«Большой террор» в СССР. Истоки и смысл.

ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА 1. ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ СИТУАЦИЯ В СССР В ЭПОХУ СТАЛИНИЗМА
1.1. Приход к власти И.Сталина и нарастание тоталитарных тенденций в обществе
1.2. Причины использования террора как политического инструмента советским руководством
ГЛАВА 2. МАССОВЫЕ РЕПРЕССИИ 30-Х гг.: СУЩНОСТЬ И МАСШТАБЫ
2.1. Классовая борьба и поиск врагов народа как идеологическая основа осуществления террора
2.2. Цели и масштабы репрессий: декларации и реальность
2.3. Органы насилия и принуждения как инстументы реализации репрессивной политики
ГЛАВА 3. ПОСЛЕДСТВИЯ «БОЛЬШОГО ТЕРРОРА» В СССР
3.1. Социально-психологочиские изменения в общественном сознании
3.2. Изменения социальной структуры населения
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

«Большой террор» в СССР. Истоки и смысл.

Такая конспиративная власть является сущностной чертой сталинизма. СССР дал классический пример ее организации и действия. Ни о какой законности при этом не могло быть и речи. Каганович без обиняков выразил кредо сталинизма в своем выступлении в Институте советского строительства и права 4 ноября 1929 г.: «Мы отвергаем понятие правового государства. Если человек, претендующий на звание марксиста, говорит всерьез о правовом государстве и тем более применяет понятие «правового государства» к советскому государству, то это значит, что он идет на поводу буржуазных юристов, это значит, что он отходит от марксистско-ленинского учения о государстве»8.
Скрытое не только от государства, но и от собственной партии тайное делопроизводство по осуществлению реальной политики в стране определяло неформализованное этой власти и безграничность ее действия. Эта власть была поистине необъятна, но невозможно было указать на ее конкретные проявления, на способы принятия решений и методы их осуществления. Сталин, как Генеральный секретарь ЦК, и другие руководящие деятели партии, которых он время от времени приближал к себе, были известны и занимали высокие должности в официальных структурах власти, но их деятельность по выработке судьбоносных для страны решений проводилась, как тогда выражались представители партийной верхушки, «за спиной» ЦК и его пленумов и была тайной для партии и тем более для общества. За кулисами официальной деятельности партийной верхушки остались подготовка создания СССР, реальная история разгрома оппозиций 20-х годов, осуществление насильственной коллективизации и сталинской сверхиндустриализации, создание военной промышленности, вся «кухня» Большого террора, сговор с Гитлером, «изнанка» Великой Отечественной войны, обстоятельства создания мировой «социалистической» системы и атомной бомбы да и сама смерть Сталина9. Все это загадки советской истории.
1.2. Причины использования террора как политического инструмента советским руководством
Разгром политической и культурной оппозиции в 1920-е гг. способствовал укреплению деспотического режима в СССР. Партийно-государственная власть относилась к человеку как к средству для достижения своих целей.
В результате ликвидации крестьянства как класса был уничтожен главный источник пополнения рядов рабочего класса. Быстрая и насильственная пролетаризация деревни не дала желаемых результатов. Перспектива создания мощного аграрно-промышленного комплекса в кратчайшие сроки утратила реальные очертания. Страна была поставлена под угрозу потери национальной независимости. Попытки решить конструктивные державные задачи силами заключенных и спецпереселенцев ГУЛАГа экономически и социально-демографически себя не оправдали. Резервы дешевой рабочей силы быстро иссякли из-за нерационального ее использования. Принудительный труд никогда не был высокопроизводительным, а техническое оснащение, инфраструктура, орудия труда и безопасность работ в советских лагерях оставляли желать лучшего10.
Между тем без насилия сверху артельная система организации колхоза, предложенная правительством СССР, могла бы успешно работать и приносить пользу стране, если бы колхоз был примером оптимального процесса производства для невошедших в коллективы крестьян. Колхоз мог бы стать образцом общественного труда, которому следовали бы неколлективизированные семейные хозяйства.
18 ноября 1932 г. крестьянин-середняк А.И.Дергалев, работавший в МТС Увельского района Уральской области, в письме Сталину предлагал через Уральскую районную и областную прокуратуры восстановить в правах и возвратить из ссылки неправильно раскулаченных и выселенных середняков. Он просил предоставить им право на организацию показательного социалистического хозяйства на их собственные средства. Свое предложение он мотивировал тем, что во время принудительной сплошной коллективизации и раскулачивания государство ударило по лучшим хозяйствам, по жившему своим трудом середняку, поэтому многие побросали свои хозяйства и ушли на производство. У остальных отпало желание биться за развитие хозяйства. Инициатива самих крестьян, как известно, не была поддержана высшей властью11.
Доведенные до отчаяния голодом 1932-1933 гг. рабочие-текстилыцики Родниковского комбината «Большевик» Иваново-Промышленной области, не доверяя своему правительству, обращались за помощью к послу США в СССР В.Буллиту. В своем письме они объясняли свой поступок тем, что «единственный выход из положения нужды и голода, к которому привела население СССР гибельная политика большевиков, видели в возникновении войны и свержении большевизма»12. Пять человек рабочих, подписавших письмо, были арестованы и доставлены на Лубянку. Их обвинили в том, что они в извращенном виде описали жизнь рабочих и крестьян Советского Союза.
Экспроприация и коллективизация сельского хозяйства по-сталински привели к голоду 1932-1933 гг. Ослабление советской деревни сказалось на всей экономике СССР. Уничтожение значительной части наиболее работоспособного самостоятельного крестьянства — главного поставщика сельхозпродукции для промышленности и жителей городов — изменило не в лучшую сторону экономико-социальную структуру страны. Государство лишилось важнейшей опоры — стабильного и жизнеспособного аграрного комплекса. Колхозы, лишенные необходимой хозяйственной свободы, не могли восполнить потери.
Нередко доходило до того, что чиновные бюрократы, не являвшиеся специалистами сельского хозяйства и не имевшие никакого опыта выращивания хлеба, по своему усмотрению давали председателям колхозов плановые и сверхплановые задания по государственным заготовкам сельхозпродукции. Они же учили сельчан, какие культуры в какое время сеять и на каких площадях.
Отдача от индустриализации для колхозов и совхозов была явно недостаточной. В итоге накануне Второй мировой войны советский колхозный строй оказался в непростой аграрно-производственной ситуации: личная заинтересованность в труде оставалась недопустимо низкой, а социальная сфера советской деревни — непрестижной. В сельском хозяйстве нарастали проблемы, неблагоприятные для коллективной собственности и социалистического пути развития. Государственный нажим сковывал личную и общественную инициативу, тормозил внедрение современных научных технологий и методов. Из главного донора индустриализации деревня все больше превращалась в потребителя государственных дотаций.
Закрытое и обособленное от окружающего мира советское общество было приспособлено к деспотическому режиму. Конституция 1936 г., не действовавшая в стране, послужила прикрытием проводившихся массовых необоснованных репрессий 1937-1938 гг. Технология террора была разработана в недрах Политбюро ЦК ВКП(б)13.
Принятие новой Конституции и выборы в Верховный совет СССР в 1937 г. не случайно совпали с фальсифицированными «открытыми судебными» процессами над троцкистско-зиновьевской «оппозицией» и «правыми» коммунистами. В то время мало кто знал о масштабах политических репрессий в СССР, так как они были строго засекречены. Люди исчезали целыми семьями, а родственники не могли узнать правду об их участи. Под необоснованные политические репрессии попали десятки тысяч рабочих и крестьян, примерно треть из них была расстреляна. Вследствие политических интриг, организаторами и активными участниками которых были Сталин, Молотов, Каганович и др., были уничтожены лучшие партийные и советские кадры. При участии Сталина, Ежова, Ворошилова, Буденного и других было спровоцировано уничтожение высшего командного состава Красной Армии.
Когда размах репрессий стал неуправляемым, в Политбюро ЦК ВКП(б) было принято решение о смещении Ежова с поста секретаря ЦК и наркома НКВД СССР за «перегибы и нарушение социалистической законности». Репрессии возглавил новый нарком Л.П.Берия14.
Последствия затянувшейся войны власти с народом в 1930-е гг. были неблагоприятны для внутреннего и внешнего положения СССР накануне Второй мировой войны. Стремление советского руководства укрепить оборону страны толкало Сталина на переговоры и «дружественные» соглашения с гитлеровской Германией. Такой внешнеполитический шаг подрывал доверие к СССР у стран будущей антигитлеровской коалиции и у мировой антифашистской общественности.
Уничтожение партийных и военных кадров накануне войны значительно снизило боеспособность руководящих органов командного состава Красной Армии. Под колесо репрессий попали высококвалифицированные организаторы военного ведомства, ученые и инженеры военного производства. Военно-стратегический сектор страны был отброшен на несколько лет назад. За год до нападения германских войск на Советский Союз власти вынуждены были в спешном порядке исправлять допущенные ошибки. Военную доктрину пришлось кардинально перестраивать под влиянием тяжелых поражений Красной Армии летом и осенью 1941 г.
В 30-е годы XX века монопартийная государственная власть в СССР, одержимая болезнью революционного фанатизма, творила беспрецедентное насилие над людьми. Таким способом у многих была парализована воля, самосознание, посеян страх в душе.
ГЛАВА 2. МАССОВЫЕ РЕПРЕССИИ 30-Х гг.: СУЩНОСТЬ И МАСШТАБЫ
2.1. Классовая борьба и поиск врагов народа как идеологическая основа осуществления террора
Ускоренные темпы индустриализации, принудительная коллективизация, провозглашение лозунга усиления классовой борьбы по мере продвижения к социализму и масштабное использование органов госбезопасности в качестве силового инструмента обеспечения «генеральной линии партии» в социально-политической и экономической сферах - данные черты стали определяющими для рассматриваемого периода.
Развернувшееся с конца 1920-х гг. так называемое «социалистическое наступление» официальной пропагандой трактовалось в духе и терминах гражданской войны. Только вместо военных фронтов провозглашались фронты индустриализации, коллективизации, культурный, антирелигиозный и т. д.; вместо ударных армий - ударные стройки; вместо планов боевых операций - народнохозяйственные планы; вместо белогвардейских отрядов - социально-враждебные элементы и вредители15.
Стремление правительства в сжатые сроки провести коллективизацию и «раскулачивание» воплощалось в массовых гибельных депортациях, конфискациях, арестах, разорении и фактическом закрепощении сельского населения. Ускоренные темпы индустриализации разоряли бюджет, возросла себестоимость промышленной продукции, на производстве насаждались штурмовые методы организации труда, увеличилось количество брака, сократился выпуск продукции широкого потребления. Бюджетный дефицит «латался» за счет повышения цен и денежной эмиссии, введения обязательных подписок населения на разнообразные займы, увеличения производства водки, распродажи за границу культурных ценностей, получения иностранных кредитов, форсированного экспорта по демпинговым ценам зерна, нефти, древесины и т. д. Население оказалось на полуголодном пайке, который постоянно сокращался. Нарастала волна недовольства, участились акции социального протеста.
Поскольку применение экономических методов регулирования возникших трудностей явилось бы отступлением от курса, выбранного политическим руководством СССР, оно вполне осознанно прибегло к усилению мер внеэкономического принуждения, включая ужесточение административно-репрессивных действий, возложенных на ОГПУ. В связи с этим Сталин высказывал убеждение, что «репрессии в области социалистического строительства являются необходимым элементом наступления»16.
В апреле 1929 г. на ХУ1 партийной конференции был выдвинут тезис, что развитие народного хозяйства страны наталкивается не столько на проблемы организационнотехнического характера, сколько на сопротивление социально-враждебных элементов. В официальной пропаганде трудности и неудачи в экономике, а также все аварии, пожары, взрывы и другие происшествия объяснялись прежде всего вредительством со стороны контрреволюционных сил. От успехов борьбы с ними в прямую зависимость ставилось решение задач экономического роста и безопасности СССР.
Пятого сентября 1929 г. Политбюро приняло постановление «О вредительстве», в котором поручило ОГПУ «усилить бдительность в отношении вредительства в промышленности»17. Сталин лично или через круг приближенных к нему членов Политбюро давал прямые директивы руководству органов госбезопасности, направляя их деятельность в нужное ему русло. Например, в августе 1929 г. в своем письме Молотову он потребовал «дать немедля директиву органам ОГПУ открыть репрессии в отношении городских (связанных с городом) спекулянтов. В противном случае у нас получится одна лишь агитация и никаких конкретных мер по хлебозаготовкам»18. Сталинские указания часто содержали достаточно определенные установки: переложить ответственность на происки «классовых врагов», «обязательно расстрелять десятка два-три вредителей» из Наркомата финансов и Госбанка; «обязательно расстрелять всю группу вредителей по мясопродукту»19; «вредителей по мясу, рыбе, консервам и овощам. всех надо расстрелять»20; провести «проверочно-мордо- бойную работу» в хозяйственных учреждениях; энергичней использовать операции ОГПУ по борьбе с социально-враждебными элементами, спекулянтами и т. д. По существу, Сталин нередко априори, бездоказательно указывал на виновность тех или иных лиц и предопределял меру их наказания, что получало отражение в постановлениях Политбюро, адресованных руководству ОГПУ. И в дальнейшем Обвинительные заключения по всем более или менее важным политическим процессам докладывались в Политбюро ЦК ВКП(б), где обычно и определялись вопросы о мерах наказания21.
В результате курса, насаждавшегося высшим партийным руководством, «перелом» произошел и в масштабах раскрытия органами ОГПУ разнообразных «контрреволюционных организаций», в следственных материалах по которым прослеживалась, как отмечает О. Б. Мозохин, «прямая сознательная фальсификация»22. В 1929 г. ОГПУ раскрыло многочисленные контрреволюционные организации на железнодорожном транспорте, в военной, авиационной, металлургической, нефтяной, золото-платиновой, бумажной промышленности и т. д. Практически все эти дела для главных обвиняемых завершались назначением наказания в виде высшей меры социальной защиты – расстрела. Всего в 1929 г. чекистами были ликвидированы 7305 контрреволюционных образований и по обвинению в причастности к ним арестовано 95 208 человек23.
Следует отметить, что в 1929-1930 гг. при непосредственном участии ОГПУ была осуществлена большая «чистка» командного состава Красной Армии, в ходе которой уволено 16 695 военнослужащих, ликвидированы 594 контрреволюционные организации и группировки, арестовано 2 603 человека, в основном – старые военные специалисты и лица комсостава, служившие в свое время под началом Троцкого.
Как свидетельствуют архивные документы, на рубеже 20-30-х гг. XX в. Сталин настойчиво нацеливал чекистов на выявление связей внутренней контрреволюции с подрывной деятельностью заграничных спецслужб и их агентов. Он подчеркивал необходимость широкого освещения в печати соответствующих результатов работы ОГПУ.
Для фабрикации дела о разветвленной сети контрреволюционных вредительских организаций ОГПУ с лета 1930 г. начало аресты крупных специалистов из центральных хозяйственных ведомств24.
В это же время в ОГПУ было завершено расследование по делу о контрреволюционной организации «вредителей рабочего снабжения». Аресты были произведены в основных ведомствах, занятых снабжением населения продуктами питания. Данную группу объявили ответвлением «Трудовой крестьянской партии» и «Союзного бюро меньшевиков». Двадцатого сентября 1930 г. на основе личных сталинских пред- писаний8 Политбюро приняло решение, в котором ОГПУ обязывалось применить приговор о расстреле всех 48 «участников вредительской организации» в сфере снабжения. По приказу Сталина 22 сентября 1930 г. в печати было опубликовано сообщение ОГПУ о раскрытии «вредительской и шпионской организации в снабжении населения важнейшими продуктами питания», которая ставила цель «создать в стране голод и вызвать недовольство среди широких рабочих масс и этим содействовать расстреле 48 «вредителей снабжения». Вокруг этого события была организована шумная пропагандистская кампания. Измученному продовольственными проблемами народу внушали мысль, что подлинные виновники бедственного положения выявлены и теперь дело пойдет на поправку.
Аналогичная кампания была проведена в конце 1930 г. во время публичного процесса по делу так называемой Промпартии. Оперативная разработка этого дела органами ОГПУ началась с ноября 1929 г., а 25 ноября 1930 г. состоялся суд над обвиняемыми. Они «сознались» в создании крупной подпольной организации, состоявшей из 2 тыс. специалистов, цель которой якобы состояла в введении по заданию иностранных разведок подрывной деятельности в народном хозяйстве СССР25.
Другим примером фабрикации дел можно назвать следственные материалы по так называемой контрреволюционной монархической организации «Всенародный союз за возрождение свободной России», состоявшей из крупных советских ученых - академиков и профессоров. В целях оправдания своей политики Сталин и его сподвижники активно использовали ссылки на опасность новой войны СССР с капиталистическим окружением. Это позволяло малейшие проявления недовольства обстановкой, складывавшейся в стране, пресекать репрессивными мерами, в том числе внесудебным порядком.
На протяжении 1930-х гг. СССР находился в условиях надвигающейся войны, и это делало оправданными действия большевиков по укреплению промышленности и обороноспособности страны.
Однако анализ документов по данной проблематике дает основание согласиться с выводом тех исследователей, которые считают, что реальной военной угрозы в той степени, о которой тогда заявляла советская официальная пропаганда, в рассматриваемый период не было, и деятельность внесудебных органов в системе ОГПУ следует считать незаконной26.
В действительности «ликвидация в стране так называемой Пятой колонны, которая во время предполагаемой войны, вне всякого сомнения, поддержала бы агрессора, подвигла Политбюро к завуалированной изоляции и ликвидации оппонентов.
2.2. Цели и масштабы репрессий: декларации и реальность
Политический режим, созданный И.Сталиным и его окружением в 1930-е гг., противопоставил себя народам советской страны, постоянно находясь в состоянии конфронтации со своими гражданами. Обострение противостояния власти и народа, вылившееся в войну с крестьянством в начале 1930-х гг., переросло в открытое избиение всех слоев населения с целью нагнетания страха и покорности. «Обнаженный меч» сталинского террора — НКВД, направляемый директивами Политбюро ЦК и мощной политической пропагандой, рубил без разбора. От него больше всего пострадали рядовые граждане, далекие от власти и политики. Даже те, кто уцелели, приспособились к режиму и не были репрессированы, жили и работали под постоянной угрозой ареста, неосознанно сохранили этот страх и передали его своим детям. Некоторые из таких людей до сих пор считают, что власть действовала правильно, оправдывают сталинскую политику физической расправы с инакомыслящими гражданами в 1937-1938 гг27.
9 июля 1937 г. Сталин подписал решение Политбюро об утверждении троек и разнарядку на аресты. Органам государственной безопасности предписывалось «самым беспощадным образом разгромить всю банду антисоветских элементов», чтобы защитить трудящийся советский народ от их «контрреволюционных происков».
Судя по разнарядке, в СССР начиная с августа 1937 г. и до конца года предполагалось расстрелять 73 950 человек, осужденных тройками по I категории. Из них только в РСФСР должны были расстрелять 47 450 человек, в том числе в Московской обл., Азово-Черноморском и Западно-Сибирском краях по 5000 человек, а в Украинской ССР (без данных по двум областям) — 4800 человек, Казахской ССР — 2500 человек. Белорусской и Грузинской ССР — по 2000 человек в каждой. В других республиках и областях было расстреляно значительно меньше. В лагерях НКВД предполагалось расстрелять 10 000 человек подследственных28.