Комическое в прозе Л.Петрушевской

ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА I. ТВОРЧЕСТВО ПЕТРУШЕВСКОЙ: НЕОБХОДИМОСТЬ УЖАСНОГО В ИСКУССТВЕ
1.1.Особенности творческого метода писательницы
1.2.Традиции Гоголя и Петрушевская
ГЛАВА II. ПРИЕМЫ КОМИЧЕСКОГО В РОМАНЕ ПЕТРУШЕВСКОЙ «ВРЕМЯ НОЧЬ»
2.1.Трагикомичная модель семьи Анны Андриановны
2.2.Необычные комические формы речи и мыслей героев
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Комическое в прозе Л.Петрушевской

Художественная система Петрушевской складывается в переходную кризисную эпоху, и ее восприятие отражает современный взгляд на мир. Постмодернистская ситуация приводит к эффекту размывания границ, где свободно смещается что угодно с чем угодно, где серьезное и трагическое может переплетаться с игровым и смешным, а высокое – с низким. Так возникает эффект кривого зеркала. В произведениях Петрушевской трудно провести границу между реализмом и модернизмом и неонатрулизмом, реализмом и постмодернизмом. В искаженных отражениях читатель Петрушевской должен отыскать живые существа, увидев в героях вечное, скрытое под маской обыденного [8, c. 198 - 242].
Специфика мировосприятия героев Петрушевской заключается в том, что им свойственно стремление преодолеть замкнутость порочного круга жизни, но это стремление у писательницы выражено трагикомическими формами. Герои в основном «повторяют пройденное», где размыкание цикла крайне редко. Постмодернистский дискурс в художественной системе Петрушевской часто сводит образ человека к знаку [8, c. 243].
Следует также отметить особенности стилевой формы прозы Петрушевской. Автор обращается к разговорным, часто просторечным
оборотам. В тексте присутствует экспрессивно-окрашенная лексика, часто дополняющаяся бранными словами, узкопрофессиональной лексикой, канцеляризмами. Художественному стилю Петрушевской присуще совмещение контрастных речевых стилей – книжного и разговорного, экспрессивного и канцелярского, литературного и жаргонного. Картина мира писательницы создается при помощи парадокса. Это новая формула речевой нонселекции – эстетизация «сора» жизни. Но в то же время видно, что за видимым языковым сором стоит большая работа со словом [4, c. 52-63].
Необычные формы речи, используемые Петрушевской – скрытый диалог между оценками персонажей, когда в рамках одного текста перемежаются точки зрения разных персонажей, открывающие возможность нескольких вариантов толкования мотивов или действий, где точка зрения повествователя только одна из многих. Художественный мир Петрушевской живет не энергией персонажей или фабульных ситуаций, сюжетных ходов, а энергией повествования [4, c. 65].
1.2. Традиции Гоголя и Петрушевская
Сама Петрушевская довольно часто называет своих «предшественников»: Гоголь, Пушкин, Достоевский, Чехов, Булгаков, Пастернак, Платонов, Зощенко, Хармс. «Высокое косноязычие» Петрушевской оправдано традицией. Начиная с Гоголя, разговорный язык не перестает быть объектом для пристального изучения писателями. Поэтому не нужно доказывать, что речь имеет самостоятельную эстетическую ценность в произведениях [10].
Что же так родник прозу Петрушевской с прозой Гоголя? Ю. В. Манн в своей статье обращает внимание на комическое в повести Гоголя «Шинель». Вспомним, центральный персонаж повести – титулярного советника Акакия Акакиевича Башмачкина, в котором при внимательном анализе можно
обнаружить психологические черты, присущие «наивной поэтической душе», т. е. человек не от мира сего. Башмачкин патологически неуклюж, безразличен к внешней жизни, к комфорту и удобству и сосредоточен на одной маниакальной «идее». Мелкий чиновник имел «высокую художественную цель» - мечту о будущей шинели на толстой вате. Так трансцендельтальное стремление редуцируется Гоголем до элементарной потребности, совершенно не избыточной, а жизненно важной в бесприютной жизни Акакия Акакиевича. И вот шинель приобретается посредством лишений, мечта сбывается, но затем терпит неотвратимое крушение, точно также как рушатся мечты композитора или художника. Итак, Гоголь переосмысливает романтический материал в соответствии с социальной и бытовой фабулой. Так Гоголь находит эффективное художественное средство [2, с. 370]. Б. М. Эйхенбаум в статье «Как сделана шинель» выделяет в сфере повествования и стиле повести чистый комический сказ, который построен посредством языковой игры, каламбуров, нарочитом косноязычии, но при этом он сочетается с возвышенной, патетической риторикой. Вспомним знаменитое «гуманное место» - призыв сострадания и жалости к страдающему, гонимому существу. «Шинель» открыла новую тему «маленького человека». Это было равнозначно манифесту неотъемлемых прав личности и человеческого равенства в любом звании. Универсальность коллизии мечты и действительности не вступали в противоречие с мотивами социальности и гуманизма, а совмещалось с ними [2, с. 372].
В своей прозе Петрушевская выступила продолжателем комической традиции Гоголя. В ее прозе также звучит тема «маленького человека», в стиле она использует тот же комический сказ. Проанализируем далее один из известных романов Петрушевской «Время ночь» и выявим особенности комических приемов в этом произведении.
ГЛАВА II. ПРИЕМЫ КОМИЧЕСКОГО В РОМАНЕ ПЕТРУШЕВСКОЙ «ВРЕМЯ НОЧЬ»
2.1. Трагикомичная модель семьи Анны Андриановны
В сюжете романа «Время ночь» в характере главной героини Анны Андриановны сочетаются две противоположные тенденции – самоутверждение и самоотречение. Ее жизнь заканчивается, а в семье полный разлад и безденежье. Содержание ее жизни убого: состоит из быта и поиска средств к существованию. Героиня борется за свое достоинство, за идентичность с поэтом. С детьми ее отношения строятся также в борьбе на уровне взаимного морального унижения, и в эту борьбу она вкладывает все свои душевные силы. Петрушевская воссоздает в своей повести «время: ночь» - безблагодатный период, надвинувшийся на героиню, как «долгая темная ночь». «Время: ночь» напоминает аллюзию на знаменитое ахматовское состояние "одиночества и изоляции, как в культурном, так и в личном плане". В повести Петрушевской постоянно присутствует «темная ночь» советской действительности даже в дневное время в форме борьбы за пищу, беспросветном мраке рутины, скандалах, тесноте, тоски по причине невозможности найти путь к реализации себя. Анна Андриановна считает себя поэтом, но неизвестно, что за этим стоит. Нам известна не поэзия, а проза ее жизни – ее дневник, включенный в содержание романа [6].
О чем думает Анна Андриановна, когда вертится ночью на диване? Как метафорично замечает автор, «она посмотрела в окно и испугалась: что-то белое прилипло к стеклу!.. утро начала зловещих перемен, утро расплаты. Если бы мама жила со мной, если бы я вытерпела этот ад, эти вечные крики и оскорбления, эту защиту детей от меня…» [7, с. 324]
Только ночью, когда Анна Андриановна пишет дневник, она живет подлинными силами своего «я», когда пишет исповедь в дневнике. Так она проживает то лучшее, что чувствует, что могло бы быть сделано и сказано.
Она вкладывает в свои записки возвышенное поэтическое настроение, что неизменно производит парадоксальное впечатление в сопоставлении с ее бытовым содержанием. Дневник Анны Андриановны - крик отчаяния о катастрофе жизни и ценностей. Петрушевская считает, что "история  души человеческой, хотя бы самой мелкой души, едва ли не любопытнее и не полезнее истории целого народа". К дневнику Анны Андриановны писательница не дает прямых авторских комментариев. Она не доверяет свое мнение и кому-то из героев – «героев» и нет в романе. Они преображаются в своих антиподов. Так нежная романтическая дочь Алена, такая же какая была в юности Анна, становится циничной, а отчаянно смелый Андрей спивается, обманом отбирает у матери деньги. В то же время циничная и жестокая Анна способна на глубокое неэгоистическое чувство [6].
Но это только в дневнике. В дневное время Анну по отношению к детям беспокоит только еда. В борьбе за пищу и вспыхивают семейные скандалы: «Что-то не в порядке с пищей было всегда у членов нашей семьи, нищета тому виной, какие-то счеты, претензии, бабушка укоряла моего мужа в открытую, «все сжирает у детей» и т. д. А я так не делала никогда, разве что меня выводил из себя Шура, действительно дармоед и кровопивец у своего ребенка пищи…» [7, с. 325]. Своими словами героиня подтверждает то, что она во всем повторяет поступки своей матери.
Итак, Петрушевская показывает историю обыкновенной женщины, с ее озабоченностью. Для писательницы каждый человек – огромный мир, конечное звено цепи поколений. Петрушевская пытается вдуматься в жизнь другого человека. Все, к чему привыкла Анна Андриановна, приспособлено под обыденный цинизм окружающего ее мира, в то время как ее самостоятельная лирическая нота характера неразвита.
Семья Анны Андриановны представляет собой микромодель советского общества, в которой есть свой вождь, свергший мать, бабу Симу, которую она отправила в психиатрическую лечебницу. История жизни семьи Анны демонстрирует советский образ жизни с его ритуалами – все это
привычно, знакомо для людей, знакомых с этим, и комично со стороны. Семейная борьба Анны и ее детей показана в романе трагикомически – здесь автор пародирует понимание справедливой классовой борьбы, основанной на распределении материальных ценностей. Зачастую часто описание личных трагедий выглядит комично. Так Анну бросает муж, она «стояла, усмехаясь, с горячими щеками и без слез, близкая к тому, чтобы выкинуться из окна и там, там встретить его бесформенной тушей на тротуаре» [7, с. 386].
Анна пытается решить свои проблемы по-советски при помощи психиатра и государственных органов. Так Анна тайком ставит дочь на учет в психдиспансер, а свою мать отправляет в психиатрическую лечебницу, где она медленно умирает, как никому ненужный человек. Все контакты разрушены внутрисемейными конфликтами. Герои романа не могут сострадать друг другу – они мучаются сами и мучают друг друга, уязвленные социальной загнанностью. Каждый из них находится в духовном вакууме. Единственный способ выражения любви Анны, как к матери, так и детям – это кормление.
В остальном любовь Анны принимает форму ненависти в результате бесконечных разговоров о деньгах и о том, кто кому должен – это и есть форма борьбы за любовь и уважение. Так Анна размышляет о том эпизоде, когда ее внук Тимоша открыл дверь своей матери и двумя другими детьми, которых Анна не хотела впускать в дом: «Тима их спас, им открыл, он теперь счастлив и их, их член семьи! Вот для чего я готовила почву, вот зачем не спала, голодала, учила: чтобы Тимоша меня в одну секунду бросил, возненавидел…Ах предатель, шелковые кудри, шелковые ножки!» [7, с. 330]. Из этого можно заключить, что Анна буквально ненавидит свою дочь, которая вернулась в свой дом. И все остальное неблагополучно в семье. Алена прямо говорит матери о том, что у них «кривая семья», в которой всегда были «взаимные скандалы» между матерью и бабой Симой. Но ничего не изменилось и сейчас – все повторилось: скандалы продолжаются. Баба Сима в психиатрической лечебнице, а Анна и Алена продолжают изводить
друг друга взаимными упреками. Не сложилась семейная жизнь у Алены, как в свое время и у Анны. Да и у Андрея, сына тоже жизнь не сложилась.
По мнению Анны, ее невероятные усилия по добыче еды должны сплотить семью, но дети предпочитают доверять друзьям. И она воспринимает их, как предателей, начинает подслушивать их телефонные разговоры и читает дневник Алены. Практически невольно Анна Андриановна выступает в роли тирана в семье. Только по ее дневнику можно понять жизнь этой женщины, обманутой надеждами. Неврастеничная, загнанная и обезличенная Анна Андриановна выглядит скорее как злобная особа. И она, и ее дочь Алена получили высшее образование, но не получили духовного наследства – они ненавидят все, что им досталось в жизни. Но в Анне Андриановне осталась некая духовная сущность, которая ответственна за личность. В конце романа, когда Анна обнаруживает тишину в доме – дочь ушла, забрав детей, она счастлива оттого, что все они живы: «Живые ушли от меня. Алена, Тима, Катя, крошечный Николай тоже ушел. Алена, Тима, Катя, Николай, Андрей, Серафима, Анна, простите слезы» [7, с. 349].
Роман оставляет надежду, но с концом ее дневника заканчивается и ее жизнь. Но Петрушевская оставляет оба дневника – исповеди – Анны и Алены – для потомства. Писательница дает загнанной женщине, человеку советской эпохи, право голоса.
2.2. Необычные комические формы речи и мыслей героев
Как мы уже отмечали выше, художественному стилю Петрушевской присуще совмещение разных литературных стилей – книжного и разговорного, использование ненормативной, экспрессивной лексики. Часто Петрушевская о самых низких человеческих качествах говорит высокопарным стилем. Так, о любовнике ее дочери следовало бы сказать, что это очень скупой человек, но Анна отмечает скупость следующей комичной фразой: «…такие мужчины не выносят и малейшего материального урона!»
[7, с. 258]. В другом случае с тонкой иронией Анна еще раз подмечает скупость этого человека, при этом она расшифровывает смысл «возвышенной и платонической любви»: «Любовь у таких людей всегда возвышенная и платоническая, то есть платить ни за что они не будут. Нематериальная любовь» [7, с. 259]. Таким образом, в слова «возвышенная», «платоническая» автор вкладывает совершенно иной смысл, приобретающий ироническое значение.
Откровенной насмешки заслуживает со стороны автора и поведение самой Анны, когда она, «голодая перед приездом из колонии моего единственного любимого сына, экономя на всем, кипятила себе воду в кастрюльке, пустую чистую воду, и ела чай с хлебом на ужин, завтрак и обед, тюремную еду. Раз он там так, я здесь тоже так» [7, с. 266]. Сама Анна думает о себе, что поступает благородно, то автор тут же объясняет ее поведение словами дочери: «Мать рехнулась».
Когда Анна вспоминает свою молодость, то автор и здесь не обходится без иронии: «это было сумасшествие одной археологической экспедиции и моя очередная грандиозная ошибка в людях, когда я, юная особа двадцати девяти лет, стрижка под мальчика, худоба, глаза и ноги, девчонка совсем…» [7, с. 282]. Очень смешно построена фразы: «очередная грандиозная ошибка в людях», а также «девчонка совсем», «юная особа двадцати девяти лет». Здесь автор совмещает несовместимые смыслы.
В романе также много предложений, в которых звучит иронический подтекст, в смысл в которого читатель должен вдуматься самостоятельно, как, например, в этом предложении: «Международные связи крепчают, но в Африке СПИД, и есть повод думать об этом без оптимизма» [7, с. 285].
Иногда Анна заслуживает такого ироничного отношения к себе. Ведь создается впечатление, что вся ее жизнь – абсурд. Иначе как можно объяснить ее связь с человеком, которого она сама так иронично характеризует: «мой знакомый, интересный, но женатый мужчина, однако запойный, что не мешало ему быть очень интересным» [7, с. 387].
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Таким образом, Петрушевскую справедливо называют лидером женской прозы, которая шокирует с точки зрения литературной традиции. Основной художественный метод писательницы – «гиперреализм», стратегия аннигиляции женского начала. Произведения Петрушевской далеко не оптимистичны – она не показывает света в конце тоннеля, говоря о необходимости ужасного в искусстве. По ее мнению, жизнь нужно показывать такой, какая она есть, ничего не прикрашивая. Произведения Петрушевской показывают реальный в своих ужасах мир «маленьких людей».
Следует отметить такую особенность модернизма Петрушевской, как интертекст, где понятие реальности растворяется в реминисценциях, аллюзиях. Серьезное и трагическое в ее произведениях смешивается с игровым и смешным, а высокое – с низким. Герои Петрушевской стремятся выбраться из замкнутого круга, и это показано при помощи трагикомических форм. Произведениям Петрушевской присущи особые стилевые формы, совмещение контрастных речевых стилей, создание картины жизни при помощи парадокса.