"Защита героя от травли в прошлом и настоящем; ""Про это"" Маяковский ""Горе от ума"" Грибоедов"

Введение
1.Диалог о жанре как форме выражения идеи в прошлом и настоящем
1.1Жанровое своеобразие комедии «Горя от ума» А.С. Грибоедова
1.2Проблема жанра поэмы «Про это» В. Маяковского
Выводы по первой главе
2.Механизмы защиты героя от травли в комедии А.С. Грибоедова «Горе от ума» и в поэме В.В. Маяковского «Про это»
2.1Сопоставительный анализ особенностей композиции произведений
2.2Система образов произведений
2.3Сопоставительная характеристика Чацкого и лирического героя поэмы «Про это»
Выводы по второй главе
Заключение
Список литературы

"Защита героя от травли в прошлом и настоящем; ""Про это"" Маяковский ""Горе от ума"" Грибоедов"

С безоговорочно отрицательным отзывом о поэме «Про это» напостовцев неожиданно совпали высказывания лефовца Н. Чужака, ярого догматика, убежденного врага всякой «лирики». В поэме он увидел измену Лефу и заклеймил поэму: «Чувствительный роман...», «Не выход, а безысходность». С третьей стороны поэма была атакована имажинистами. Здесь не место подробно говорить об имажинизме как течении. Отметим только, что разногласия между Маяковским и группой Шершеневича, Мариенгофа и других «путешествующих в прекрасном» касались самых значительных вопросов — об отношении поэта к действительности, к революции. Имажинисты проповедовали полнейшую независимость от современности. «Поэт, — писал Вадим Шершеневич, — это тот безумец, который сидит в пылающем небоскребе и спокойно чинит цветные карандаши для того, чтобы зарисовать пожар. Помогая тушить пожар, он перестает быть поэтом». Естественно, что имажинисты не могли не видеть в Маяковском своего, как они выражались, «лютейшего врага», «осквернителя искусства», пошедшего в «услужение» к новой жизни. Критические обзоры программного органа имажинистов «Гостиница для путешествующих в прекрасном», носившие откровенный заголовок «В хвост и в гриву», редко обходились без грубых, недоброжелательных отзывов о Маяковском. Злобным улюлюканьем была встречена и поэма «Про это». «Малограмотная халтура», «тихий ужас» — безапелляционно заявлял рецензент. На этом фоне резким контрастом выделяется отзыв А. В. Луначарского. В письме к Маяковскому от 23 марта 1923 г. он, называя «Про это» прекрасной поэмой, говорит: «Я Вас вообще люблю, а за последнее Ваше произведение втрое». Высокая оценка поэмы повторялась в самых различных отзывах Луначарского. Однако как ни авторитетен был этот голос — поколебать всеобщего приговора он не мог. Еще в первую половину 30-х годов точка зрения на поэму как «движение вспять», шаг назад, к «личному и мелкому», прочно удерживается. Односторонность, ошибочность всех этих отзывов вряд ли требует сегодня подробного разбора. Важно установить одно: единодушие, с каким была отвергнута поэма Маяковского подавляющим большинством критиков, не могло быть случайным. Самая формула поэта — «по личным мотивам об общем быте» — настораживала. Слишком сильны еще были в поэзии, в литературе тенденции отвлеченного, безличного коллективизма, где «мы» начисто поглощало «я». Именно в этой ограниченности, — исторически объяснимой и даже, на определенном этапе, в какой-то мере закономерной, — разгадка того факта, что против поэмы «Про это» так дружно выступили представители столь различных литературных течений и группировок. В личном, индивидуальном им мерещилось индивидуалистическое. Естественно, что чем больше освобождалась наша литература от такой ограниченности в толковании вопроса о сочетании личного и общественного, тем меньше оставалось объективных оснований для прежнего грубо «проработочного» отношения к поэме. С середины 30-х годов намечается перелом. Одним из первых, кто высказался за переоценку поэмы, был Николай Асеев. В статье, о которой нам еще придется говорить, он решительно выступил против попыток отмахиваться от социального значения поэмы, сводить ее к индивидуализму. Эта же тенденция дает себя знать и в некоторых других работах. Читая иные работы, все еще испытываешь ощущение, что поэма находится где-то на отшибе, на «обочине» творческого пути, и роль ее в поэтическом развитии Маяковского — второстепенная, эпизодическая. Правда, иногда говорят, что некоторые мотивы «Про это» возникали у Маяковского и раньше. Тут обычно называют стихотворение «О дряни», которое действительно перекликается с поэмой в изображении обывательского «логова». Однако, если внимательно проследить творческое развитие Маяковского в первые годы Октября, неизбежно приходишь к выводу, что «Про это» и все связанное с ним — не частный эпизод, не случайный «взрыв» лирической стихии, но сложное явление, возникшее в результате долговременной, внутренней подготовки, медленного накопления впечатлений, которые, все нарастали связываясь воедино, привели к тому, что не писать «Про это» для Маяковского было уже невозможно. В настоящее время существует несколько точек зрения на жанровую разновидность поэмы «Про это»: романтическая (Б.П. Гончаров), философско-психологическая (И. Машбиц-Веров), поэма-трагедия (Библиографический словарь). Некоторые исследователи (А.Субботин) обозначают преемственную связь Маяковского с Пушкиным, Лермонтовым, Некрасовым, а другие отмечают, что «Про это» - новаторское по структуре произведение, синтезировавшее различные жанровые разновидности поэмы.«Про это» традиционно понимается все же как поэма, поэма не бытовая, а романтическая, утверждающая величие исключительности в любви, а не так называемой «свободной любви». Выводы по первой главеЖанровое своеобразие произведений «Горе от ума» А.С. Грибоедова и «Про это» В.В. Маяковского позволяет определить специфику ситуации травли в обоих произведениях.Диалог о жанровом своеобразии комедии «Горе от ума» между прошлым и настоящим осуществляется на формальном и концептуальном уровнях. На уровне формы решается вопрос о роли жанровых новаторств А.С. Грибоедова в трактовке значения образа Чацкого. На уровне содержания рассматривается проблема взаимодействия литературной традиции с философскими концепциями. Следовательно, особенности ситуации травли в комедии следует определять на формальном уровне: какие художественные приемы и языковые средства использует автор для защиты главного героя от травли?Диалог о жанровом своеобразии поэмы «Про это» в прошлом осуществляется на уровне следования эстетики футуризма, в настоящем – на уровне определения пафосного начала как жанрообразующего. И в прошлом, и в настоящем акцент делался на формальной стороне произведения. Следовательно, особенности ситуации травли в поэме следует определять на формальном уровне, как и в комедии А.С. Грибоедова.В практической части следует рассмотреть в рамках сопоставительного анализа особенности композиции обоих произведений, систему образов, выполнить сравнительную характеристику Чацкого и лирического героя поэмы «Про это». Задача сравнения заключается в обнаружении принципиальных различий в языковой реализации механизма защиты героя от травли в прошлом и настоящем.Механизмы защиты героя от травли в комедии А.С. Грибоедова «Горе от ума» и в поэме В.В. Маяковского «Про это»Сопоставительный анализ особенностей композиции произведенийРазличия в композиции рассматриваемых произведений во многом обусловлены формой художественной речи и жанром. «Горе от ума» строится в форме классицистической комедии с реалистическими отступлениями от теории трех единств. «Про это» представляет собой развернутое лирическое переживание. Композиционные особенности каждого произведения позволяют видеть специфику ситуации травли.В «Горе от ума» первые сцены, утро в доме Фамусова - экспозиция пьесы. Создается обрисовка места и субъектов травли: типичный московский дом, типичные московские дворяне. Во вступлении к поэме «Про это» обозначается вечность, всеобъемлющее значение темы любви, творческая зависимость поэта от этой темы.Ситуация травли начинает складываться в завязке драматического произведения: с фразы Чацкого о возможном намерении жениться на Софье. Именно с этого момента, а не с приезда Чацкого начинает развиваться действие, обусловленное социальным и любовным конфликтом. У В.В. Маяковская ситуация травли не обозначается четкой фразой, а выражается сначала в названии первой главы «Баллада Редингской тюрьмы», а потом при упоминании имени Дантеса. И то, и другое есть аллюзия: к творчеству О.Уайльда и к биографии А.С. Пушкина. Развитие лирического переживания начинается с ощущения невозможности быть понятым в мире не чувствующих, как ты, людей. Таким образом, у В.В. Маяковского ситуация травли из внешнего плана переносится в план внутренний.Развитие действия в комедии «Горе от ума» определяется стремлением Чацкого понять, кто же мил Софье, и позволяет видеть негативные стороны жизни московского дворянства. В поэме В.В. Маяковского угроза разрыва с любимой превращается в сбивчивый рассказ о муках любви, переводящий биографические факты в фантастические и гиперболические планы. Таким образом, в обоих произведениях ситуация травли складывается вокруг любовных переживаний главного и лирического героя. В комедии конкретные персонажи (Молчалин, Скалозуб) посягают на объект любви Чацкого, но не они создают ситуацию травли: она возникает нелепо, случайно, но логически обусловлено по вине Софьи. В поэме ситуацию травли тоже создает возлюбленная, не понимая всей тяжести нанесенного лирическому герою удара.Кульминацией комедии «Горе от ума» является осознание Чацким всей сущности сложившейся ситуации травли: Софья любит Молчалина, она является достойным представителем московского общества и виновна в травле Чацкого. Кульминация поэмы «Про это» - это «ея невыносимый голос», услышанный в мещанском хоре. В обоих произведениях ситуация травли достигает наивысшей точки развития при осознании потери возлюбленной; потеря эта связывается с пониманием того, что любимая принадлежит к миру типичному, мещанскому, невежественному, грубому. При этом А.С. Грибоедов делает акцент на социальном аспекте, а В.В. Маяковский на духовном. Чацкий и Софья не смотрят в одном направлении, а лирический герой поэмы «Про это» и его возлюбленная не чувствуют в одном направлении.Завершается «Горе от ума» отъездом Чацкого, «Про это» - судорожной попыткой восстановления утопии. Как романтик и как ницшеанец, Маяковский не мог жить только в настоящем, тем более в безысходности настоящего. Финал поэмы омрачен лишь тем, что счастливое разрешение мучительных противоречий откладывается на тысячелетие — отодвигается в XXX век.Система образов произведенийСистема образов в рассматриваемых произведениях абсолютно различна.