902 года Зубатов сообщает: «мы организовали «Рабочий совет» из 17 человек, проведя туда всю свою агентуру». Таким образом, при создании зубатовских союзов преследовались не только общеполитические, но и полицейско-оперативные цели.
С.В. Зубатов как один из «основателей» партии эсеров
Деятельность С.В. Зубатова связана не только с созданием легального рабочего движения. Будучи начальником охранного отделения, он также занимался пресечением революционной, а особенно террористической деятельности. Особых успехов ему удалось достичь, курируя работу одного из самых известных агентов охранки Е. Азефа. Азеф был необычным агентом. Если большая часть провокаторов были завербованы Зубатовым после ареста, то Азеф добровольно пришел к сотрудничеству с полицией. Другим не менее известным агентом Зубатова был Г. Гершуни. Однако последний в отличие от Азефа впоследствии воспринял свое сотрудничество с охранкой как ошибку и стал наиболее непримиримым террористом в истории России.
Е. Азеф
Одним из самых известных провокаторов конца XIX – начала XX вв. является Е. Азеф. Завербованный за границей, Е. Азеф приехал в Москву, что бы продолжить свою полицейскую карьеру в России.
Полицейским руководителем Азефа в Москве стал начальник Московского отделения С.В. Зубатов. Под его руководством Азеф прошел прекрасную практическую школу, и полученные знания он потом блестяще использовал в своей революционной деятельности.
Первым заданием С.В. Зубатова Азефу было проникнуть в «Северный союз социалистов-революционеров». Азеф заручившись рекомендациями, сумел стать одним из членов этой организации. Поначалу Азеф играл роль не активного революционера, а сочувствующего, всегда готового помочь, но не интересующегося никакими тайными делами Союза. Постепенно Азефу своим поведением удалось завоевать доверие руководителей Союза. Постепенно он начинает выполнять ответственные поручения. Помогает создать типографию, переправил несколько преследуемых революционеров за границу. Доверие постепенно росло. Руководители Союза не догадывались, что все действия Азефа согласованы с С.В. Зубатовым и совершались при помощи средств охранного отделения.
По указанию С.В. Зубатова Азеф доказывал членам Союза необходимость бросить занятия типографией и перейти к открытому террору. Однако в конкретной деятельности Союза Зубатова больше всего интересовала его издательская работа. В январе 1901 года вышел первый номер журнала, названного «Революционная Россия». Постепенно Азеф, а через него С.В. Зубатов, вошли в курс всех дел Союза. Охранка решила нанести первый удар. Была разгромлена типография и арестованы рабочие, работавшие на ней. Азеф оказался вне подозрений. Престиж Азефа в организации даже укрепился. Ведь он предупреждал не создавать типография или вообще перенести ее за границу. Из пассивного соучастника Азеф превращается в активного члена Союза. В Москве арестовали всех членов Союза, кроме руководителей М. Селюк и А. Аргунова. С.В. Зубатов решил не трогать их, так как они должны были укрепить авторитет Азефа в партии. В конце 1901 года Азеф выехал за границу. А. Аргунов передал ему все пароли, связи, адреса и фамилии. За границей Азеф должен был явиться с полной доверенностью от руководителей Союза. Для достижения лучших результатов вместе с Азефом за границу отпустили М. Селюк. В ноябре Азеф покинул страну, вскоре после этого был арестован А.Аргунов. полицейское начальство было очень благодарно Азефу. После арестов членов Союза Азефу определили невиданный в истории Департамента Полиции оклад тайного агента – 500 рублей в месяц. Очень заботливо отнеслась полиция к требованию Азефа щадить его безопасность, поэтому все аресты осуществлялись «по взаимному с ним соглашению». Его престиж вырос и в революционном лагере, и в полицейском мире.
Г. Гершуни
Гершуни изначально вел просветительскую работу среди еврейских рабочих. Арестованный в скором времени и доставленный в Москву к С.В. Зубатову, специализировавшемуся на еврейском рабочем движении, Гершуни запутался в Зубатовских играх, доверившись Мане Вильбушевич, которая была правой рукой Зубатова по еврейской Независимой рабочей партии. Гершуни написал для Зубатова «покаяние» в своих «заблуждениях». Там не было ни имен, ни явок. Он никому не повредил. Зубатову это и не нужно было. Он отпустил Гершуни и поручил его Азефу. За границей Азеф и Селюк пытались объединить разрозненные группы революционеров в единую партию. Примерно в то же время туда прибыл Гершуни как представитель южных и западных социал-революционных организаций, уже объединившихся в Южную партию социалистов-революционеров. Четыре человека играли основную роль в создании партии эсеров: В. Чернов, М. Гоц, Г. Гершуни, Е Азеф. Первые двое были представителями эмигрантских организации, поэтому основные переговоры и действия предпринимали представители организаций действующих в самой России – Азеф и Гершуни. Таки образом, изначально партия эсэров, была создана при непосредственном участии зубатовских агентов.
Политический сыск в России и деятельность С.В. Зубатова
Борьбу с революционным движением Министерство внутренних дел вело, в первую очередь, при помощи подчинявшегося ему Отдельного корпуса жандармерии. В Петербурге, Москве и Варшаве при жандармских управлениях существовали охранные отделения.
К концу XIX века жандармские управления были совершенно не в состоянии противостоять волне революционного движения. Вот как это описывает Л. Ратаев, один из начальников жандармского управления: «Во главе этих управлений стояли заслуженные полковники и генералы, воспитанные в старинных традициях корпуса жандармов, люди в большинстве своем почтенные, но совершенно незнакомые с современными требованиями политического сыска. Секретной агентуры и вольнонаемного сыска не существовало нигде, наблюдение же, в крайнем случае, осуществлялось переодетыми жандармскими унтер-офицерами, которые, одеваясь в штатское платье, иногда забывали снять шпоры».
Сотрудник С.В. Зубатова А. Спиридович после ревизии губернского жандармского отделения в Тифлисе писал в своем отчете: «Агентурные силы управления составляют два постоянных сотрудника, освещающих круги железнодорожных рабочих, и полуинтеллигент, вращающийся в городской среде. Кроме того, есть еще рабочий и женщина-интелигентка, работающие по мере надобности отдельно… В качественном отношении агентура не может быть названа хорошей. И действительно, помимо недостатков в доставляемых сведениях, на основании которых дан подобный отзыв, пришлось узнать следующие характерные факт, едва ли известные заведующему: один сотрудник, работая на управление, дает в то же время сведения железнодорожным жандармам. Другой ведет себя крайне неосторожно, одевается слишком хорошо для рабочего и считает возможным раскланиваться при гулянии в саду с жандармским офицером».
Своих успехов московское охранное отделение добилось с очень небольшим количеством сотрудников: Зубатов, четыре жандармских офицера, четыре чиновника, «ученый еврей», занимавшийся делами, связанными с чертой оседлости, уличные агенты – филеры – и охранная команда.
Эффективная борьба с революционерами велась только в Московской и петербургской губернии, также в Царстве Польском, то есть там, где существовали охранные отделения. Поэтому революционеры часто предпочитали действовать вне пределов досягаемости охранных отделений; например, крупные эсеровские организации были созданы в Саратове, в Минске, на юге, где они чувствовали себя в относительной безопасности. Постепенно роль центрального розыска в борьбе с революционным движением по всей России стало играть Московское охранное отделение. Это произошло как в силу его географического расположения в центре России, так и благодаря талантливому руководителю Московского охранного отделения полковнику Сергею Васильевичу Зубатову. Сотрудничавший в молодости с одним революционным кружком в Москве, он в письме Бурцеву так определял свои политические воззрения в то время: «писаревец, культурник-идеалист». Типичный интеллигент по своей внешности и поведению, он был белой вороной среди своих коллег. Зубатов сыграл огромную роль не только в деятельности Департамента Полиции и охранных отделений, но и во всей внутренней политике Российской империи. Штатский человек, назначенный за свои выдающиеся полицейские таланты начальником Московского охранного отделения, он поставил русский политический сыск на новый уровень. По словам Заварзина «Зубатов был одним из немногих правительственных агентов, который знал революционное движение и технику розыска. В то время политический розыск в империи был поставлен настолько слабо, что многие его чины не были знакомы с элементарными правилами той работы, которую они вели, не говоря уже об отсутствии умения разбираться в программах партий и политических доктринах».
Основное значение Зубатов придавал внутренней агентуре. Своим помощникам он внушал буквально благоговейное отношение к агентам в революционном лагере. А Спиридович приводит в своем письме слова Зубатова: «Вы господа, должны смотреть на сотрудника, как на любимую женщину, с которой находитесь в нелегальной связи. Берегите ее, как зеницу ока, один неосторожный шаг, и вы ее опозорите. Помните: провал сотрудника для вас лишь некоторый ущерб по службе, для него же смерть гражданская, а часто и физическая. Проникнитесь этим, поймите это, отнеситесь к этим людям так, как я советую, и они поймут вас, доверятся вам, и будут работать с вами честно и самоотверженно. Штучников гоните прочь, это не работники, это продажные шкуры. С ними нельзя работать… никогда никому не называйте имени вашего сотрудника, даже вашему начальству. Сами забудьте его настоящую фамилию, помните только псевдоним». Кроме того, Зубатов неоднократно внушал своим офицерам: «…в работе сотрудника, как бы он вам ни был предан и как бы честно не работал, всегда рано или поздно наступает момент психического перелома, …не прозевайте этого момента. Это момент, когда вы должны расстаться с самим сотрудником. Он больше не может работать, ему тяжело. Отпускайте его. Расставайтесь с ним. Выведите его осторожно из революционного круга, устройте его на легальное место и схлопочите ему пенсию, сделайте все, что в силах человеческих, чтобы отблагодарить его и расстаться с ним по-хорошему».
Зубатов систематически и целенаправленно вел поиски таких сотрудников. После каждой волны арестов он подолгу беседовал с теми из арестованных, которых, как ему казалось, можно использовать в будущем. Эти беседы не были допросами. Это были беседы о судьбах России за стаканом чая, в которых Зубатов страстно и убежденно внушал собеседникам свои политические взгляды, стараясь обратить их в единомышленников. Зубатов искренне верил в возможность классового сотрудничества, даже в примирение национальностей под эгидой монархии. После своей отставки он писал В. Бурцеву: «Между тем с той и с другой стороны в большинстве встречаются прекрасные личности. Начиная с 1897 года, я пытался найти почву для примирения. Для этого я беседовал с арестованными, изучал их, дружился с ними, докладывал о результатах своих сношений с ними верхам, ломал с ведома последних целые дела, взывал к реформам, доказывая выгодность всего этого с полицейской точки зрения…Сам я верил и верю, что правильно понятая монархическая идея в состоянии дать все нужное стране при развязности общественных сил, причем без крови и прочих мерзостей».
Более подробно об этом вспоминает один из помощников С.В. Зубатова Л. Меньщиков: «Надо отдать справедливость энергии Зубатова, его красноречию, диалектическим способностям; целые часы, даже сплошь – дни, за бесконечным чаем, в табачном дыму, вел он свои беседы с арестованными, которых привозили для этого поодиночке в охранное отделение, где усаживали в мягкие кресла начальнических кабинетах и в случае, когда диспуты слишком затягивались, кормили обедами, взятыми на казенный счет из соседнего трактира.
Чего хотел достигнуть этой тактикой Зубатов, понять нетрудно. В бесконечных спорах на теоретические темы, в разговорах почти «запросто» мало-помалу он незаметно выяснял моральный облик, степень убежденности, удельный вес своих партнеров, старался отравить их умы ядом сомнения в успехе своего дела, намечал жертвы – лиц, которые, казалось ему, по состоянию своей психике могли бы вступить на путь предательства.
Наибольшее внимание Зубатов уделял, разумеется, интеллигентам. Особенно много пришлось ему спорить с Л. Румой, который считался наиболее начитанным марксистом… С рабочими, конечно, разговоры у Зубатова были короче, вся его забота в этих беседах была направлена на то, чтобы восстановить «невинные жертвы своей несознательности» против «эксплуатирующих их интеллигентов-пропагандистов» и в подходящий случай – предложить «раскаяться». Из арестованных рабочих несколько человек вышли из тюрьмы платными агентами охраны».
Одним из таких людей был М. Афанасьев, в будущем председатель зубатовского «Совета Рабочих». Афанасьев – квалифицированный металлист, арестованный по делу московского «Рабочего Союза». Был завербован Зубатовым, освобожден под гласный надзор полиции, но из Москвы не выслан, так как стал активным пропагандистом идей Зубатова.
Своим напором, искренностью, самим своим обликом типичного русского интеллигента, ничего общего, не имеющего с обликом жандарма, как революционеры его себе представляли, Зубатову удалось привлечь к работе многих людей, убедив вчерашних революционеров, что только совместная деятельность с правительством может помочь русскому рабочему классу или евреям добиться осуществления своих прав. Ряд революционеров поверил Зубатову, среди них наиболее известной была бундовка до ареста, затем один из руководителей и создателей зубатовской Еврейской независимой рабочей партии Маня Вильбушевич, в будущем сыгравшая значительную роль в Палестине, в движении «Ха-шомер ха-цаир».
Несовместимость зубатовских рабочих организаций с реалиями политического строя России вызвала кровавые события девятого января, а многие из людей, в какой-то момент, поддавшись его доводам, стали потом злейшими врагами монархической России, часто мстя за свою минутную слабость, как например Г. Гершуни.
Успех московского охранного отделения во многом объяснялся прекрасным сочетанием внутреннего наблюдения (через секретных агентов) с наружным. Руководил наружным наблюдением – Е. Медников. Кроме московского отряда филеров он создал летучий филерский отряд Департамента Полиции, работавший по всей стране. Филеры Медникова преследовали революционеров повсюду. «Медниковский филер мог пролежать в бане под ванной, когда понадобилось, целый вечер. Он мог долгими часами выжидать на жутком морозе наблюдаемого с тем, чтобы проводить его домой и узнать, где он живет. Он мог без багажа вскочить в поезд за наблюдаемым и уехать внезапно, часто без отдыха, за тысячи верст. Он попадал за границу, не зная языков, и умел вывертываться. Его филер стал извозчиком так, что самый опытный профессиональный революционер не смог признать в нем агента. Умел он изображать из себя торговца спичек и вообще лоточника. По надобности мог прикинуться он дурачком и поговорить с наблюдаемым, якобы проваливая себя и свое начальство. Когда же служба требовала, он с полным самоотвержением продолжал наблюдение даже за боевиком, зная, что рискует при провале получить на окраине города пулю браунинга или удар ножа, что случалось».