Гротеск и фантастика в Петербургских повестях Гоголя

Введение
I. Н.В.Гоголь " Петербургкие повести" в оценке русской критики
II. Гротеск и фантастика в Петербургских повестях Н.В.Гоголя
2.1 "Невский проспект" - две параллели одной и той же жизни
2.2 "Портрет" - о высоком назначении искусства
2.3 "Нос" - гениальная выражение творческой смелости писателя
2.4 "Записки сумасшедшего" и "Шинель" - тема маленького человека в творчестве писателя
Заключение
Список литературы

Гротеск и фантастика в Петербургских повестях Гоголя

Пискарев и Пирогов – какой контраст! Оба они начали в один день, в один час преследования своих красавиц, и как различны для обоих них были следствия этих преследований! Пискарев и Пирогов, один в могиле, другой доволен и счастлив, даже после неудачного волокитства и ужасных побоев!..»17
Величие и поэтичность пушкинского Петербурга превратились здесь в устрашающую нерасторжимость личности с миром вещей, внешнего порядка, искусственной, фальшивой системы поведения. Искренность чувства, естественность влечения, вера в красоту одного человека - художника Пискарева - должны непременно стать источниками его безумия и гибели. Отсутствие иллюзий, примитивные потребности, элементарная пошлость мысли другого существа - Пирогова - способны удержать человека на поверхности этой жизни. Надо полностьюпотерять себя как личность (выпоротый поручик Пирогов беззаботно танцует), чтобы сохраниться на Невском проспекте18.
С точки зрения обычных разумных норм такая ситуация нереальна, может быть, даже в известном смысле фантастична. Но Гоголь стремится показать некую фантастичность реального в Петербурге. Именно отсюда все странности происходящего: чистая, как будто вполне реальная мечта Пискарева о красоте оказывается поистине романтической фантазией, вера в красоту оборачивается полным крушением всякой веры в жизнь.
Горестное сознание писателя фиксирует силу обыденной пошлости. Воспроизводимые предметы теряют привычные очертания, что отражается в стиле гоголевских повестей. В них все чаще вещный мир воссоздается в невероятных планах, комбинациях его "слагаемых": "дом стоял крышею вниз, будка валилась к нему навстречу". По такому Невскому проспекту движутся не люди, а их вещные знаки, и их классификация предельно элементарна: пышность или бедность. Овеществление людей достигло такой степени, что можно усомниться, как полагал Гоголь, в их существовании. И уж во всяком случае: "...живописец характеров, резкий наблюдатель отличий, лопнет с досады, если захочет его изобразить в живых огненных чертах. Никакой резкой особенности! Никакого признака индивидуальности!»19
2.2 «Портрет» - о высоком назначении искусства
Особое место в «Арабесках» по своей теме занимает повесть «Портрет», переработанная автором в 1842 г. В повести поставлена проблема положения художника в обществе, где царствует культ денег, золота и где собственнические классы оказывают на искусство разлагающее влияние.
Герой повести Андрей Чартков «был художником с талантом, пророчившим многое». Но после того, как им овладела жажда богатства и он стал угождать пошлым вкусам богатых заказчиков, «кисть его хладела и тупела». Вдохновение покинуло Чарткова, и «все его чувства и порывы обратились к золоту». Преклонение перед богатством обессилело дарование Чарткова, и он превратился в бездарного живописца, стал человеком чуждым искусству. Очень важно, что «соблазнило» Чарткова тоже произведение живописи – необычайный портрет с живыми глазами. «Это было уже не искусство: это разрушало даже гармонию самого портрета20». Деньги, найденные в раме портрета, несут разрушительную душевную силу, не приносят счастья21.
В своей повести Гоголь страстно говорит о высоком назначении искусства, о важности для искусства следовать правде жизни, о необходимости неустанного труда художника над усовершенствованием своего мастерства. Читая "Портрет", видно, как автор испытывает своего героя - художника Чарткова психологической альтернативой: или остаться свободным творцом, или стать рабом толпы, безликого вкуса, иссушающей страсти к золотому тельцу. Второе победило, и как бы художник ни пытался вначале ослабить смысл этой победы ссылками на "потусторонние" силы, будто бы влиявшие на романтического Чарткова, художественный итог исследования конфликта так же реалистичен, как и в случае с Пискаревым в "Невском проспекте": торжествует пошлость обманчивого Петербурга22.
2.3 Нос – гениальное выражение творческой смелости Гоголя
В повести «Нос» коллежский асессор Ковалев, потерявший свой нос и случайно нашедший его, безуспешно пытающийся уговорить его вернуться к своему хозяину - вся эта фантастическая история совершенно реальна в художественном смысле. Если в этом нелепом, в сущности, безумном обществе все определяется чином, то почему нельзя, считает Гоголь, эту фантастически-нелепую организацию жизни воспроизвести в фантастическом сюжете? Не только можно, но и в высшей степени целесообразно. Формы искусства в конечном счете отражают формы жизни.
Ковалев сетует: «За что это такое несчастье? Будь я без руки или без ноги — все бы лучше. . . но без ноca . . . гражданин не гражданин» ( т. е. герой оказался в положении человека без прав, вне гражданства. Все, тщательно скрываемое героем, вдруг обнаруживается, стано­вится явным, его «пасквильный», «пре­глупый», безносый вид намекает на недо­статок ума и на дурное поведение, ком­прометирующие чиновника23. Ведь потому нос коллежского асессора Ковалева не хочет возвращаться к хозяину, что приобрел более высокий чин, носит мундир, шитый золотом, "по шляпе с плюмажем можно было заключить, что он считался в ранге статского советника" (ранг, куда более высокий, чем у Ковалева). Сцена могла бы стать просто смешной клоунадой, если бы она точно не передавала суть чиновных взаимоотношений.
В одном месте Гоголь одновременно играет обеими плоскостями: полицейский, «который в начале повести стоял в конце Исаакиевского моста» (то есть тогда, когда нос, завернутый в тряпку, был брошен в воду, говорит, что «принял его сначала за господина». Но, к счастью, были со мною очки, и я тот же час увидел, что это был нос» и т.д. Никакой художник не сможет проиллюстрировать эту метаморфозу, потому что он заведомо призван сделать зримым то, что должно остаться неуловимым и неразъясненным24.
Решив так реалистически основную характерную задачу в повести, Гоголь как бы получил "право" на гротескность и в иных сюжетных и стилевых деталях. Поэтому не надо удивляться появлению полицейского чиновника, который доставляет Ковалеву "завернутый в бумажке нос" и, ссылаясь на поднявшуюся дороговизну и всякие семейные трудности, намекает на вознаграждение. Точно так же логичен комизм сцены, когда Ковалев дрожащими руками без успеха пытается наложить нос на прежнее место.
Сатирическая природа повести - в резкой деформации обыденного, в смелом соединении действительности и абсурдного. С первой фразы, фиксирующей это единство: "Марта 25 числа случилось в Петербурге необыкновенно странное происшествие", с нарастающим эффектом развивается эта сатирическая тема, завершение которой - в самой последней фразе повести, где уже устранена констатация исключительности события: "Кто что ни говори, а подобные происшествия бывают на свете, - редко, но бывают"25.
Тем самым "Нос" выступает эстетической программой Гоголя, гениального творца реалистического гротеска, который вскоре получит творческое развитие в сатирической хронике "История одного города" и сказках Салтыкова-Щедрина, а впоследствии - в сатирической драматургии Маяковского и в других произведениях социалистического искусства.
2.4. «Записки сумасшедшего» и «Шинель» - тема маленького
человека в обществе
В «Записках сумасшедшего» и в примыкающей к ним, хотя и написанной позднее (1841 г.), «Шинели» Гоголь обращается к теме, поднятой Пушкиным в «Станционном смотрителе», теме маленького человека», бедного мелкого чиновника, живущего в обществе, которое расценивает людей по чинам и по богатству.
В печальной истории о сошедшем с ума чиновнике, рассказанной в «Записках», звучит протест писателя против социального неравенства. Несчастный Поприщин записывает в дневнике: «Все, что есть лучшего на свете, все достается или камер-юнкерам, или генералам. Найдешь себе бедное богатство, думаешь достать его рукой, - срывает у тебя камер-юнкер или генерал…»26
Столичная бюрократия разоблачается в этом произведении с беспощадной правдивостью. В среде, окружающей Поприщина, процветают взяточничество, честолюбие, карьеризм.
Поприщин не лишен достоинств. Он честный, правдивый человек, любит трудиться. В юности ему были свойственны светлые мечты и чистые чувства. Гоголь сочувственно рассказывает о переживаниях несчастного чиновника, обессилевшего в борьбе за существование, показывает Поприщина как жертву социальной обстановки. Вместе с тем писатель подчеркивает, что Поприщины – слабые, ничтожные люди, идеал которых не возвышается над пошлыми представлениями о человеческом счастье, свойственными мещанству того времени. Белинский писал: «Записки сумасшедшего», этот уродливый гротеск, эту странную, прихотливую грезу художника, эту добродушную насмешку над жизнию и человеком, жалкую жизнию, жалким человеком, эту карикатуру, в которой такая бездна философии, эту психическую историю болезни, изложенную в поэтической форме, удивительную по своей истине и глубокости»27
Повесть "Шинель" была принята передовой мыслью сразу и во всех особенностях ее содержания и эстетических качеств. Она сконцентрировала все лучшее, что есть в петербургском цикле Гоголя. Это - поистине великое произведение, справедливо воспринимавшееся как некий символ новой реалистической, гоголевской школы в русской литературе. В определенном смысле это символ всей русской классики XIX века. Разве, подумав о маленьком человеке, одном из главных персонажей этой литературы, не вспоминается сразу об Акакии Акакиевиче Башмачкине из "Шинели"? А знаменитая фраза его: "Оставьте меня, зачем вы меня обижаете?" - не звучит ли скорбным лейтмотивом всего гуманистического искусства прошлого? 28
Тема "Шинели" - тема человеческого страдания, предопределенного социально. Запрограммированность несчастий Башмачкина - в чиновничьей иерархичности. И как только Гоголь сообщает читателю (а он это делает сразу, в соответствии с главными жизненными правилами "ибо у нас прежде всего нужно объявить чин") о низком звании своего героя - "вечного титулярного советника", - наши иллюзии относительно судьбы Башмачкина становятся невозможны. Все детали гоголевской поэтики: предметные, портретные, сюжетные, стремительно ведут к художественной цели: создать чувство почти фатальности превращения человека в ничто, в ветошку, в "простую муху". И нарочито подчеркнутые неконкретность ситуации, неотчетливость портрета: в "одном департаменте", "один чиновник", "несколько рябоват", "несколько рыжеват", "когда и в какое время он поступил в департамент и кто определил его, этого никто не мог припомнить", изъяснялся "такими частицами, которые решительно не имеют никакого значения" - все эти подробности "подсказывают" не исключительность, а обыденность подобной судьбы29.
Пушкинский гуманизм "Станционного смотрителя" обрел здесь совсем новое качество. Пушкин защищает достоинство маленького человека, уверенный, что оно сохранено. Его Самсон Вырин - воплощение права защиты отцовской и вообще человеческой чести, грубо, как ему кажется, попранной. Гоголь же ужаснулся тому, что в духовном мире титулярного советника уже нет таких сил. И две любви Акакия Акакиевича: к буковкам, которые он механически переписывает, и к новой шинели, ставшей смыслом его жизни, устрашающе обозначили духовную стертость личности.
"Светлым гостем" в жизни Акакия Акакиевича была всего лишь шинель, а человеческие контакты исключались канцелярскими насмешками, переносимыми им с величайшей покорностью. Исчезновение "гостя" - истинная трагедия для героя, и оно вместе с жестоким равнодушием "значительного лица", отказывавшегося помочь ограбленному Башмачкину, приводит его уже не к дальнейшей духовной стертости, а просто к физической смерти. И последняя лишь обозначила крайнюю, предельную потерянность маленького человека в этом страшном мире: "И Петербург остался без Акакия Акакиевича, как будто бы в нем его и никогда не было. Исчезло и скрылось существо, никем не защищенное, никому не дорогое, ни для кого не интересное, даже не обратившее на себя внимание и естествонаблюдателя, не пропускающего посадить на булавку обыкновенную муху и рассмотреть ее в микроскоп..."30
Обыденность судьбы и обыденность реакции на нее - ощущение этого дальнейшим повествованием как бы закрепляется: через четыре дня после похорон Акакия Акакиевича на его месте в департаменте уже сидел другой чиновник, приметы которого столь же безлики, как и портрет Башмачкина - только гораздо выше ростом, да буквы выставляет "гораздо наклоннее и косее"31.
Всеобщая обезличенность чином для Гоголя - некий глобальный социальный закон. Он губителен для всех, для людей, стоящих на любой ступени социальной лестницы. Об этом хочет предупредить человечество Гоголь. "Значительное лицо", усмотревшее в покорной просьбе Акакия Акакиевича о защите бунтарство и бессмысленно бросающее в лицо пожилому человеку слова о буйстве молодых людей "против начальников и высших", еще недавно было совсем незлым существом, да "генеральский чин совершенно сбил его с толку"32.
Гоголь сделал открытие, которое впоследствии Салтыков-Щедрин завершит гениальным образом градоначальника-"органчика", знавшего всего лишь две "пьесы": "не потерплю!" и "разорю!". Гоголь сообщает, что обыкновенный генеральский разговор с низшими по рангу состоял в основном из трех фраз: "Как вы смеете? Знаете ли вы, с кем говорите? Понимаете ли, кто стоит перед вамп? "
Но в отличие от Щедрина Гоголь хочет сказать: во-первых, жестокость чина губительна и для самого его носителя, во-вторых, не все потеряно, возможно и для такого существа возвращение к человечности. В этом смысл фантастического сюжетного эпилога "Шинели". Эпизод с мертвецом (в котором угадывается Башмачкин), стаскивающим с генерала его шинель, можно рассматривать и как некое нравственное предостережение "значительным лицам". Еще важнее для понимания проблематики повести иное: генерал, от должностного распекания которого умер в горячке Башмачкин, уже до этой смерти "почувствовал что-то вроде сожаления", ибо "его сердцу были доступны многие добрые движения, несмотря на то, что чин весьма часто мешал им обнаруживаться"33.
Но это всего лишь нравственная иллюзия Гоголя, ищущего спасительные рецепты, подобно многим великим европейским и русским моралистам, в сферах, обозначаемых особенно популярными тогда словами "совесть", "стыд".
Заключение
Ученик и преемник Пушкина, Гоголь вошел в русскую литературу как один из великих и самобытных писателей, сыгравших огромную роль в развитии отечественной литературы и культуры. Белинский и Чернышевский назвали Гоголя «отцом русской реалистической прозы».
Темой моего реферата были «Гротеск и фантастика в Петербургских повестях Н.В.Гоголя». Все эти повести объединяются в одно целое прежде всего общей темой их, определенной Гоголем как «столкновение мечты с существенностью (действительностью). Роднит их и место действия – Петербург, столичный город, в котором социальные противоречия особенно выпукло проявились уже в 30-х годах XIX века, в период развития в столице «меркантильности», погони за наживой, хищничества, бездушного расчета. Читая повести Н.В.Гоголя понимаешь, с каким мастерством он изображает реальную действительность, быт и раскрывает характер героев. Гоголь подчеркивает в характере героя одну-две наиболее существенные его черты. Часто он их гиперболизирует, отчего образ становится еще более ярким и выпуклым. К примеру, взять любого из героев Петербургских повестей: Пирогов – хвастовство и безграничная пошлость, Пискарев – мечтательность и романтизм, Чартков – страсть к богатству, Башмачкин и Поприщин – ничтожность и униженность.
Каждая повесть дает мне свой урок . В «Невском проспекте» я вижу, как важно трезво оценивать жизнь, так как можно погибнуть, как Пискарев гибнет жертвой разлада мечты и действительности. В «Портрете» в погоне за богатством отмирают в Чарткове человеческие качества, гибнет в нем художник. Утрата личности показана в повесте «Нос», где майор Ковалев потерял нос и очутился вне общества, представляя параллель другим отверженным и действительно гибнувшим героям петербургских повестей. В «Шинеле» бессмысленная канцелярская служба – переписывание бумаг – убила в Акакие Акакиевиче Башмачкине всякую живую мысль и всякие человеческие стремления.
Сила Гоголя-стилиста – в его юморе. Юмор Гоголя – «смех сквозь слезы» - был обусловлен российской действительности его времени. «Несмотря на то, что при малейшем усилии памяти в вашем мозгу возникают сотни комических положений, карикатурных фигур и физиономий, уморительных словечек, все же крайне трудно представить себе веселого Гоголя»34.
Широкое признание Гоголь получил еще при жизни. Тогда же его деятельность подверглась и резкому осуждению со стороны правящих кругов и реакционной печати. Правильную оценку наследства Гоголя давали и дают лишь те, кто является непримиримым врагом частнособственнического строя и порождаемой ими пошлой идеологией, то есть люди прогрессивного лагеря. Это предвидел еще Белинский. Критик говорил: «…еще много времени пройдет, и много поколений выступит на поприще жизни прежде, чем Гоголь будет понят и оценен по достоинству большинством»35. Н.Г.Чернышевский писал о Гоголе: «Как ни велики твои ошибки, мученик скорбной мысли и благих стремлений, но ты был одним из благороднейших сынов России, и безмерны твои заслуги перед родиной»36
В завершение хочу сказать, что Петербургские повести Н.В.Гоголя являются предупреждением, которое актуально во все времена, так как сила его творчества заключается в том, что пороки, осмеянные им, живучи и заразительны. Они, как тяжелое наследие прошлого, проникают и в нашу среду, мешая людям проявить свои лучшие качества. Н. В. Гоголь был уверен, что его творчество будут ценить во все времена: «душа бывает бессмертна; мертвой души не может быть: автор вооружается против бессмертия»37
Список литературы
1. Анненский, И. Ф. О формах фантастического у Гоголя / И.Ф. Анненский// Русская школа. Общепедагогический журнал для школы и семьи – 2003 - №10. - с. 23 -32
2. Белинский, В.Г. Собрание сочинений: в 3-х томах, / В.Г. Белинский, М.: Изд. АН СССР, 1954 – т. 1-3
3. Виноградов, В.В. Натуралистический гротеск. Сюжет и композиция повести Гоголя «Нос»/ В.В. Виноградов, Избранные труды: Поэтика русской литературы. М., 1976 – 237 с.