Страдательные конструкции в русском языке: переводческий аспект на материале произведения в М. Булгакова «Собачье сердце» и его перевод на английский язык

Введение
Глава 1 Теоретические подходы к воплощению категории залога в английском языке
1.1 Характеристика пассивного залога в системе английского глагола
1.2 К вопросу о количестве залогов и отношении между ними в системе английского глагола
Глава 2 Научное и творческое начала в процессе перевода
1.1 Краткий обзор актуальных представлений о сущности феномена перевода и наиболее значимых в переводческой деятельности факторов
1.2 Типы эквивалентности и их проявление в переводе повести М. А, Булгакова «Собачье сердце» (на примерах передачи значения пассивности)
Заключение
Список литературы
Приложение (фрагменты текста повести М. А. Булгакова «Собачье сердце», содержащие пассивные конструкции)

Страдательные конструкции в русском языке: переводческий аспект на материале произведения в М. Булгакова «Собачье сердце» и его перевод на английский язык

И. Казенин, исходящий из формулировки М. Хаспельмата. Согласно этому определению, конструкция пассивна:Если используемая в ней форма является дериватом от формы немаркированной (активной) конструкции.Если деятель не выражен либо выражен посредством факультативного косвенного дополнения при деривате активной глагольной конструкции.Если субъект, присутствующий в конструкции, не является деятелем.Если данная конструкция как-либо ограничена в своем распространении относительно немаркированной (активной) конструкции.Если число участников ситуации и их роли остаются неизменными и в активной, и в соотносимой с ней и рассматриваемой как пассивная конструкции.Как видим, данное определение вступает в противоречие с идеями теории универсального залога и понятием диатезы, которым предусматривается возможность несовпадения числа «реальных участников ситуации» в пассивной и активной диатезе. Тем не менее определение К. И. Казенина представляется нам заслуживающим статуса базового при отборе языкового материала в тексте М, А, Булгакова «Собачье сердце».Далее нами будут проанализированы нюансы переводческой стратегии при передаче отношений пассивности конструкций русского языка средствами английского языка.В качестве выводов к данному параграфу сформулируем следующие тезисы:Количество залоговых форм в системе английского глагола представляется спорным. Споры вызывает так называемый возвратный залог, который некоторые лингвисты рассматривают как самостоятельную залоговую форму, иные – как особые варианты действительного залога; высказывается также мнение о том, что в таких конструкциях высока степень пассивности деятеля.Сложности представляет определение степени синтаксической и семантической обусловленности дополнения глаголом.Особое место в системе дополнений занимают self-местоимения: существуют аргументы как в пользу их самостоятельности, так и в пользу их неразрывной связи с глаголом.Подводя итог главе в целом, отметим:Английский язык располагает достаточно богатым арсеналом средств для выражения отношения пассивности. В их числе можно упомянуть сочетания типа «подлежащее + сказуемое», инфинитивный, причастный, герундиальный комплекса, атрибутивные словосочетания.В качестве специфической разговорной формы пассивного залога некоторые лингвисты рассматривают конструкции, в которых глагол to be вытесняется глаголами to get, to become, to overcome, которые становятся всё более востребованными носителями языка. Глава 2 Научное и творческое начала в процессе переводаВ данной главе настоящего исследования дан анализ наиболее значимых факторов в переводческой деятельности. Раскрыто содержание таких ключевых понятий, как эквивалентность, адекватность, коммуникативная ситуация, функции языка и др.Во втором параграфе представлены типы эквивалентности, признаваемые сегодня теорией перевода. На многочисленных примерах показаны особенности актуализации данных типов в конкретном художественном тексте – переводе повести М. А. Булгакова «Собачье сердце».1.1 Краткий обзор актуальных представлений о сущности феномена перевода и наиболее значимых в переводческой деятельности факторовАнализируя перевод «Собачьего сердца» М. А. Булгакова на английский язык, и в частности обращая внимание на передачу семантики пассивности действия средствами английского языка, о которых подробно говорилось в предыдущей главе, следует, по нашему мнению, исходить прежде всего из понимания особенностей коммуникативной установки автора исходного текста и автора производного от него текста перевода. Данные коммуникативные установки определяют языковую функцию конкретного текста как развернутого высказывания, в свою очередь соотнесенного с понятием речевого акта. В современном лингвистическом дискурсе традиционно выделяют шесть функций языка: денотативную, экспрессивную, волюнтативную (или волеизъявительную), металингвистическую (задающую модус высказывания), контактоустанавливающую (или фатическую), а также поэтическую. При переводе важнейшее значение, на наш взгляд, имеют денотативная и экспрессивная функции. Реализация в тексте первой функции означает способность автора к созданию оригинальной языковой картины мира, детерминированной общественным сознанием (а также общественными нормами и ценностями), оперирующим для самоидентификации средствами определенного языка. Вторая функция – экспрессивная – соотносится с понятием стиля. В свою очередь и денотативная, и экспрессивная функции должны оцениваться переводчиком через призму адекватности, а в соотнесении с ней – с учетом критериев адекватности. Эти критерии разнятся в работах исследователей в зависимости от трактовки каждым конкретным исследователем понятия адекватности. Так, согласно позиции А. Д. Швейцера, адекватность есть соотношение текстов, учитывающее цель перевода, однако ориентированное на перевод как процесс и, в отличие от эквивалентности, имеющее характер не максимальный, а оптимальный. Важным критерием адекватности, коррелирующим с такой трактовкой понятия, выступает степень интеграции – передачи в тексте перевода смысловой «нелинейности», априорно заложенной в художественном тексте. Причем передачи на уровне текста в целом, с сохранением максимальной степени целостности ассоциативного компонента смысла и одновременно структуры аутентичного текста, достигаемой средствами языка перевода. Представляется справедливой двоякая интерпретация текста А. Д. Швейцером. Согласно его трактовке, текст выступает и объектом воздействия всех детерминантов перевода, и одним из факторов, в свою очередь задающих параметры этих детерминантов. К их числу исследователь относит: систему и норму языка, норму перевода, литературную традицию, временную дистанцию, национальный колорит, ситуацию предметную, а также первичную и вторичную коммуникативные. Уточним, что одна и та же коммуникативная ситуация может отражаться в исходном тексте и тексте перевода с точностью до наоборот, как в следующих примерах:Очнулся он от звонка и увидел, что Филипп Филиппович швырнул в таз какие-то сияющие трубки. - He was wakened by a tinkling sound and saw that Philip Philipovich had tossed some little shining tubes into a basin.— Мы, управление дома, — с ненавистью заговорил Швондер, — пришли к вам после общего собрания жильцов дома, на котором стоял вопрос об уплотнении квартир дома... - 'We, the house management,' said Shvonder with hatred, 'have come to see you as a result of a general meeting of the tenants of this block, who are charged with the problem of increasing the occupancy of this house . . .'Однако коль скоро целостность повествования не теряется и контекст не страдают, можно принять за справедливое утверждение о том, что перевод должным образом адекватен исходному тексту.Важно отметить, что далеко не все из названных выше детерминантов проявляются в тексте эксплицитно. Более того, именно имплицитные проявления этих факторов, их вплетение в ткань текста, играют важную роль при его интерпретации переводчиком и – впоследствии – иноязычной аудиторией. Пресуппозиции, импликации и подтекст напрямую зависят от фоновых знаний переводчика и, тем самым, всякий перевод представляет собой момент взаимодействия не только языков, отображающих, по выражению А, Вежбицкой, не столько сам мир, сколько его концептуаилизацию в сознании говорящего, но и культур – факторов не только лингвистических, но и экстралинвистических. Взаимодействие языков и культур, подчеркнем, выражается не только на уровне слов или поиска отдельных эквивалентов, но на уровне текста в целом. Как отмечает В. Н. Комиссаров, важнейшая задача перевода – в выявлении факторов, языковых и внеязыковых, которые создают возможность отождествления содержания сообщений (т. е. текстов) на разных языках. Попытка рассмотрения спорных аспектов переводческой деятельности в духе лингвистики текста была предпринята А. Нойбертом, детально исследовавшего содержание таких факторов текстуальности, как интенция, приемлемость, принципы сотрудничества, информативность, целостность и связность, ситуативность. Все они, по нашему глубокому убеждению, являются весьма значимыми в процессе перевода. Особенно с учетом актуальной тенденции к усилению антропоцентрического и прагматического аспектов в изучении языковой системы.Анализируя аспекты переводческой деятельности на примере передачи средствами английского языка значения страдательности в тексте повести М. А. Булгакова «Собачье сердце», нельзя обойти вниманием также исследования О. Каде, который сформировал понятие коммуникативной ситуации как основы динамической эквивалентности перевода: от степени воспроизведения коммуникативной ситуации зависит степень близости текста перевода к исходному тексту в соотнесенности с дихотомией «смысл и воздействие исходного текста на читателя / смысл и воздействие текста перевод на читателя – носителя языка перевода». Идеи О. Каде во многом созвучны мыслям П. Ньюмарка, который подразделял перевод на «коммуникативный» и «семантический». По мнению этого лингвиста, именно при коммуникативном переводе производный текст имеет шанс стать лучше исходного: переводчик устраняет нелогичности и неуклюжести, длинноты и двусмысленности, а также оговорки и фактические ошибки. Однако сам П. Ньюмарк приоритетным полагает семантический перевод, в рамках которого переводчик стремится как можно более полно воспроизвести оригинал. В заключение обоснования посылок, из которых мы исходили, анализируя перевод повести М. А. Булгакова «Собачье сердце» и сопоставляя его с исходным текстом, упомянем, что практически все серьезные исследования в области переводоведения, при всей разности акцентов лингвистов на тех или иных аспектах рассматриваемой проблематики, подчеркивают комплексный, противоречивый характер деятельности переводчика и необходимость учитывать такие факторы, как особенности процесса речевой коммуникации для носителей обоих языков, специфика прямых и косвенных речевых актов, соотношение имплицитного и эксплицитного смыслов высказывания и текста, влияние контекста и коммуникативной ситуации на понимание текста и др. Таковы труды В. Н. Комиссарова и А. Д. Швейцера, В. Г. Гака и Я. И. Рецкера, Л. С. Бархударова и Л. А. Черняховской, а также зарубежных лингвистов: Г. Егера, К. Раиса, В. Вилсса и др. Вопрос о степени «семантичности» или «коммуникативности», вероятно, решается всякий раз при переводе каждого конкретного текста. Думается, применительно к тексту повести М. А. Булгакова переводчик должен, скорее, следовать логике языка перевода, и учитывать фоновые знания своей аудитории. Но предварительно необходимо изучение исторических описаний соответствующей эпохи. В противном случае возможны грубые фактические ошибки. Что, кстати, и имеет место быть в изученном нами переводе:— Что же вы делаете с этими... с убитыми котами?— На польты пойдут, — ответил Шариков, — из них белок будут делать на рабочий кредит.'What do you do with them ... the dead cats, I mean?' 'They go to a laboratory,' replied Sharikov, 'where they make them into protein for the workers.'Фоновых знаний переводчика оказалось недостаточно. Предметная ситуация оказалась искажена. А поскольку в предметной ситуации «встречаются» исходная коммуникативная ситуация и производная от нее, воссоздаваемая в тексте перевода коммуникативная ситуация, английский вариант содержит крайне грубую фактическую ошибку. Впрочем, с точки зрения англоязычного читателя, переработка кошачьих тушек с целью извлечения протеина (белка) гораздо более логична, чем представление кошачьих шкурок в качестве беличьих. Таким образом, тяготение переводчика к семантическому переводу сыграло с ним злую шутку. Наличие подобных ошибок в тексте перевода «Собачьего сердца» убеждает нас в справедливости коммуникативного акцента при передаче полисемии данного произведения средствами английского языка. Там, где переводчик тяготеет к коммуникативности, но при этом он опирается на крепкие базовые знания и, следовательно, способен экстраполировать особенности предметной ситуации в текст на английском языке, возникает очень мощный стилистический эффект, что подтверждает следующий пример: Совершенно примирился со штанами. Произнес длинную веселую фразу, потрогав брюки Филиппа: «Дай папиросочку — у тебя брюки в полосочку». - Quite reconciled to wearing clothes, although was heard to say, 'Christ, I've got ants in my pants.'При несовпадении синтаксиса и лексики, очевидно, имеется совпадение на уровне коннотативного значения высказывания в целом, которое может быть сформулировано так: «Проявление юмора низшего пошиба». И в этом плане «муравьи в штанах» представляются столь же удачным выражением, как и «дай папиросочку - у тебя брюки в полосочку». Отметим попутно, что в этом фрагменте переводчик сознательно отказывается от следования столь распространенной в английской языковой культуре тенденции к understatement – преуменьшению, сдержанности, нивелированию экспрессивного компонента. Напротив, английское выражение представляется даже более образным, нежели его русский эквиваент.Приведем весьма аргументированное, по нашему мнению, определение феномена перевода, данное У. Уинтером. По Уинтеру, перевод есть замена формулировки интерпретации сегмента окружающего мира другой, по возможности эквивалентной формулировкой. В рассматриваемом нами выше случае с бЕлками, которых переводчик интрепретировал как белкИ, очевидно, искажена сама сущность переводческой деятельности: формулировка «интерпретации сегмента окружающего мира» не когерентна исходной. Во втором же случае степень эквивалентности интерпретации отдельно взятого сегмента, думается, была близка к максимально возможной.При переводе художественного текста ключевым понятием, на котором основывает свою деятельность переводчик, является, таким образом, понятие эквивалентности. 1.2 Типы эквивалентности и их проявление в переводе повести М. А, Булгакова «Собачье сердце» (на примерах передачи значения пассивности)В современной теории перевода принято дифференцировать несколько уровней эквивалентности. Дадим их краткую характеристику.Эквивалентность первого типа актуализирует в тексте перевода лишь те аспекты содержания аутентичного текста, которые представляют несомненную значимость для понимания цели коммуникации. Примером эквивалентности этого типа может служить уже цитировавшийся нами фрагмент со «штанами в полосочку», в которых, по мнению переводчика Майкла Гленни, прописались муравьи. Еще один пример приводим ниже:…этим вечером Шариков присвоил в кабинете Филиппа Филипповича два червонца, лежащие под прессом, - that evening Sharikov had stolen two 10-rouble notes which had been lying under a paperweight in Philip Philipovich's study…Как следует из сопоставления двух вариантов одного высказывания, переводчик не стремится передать коннотацию глагола «присвоить» (например, с помощью стилистически более окрашенных, чем to steal, глаголов to grab, to appropriate, to bag). Отсутствуют в переводе также и «червонцы»: во-первых, в силу отсутствия такого понятия, а во-вторых, вследствие абсолютной нейтральности выражения two ten-rouble notes (хотя в словарях можно найти более экспрессивную лексику: ten-rouble coin и даже chervonets). Наконец, выбранное переводчиком study также крайне приблизительно передает коннотацию русского существительного «кабинет», тем более в контексте «кабинет в роскошной квартире признанного ученого»: гораздо более точным в данном случае представляется существительное cabinet или library. Резюмируя, отметим, что приведенный пример не полностью, но в значительной степени характеризуется особенностями эквивалентности первого типа, описанными В. Н. Комиссаровым. Они таковы:Перевод значительно отличается от оригинала как по лексическому, так и по синтаксическому оформлению.Лексика и синтаксис исходного текста и производного от него не подчиняются принципу перефразирования.В случае незначительной степени эквивалентности затруднительно установление логических связей между высказываниями в двух текстахСтоит подчеркнуть, что эквивалентность первого типа, как правило, в значительной степени обусловлена невозможностью более точной передачи содержания высказывания (в отличие от смысла, который остается, тем не менее, инвариантным; несмотря на несовершенство перевода мы понимаем: Шариков допустил правонарушение), равно как и нежелательностью такой точности, поскольку она может спровоцировать ложные ассоциации у читателя и еще более исказить коммуникативную ситуацию производству по сравнению с исходной коммуникативной ситуацией. Вероятно, ключевым аргументом в пользу эквивалентности именно первого типа в представленным выше примере было наличие червонцев, объекта действия, абсолютно чуждых языковой картине мира англоязычного человека.Эквивалентность второго типа характеризуется тяготением переводчика, во-первых, к возможно более точному отображению не только цели коммуникации, но и экстралингвистической ситуации. По мнению В. Н. Комиссарова, экстралингвистическая (внеязыковая) ситуация – это совокупность объектов высказывания и связей между ними. Слова, которые, как известно, имеют знаковую природу, соотносятся с феноменами действительности, «пропущенными через сознание» автора высказывания и в силу этого включенными в определенный контекст: он, в сущности, и есть ситуация. Описание ситуации вовсе не обязательно будет идентичным. И даже напротив: поскольку разные языки обладают не только специфическим набором языковых средств, но и специфическими законами применения данного инвентаря, ситуация в производном тексте, вероятнее всего, будет лишь соотноситься с ситуацией в исходном тексте. Как подчеркивает Л. С. Бархударов, за счет двуплановости языковых единиц (план выражения – форма; план содержания – значение) могут более или менее совпадать содержательно, однако разниться в плане выражения. Кроме того, художественный текст всегда априорно не линеен. И эта нелинейность оставляет еще меньше шансов к совпадению дескрипций экстралингвистических ситуаций. Сравним:— Как же, позвольте?.. - 'What's been going on? Бездетные дамы с ума сошли и идут. - We are besieged by child-less women . . .В первом примере вообще сложно выявить какие-либо совпадения – их нет ни на уровне лексики, ни на уровне синтаксиса. Однако с точки зрения описания ситуации эквивалентность достигается за счет реализации экспрессивной стилистической функции: в английском языке – посредством устойчивого (идиоматичного) словосочетания; в русском – за счет близкой к междометной конструкции, тогда как междометия обладают выраженным эмоциональным компонентом. Употребление пассивной конструкции в данной случае оправданно в силу того, что страдательная форма the Present Continuous, с одной стороны, передает симультанность и нерезультативность действия, а с другой – позволяет акцентировать невозможность установить как субъект, так и объект действия.Во втором примере ситуация в переводе зеркальна ситуации в исходном тексте: имплицитные компоненты становятся эксплицитными и наоборот.