Определение личного закона и национальности лиц в международном частном праве

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ………………………………………………………………………..3
1. ПРАВОВОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ЛИЦ…………………………………………….6
2. ЛИЧНЫЙ ЗАКОН ЮРИДИЧЕСКОГО ЛИЦА И ЕГО НАЦИОНАЛЬНОСТЬ…………………………………………………………...10
3. ПРОБЛЕМА ПРИЗНАНИЯ ИНОСТРАННЫХ ЮРИДИЧЕСКИХ ЛИЦ…16
ЗАКЛЮЧЕНИЕ………………………………………………………………….28
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ……….30

Определение личного закона и национальности лиц в международном частном праве

В соответствии с Конституцией6 в РФ признаются и гарантируются права и свободы человека и гражданина согласно общепризнанным принципам и нормам международного права (п. 1 ст. 17).
На необходимость применения судами международно-правовых документов о правах человека было обращено внимание Постановлением Пленума Верховного Суда РФ от 31 октября 1995 г. N 8 "О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия"7.
Есть страны, в которых традиционно "положение иностранцев" (la condition des etrangers) включается в международное частное право. Это Франция и страны, правовая система которых формировалась под влиянием французского права. В большинстве же современных государств, и в частности тех, где эта область детально регулируется (ФРГ, Австрияи др.), право иностранцев рассматривается как подотрасль административного права8.
Положения о правах иностранцев содержатся в различных международных договорах, заключенных Россией с другими странами (торговых договорах, консульских конвенциях, договорах о правовой помощи, по вопросам налогообложения и т.д.). В этих актах закрепляется уравнение иностранцев в правах либо с отечественными гражданами (предоставление национального режима), либо с гражданами любого другого государства, с которым заключен договор на аналогичных условиях (предоставление режима наибольшего благоприятствования). Так, предоставление национального режима предусмотрено договором о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам между Россией и Эстонией от 26 января 1993 г. Граждане Эстонии в России точно так же, как и граждане России на территории Эстонии, пользуются в отношении своих личных и имущественных прав такой же правовой защитой в судах и других учреждениях, как и собственные граждане каждого из государств9.
В международном частном праве в отношении юридических лиц применяется понятие личного закона, или личного статута юридического лица (lex societatis). На основе этого закона можно установить, является ли то или иное образование юридическим лицом, какова его правоспособность и дееспособность, как определяется ответственность по обязательствам юридического лица и т.д.
Закон какой страны будет рассматриваться в качестве личного закона, определяется так называемой национальностью юридического лица. Термин "национальность", как и многие термины в области международного частного права, применяется к юридическим лицам условно, в ином смысле, чем он применяется к гражданам. Речь идет об установлении принадлежности юридического лица к определенному государству. В международной практике наряду с определением личного закона юридического лица государственную принадлежность юридического лица ("национальность") необходимо установить для того, чтобы знать, какое государство может оказывать ему дипломатическую защиту. Напомним в этой связи, что посольства и консульства Российской Федерации должны принимать меры по защите прав и интересов российских юридических лиц за рубежом. Защита в государстве пребывания прав и интересов российских юридических лиц с учетом законодательства государства пребывания входит в состав основных задач и функций посольств РФ.
Кроме того, без определения "национальности" юридического лица нельзя будет установить, на какие юридические лица распространяется национальный режим (или режим наибольшего благоприятствования), предусмотренный двусторонними договорами о правовой помощи (например, по договорам РФ с Латвией и Эстонией), соглашениями о торгово-экономическом сотрудничестве, о поощрении и взаимной защите капиталовложений, действующими для России в отношении большого числа государств.
Вопрос о критериях определения "национальности" юридических лиц решается по-разному в различных государствах.
В литературе по международному частному праву был выдвинут и еще один критерий определения "национальности" юридического лица - место деятельности (центр эксплуатации). Этот критерий получил применение в практике развивающихся стран. Под местом деятельности понимается обычно основное место производственной деятельности (правление может находиться в одной стране, а разработка недр, например, осуществляться в другой). Так, в Законе о компаниях 1956 г. Индии применительно к иностранным компаниям особо оговаривается, что компания, учрежденная в соответствии с законами иностранного государства, может зарегистрироваться в Индии как "иностранная компания, имеющая местом осуществления бизнеса Индию"10.
Определение "национальности" юридических лиц на основе сочетания различных критериев характерно для ряда государств. Так, согласно Гражданскому кодексу Египта 1948 г., правовой статус иностранных юридических лиц подчиняется закону государства, на территории которого находится местопребывание основного и действенного органа управления юридического лица. Однако если это лицо осуществляет свою основную деятельность в Египте, применимым является египетский закон11.
2. ОСНОВНЫЕ КОНЦЕПЦИИ ОТНОСИТЕЛЬНО РЕГУЛИРОВАНИЯ ПРАВОСУБЪЕКТНОСТИ ФИЗИЧЕСКИХ ЛИЦ
В МЕЖДУНАРОДНОМ ЧАСТНОМ ПРАВЕ
Важным элементом правосубъектности физического лица в МЧП является правоспособность. Вопросы общей характеристики и повсеместного признания правоспособности за каждым человеком уже не приводят к каким-либо спорам, однако установление содержания и объема правоспособности может вызывать некоторые затруднения12.
К выводу о том, что случаи коллизий разноместных законов о правоспособности являются исключением, начали приходить еще в начале XX в. Сейчас многие авторы также отмечают, что право современных государств "не демонстрирует серьезных различий в отношении правоспособности физических лиц"13. Из этого следует вывод, что дилемма: по какому закону (территориальному или персональному) следует решать вопрос о содержании и объеме правоспособности физического лица, - не является принципиальной и актуальной для государств, так как почти все они определяют правоспособность практически однозначно. Видимо, поэтому законодательства некоторых государств вообще не содержат норм, регулирующих этот элемент, уделяя внимание только дееспособности (например, ГК Китая 1986 г., Закон 1938 г. о конфликте законов Таиланда, Закон 1962 г. о коллизиях законов Южной Кореи, японский Закон N 10 о применении законов (Horei) 1898 г. и др.14).
Изначально большинство стран регулировало правоспособность иностранцев по территориальному принципу, как правило, материально-правовыми нормами через национальный режим. Из числа ранних национальных законов с таким регулированием можно выделить Кодекс Наполеона 1804 г. (ст. 11), который имел широкое применение и оказал большое влияние на законодательства многих стран XIX и XX вв. Некоторые современные государства, например Куба (ст. 11 ГК 1987 г.), Вьетнам (ст. 830 ГК 1995 г.), Мадагаскар (ст. 20 Ордонанса 1962 г. N 62-041 относительно общих положений внутреннего права и МЧП), а также такие страны - участницы СНГ, как Армения (ст. 1263 ГК 1998 г.) и Казахстан (п. 1 ст. 1095 ГК 1998 г.), регулируют правоспособность так же15.
С середины XX в. многие государства пошли по пути коллизионного регулирования правоспособности и закрепили в своих национальных актах норму lex personalis, что в настоящее время согласно концепции Л.П. Ануфриевой "отражает основную тенденцию мировой доктрины и нормативной практики МЧП, учитывающую непосредственную связь между правоспособностью и личностью индивидуума"16. В качестве примера можно привести п. 8 ГК Латвии 1937 г., ст. 7 Вводного закона 1896 г. к ГГУ (глава "МЧП" введена 25 июля 1986 г.), § 12 австрийского Закона о международном частном праве 1978 г., ст. 12 Закона Лихтенштейна 1996 г., п. 1 ст. 20 Закона N 218 "Реформа итальянской системы международного частного права" 1995 г., ст. 14 югославского Закона 1982 г. о разрешении коллизий законов с правилами других стран, ст. 8 турецкого Закона 1982 г. N 2675 о международном частном праве и международном гражданском процессе, ст. 43 Кодекса международного частного права 1998 г. Туниса и др.
В связи с невозможностью регламентации одних и тех же аспектов правоспособности с помощью двух систем одновременно возникает вопрос: какое право - территориальное или персональное - должно выиграть в борьбе за регулирование и в итоге стать применимым? На первый взгляд это может выглядеть как конфликт, который пронизывает все виды отношений в рамках МЧП - между личным статутом (lex personalis) и территориальным законом. Однако доктрина МЧП объясняет механизм подобного регулирования иначе: "коллизионные вопросы, разрешаемые посредством привязки к личному закону, следует строго отличать от вопросов материального права, касающихся объема прав, предоставляемых иностранцам по так называемому национальному режиму" . Позиция современных авторов в России в целом совпадает с классической концепцией17.
Отсюда следует, что личный закон и национальный режим (или режим наибольшего благоприятствования) имеют функционально различное назначение: первый определяет применимое право, как правило, по принципу наиболее тесной связи (proper law), а второй служит средством гарантии недискриминации иностранного лица по отношению к отечественным гражданам и гражданам другого иностранного государства и, что самое главное, выполняет функцию защиты своей правовой системы и своего суверенитета, т.е. соответствует территориальному принципу защиты. Следовательно, по общему правилу в отношении трансграничной правоспособности физических лиц борьбы территориального и персонального законов, а значит, и конфликта как такового нет.
Каждое государство при выборе способа и принципа регулирования общественных отношений, осложненных иностранным элементом, разумеется, исходит из своих экономических, политических и национальных интересов, которые, безусловно, обладают определенными особенностями. Отсутствие серьезных различий в формулировании и регулировании трансграничной правоспособности по общему правилу исключило возможный конфликт национальных законов. Что касается проблематики регулирования такого элемента правосубъектности, как дееспособность, то в силу особой значимости и актуальности трансграничной дееспособности физических лиц для гражданского оборота каждого государства, а также порой значительных различий в ее регулировании, которые были замечены уже в период институционализации правосубъектности и становления дееспособности как ее самостоятельного элемента18, она в отличие от правоспособности основана на остром конфликте территориального и персонального законов.
Пожалуй, на данный момент признание недееспособного по своему праву иностранца дееспособным по территориальному закону является чуть ли не единственной проблемой регулирования трансграничной дееспособности, по которой был достигнут компромисс и решение которой получило действительно повсеместное признание.
Ключевой момент конфликта между персональным и территориальным законами при регулировании дееспособности физических лиц в МЧП, на взгляд автора, заключается в том, что государства, закрепляя в своем законодательстве генеральное правило, согласно которому дееспособность физических лиц независимо от их местонахождения регулируется личным статутом, тем не менее в принципиальных для себя вопросах стремятся отойти от регулирования на основании lex personalis и подчинить решение вопросов дееспособности иностранцев своему праву, таким образом, нарушая свои же нормы. Иными словами, дееспособность своего гражданина независимо от его местонахождения государства всегда определяют только по своему праву, в то время как дееспособность иностранца в отдельных случаях вопреки его личному статуту регулируют также по своему (территориальному) праву. Острота и актуальность конфликта продиктована особой значимостью дееспособности физических лиц для гражданского оборота и экономики государств, а также значительными различиями при регулировании в национальных правовых системах. Основной причиной стремления государств к использованию территориального принципа является прежде всего необходимость защиты своей правовой системы и суверенитета государства в целом, но, помимо этого, и желание установить максимально удобное и выгодное для себя регулирование.
Стремление государств подчинить дееспособность иностранца территориальному праву можно проследить по тенденции установления в определенных ситуациях приоритета своего права. Так, преимущество территориального ("своего") права нередко встречается при регулировании дееспособности иностранцев, домицилированных в этом государстве или находящихся на его территории по иным основаниям (например, п. 3 ст. 1195 ГК РФ19, п. 2 ст. 12 ГК Кубы и др.). Государства часто используют такой порядок определения применимого права, из которого с неотвратимостью следует применение именно "своего" права. Например, страны, закрепляющие в законодательстве в качестве генеральной привязку lex patriae, при наличии у своего гражданина гражданства другого государства устанавливают преимущество "своего" гражданства и, следовательно, "своего" права (например, п. 2 ст. 1195 ГК РФ, п. 1 § 9 Федерального закона Австрии о МЧП 1978 г., п. 2 § 11 Указа Президиума Венгерской Народной Республики, ст. 11 Закона Югославии 1982 г. и многие другие).
Исключением из этого правила является Китай, законодательство которого не только не содержит установления приоритета китайского права, но и определяет, что гражданская дееспособность граждан КНР, постоянно пребывающих за границей, в отношении их действий в месте их постоянного пребывания может определяться правом страны постоянного пребывания (ст. 143 Общих положений ГК 1986 г., п. 3 Руководящих указаний 1988 г. Верховного народного суда по некоторым вопросам применения Общих положений ГК). Такое регулирование продиктовано прежде всего политическими соображениями и выступает в качестве рычага продвижения граждан этого государства на иностранные рынки.
Традиционным отступлением от генеральной привязки является применение таких коллизионных критериев, как: lex loci actus (lex loci contractus или lex loci solutionis) - при определении дееспособности физического лица, совершившего сделку за пределами юрисдикции отечественного государства и ссылающегося на свою недееспособность по личному закону; lex loci delicti commissi - при определении способности лица нести ответственность за причиненный вред (сфера действия статута обязательства, возникшего вследствие причинения вреда). Lex fori используется при признании физического лица недееспособным или ограниченно дееспособным. Способность лица заключать сделку с недвижимостью подчиняется закону места нахождения недвижимости (lex rei site). Завещательная дееспособность физических лиц является областью статута наследственного. Возможность заниматься предпринимательской деятельностью также часто определяется не личным законом, а, например, законом страны места регистрации физического лица в качестве индивидуального предпринимателя (при требовании об обязательной регистрации) или законом страны основного места осуществления предпринимательской деятельности (без требования об обязательной регистрации), как это установлено в российском законодательстве и законодательстве большинства стран СНГ (Украина, Белоруссия, Казахстан, Киргизия, Узбекистан и др.)20.
Особое внимание хотелось бы обратить на использование принципа lex benignitatis, устанавливающего, что "при решении вопроса о применимом праве суды должны стремиться руководствоваться тем законом, который является более благоприятным для статуса лица или действительности правоотношения". Следует заметить, что еще Прусский Ландрехт 1794 г., указывающий в ст. 23, что "личные свойства и правомочия человека обсуждаются по законам того судебного округа, где у него домициль", делал при этом оговорку: "способность действовать обсуждается по тем законам, которые более благоприятны тому, чтобы действие осталось в силе (ст. 35)". Норма о законе, который "более благоприятен оставлению сделки в силе", содержалась и в ст. 35 Австрийского уложения 1811 г. Однако характер тенденции в МЧП применение закона, наиболее благоприятного сторонам, приобрело сравнительно недавно21.
Таким образом, основную сложность при обсуждении специфики регулирования правосубъектности физических лиц, участвующих в трансграничных невластных правоотношениях, представляет вопрос о конфликте персонального и территориального законов. Применение lex personalis соответствует общей тенденции МЧП и основано на одном из общих принципов МЧП - локализации регулируемого института на основе proper law. Однако законодателей всегда привлекала и будет привлекать возможность применения территориального принципа, поскольку с его помощью может быть достигнута максимально высокая степень защиты своей правовой системы и своего суверенитета, в чем, несомненно, заинтересованы все государства.
Правоспособность, регламентируемая национальными материально-правовыми нормами, по содержанию практически идентична, за исключением небольших нюансов, что делает борьбу за регулирование неактуальной. Единственный выход из подобной ситуации - поиск компромиссов с помощью механизма международного сотрудничества в правовой сфере, закрепление определенных договоренностей в международных унифицирующих актах, установление более детального регулирования в спорных ситуациях.
3. ПРАВО ИНОСТРАНЦЕВ НА ДОСТУП К ПРАВОСУДИЮ
Разбирательство дел с участием иностранных лиц в судах ведется преимущественно в соответствии с национальным процессуальным законодательством. Если международным договором РФ установлены иные правила судопроизводства, чем те, которые предусмотрены законодательством Российской Федерации, то применяются правила международного договора. Возникает необходимость анализа правил судопроизводства: во-первых, особенностей правового регулирования рассмотрения дел, осложненных иностранным элементом, с точки зрения национального законодательства, и во-вторых, применения и в целом реализации положений международных договоров РФ и иностранного процессуального законодательства.