Фразеологизмы, характеризующие красоту и уродство в русском и английском языках.

Содержание

Введение
Глава 1. Языковая картина мира и фразеология 1.1. Концепт как лингвистическая категория
1.2 Значение фразеологизмов.
Особенности фразеологизмов. Трудности перевода фразеологизмов.

Глава 2. Концепты «красота» и «уродство» в русской и английской лингвокультурах.
2.1. История развития концепта «красота».
2.2. Концепт «уродство» в английской и русской лингвокультурах
Заключение
Список литературы

Фразеологизмы, характеризующие красоту и уродство в русском и английском языках.

Ко второй группе (пассивной) мы подходим субъективно, с оценочных позиций. Мы подвергаем оценке/критике внешность человека. Его поступки, поведение:
- Простота, чистота, правота – лучшая красота.
- Красив тот, кто красиво поступает.
- Handsome is as handsome does.
В русском языке красота больше подвергается этической оценке, чем эстетической:
- Личиком гладок, да делами гадок.
Очень часто имеет место качественный аспект в оценке красоты по-русски:
- В уборе и пень хорош.
В английском языке преобладает позиция созерцателя красоты, взгляд на красоту с эстетических позиций:
- Beauty lies in lover's eyes.
Порой происходи даже то, что красота несовместима с моралью, этикой:1
- A pretty girl, a heart of gall
Часто красота контрастирует с внутренними качествами человека. Это отмечено во фразеологии обоих языков:
- Не хитер парень, да удачлив, неказист, да талантлив.
- Neither beautiful, nor clever.
Понятие «красота» обожествляется и русскими, и англичанами. Оно одухотворяется, возносится к идеалу прекрасного. Это, во-первых. Во-вторых, она сравнима с высшими ценностями человека – добром и справедливостью. В-третьих, несет в себе эстетико-философскую сущность. Однако, как выяснилось, красота часто вызывает не только восхищение, но и чувство зависти. Это отражено в афористике обоих языков:
- “Against the beautiful and the clever, and the successful, one can wage a pitless war, but not against the unattractive” (G.Greene) - Против красивых, умных и удачливых можно вести безжалостную войну, но против непривлекательных – никогда.
- Чужая красота в глазах рябит.
Русские писатели (Ф.М. Достоевский, М.М. Пришвин, И.А. Гончаров) не мыслили красоту без творчества, в котором она и должна отражаться. Для них красота – это, прежде всего, добро, великодушие. Для английских поэтов и писателей, таких как Д. Китс, П.Б. Шелли, Байрон, О. Уайльд, Р.Л. Стивенсон красота эфемерна, поскольку сравнима с молодостью, которая скоротечна. Английский критерий красоты – блондин, светловолосый юноша [13].
Интересно сопоставить концепты «красота» - “beauty” с точки зрения образности высказывания. Большую роль в образном освоении фразеологизмов играют метафоры, олицетворения, тропы. Например, в качестве метафоры понятие «красота» употребляется в качестве «вещи»: - Красоту не купишь ни за какие деньги. «Красота» - как живое существо:
- Ее красота расцветает год от года.
“Beauty” - в качестве «тяжелого труда»:
- Beauty is a hard work.
Таким образом, в русской лингвокультуре понятие красота больше ассоциируется с ценностями, дарованными человеку свыше, т.е. объективно, не зависимо от его сознания. О таком понимании Идеи Красоты говорил объективный идеалист Платон, для которого идея красоты существовала априори. Именно понимание красоты как преходящей ценности, которая утрачивается, стирается, умирает с возрастом, говорит о мимолетности красоты, ее эфемерности, недолговечности. У англичан она ассоциируется с возрастом, с молодостью. У русских – со здоровьем, с понятием добра. Русским больше свойственен гендерный подход к концепту «красота», поскольку в русской лингвокультуре преобладает восхваление женской красоты. В английской культуре принято восхищаться (в равной степени) как женской, так и мужской красотой, причем обязательно светлыми, золотистыми волосами [13].
Анализ концепта «уродство» показал, что отрицательная эстетическая оценка этого понятия, т.е. его семантика, в русском языке соотносится больше с понятием физического уродства, а в английском – заурядности или неряшливости. Однако слова «уродливый» и «безобразный» употребляются достаточно редко в русской фразеологии. Более употребляемы слова «страшный» «некрасивый»:
- Страшнее войны.
- Страшна, как смертный грех.
- Лицом некрасив, да сердцем добр.
- Красив человек, да некрасивы поступки.
Отрицательная эстетическая оценка под эгидой концепта «уродство» представлена во фразеологии обоих языков намного беднее, чем положительный концепт «красота». Это общее. Различие в вербализации концептов же происходит в области статистики: у англичан больше представлены всевозможные лексические обозначения понятий красоты и уродства, однако нет большой разницы в частоте употребления. В русских текстах выявлен количественный разрыв между ключевыми значениями концептов и периферийными. Кроме того, статистика говорит о том, что, несмотря на тенденцию русской лингвокультуры противопоставлять внутреннюю красоту внешней, количество слов (в процентном соотношении), обозначающих внутреннюю красоту, значительно уступает числу слов, описывающих красоту внешнюю. И последнее, о чем хотелось бы сказать в связи с использованием в английской и русской фразеологии лексем, характеризующих понятие красоты и уродства, - это неодинаковый процент их употребления в разных функциональных речевых стилях. Если в разговорном стиле частота использования подобного рода лексем высока, то в публицистическом или деловом стилях она достаточна низка. При этом в публицистике под словом «красота» часто подразумевается «полезность», «правильность» (например, красивая речь, красиво говорить). Точно так же отрицательный концепт «уродство» редко встречается в научном или художественном стилях, но часто – в разговорном.
Фразеологизмы используются, как в художественной, так и в публицистической речи. Русский и английский языки богаты фразеологическими высказываниями. Они по сути своей экспрессивны и неисчерпаемы. Выразительность авторской речи во многом зависит от частоты обращения автора к стилистическим фигурам речи: пословицам, поговоркам, крылатым выражениям, идиомам. Более того, афоризмы, парадоксы и профессиональные изречения самих авторов приобретают статус реминисценции для других авторов, которые в своих произведениях используют уже известные фразеологизмы. т.е. заимствуют их у прежних авторов, порой несколько переиначивая и создавая, таким образом, свои собственные высказывания. Как правило в художественных и публицистических текстах фразеологизмы используются в их прямом смысле. Стилистические обороты речи усиливают экспрессивную окраску речи, придают ей яркость, динамизм, выразительность. Свойственная фразеологии образность и одновременно лаконичность, вносит не только ироническую или шутливую нотку в повествование, но также фокусирует внимание на важном явлении, предмете или ситуации. Пародийное использование книжных фразеологизмов придает произведению образность в стилистическом плане, добавляют экспрессии в текст, делает авторскую речь богаче, насыщеннее. Используя пословицы, идиомы, афоризмы, авторы уходят от речевых штампов, от обыденности речи, невыразительности. Огромных высот достигают те авторы, которые в своих произведениях создают собственные крылатые выражения, изрекают блестящие парадоксы и искрометные афоризмы. Яркий тому пример – Оскар Уайльд. Однако мало кому известный его современник и «заклятый друг» Роберт Хиченз (1864-1950), написавший пародию на него и его роман «Портрет Дориана Грея» - создатель не менее изысканных парадоксов и афоризмов, высмеивающих эстетство в целом. Роман-пародия «Зеленая гвоздика» является стилистическим комментарием к роману Уайльда. Хиченз использует такой прием в создании собственных афоризмов: берет известное изречение и переиначивает его по-своему в контексте описываемой ситуации. Например, всем известная поговорка: «Запоминается лишь последнее слово», у Хиченза звучит так: «Я не пью больше одной чашки чая. Запоминается лишь последняя» [13]. Фразеологическое «новаторство» приветствуется во всех языках. Преобразования, метаморфозы, происходящие с хорошо известными высказываниями оживляют авторскую речь, как в художественном, так и в публицистическом текстах.
Фразеологизмы – «хлеб» не только писателей, но и мастеров разговорного жанра, сатириков, юмористов, которые для создания комического эффекта зачастую прибегают либо к стилистически сниженной фразеологии, либо к смешению стилей. Это происходит с целью стилизации авторской речи, имитации «разговора напрямую» со слушателями.
Глава 2
Эстетико-философская сущность афоризмов и парадоксов Оскара Уайльда. Теория «искусство для искусства».
О высшем назначении красоты и о долге художника воспроизводить красоту в искусстве свидетельствуют взгляды и творчество О. Уайльда, который призывал мастеров-творцов уйти от жуткой действительности и создавать только идеал красоты, которому жалкая действительность должна подражать, чтобы хоть как-то стать лучше. Мир, по мнению Уайльда, настолько несправедлив и неблагополучен, что его необходимо преобразовывать с помощью искусства, которое и есть красота. Веру в прекрасное писатель-парадоксалист провозглашает через свои афоризмы, пронизывающие все его произведения: сказки, трактаты и единственный роман «Портрет Дориана Грея». Жизнь уродлива, она приносит несчастье, поэтому спасение надо искать в искусстве – храме красоты. Парадоксы и афоризмы, изрекаемые Уайльдом, прославляют силу красоты и добра. Он мастерски изображает красоту через уродство, а безобразное всегда выявляется на фоне прекрасного.
Эстетико-философская сущность его высказываний строится на сочетании несочетаемого, в котором философия эстетизма, или культ красоты, неразрывно связана с философией жизни, признающей ее тяготы и страдания. Однако, как красота и уродство, по сути две половинки одного целого, существуют в единстве и борьбе противоположностей, в них заложенных, так и афоризмы Уайльда отражают двоякую сущность его философии. Находясь в диалектическом единстве и борьбе, обе философии рождают парадоксы, афоризмы, оксюмороны, свидетельствующие о двойственной основе указанных стилистических средств.
Красота и уродство в своем сочетании ведут к пониманию философии всеединства, в основе которой лежит добро.
Уайльд в своих высказываниях призывает всех стремиться к прекрасному, которое выше жизни. Бессмысленное разрушение красоты всегда вызывает сожаление и приводит к наказанию, как это и случилось с его главным героем в романе «Портрет Дориана Грея». Уничтожив портрет, который был произведением искусства, который день ото дня становился уродливее, поскольку вбирал в себя все грехи юноши, Дориан убил себя. И как только он это сделал, портрет вновь стал прекрасен! Таким образом, Уайльд показал силу искусства и торжество красоты над уродством.
Уайльд сделал своим девизом фразу, ставшую крылатой: «искусство для искусства» [18]. Он полагал, что в искусстве нельзя копировать жуткую правду жизни. В нем все должно быть красиво и романтично. Поэтому задачу литературы, как и всякого искусства, Уайльд видел в том, чтобы доставлять удовольствие, заставляя стремиться к совершенству, которое доступно только искусству. Уайльд заявлял, что к искусству неприменимы категории «нравственное» – «безнравственное», поскольку «произведение может быть только хорошо или плохо написано».
Уайльд всегда требовал от литературы «самобытности, красоты, воображения», а природу человеческую считал «ужасным всемирным явлением». По его мнению, действительность должна подчиняться законам искусства, однако его стремление приукрасить уродливую реальность путем подражания искусству приводит к парадоксу, смысл которого заключается в том, что отвлеченное понятие красоты наполняется жизненным содержанием, настолько уродливым и несправедливым, что возвыситься до степени совершенства удается не каждому, а лишь тому, кто прошел через страдания. Таким образом, от страдания к совершенству – вот тот путь, который должен быть пройден истинным художником – творцом прекрасного. Искусству отводится роль «поводыря» жизни, который ведет от страдания к совершенству.
В стихотворении «Могила Китса» Уайльд придаёт ему черты Святого Себастьяна:
Он – мученик, сражённый слишком рано,
Похожий красотой на Себастьяна. [15]
.
Сказка – один из способов сражения Уайльда с убожеством жизни.
В «Счастливом принце» главный герой – принц – всю жизнь провел в роскоши в своем великолепном дворце Сан-Суси, не ведая горя и страданий и не имея представления о том, как живут простые люди. Но после смерти у него началась другая жизнь, фантастическая, когда его воздвигли над городом в виде статуи – произведения искусства. И только теперь, возвышаясь над городом, с высоты небес, он увидел истинную, неприглядную картину жизни своего народа, его горести и муки. Счастливый Принц отзывается на все несчастья бедняков и поэтому гибнет. Этим Уайльд хочет показать, что только искусство дарует жизнь, поскольку пока принц оставался произведением искусства, не ведая о людских печалях и не заботясь о своих подданных, он красовался в виде статуи над городом, но как только уродливая действительность затронула его сердце, оно не выдержало. Вывод таков: ужасы жизни способны разрушить красоту в любом ее проявлении.
Уайльд отчетливо дает понять, что жизненный парадокс преследует нас повсюду и суть его в том, что, чем богаче становятся богатые, тем беднее становятся бедные. Пропасть между ними растет в геометрической пропорции, и нас охватывает ужас, когда угнетаемые безропотно принимают собственное порабощение и восклицают:
«Изобилие ваше нас кормит, а ваши пороки дают нам хлеб. Гнуть спину на хозяина плохо, но не иметь хозяина, на которого можно гнуть спину, - ещё хуже» («…out of the luxury of the rich cometh the life of the poor. By your pomp we are nurtured, and your vices give us bread. To toil for a master is bitter, but to have no master to toil for is more bitter still»)[17].
То же происходит и с героем его второй сказки из первого сборника сказок – с Великаном-эгоистом. Он жил по сказочным законам и был счастлив в своем прекрасном саду, отгородившись стеной от реального мира. Но, разрушив стену и впустив в свой сад саму жизнь в образе играющих детей, Великан нарушает законы сказки и уже, живя по законам реальности, умирает, как обычный смертный. А ведь в сказках великаны бессмертны!
Даже Замечательная Ракета, пока находилась при дворе «имела вес» в обществе, напыщенно рассуждала, строила радужные планы на будущее; оказавшись в самой обычной канаве, она моментально гибнет.
Уродливый Карлик в сказке «День рождения инфанты» является олицетворением страшной, безобразной действительности. Красавица Инфанта воспринимает его как шута и до тех пор, пока Карлик не осознал горькую правду о своем уродстве, он живет мечтой о юной инфанте. Но столкнувшись с реальность (увидел свое отражение в зеркале) и испытав ужас от этого столкновения, Карлик погибает. Красота Инфанты может победить уродство Карлика только одним, правда, очень жестоким способом, - отнимает у несчастного жизнь. Так можно сказать, что Красота выше жизни. Не должно уродливое существовать рядом с прекрасным. Это жестоко, но именно в этой сказке эстетика Уайльда побеждает этику: уродливое, неспособное преобразиться в прекрасное, не прошедшее путь от страдания к совершенству должно исчезнуть, открыв дорогу прекрасному. Как только сказочные герои Уайльда окунаются в реальность и познают горькую правду жизни, с ними происходит трагедия. Искусство, и только искусство, по мнению Уайльда, способно вернуть их к жизни. Если этого не происходит, они гибнут.
Звёздный Мальчик, увидев своё отражение в зеркальной поверхности воды, внезапно осознаёт причину, почему он стал уродом: «Он подошёл к колодцу, заглянул в него и, о, ужас! Он стал похож на жабу…Я знаю, что я наказан за свои грехи» («So he went to the well of water and looked into it, and lo! His face was as the face of a toad… Surely this has come upon me by reason of my sin”) [17].
Взгляд писателя сфокусирован на красивой, но такой эфемерной жизни сказок не просто так; этим он хочет показать читателю, какова может быть жизнь, окрашенная чудом, сказкой, фантазией и как ужасна реальная жизнь за пределами сказки. Красная Роза в замечательной сказке «Соловей и роза» символизирует красоту и совершенство. Она – произведение искусства. И этим все сказано. Она – результат мученичества художника-творца. Красота – следствие его мук. Соловей восклицает: «То, что для меня радость, для него страдание» («What is joy to me, to him is pain»). Этот крик души созвучен «Возрождению английского искусства»: достигнуть любви и совершенства можно только через боль и страдание. В этом и проявляется превосходство искусства над жизнью.
Сказки Уайльда настолько великолепны, что даже сам стиль повествования отменный, изысканный, декоративный, красочный. Только великолепные дворцы, сады, цветы, одежды, по мнению Уайльда, способны сделать человека счастливым, заставить уйти от несовершенства убогой и жалкой действительности: «… великолепный дворец – Joyeuse, как все его называли, - единовластным хозяином которого теперь он стал, казался ему новым волшебным миром, специально созданным для него, чтобы сделать его счастливым» («… the wonderful palace – Joyuese, as they called it – of which he now found himself lord, seemed to him to be a new world fresh-fashioned for him delight») [17].
В сборнике «Гранатовый домик» экзотические пейзажи, декоративный стиль и эстетика повествования подтверждают, что главной и единственной задачей художника является «искусство лжи». Эстетика внедряется во все сферы человеческого бытия, а декоративный стиль, поддержанный мифологическими мотивами, ведет нас в обитель красоты, которая откровенно противопоставлена уродливой действительности. Для Молодого Короля красота и искусство являются религией: Уайльд пишет о его «страстном влечении к красоте»: «Он (Молодой Король) стал проявлять признаки необыкновенной любви к прекрасному…он издал невольный крик радости…увидев ждущие его изысканные наряды и роскошные драгоценности…Его неудержимо влекло к себе все диковинное и драгоценное… Стены комнаты были сплошь увешаны богатыми гобеленами с изображениями, символизирующими Триумф Красоты» («he had shown signs of that strange passion for beauty…the cry of pleasure broke from his lips when he saw the delicate raiment and rich jewels …All rare and costly materials had certainly a great fascination for him..…The walls were hung with rich tapestries representing the Triumph of Beautу») [17].
Однако не покидающее писателя острое ощущение красоты сливается с живым ощущением ее нравственного значения; возникает мысль о том, что только морально-отзывчивый человек улавливает истинно-прекрасное («Молодой Король»), этическое и эстетическое в восприятии Уайльда сливаются в нечто нераздельное («Звёздный Мальчик»). Для Уайльда чувство прекрасного всегда ассоциировалось с формой, которая даёт возможность индивидууму наполнить творческим воображением все реально существующее, внести свой жизненный опыт, но эстетическое требование дополняется нравственными критериями [18].
Соответственно, только сильное воображение, одухотворенное сильным чувством гуманности, открывает Молодому Королю истинную стоимость парчи, рубинов, жемчуга, и он становится настоящим королём, только проникнувшись неподдельным состраданием к беднякам, трудившимся над изготовлением драгоценностей: «В войну рабами сильных становятся слабые, а в мирное время рабами богатых становятся бедные» («…In war the strong make slaves of the weak and in peace the rich make slaves of the poor) [17].
Но как бы ни стремился писатель привлечь внимание читателя к красоте сказок, в конце каждой сказки он рисует правдивую картину жизни, побеждающей силой своего страдания волшебный мир сказки. И читатель сам должен сделать выбор, стремиться ли ему в прекрасный сказочный мир и попытаться следовать за искусством в мир Красоты и Добра, либо смириться с неприглядной. Тяжелой действительностью, и навсегда остаться печальным и несчастным. Уайльд призывает всех поверить в сказку. Там Красота и Счастье. Только там. Все его сказки – это сказки аллегории, поскольку в каждой из них отражено его собственное миропонимание, его желание преобразить жизнь, сделать ее совершенной, привести читателя в царство Высшей справедливости, которая есть только в сказках: «Тайны Искусства можно познать только в тайне, и Красота, подобно Мудрости, не любит, чтобы ей поклонялись прелюдно» («[The] secrets of Art are best-learned in secret, and Beauty, like Wisdom, loves the lonely worshipper»).