Тема любви в произведениях И.С. Тургенева 40-50 годов

Содержание
Введение
Глава I. Психологическая повесть И. С. Тургенева
Художественные особенности повести Тургенева
Композиция повести Тургенева
Функции пейзажа в тургеневской повести
Глава II. Тема любви в ранних повестях И. С. Тургенева
Повесть «Фауст»
Повесть «Ася»
Повесть «Первая любовь»
Повесть «Вешние воды»
Героини повести «Первая любовь»
Характер Дмитрия Санина
Особенности любовного чувства
Заключение
Список литературы

Тема любви в произведениях И.С. Тургенева 40-50 годов

Свою повесть Тургенев начал писать в старинном немецком городке Зинциге летом 1857 года, а завершил ее осенью того же года в Риме, Вечном Городе, где «великое, значительное близко...», где свойственное художнику чувство прекрасного еще в большей степени обострилось. Рассуждения героев повести о природе истинного искусства о профессионализме настоящего мастера автобиографичны. Надо всем этим мучительно размышлял сам писатель в конце пятидесятых годов, когда «прошедшее умирало и зарождалось нечто новое...».
Несмотря на частые приступы болезни, Тургенев писал с увлечением, вдохновенно, «очень горячо, чуть не со слезами». Повесть Тургенева проникнута поэзией искренности, открытости душевой. «...Вероятнее всего предполагать, что основа «Аси» взята из биографического факта, дорогого почему-то самому автор...», – вспоминал П. В. Анненков7. История детства героини, незаконорожденной дочери дворянина, напоминает судьбу Полины, дочери самого Тургенева, сначала воспитывавшейся в имении его матери, а затем в семье Полины Виардо. Но самый облик Аси скорее напоминает Анну, дочь дяди писателя и крепостной крестьянки: «Помните ли вы маленькую, очень своеобразную ... девочку, о которой я вам говорил в одном из моих писем?.. – спрашивал Тургенев Полину Виардо. – Представьте себе самое хорошенькое маленькое личико, какое только можно видеть: черты лица невероятной тонкости, прелестную улыбку и глаза, каких никогда не видывал, глаза взрослой женщины, то кроткие и ласкающие, то острые и наблюдательные, физиономию, ежеминутно меняющую выражение, и каждое выражение которой изумительно своей правдивостью и своеобразием ... Она много размышляет и никогда не хитрит; поразительно, с какой инстинктивной прямотой ее маленький мозг движется к истине...» Несомненно, сходство этого портрета-воспоминания с образом героини повести, о которой чуть ли не этими же: «все ее существо стремилось к правде...»8.
Герой повести, господин Н. Н., принадлежит к избранной русской интеллигенции. Сердце его «открыто всем высоким чувствам, честность ... непоколебима, мысль ... приняла в себя все, за что наш век называется веком благородных стремлений»9, ему доступно чувство красоты, он артистичен, тонок, глубоко порядочен, наконец, он молод и пылок, жаждет счастья, а оно ускользает ... Н. Н. не способен «удержать Асю». Тургенев и не винит его: он без вины виноват. Немужественность, инфантильность натуры героя, не отягченной серьезной жизненной целью, горячей неуклонной волей,– подспудная причина несостоявшейся судьбы (самое яркое воплощение подобного характера – Санин из «Вешних вод»).
Черновой автограф повести сохранил следы упорных поисков писателем подлинности драматических ситуаций, наибольшей психологической убедительности поведения героев, выразительности пейзажа. В окончательный текст не вошли, например, слова, сказанные о себе Н.Н. и прямо объясняющие главный «ущерб» его натуры: «может быть, уже тогда предчувствовал я, что всю жизнь свою останусь зрителем чужих дел». Чернышевский, который читал «Асю» в корректуре, в ее герое увидел характер удивительно «верный нашему обществу», в чем и заключалось, по мнению критика, «грустное достоинство» новой повести Тургенева. Этот «верный характер» и побудил его написать статью-размышление о социально-нравственной и политической природе русской либеральной интеллигенции («Русский человек на rendez-vous»), на которую мы уже ссылались.
Талантом самозабвенной любви щедро одарена тургеневская женщина, но им не обладает ее избранник «русский Ромео». Духовное пробуждение, расцвет всего существа впервые полюбившей героини и запоздалое нравственное прозрение героя, осознавшего непоправимость случившегося, становятся в повестях Тургенева кульминацией драматического конфликта.
В романах и повестях зрелого Тургенева все отчетливее проявляются те психологические свойства рефлектирующего человека 40-х годов – всматривающегося в себя, думающего «о своем достоинстве, о своем покое»,– которые не позволяют ему встать вровень с тургеневской героиней: она «о себе мало думает», в этом ее и слабость и сила. Пушкинская Татьяна узнается в строгом и нежном облике «тургеневской женщины».
... в милой простоте
Она не ведает обмана
И верит избранной мечте?
3а то ль, что любит без искусства,
Послушная веленью чувства ...
Что от небес одарена
Воображением мятежным.
Умом и волею живой,
И своенравной головой.
И сердцем пламенным и нежным?
Татьяна Ларина – образец для героинь Тургенева. Об этом прямо говорит Ася: «А я хотела бы быть Татьяной ... ».
Тургеневу свойствен особый психологический и философский интерес к русской женщине, своей современнице, ибо в ней он видел возможное воплощение нравственного идеала. Его любимые героини наделены нравственной непреклонностью (свойством, ничего общего не имеющим с ханжеством), врожденной неспособностью ни на малейшую нравственную уступку. Тургенев писал о великих душах русских женщин, способных на любые жертвы.
Но вернемся к «Асе» – повести, в которой наиболее светло и отчетливо выражены этические и нравственные искания Тургенева. В отличие, например, от более ранней повести «Фауст» с ее внутренним тревожным ритмом, зловещими предзнаменованиями надвигающейся катастрофы, «Ася» пронизана светом, торжеством юности, расцветающей природы. Праздничный, сказочно-прекрасный городок З., серебристо-золотой Рейн; багряный закат. Серебро, золото, пурпур, насыщенный блеском воздух; Ася, облитая солнечным лучом ... Такого сияющего «рафаэлевского» колорита, как в этой повести, нет, пожалуй, больше ни в одном из тургеневских созданий.
Ничто, казалось бы, не предвещает грустной развязки, а она неотвратима и незабываема, наверное, так же, как сцена послед·него свидания Евгения Онегина и Татьяны или Лаврецкого и Лизы в монастыре.
Господин Н. Н. и Ася свободны, молоды, влюблены, но судьбы их несоединимы, как оказалось! У Аси – своя, предопределенная судьба незаконнорожденной дочери дворянина. Странная, привлекательная девушка с ее огненной головой, с ее прошлым, с ее воспитанием, «ложным» положением в обществе пугала уравновешенного, благополучного юношу.
Сокровенные опасения Н. Н. в момент, когда решалось будущее, полностью обнажают его сущность рефлектирующего интеллигента: «неизбежность скорого, почти мгновенного решения терзала меня... мне предстояло ... исполнить трудную обязанность ... мысль, что я безнравственный обманщик ... так и звенела у меня в голове ... » Совсем иное происходило с Асей – любовь настигла ее так же неожиданно и так же неотвратимо, как гроза. Тургеневские, сравнения очень точны. В его представлении любовь – одно из самых сильных и могучих проявлений стихий природы, «она не развивается постепенно, в ней нельзя сомневаться», перед ней все равны. Могучий характер, «беспокойный и тоскующий Базаров», однажды усомнившийся в любви, пытавшийся даже отрицать ее, заплатил за этот грех жизнью10.
Только после того, как Ася оказалась навсегда потерянной для героя, он понял, что любит ее, но было поздно – «у счастья нет завтрашнего дня...». Но не разрешилось ли бы все иначе, если бы Ася не поторопилась уехать? Нет. Тургенев «досказывает» историю Аси в повести «Пунин и Бабурин» (1874). Героиня ее – обликом и судьбой (сирота, дитя незаконной, утаенной любви, в ней тоже смешаны холопская и дворянская кровь) – напоминает Асю своей «свежей, бойкой молодостью», пылкой душой, она, как и Ася, способна на «бесповоротную решимость». Юный избранник Музы – студент, больной охотник до поэзии. Он думает о Музе почти то же, что и господин Н. Н. об Асе: «Она дичок ... И с норовом!.. Признак самостоятельности!» Но так же, как и господина Н. Н., юношу мгновениями, при встречах с Музой, «охватывала тревога». Союз их был недолог: Муза стала женой «республикаица» Бабурина, чья безграничная доброта, мужество и самоотверженность покорили ее.
По тому почти всеобщему восхищению художественным совершенством и глубиной мысли новой повести писателя «Ася» может сравниться только с «Дворянским гнездом». Отзыв Некрасова в письме Тургеневу от 25 декабря 1857 года как бы обобщает все самое значительное, что говорилось в литературном мире, а главное, в кругах «Современника», об «Асе»: «От нее веет душевной молодостью, вся она – чистое золото поэзии. Без натяжки пришлась эта прекрасная обстановка к политическому сюжету, и вышло что-то небывалое у нас по красоте и чистоте. Даже Чернышевский в искреннем восторге от этой повести». Лирическая сила нового создания писателя покорила современников. Сразу же по выходе повести в свет Тургенев получил письмо от поэта А. Н. Майкова, где были такие слова: «...Вас хочется видеть и слышать и чувствовать точно так же, как иногда до зарезу хочется отличной музыки, великолепных стихов, солнца…»
Повесть «Первая любовь»
В очень трудное для Тургенева сумеречное время неприкаянности, одиночества («сердце мое умерло», писал он в ту пору: это была полоса временного разрыва с Полиной Виардо, когда почти прекратилась их переписка, столь необходимая для душевного покоя художника),– он, как бы следуя давнему совету Некрасова, обратился в «свою молодость», в свое прошлое. Так появилась «Первая любовь» (1860) ,С повесть, которою: писатель особенно дорожил (напечатана в мартовском номере журнала «Библиотека для чтения» (1860) с посвящением Л. В. Анненкову). Замысел повести относится к 1858 году и, что весьма примечательно, развивался параллельно с романом «Накануне».
«Первая любовь» – одно из самых «личных» созданий Тургенева, связанных их с драматической судьбой его родителей, так с действительными воспоминаниями о своей первой юношеской любви. Повесть вызвала горячее одобрение Герцена. Она пришлась по душе Л. Толстому – «это ручательство»,– замечал Тургенев в одном из писем к Фету11. «Я не придумывал этой повести; она дана мне была целиком самой жизнью»,– говорил он своему давнему другу, графине Е. Е. Ламберт. Впоследствии Тургенев даже сетовал на излишнюю, как ему казалось, автобиографичность этой повести: «она немного слишком взята из собственной жизни, слишком реалистична».
«В «Первой любви», – рассказывал Тургенев (по словам современницы мемуаристки Н. А. Островской), – я изобразил своего отца. Меня многие за это осуждали ... Отец мой был красавец ... Он был очень хорош настоящей русской красотой. Он обыкновенно держал себя холодно, неприступно, но стоило ему захотеть понравиться,– в его лице, в его манерах появлялось что-то неотразимо очаровательное. Особенно становился он таким с женщинами, которые ему нравились».
Исследователей творчества Тургенева давно интересовал вопрос, в данном случае особенно важный: кто же был прототипом этого «живого лица», причиной (вернее, одной из причин) семейной драмы Тургеневых?
Советский исследователь Н. Чернов, отталкиваясь от известной автобиографической записи Тургенева в Мемориале: «Новый год в Москве (Первая любовь). К<няжна> Шаховская... Житье на даче против Нескучного»,– установил в результате очень точного и тонкого анализа, что речь шла о юной поэтессе 1830-х годов Екатерине Львовне Шаховской. Исследователь приводит письма матери поэта В. П. Тургеневой к сыну, в которых она с нескрываемым гневом, даже отвращением говорит о своей «сопернице». «А, эти поэтки ... Ох! Оне мне ... Выйдет Шиховская. Уморят и умрут, и детей оставят, и своих, и чужих сирыми».
Несмотря на то, что расшифровано имя настоящей Шаховской, все же нельзя утверждать, что это единственный прототип Княжны Засекиной. Образ Зинаиды отчасти был навеян одной из героинь неоконченной повести Пушкина «Гости съезжались на дачу», вдохновившей и Л. Толстого, когда он писал свою Анну Каренину,– мятежной красавицей Зинаидой Вольской. Сцены импровизаций в «Первой любви» вызывают в памяти страницы из «Египетских ночей» Пушкина.
«Первая любовь», пожалуй, единственное произведение, где Тургенев «по-толстовски» прослеживает, как возникало и развивалось чувство героя, проникновенно передает самую диалектику любви, мгновенные переходы от безысходного горя, нестерпимой обиды к опьяняющей радости. «Все чудеса первой любви совершались» над его юным героем. «Тайная прелесть действительных воспоминаний ... молодая скорбь и молодой восторг», С таким совершенным мастерством переданные Тургеневым, завораживали современников. Но повесть, обращенная в прошлое, была освещена светом настоящего. Вот почему с такой достоверностью воплощены Тургеневым все тончайшие, сокровеннейшие перипетии любви. С одинаковой силой он передает и бурные чувства Володи, и сложную гамму переживаний Зинаиды, ее постепенное превращение из резкой, кокетливой шалуньи в сильную духом любящую женщину, и безысходное обреченное чувство отца Володи. Особенно драматична и правдива сцена у окна, то страшное мгновение, когда отец Володи бьет хлыстом по обнаженной руке Зинаиды, и она целует заалевший рубец.
Повесть эта пленила Гюстава Флобера, искреннего и неизменного почитателя творчества Тургенева, тонко чувствующего душу русского художника: «Ваша «Первая любовь» тем более понятна мне, – писал создатель «Мадам Бовари», – что в ней рассказывается ... история одного из самых близких мне друзей. Все старые романтики ... должны быть благодарны Вам за эту маленькую повесть, которая так много говорит о собственной их юности ... Но выше всего в этом произведении ... следующие две строчки: «Я не испытывал никакого злобного чувства к отцу. Напротив, он, так оказать, еще больше вырос в моих глазах». Это, по-моему, пугает своей глубиной ... для меня лично – вот самое возвышенное, что может быть».
Эпилог повести, его особая лирическая просветленность напоминали заключительные строфы стихотворений Пушкина. В «Первой любви» в полном смысле слова оживают бессмертные пушкинские строки:
И сердце вновь горит и любит – оттого,
Что не любить оно не может...
Повесть «Вешние воды»
Историей о первой любви можно назвать и значительно более позднюю повесть «Вешние воды», которая также была особенно дорога Тургеневу, как пережитое»...: «...положено на нее, старания пропасть – авось не совсем даром пропадет оно!» – писал он (опубликована в первом номере журнала «Вестник Европы» за 1872 год). В самом заглавии уже звучит эта «вечная тема» – воспоминание о невозвратно ушедшей юности, о весне ... Об этом же и эпиграф повести, взятый из старинного романса:
Веселые годы,
Счастливые дни –
Как вешние воды
Промчались они!
По словам самого Тургенева, в этой повести он «позволил себе увлечься воспоминаниями».
Сохранились свидетельства современников о несомненной автобиографичности повести. Так, немецкий литератор Л. Фридлендер, близко знавший Тургенева, рассказывал в своих мемуарах: «Многое, что он писал, если не всегда, то часто было связано с его жизнью, и связь эта была не только внутренняя, но и внешняя. Например, начало «Вешних вод». Как Санина, так и Тургенева, еще молодого человека, возвращавшегося из Италии домой, во Франкфурте-на-Майне, в кондитерской, испуганная красивая девушка просила оказать помощь ее брату, упавшему в глубокий обморок ... Тургенев поборол тогда свое вспыхнувшее увлечение девушкой скорым отъездом. Со старым певцом Панталеоне познакомился он позже, в доме одного русского князя».
Другой современник Тургенева, И. Я. Павловский, пишет в мемуарах об автобиографической основе повести с еще большей категоричностью. Он приводит, по его словам, рассказ самого Тургенева о «Вешних водах»: «Весь этот роман – правда. Я пережил и прочувствовал его лично. Это моя собственная история. Госпожа Полозова – это воплощение княгини Трубецкой, которую я хорошо знал. В свое время она наделала много шуму в Париже; там ее еще помнят. Панталеоне жил у нее. Он занимал в доме среднее положение между другом и слугой. Итальянская семья также взята из жизни. Я только изменил подробности и переместил их, потому что я не могу слепо фотографировать. Так, например, княгиня была по рождению цыганкой; я сделал из нее тип светской русской дамы плебейского происхождения. Панталеоне я перенес в итальянскую семью ... Этот роман я писал с истинным удовольствием, и я люблю его, как я люблю все мои произведения, написанные подобным же образом».
Тургенев относил повесть к ряду своих лирических, исповедальных «студий»: «...в ней есть искренние звуки, которые сохранят ее от смерти...»,– писал он П. В. Анненкову о «Вешних водах» в 1872 году12.
Дело, конечно, не в большей или меньшей автобиографичности повести, ее фактической достоверности. «Вешние воды» - произведение художника-психолога, стремящегося проникнуть в сокровеннейшие, не до конца познанные глубины человеческого сознания, поведения,– художника, наделенного мужественно-стоическим отношением к вечными зловещим вопросам бытия, умеющего, как любил говорить сам писатель, «черту В глаза посмотреть» (качества, к слову сказать, воспитанные в школе Белинского, его философского максимализма: «Я хочу прямо смотреть в глаза всякому страху»,– говорил критик).
Завершив «Вешние воды», Тургенев замечал в письме к своему другу, поэту Я. П. Полонскому: «Моя повесть ... это пространственно рассказанная история о любви, в которой нет никакого ни социального, ни политического, ни современного намека. Если я ошибаюсь, тем лучше». В какой-то мере Тургенев «ошибался», ибо повесть была своего рода исследованием психологического феномена, обусловленного обстоятельствами живой жизни. Повесть «Несчастная» (1868), которую Флобер назвал «возвышенной вещью», завершалась такими словами: «Тайны человеческой жизни велики, а любовь самая недоступная из этих тайн ... » Мысль, выраженная в этих словах, стала лейтмотивом поздних произведений Тургенева «Вешние воды», «Клара Милич», «Песнь торжествующей любви».
Флобер был захвачен его новой повестью: «Хочу Вам сказать; что я прочел «Вешние воды» ... Я был ими взволнован ... Это то, что было с каждым из нас, увы и что заставляет каждого краснеть за самого себя. Какой человек мой друг Тургенев, какой человек! Внутренность кондитерской прелестна, восхитительна. И прогулка вдвоем утром, когда они беседуют на скамейке. Панталеоне, пудель, Эмилио ... И развязка, тихая и плачевная. Ах, вот это – любовный роман (курсив наш.), если такой вообще существует! Вы много знаете о жизни, мой дорогой друг, и Вы умеете рассказать о том, что вы знаете,– а это встречается еще реже. Я хотел бы стать «professeur de rhetorique <преподавателем словесности>, чтобы объяснять Ваши книги. Заметьте я совсем не стану их объяснять. Нужды нет! Мне кажется, я сумел бы заставить даже идиота понять мастерство, которое меня восхищает, например, контраст двух женских образов в Ваших «Вешних водах» и их окружения. Для определения Вашего последнего произведення у меня нет другого слова, кроме очень глупого: очаровательно! Но придайте ему поистине глубокое значение. Это произведение поселяет в сердце читателя любовь: улыбается и хочется плакать».
Героини повести «Первая любовь»
Джемма – воплощение Прекрасного, Красоты в ее первозданном виде, «чистейшей прелести, чистейший образец». Не случайно Тургенев и сравнивает ее с классическими, совершенными созданиями искусства. Санин склоняется перед ней, как пред «святыней красоты». Писатель неспроста приводит в повести столь знакомые всем пушкинские строки. Даже в самом имени – Джемма – кроется прекрасное. В переводе на русский язык это имя означает «драгоценный камень». Джемма чаще всего и возникает на сказочно красивом фоне – то это «свежие, пышные розы», «рдеющие» в старинных бокалах, то это волшебная тень разросшегося сада, в котором Джемма собирает пунцовые вишни... Да и все, что ее окружает, наделено какой-то особой человеческой красотой и духовностью: и ее совсем юный брат, такой же прекрасный, как она, исполненный отваги и жажды подвига (он и погибает за свободу любимой Италии); и старый слуга Панталеоне, неискоренимый романтик и добряк, бывший оперный певец, сопричастный искусству; и сама мать Джеммы вопщение искренности и простодушия, сохранившая следы былой чисто итальянской красоты.
Таков мир Джeммы, гармоничность которого только оттеняет господин Клюбер, этакий Чичиков на немецкий лад (его облик выписан Тургеневым поистине гоголевской кистью). Но ведь Джемма и отвергнула его без сожаления.