Методы исследования проблематики романа М.А.Булгакова «Мастер и Маргарита"

ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА I. Исследования романа «Мастер и Маргарита» в литературоведческом аспекте
1.1.Исслеованиия советского периода
1.2. Современное литературоведение
ГЛАВА II .Изучение романа «Мастер и Маргарита» в лингвистическом аспекте
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТРЫ

Методы исследования проблематики романа М.А.Булгакова «Мастер и Маргарита"

Статья Ю.К. Волкова [Волков. 2002] посвящена исследованию особенностей классической европейской теодицеи, который получил определенное завершение в М. Булгакова «Мастер и Маргарита» - один из первых образцов postclassical пародией на тему происхождение и сущность метафизического зла. Наиболее важные моменты доктрины оправдание Бога, которые влияют на основные идеи, сюжета, композиции и жанру «Мениппова римейк» Булгакова Детально анализируется в статье. В данном анализе, автор указывает на параллели, пародии сходства и усыновления, которые существуют как в романе М. Булгакова и западно-христианской и русский православный версий теодицеи;В то же время, позиция Булгакова, касающаяся понимания добра и зла, представляет собой своего рода инверсию доктрины воплощения бога. М. Булгакова в понимании природы добра и зла испытывает влияние гностическо-манихейской традиции.Ряд работ посвящен изучению библейских образов. В диссертации А.В. Касьяновой [Касьянов, 2002] исследуется булгаковское осмысление евангельских событий в романе «Мастер и Маргарита» (эпизоды суда и казни Иисуса Христа). Христос опознается в образе Га-Ноцри не через его поступки, а по его внутреннему складу. Несмотря на то, что происходящими в романе событиями управляет Воланд, сюжет пронизан незримым светом Иешуа. Герой начисто отстранен, «выключен» из бурлящей жизни «московского» сюжета, однако именно он является тем нравственным критерием, через призму которого преломляется художественный мир «Мастера и Маргариты». Роман М.А. Булгакова выстраивается центростремительно вокруг евангельского предания, причем не история Христа как таковая, изложенная в «иерусалимских» главах романа, а ее контекст, пронизывающий и «московские» главы, объединяет собой такие разнообразные, казалось бы, совершенно несовместимые сюжетные линии. Художественное пространство романа, объединяющее в себе современность - московский корпус - и историю - иерусалимский корпус, - сначала разбегается из одной точки; затем начинает жить «самостоятельно», сохраняя отправное смысло-образующее ядро; и, наконец, возвращается в исходную точку. И эта точка, суть, история распятия Христа. Правда, не та, что была изложена в Новом Завете, а та, как сам автор, опираясь, на апокрифическую версию евангельского повествования, а также на фаустианские и апокалипсические мотивы, ее понимает. Нравственный идеал человека, изображенный в образе Иешуа Га-Ноцри, - вот то, что позволяет ставить знак равенства между ним и Иисусом Христом.Среди материалов, посвященных творчеству М.А. Булгакова, и рассматривающих его в философско –религиозном аспекте, назовем следующие работы: Г. Лесскиса «Последний роман Булгакова», И. Галинской «Ключи даны! Шифры Михаила Булгакова» и др. Изучены работы Г. Лесскиса «Последний роман Булгакова», Н.Галинской., В работе А.Зеркалова «Евангелие Михаила Булгакова» сообщается нам о книге Э.Ренана “Жизнь Иисуса” как об одном из основных исторических источников булгаковского романа и автор подчеркивает, что взгляд на Иисуса в творчестве М.А.Булгакова совершенно противоположен православию, так же как и в книге самого Э.Ренана. Г. Лесскис в своей статье « Последний роман Булгакова» пишет, что Булгаков создает Евангелие от Мастера, гениальную творческую догадку земного человека об Иисусе Христе как о личности и делает это в полном соответствии с шестым доказательством Канта. В этом портрете богочеловека и эпохи много точно найденных и отобранных исторических деталей. Евангелие перерастает в роман, но не уходит из него. Добрый Бог помогает слабому человеку установить необходимую гармонию между высшей нравственностью и личным счастьем и вносит в беспорядочную и бренную земную жизнь понятие нравственного закона и возмездия. Он отрицает архаичные законы, формальную обрядность, унижающее людей фарисейство служителей Храма, которых даже язычник Пилат в одной из редакций романа назвал «темными изуверами». Булгаков делает своего Иешуа очень человечным («злых людей нет на свете»), совсем не похожим на могучего, жестокого и яростного Христа-Люцифера с сикстинской фрески Микеланджело «Страшный суд». Ведь даже помилованного убийцу Варравана Иешуа ласково называет «добрым бандитом»[Лесскис,1990. С. 90]. Работа В.И. Немцева также связана с выявлением христианских мотивов в романе М.А. Булгакова [Немцев, 2007]. Образ Христа в романе анализируется в работе Ш.А. Амади [Амади, 1999]Омори Масако [Омори Масако, 2006] не только анализирует религиозно-философские идеи романа, но вписывает их в контекст русской религиозной философии , не мыслимой без работ В.С. Соловьева и П.А. ФлоренскогоВ статьях И.Бэлзы, например, в «Генеалогии Мастера и Маргариты, перед нами предстает «книжник» - схоласт, не столько сочиняющий, сколько «шифрующий», комбинирующий много различные знания, почерпнутые из ученых книг. Произведения Булгакова с момента их опубликования всегда представляли некую загадку, тайну, вокруг которой велись и ведутся бесконечные споры.[Белза. 1991] Можно выделить работы, посвященные изучению образа автора, смежных и родственных ему образов. Диссертация А.В. Казориной посвящена исследованию образа творческой личности и проблемам творческого процесса, нашедшим свое отражение в произведениях М.А. Булгакова, ведущее место в которых отведено настойчивому поиску места художника в мире, значимости его труда для человечества и для него самого. В этом поиске большое значение имело активное обращение писателя к различным философским идеям, раскрывающим природу творческой деятельности и личности творца. Художественно интерпретируя идеи философии и психологии о природе творчества, М.А. Булгаков смог придать образу своего героя-художника универсальные черты. Актуальность темы. Концепция творческой личности является центральной для М.А. Булгакова, однако на сегодняшний день в булгаковедении нет целостного анализа этой проблемы, практически не изучен и психологизм писателя в изображении героя-художника. Причина этого - сам автор, наделяющий рассказчика и близких ему героев-интеллигентов ироничным тоном повествования, в котором за интонацией и значениями слов скрывается иной, внутренний смысл. Проникнуть в подтекст, обусловленный душевной организацией автора, раскрыть механизмы моделирования внутреннего человека при исследовании творчества М.А. Булгакова необходимо через анализ принципиально значимой авторской позиции, нашедшей отражение в творчестве писателя.Творческая личность в прозе писателя представлена в двух аспектах: героя-художника (герой-литератор в ранних рассказах, Мольер в романе «Жизнь господина де Мольера», Максудов в романе «Записки покойника», Мастер в романе «Мастер и Маргарита») и героя-интеллигента (профессоры в повестях 1920-х гг.). Образ творческой личности, воплощенный в Мольере, Максудове и Мастере, не мыслится вне творческого процесса, так же, как сам М.А. Булгаков не представлял себя вне литературы. В «Мастере и Маргарите» впервые предпринимается попытка целостно и системно описать концепцию творческой личности, ее формирование и психологические способы изображения в прозе М.А. Булгакова. В исследовании частично пересматриваются и уточняются представления о проблематике творчества М.А. Булгакова, определяются пути прочтения его произведений в аспекте концепции творческой личности. Целенаправленное системное освоение психологической структуры булгаковского дискурса позволяет рассмотреть роль авторского сознания в построении образов героев и моделировании внутреннего мира творческой личности. Диссертант обращается к психологическому анализу образа художника, созданного М.А. Булгаковым, а также к образу автора, отраженному в художественном мире произведений, и образу автора-создателя. В данном случае, кроме уже традиционно применяемых в филологии методов подключается современный метод дискурсного анализа. Поиску интертекстов, сопоставлению романа с произведением с аналогичным сюжетом посвящена статья М. Вайскопфа [Вайскопф, 2000]. Автор этой статьи сопоставляет «Мастера и Маргариту» с забытым ныне романом М. Н. Загоскина «Искуситель» (1838), посвященным аналогичному событию — посещению Москвы Сатаной и его свитой. Исследователь находит кроме фабульного сходства множество текстуальных аналогий и убедительно доказывает, что это именно «загоскинский искуситель вернулся в Москву» с помощью Булгакова.Как особую группу исследований мы можем выделить базирующиеся на теориях, с интертекстом. Проблема цитации, интертекста, «чужого» слова в «своем» является в на-стоящее время одной из самых популярных, хотя и начала разрабатываться сравнительно недавно. Широкое распространение учения М.Бахтина о «чужом» слове, о диалоге как универсальной общекультурной категории, с одной стороны, и структурно-семиотический подход к тексту, разработанный тартуско-московской школой, с другой стороны, дали новый толчок изучению проблемы. В этом контексте цитата, представляющая собой в широком литературоведческом понимании «любого вида перекличку, соединяющую между собой литературные памятники» (И.П.Смирнов), оказывается частным проявлением «чужого» слова, а цитирование - одним из способов осуществления диалога между текстами в культурном пространстве.«Интертекстуальный состава романа М.Булгакова «Мастер и Маргарита» очень широк: Библия (Четверо евангелий), «Фауст» Гете, «Прокуратор Иудеи» и «Сад Эпикура» А.Франса, философские произведения Гейне, «Дядюшкин сон» Ф.М.Достоевского, «Огнем и Мечом» Г.Сенкевича, «Северная симфония» А.Белого, пьеса «Иешуа Ганоцри. Беспристрастное открытие истины» С. Чевкина, поэма «Пилат» Г.Петровского, «Иисус против Христа» А.Барбюса, «Жизнь Иисуса Христа» Ф.Фаррара, «Иисус Неизвестный» Д.Мережковского. Но это далеко не полный список. По наблюдения З.Г. Харитоновой [Харитонова, 2009] творчество Булгакова отличает разноо бразие интертекстуальных связей. Он вступает в диалог со своими предшественниками, литературными учителями, современниками: Н.В. Гоголем и М.Е. Салтыков ым-Щедриным, А.С. Пушкиным и А.П. Чехов ым, Ф.М. Достоевским и Л.Н. Толстым, Д. Бедным, Ю. Слезкиным и А. Грином, а также с А.Данте, Э.Т.А. Гофманом, И.В.Гете, Г.Уэллсом и др . В конце ХХ века к этому многожанровому, многоаспектному полилогу подключаются и современные авторы, наследники и ученики М.А. Булгакова Во многих исследованиях, вошедших в публикуемые материалы, рассматривается какой-либо из аспектов проблемы: цитата как частное проявление «чужого» слова, типология и функции цитат в текстах различного типа, вопрос об осознанности/неосознанности цитирования, узнавания/неузнавания цитат, форм бытования цитатного слова в тексте. К ним относятся также крылатые слова, пословицы, поговорки, что обусловило включение в библиографические материалы соответствующих словарей [Кривонос, 1994][Янушкевич, 1996][Смирнов, 1997]. Особо следует упомянуть литературные имена (имена авторов, литературных героев, заглавия текстов, имена известных личностей, топонимы и т.д.)[Белая, 1997]. Имя является важнейшим моментом создания образа, его неотъемлемой частью. Изучение природы имени в том или ином художественном произведении требует обращения к рукописям писателя. Как отметил Д.С. Лихачев, «текстологическое исследование - это фундамент, на котором строится вся последующая литературоведческая работа.З.Г. Харитонова напротив, предлагает обратить внимание на обращение к текстам М.Булгакова современных авторов [Харитонова, 2009]. В ходе исследования ею были применены системный, историко-функциональный , структурный, интертекстуальный и сравнительно-типологический методы анализа. Интерес современных писателей к булгаковскому творческому опыту на разных этапах развития литературы объясняется разными причинами и носит различный характер. Если на рубеже 1980-1990-х годов в Булгакове видели, прежде всего, сатирика и социального диагноста, то в ситуации постмодерна писателей привлекает игровая стихия его творчества. Творческий опыт Булгакова был востребован как писателями, близкими постмодернизму (в частности, Ю. Буйдой и Д. Липскеровым), так и продолжателями реалистических традиций (А. Житинским, Э. Рязановым, А.и Б.Стругацкими). Булгаковское «присутствие» в русской прозе конца ХХ обнаруживается на различных уровнях: начиная с заголовочного комплекса и до сюжета, композиции, структурообразующих мотивов, системы ключевых фраз, слов, знаковых имен и образов. Основные функции диалога современной прозы с Булгаковым заключаются в следующем: размышления над типологически сходными вечными проблемами актуализируют философскую функцию; особое мироощущение , балансирующее на грани фантастики и реальности в казалось бы, обыденной ситуации , определяет значимость моделирующей функции и, наконец, структурирующая функция связана с такими свойствами анализируемых текстов, как полифонизм, множественность точек зрения. Для современного литературоведения все более актуальным становиться метод интертекстуального анализа.ГЛАВА II .Изучение романа «Мастер и Маргарита» в лингвистическом аспектеВ последнее время увеличивается количество работ, изучающих особенности языка романа. Ряд работ О.С. Драчевой посвящен изучению темпоральной лексики [Драчева 2004 а][Драчева, 2004 б]. Работы посвящена проблеме функционирования в романе М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» темпоральной лексики и фразеологии, ее роли в организации сюжетно-композиционной стороны произведения и формировании целостного образа художественного времени. Актуальность подобных исследований обусловлена тем, что изучение времени и временных отношений является одним из приоритетных направлений в гуманитарных науках. Художественное время, по наблюдениям исследовательницы, опосредованно раскрывает специфику писательского мировидения; в этой связи особое значение приобретает исследование лексико-фразеологических способов его выражения, которые, обладая большим индивидуальным статусом, нежели грамматические средства, являются главным орудием создания и репрезентации условной реальности литературного произведения. Предпринятая в работе систематизация подходов к описанию лексической темпоральности русского языка, авторская классификация описываемых единиц, а также их анализ в соответствии с формальной организацией произведения, с одной стороны, учетом художественной аксиологии писателя, с другой, и в свете эволюции романа, с третьей, позволяют обогатить представление о контекстуальном потенциале темпоральных обозначений в художественном тексте.Основными методами исследования явились метод научного описания, реализованный в совокупности приемов компонентного, дистрибутивного, категориального и контекстного анализа, стилистический и сравнительно сопоставительного методы.Лингвистический аспект в его связи с изучением категории времени в романе М.А. Булгакова изучался также в работах М.В. Гавриловой [Гаврилова, 1996]. Автор предполагает, что для ершалаимских глав романа М.Булгакова характерны черты мифологической модели пространства и времени. В работе исследуются различные способы языкового воплощения категории пространства и времени. В ходе исследования рассмотрены именные группы со значением места и времени, наречия места и времени, придаточные временные и определительные с местоименными наречиями места, глаголы слуха, глаголы зрения, локативные глаголы, глаголы ментального состояния, а также стилистические приемы и структурные особенности пространственно-временной организации ершалаимских глав. Анализируется языковое отображение взаимосвязи категорий пространства и времени в ершалаимских главах романа «Мастер и Маргарита». Основной метод исследования - филологический анализ текста, стремящийся к равноправию лингвистического и литературного рассмотрения художественного текста, предлагается многоаспектное описание пространственно-временной структуры ершалаимских глав. Последовательность анализа пространственно-временной структуры (определение реального и концептуального пространства и времени, перцептивного времени персонажа, пространственной и временной позиции автора) соответствует различным уровням восприятия текста: сюжетно-информативному, уровню персонажей, уровню авторского кругозора.Этому же вопросу посвящены также работы Б.В. Соколова [Соколов, 2001], Е.А. Яблокова [Яблокова, 1997], и др но лингвистический аспект художественного времени романа остается окончательно не изученным. Работы лингвистического плана связаны с изучением концептосферы. Например, описания концепта «искусство», в работах А.В. Грибовой [Грибова, 2008а], [Грибова 2008 б]. Объектом исследования выступают средства языковой и семантической экспликации концепта в романе М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» В качестве основного лингвистического метода в работе используется фреймовый анализ, с которым сочетаются фоносемантический, семантико-стилистический, элементы логико-семантического и компонентного анализа, а также описательный и сопоставительный методы. Языковая фиксация концепта «искусство» на лексико-семантическом уровне составляет его понятийное пространство, реализацией на чувственно-ассоциативном уровне становится синестезия. Вербализация художественного концепта в тексте произведений М.А. Булгакова отражает индивидуально-авторское мировосприятие, опосредованное культурой. Исследование способов языковой и понятийной репрезентации позволяет выявить связи компонентов текста с его концептуальной целостностью и определить особенности идиостиля М.А. Булгакова, которые заключаются в следующем. У М.А. Булгакова лексические номинанты являются общеупотребительными, а интеллектуальное восприятие реализовано философско-религиозным подтекстом (цитирование, интертекстуальность, аллюзии, расширение семантики и символики цветономинаций). Автор использует универсальные приемы эстетического, стилистического, языкового и структурного взаимодействия репрезентантов различных видов искусств и общеязыковых средств для расширения концептуального (содержательного) пространства текста. В семантическом пространстве языка произведения концепт «искусство» интерпретируется с двух противопоставленных позиций: искусство как «призвание, высшая духовная сфера» и искусство как «ремесло, род занятий, связанный с житейскими представлениями». Концепт «искусство», вербализованный в текстах писателя, выражает центральную идею гармоничности мира искусства как высшей эстетико-интеллектуальной сферы деятельности. Также методом концептного анализа пользуется Е.М. Виноградова [Виноградова, 2003]. Предметом ее исследование становиться семантическое наполнение концепта «глаз», знакового для романа М.А. Булгакова.Е.С. Князевой [Князева. 2009] изучаются описательные конструкции в романе «Мастер и Маргарита». Важнейшим свойством таких конструкций является их смысловая нерасчлененность, способность обозначать предмет, лицо, факт, событие, явление, время или место как единое целое. В этом отношении описательные конструкции могут быть эквивалентны слову. В то же время эти построения включают в себя целый ряд лексических единиц с присущими им лексическими значениями, что в смысловом отношении отличает описательные конструкции от средств простой номинации, делает их богаче за счет привнесения в них дополнительных значений и особой стилистической окраски. По наблюдениям исследовательницы, анализ описательных конструкций с точки зрения новизны и объективности представленной в них информации позволяет объединить их в рамках текста в особую систему, раскрывающую особенности построения данного текста и его жанровую отнесенность. В условиях художественного текста эта система работает на раскрытие замысла произведения. В романе М.А.