Правда и правдободобие о банковской деятельности на страницах печатных СМИ

Оглавление


Введение
Глава I. СМИ: правда и правдоподобие
§1. Особенности правдивости и достоверности в СМИ с самого появления газеты в России
§2. Отечественные издания XIX века с правдивыми и ложными материалами
§3. Периодическое издание XX века: была ли правда в «Известиях»
Глава II. Материалы о банковском деле на страницах печатных СМИ
§1. Особенности корпоративной прессы
§2. Публикации о банках и их деятельности в газетах
Заключение
Список использованной литературы
Приложение

Правда и правдободобие о банковской деятельности на страницах печатных СМИ

Отметим еще и то, что кумирами читателей стали литераторы Нестор Кукольник, Владимир Бенедиктов и Алексей Тимофеев. Их провозглашал Сенковский властителями дум.
В «Библиотеке для чтения» Кукольник, Бенедиктов и Тимофеев ставились выше А. С. Пушкина и провозглашались русскими Байронами и Гете.
«Творчество Кукольника, Бенедиктова и Тимофеева, присяжных сотрудников «Библиотеки для чтения», примыкает к консервативно-охранительному искусству. Консервативно-охранительная направленность особенно характерна для творчества Кукольника, выразителя официальной идеологии, наводнившего театральную сцену и читательский рынок верноподданическими произведениями»15. В основном литературное наследие этих поэтов сегодня интересно только в историческом плане.
«Кукольник, Бенедиктов и Тимофеев оказались кумирами на час. Современники подняли их на непомерно высокие пьедесталы, не соответствующие их дарованиям, художественной и общественной значимости их творчества. Эти пьедесталы неминуемо должны были рухнуть, что и произошло довольно скоро. И значительная заслуга в этом принадлежит молодому В. Г. Белинскому, который способствовал рассеянию призрачной славы поэтов «Библиотеки для чтения»»16.
Осенью 1835 года Бенедиктов дал согласие Сенковскому участвовать в журнале. Надежды редактора «Библиотеки для чтения» он полностью оправдал. Уже одно из первых стихотворений поэта, опубликованное в журнале, наделало много шума. Это стихотворение «Кудри», за которое Бенедиктов удостоился среди читателей прозвания «Поэт кудрей».
Кудри девы-чародейки,
Кудри – блеск и аромат,
Кудри – кольца, струйки, змейки,
Кудри – шелковый каскад!
Ручка нежная бросала
Вас небрежно за ушко;
Грудь у юношей пылала
И металась высоко…
Позднее Козьма Прутков удачно пародировал это стихотворение: «Шея девы – наслажденье; // Шея – снег, змея, нарцисс; // Шея – ввысь порой стремленье; // Шея – склон порою вниз…».
«Слава не сделала Бенедиктова ни заносчивым, ни самоуверенным. Он прислушивался к различным мнениям на свой счет и, когда не нашел ожидаемого сочувствия в Пушкине, вероятно, стал сомневаться в истинности своей славы. И конечно, источником серьезных раздумий стала для него разгромная статья В. Г. Белинского. Она появилась в московском «Телескопе» и возмутила большинство поклонников Бенедиктова. Белинский не отвергал талант Бенедиктова, но развенчивал его дутую славу. Он низвел его с высот гения на уровень не лишенного дарования поэта и предсказал забвение в ближайшие годы»17.
Один из номеров журнала в 1834 году открывался мистерией другого очень молодого поэта Алексея Васильевича Тимофеева «Жизнь и смерть». Автору тогда было чуть более двадцати лет.
«Фантазии» и «мистерии» Тимофеева поражали читателей грандиозностью тем. То в них представал поэт, отвергнутый суетной толпой, то жуткие картины гибели мира напоминали о неминуемом возмездии погрязшему в грехах человечеству. Однако надуманность, искусственность тимофеевских построений, безжизненность его поэзии понимали лишь наиболее образованные читатели. Резала слух и высокопарность, напыщенность его слога. Стремление к эффекту приводило порой к безвкусице, как, например, в «Поэте»: «Жизнь без поэзии пустыня, // Изъеденный червями труп…»
С симпатией относился к Тимофееву цензор «Библиотеки для чтения» А. В. Никитенко, писавший в дневнике 1834 года: «Он одарен пламенным воображением, энергией и талантом писателя»18.
Никитенко восхищался повестью «Художник», в которой Тимофеев изобразил драматическую судьбу крепостного интеллигента в чуждом ему светском обществе. «Сам Никитенко вырвался из крепостной неволи, поэтому ему были близки идеи повести. Ему казалось, что в творчестве Тимофеева «везде прорывается благородное негодование против рабства…». Как цензор, он с сожалением вынужден был требовать изменений и исключений в произведениях Тимофеева»19.
В 1834–1835 годах Тимофеев совершил заграничное путешествие в Германию и Голландию. По возвращении в Петербург он определился в редакцию «Журнала министерства народного просвещения», где прослужил несколько лет. Тимофеев по-прежнему печатался в «Библиотеке для чтения». В 1837 году Тимофеев выступил с трехтомными «Опытами в стихах и прозе». В том же году Сенковский на страницах своего журнала назвал его преемником Пушкина.
Открываем 16 том библиотеки для чтения за 1836 год. Отдел русская словесность был разделен на стихи и прозу. Для любителей поэзии были напечатаны следующие произведения: «Ветер и роза» («Ходит ветер, ходит вольный» Тимофеева).
В 1840 году имя Тимофеева исчезло со страниц журнала.
А теперь поговорим о Несторе Кукольнике. Этот человек до сих пор вызывает интерес не только как автор «Библиотеки для чтения».
Кукольник стал известным в 1833 году, когда вышла в свет его романтическая фантазия в стихах «Торквато Тассо». Это произведение было лестно встречено в печати. Критик «Библиотеки для чтения» Тютюнджю-оглу (Сенковский) на двадцати с лишним страницах расхваливал творение молодого драматурга.
Этому человеку покровительствовал сам Николай I. Однажды ««Московский телеграф», разбранивший патриотическую драму Кукольника «Рука Всевышнего отечество спасла», понравившуюся Николаю, был за свою рецензию закрыт (1834), что дало повод к известной эпиграмме:
Рука Всевышнего три чуда сотворила:
Отечество спасла,
Поэту ход дала
И Полевого погубила»20.
К 1850 году в журнале появились новые имена. Старые авторы, которых так рекламировал Сенковский, перестали сотрудничать с «Библиотекой для чтения», так как их просто не печатали.
В научном отделе теперь принимали участие братья М. С. и С. С. Куторги, Н. Г. Устрелов, Е. П. Ковалевский, Г. П. Небольсин, М. Михайлов, С. Черепанов, В. Д. Яковлев, В. С. Мамышев, В. Стоюнин. О музыке писал Б. Дамке.
Беллетристика была представлена произведениями гр. Е. П. Растопчиной, Е. Тур (Салиас), А. Я. Марченко (Т. Ч.), М. А. Ливенцова и переводчицей Е. Н. Ахматовой (Лейлой).
Так, очень многие писатели и поэты стали известны читателю именно благодаря выходу их произведений в «Библиотеке для чтения».
«Библиотека для чтения» отличалась не только разнообразием тематики, но и жанрами.
В журнале можно выделить жанр статьи.
Так, в первых 25 томах журнала главнейшими научными статьями были следующие:
О мире и его создателе (доводы положительных наук в пользу бытия Божия); Земной шар до потопа (по Кювье); Магнетизм земного шара; Теплота земного шара; Двойные звезды; Галлеева комета; Начало рек и ключей; Причина изменения земной поверхности; Г-жа Соммервиль и ее сочинения; Зодчество насекомых; Чувства и способности рыб; Статистика среднего человека (по Кетле); Призраки и видения; Германская философия; Философия Кузена; Финансы Англии; Свободная торговля хлебом; Железные дороги; Чахотка и ее лечение; Новая сравнительная наука древностей; Гиббон и Борк; Записки Мирабо; Архитектура, ваяние и живопись Германии; Новые путешествия в Среднюю Азию; Скандинавские саги.
В отделе «Иностранная словесность» сильно ощутимо влияние Сенковского. В статье «Последний роман Бальзака» можно прочитать следующие суждения редактора:
«Г. Бальзак напечатал в Revue de Paris, а потом издал в виде романа, род двуличной сказки, одну из тех сказок, которую он так славно рассказывает. Эту историю зовут «Старик Горио»…
Бальзак, по мнению нашему рассказчик с дарованием, но писатель не умеющий ни мыслить, ни писать»21. Такое отношение к талантливым отечественным и зарубежным писателям Сенковский навязывал неприхотливому читателю и в последующий период издания журнала.
В разделе «Наука и художества» появилась большая статья о Японии, что было новым. В ней рассказывалось о жизни японцев:
«Японцы отнюдь не признают себя потомками китайских выходцев, и ведут собственную родословную, которая объемлет несколько миллионов лет и следственно гораздо древнее китайской…
Строгость общественного устройства Японии обнаруживается в наследственности всех званий и ремесел. Весь народ делится на 8 разрядов – на князей или областных начальников, на дворян, духовных, военнослужащих, гражданских чиновников, в том числе и ученых, на купцов, ремесленников и земледельцев»22.
В журнале был широко представлен и жанр письма. Так, в 29 томе за 1838 год напечатано любопытное письмо под названием «Вопросные пункты почтеннейшему барону Унгерн-Штейнбергу», кончающееся предложением принять под свое руководство имение, принадлежащее автору письма.
Жанр заметки также постоянно присутствовал на страницах издания. Причем, это были сообщения о новых книгах. Здесь передавалось авторское отношение к тому или иному вышедшему произведению, описывались события, комментировались высказывания критиков о новом издании.
В 10 томе журнала за 1835 год издатели не могли молчать о невозможности печатать все на страницах «Библиотеки для чтения». Это касалось гонораров. Журнал был перенасыщен стихотворениями. И поэтому редакция вынуждена была дать небольшое объявление:
««Библиотека для чтения» умоляет своих почтенных корреспондентов не присылать ей более стихов. Сверх того она просит всех, кто изволил отправлять к ней статьи, удерживать у себя с них копии: полученных статей она никому не возвращает, так как для этого при множестве высылаемых сочинений в стихах и прозе, пришлось бы держать особого секретаря. Если гг. сочинители, по доброй воле сообщая труды свои, не видят их напечатанными в «Библиотеке для чтения», они могут, без всякого спросу и не обременяя ее требованием объяснений, которые в подобных делах всегда трудны, печатать их в других журналах»23.
Из всего объема материалов, которые были подготовлены редактором заметны и очерки. Среди прозаических произведений следует выделить провинциальные очерки «Три жениха» М. Загоскина, напечатанные в 10 томе журнала за 1835 год.
В журнале часто встречались и рецензии на многие стихотворные и прозаические произведения в отделе «Литературная летопись», который состоял из двух рубрик: русские и иностранные книги. Здесь появлялись разборы новых книг, вышедших в разных городах. Их писал сам Сенковский. Как правило, рецензии представляли собой пересказ произведения и общую его оценку с незначительными элементами анализа.
В отделе «Литературная летопись» можно прочитать маленькую рецензию на небольшую книжку «Поэмы и повести А. С. Пушкина» Ч. 1., которая была напечатана в Военной типографии в начале 1835 года:
«Изданию «Поэм и повестей» А. С. Пушкина мы предсказываем большой успех. Оно отличается особенною изящностью и весьма умеренною ценою. Творения знаменитого нашего поэта, до сих пор рассеянные по брошюрам, были нестерпимо дороги для собирателей. Теперь они представляются в целом, и доступны всякому. В этой первой части заключаются «Руслан и Людмила», «Кавказский пленник», «Бахчисарайский фонтан»»24.
Так в апреле 1836 года появилась рецензия на Стихотворения Христофора Тростинина, вышедшие в Москве в Университетской типографии:
«Десять пиесок в стихах. Главное достоинство книги, что их немного и что они коротки. Впрочем, поэт успел высказать в них, что он студент, был влюблен, искал идеалов, томился любовью, зажег в душе восторги пламенных страстей, одушевлялся наслаждением и сладострастным упоением, –
В немых восторгах утопал
И мир и славу забывал…
Г. Тростинин и до сих пор уверен, что
Любовь на утре лет
Один пленительный предмет.
И в заключение всего грозит он какому-то бедному Филарету, уверяя его –
Что скоро, бедный муж, рогами
Будет лоб украшен твой!
Вот это уже не поэтически! Зачем вмешиваться в чужое хозяйство? Что, если г. Тростинин, когда-нибудь сам перестанет писать стишонки. Вздумает остепениться, женится, и другой такой же плохой поэт вздумает написать ему:
Что скоро, бедный муж, рогами
Будет лоб украшен твой!
Ведь это было бы обидно. А долг платежом красен!»25
Итак, в «Библиотеке для чтения» преимущественно печатались статьи, рецензии и заметки на произведения отечественных и зарубежных авторов. Также в журнале появлялись и объявления, касающиеся работы над присланными авторскими текстами.
Редактура «Библиотеки для чтения» имеет свою историю.
Сначала Смирдин колебался в выборе редактора своего журнала. В это время «является к нему Павел Петрович Свиньин и именем министра народного просвещения объявляет, что он назначен последним в редакторы. На этом пока и остановилось дело.
Несколько дней спустя Смирдин по делу отправился к министру.
« – Кто ваш редактор? – спросил его тот.
– Это еще не решено, ваше высокопревосходительство, но Свиньин…
– Что, что, – прервал его министр, – неужели ты хочешь вверить свой журнал этому п… и л…? Для меня все равно, кого ты ни изберешь, это твое дело. Но я думаю, что журнал твой умрет не родясь, как только публика узнает, что редактором был избран Свиньин.
Смирдин, что называется, остолбенел. Оказалось, что почтенный литератор просто хотел надуть его и недаром торопил заключением условий после того, как объявил, что послан министром. К счастью, контракт еще не был подписан»26.
Вскоре редактором журнала Смирдин пригласил О. И. Сенковского – университетского профессора-ориенталиста, хорошо знавшего Восток, много путешествовавшего.
Эрудиция, редкая работоспособность, предприимчивость помогли Сенковскому быстро освоить новое для него дело.
Очень скоро официальными редакторами были избраны О. И. Сенковский и Греч.
Однако Сенковскому недолго пришлось носить звание редактора.
Под влиянием литературного и главным образом правительственного гнета Сенковский уже в январе 1834 года принужден был стать официально лишь рядовым сотрудником журнала.
Причины такого недоброжелательного отношения к Сенковскому объясняют нам выписки из дневника А. В. Никитенко:
Во многих книгах по истории журналистики традиционно объединяли в одну политическую группу Сенковского и Булгарина, но это нужно пересмотреть.
Продолжить приводить факты из дневника Никитенко:
«На Сенковского, наконец, воздвиглась политическая буря. Я получил от министра приказание смотреть как можно строже за духом и направлением «Библиотеки для чтения». Приказание это такого рода, что если исполнять его в точности, то Сенковскому лучше идти куда-нибудь в писаря, чем оставаться в литературе. Министр очень резко говорил о его «полонизме», о его «площадных остротах» и проч.» (запись от 16 января).
«21 января. Был у министра… Опять те же речи насчет Сенковского. Я говорил в пользу Смирдина, стараясь отклонить беду от его журнала. Министр сказал, что наложит тяжелую руку на Сенковского. Кажется, ему хочется, чтобы тот отказался от редакции…
Сенковский наконец принужден был отказаться от редакции «Библиотеки». Впрочем, это только для виду. По крайней мере, он по-прежнему заведует всеми делами журнала, хотя и напечатал в «Пчеле» свое отречение»27.
Сенковский заявил о своем отречении от звания редактора в «Библиотеке»:
«Редакция по сие время состояла из двух лиц, Н. И. Греча и О. И. Сенковского. Последний есть, вместе с издателем «Библиотеки для чтения», основатель сего журнала. Первая идея сего повременного журнала, его план и осуществление сего плана, в литературном и наружном отношениях, принадлежат О. И. Сенковскому.
Составив план, он должен был принять на себя труд и исполнить его, по крайней мере на двух первых книжках «Библиотеки для чтения», но участие его, по званию редактора, не простирается далее: он привел в действие идею своего плана, составил литературную форму журнала, которая долженствует продолжаться и впредь без всякого изменения и с выходом сей второй книжки прекращает свое содействие в редакции «Библиотеки для чтения», по уважению личных его занятий и обстоятельств его здоровья. Он сохраняет только, на основании существующих узаконений, свои права общей с издательством гражданской собственности сего литературного предприятия, основанного совокупными их трудами, попечениями и средствами.
Впредь постоянным, единственным редактором «Библиотеки для чтения» остается Н. И. Греч.
О. И. Сенковский, в отношении к самому изданию, возвращается в общий разряд авторов, имена которых показаны на заглавном листе, то есть наравне с ними он будет доставлять, если что напишет, сочинения свои издателю, для помещения их в «Библиотеке для чтения», по усмотрению редактора»28.
Одно время Крылов был приглашен фиктивным редактором «Библиотеки для чтения», благодаря своей политической благонадежности и правительственным связям. По этому поводу А. В. Никитенко писал:
«Он [Крылов] жалуется на торговое направление нынешней литературы, хотя сам взял со Смирдина за редакцию «Библиотеки для чтения» 9 тысяч рублей. Правда, он не торгует своим талантом, ибо можно быть уверенным, что он ничего не будет делать для журнала. Однако он пускает в ход свою славу: Смирдин дает ему деньги за одно его имя»29.
Но, несмотря на то, что в первый год официальным редактором «Библиотеки» значился Греч, во второй год – Крылов, фактически редактурой ведал один Сенковский.
В конце концов Сенковский получил разрешение объявить себя редактором «Библиотеки для чтения».
Как редактор «Библиотеки для чтения», Сенковский в противовес прежним дилетантам журнального дела, стремился утвердить единый журнальный стиль.
Он понимал, что эпоха требует осознания журнала, как литературной формы, понимал, что статья, написанная для журнала, должна быть не статьей «вообще», а входить одним из компонентов в журнальное целое. Отсюда его утверждение жесткой диктатуры редакторского пера.
Право неприкосновенности он признавал только за классическими и вполне самобытными творениями, в которых выражался дух народа или эпохи, и никто не умел лучше его передать местный колорит этих подлинников, когда он переводил их. Но журнальные статьи – другое дело: действие их условное, в известное время и на известную публику…
Редакторские поправки Сенковского (в которых он, правда, иногда перегибал палку) вызывали жестокие нападки и поклепы по его адресу.
Гоголь писал Погодину:
«Под ногами у тебя валяется толстый дурак, то есть первый номер смирдинской «Библиотеки».
Кстати о «Библиотеке». Это довольно смешная история. Сенковский очень похож на старого пьяницу и забулдыжника, которого долго не решался выпускать в кабак даже сам целовальник, но который, однако ж, ворвался и бьет, очертя голову, сулеи, штофы, чарки и весь благородный препарат.
Сословие, стоящее выше Брамбеусины, негодует на бесстыдство и наглость кабачного гуляки. Сословие, любящее приличие, гнушается и читает.
Начальники отделений и директоры департаментов читают и надрывают бока от смеху. Офицеры читают и говорят: «с… сын! Как хорошо пишет!»
Помещики покупают и подписываются и, верно, будут читать. Одни мы, грешные, откладываем на запас для домашнего чтения. Смирдина капитал растет. Но это еще все ничего.
Сенковский уполномочил себя властью решить и вязать: марает, переделывает, отрезывает концы и пришивает другие к поступающим пьесам».
Белинский нападал на то, что все статьи «Библиотеки» имеют общий характер, а этот общий характер «отличается каким-то провинциальным брамбеизмом»30.
К «Отцу Горио» Бальзака Сенковский «смело приделывает пошло-счастливое окончание, делая Растиньяка миллионером», так как знает, что провинция любит счастливые окончания в романах и повестях.