Н.А. Некрасов – редактор. Поиски точного слова: от черновых набросков до окончательного текста.

СОДЕРЖАНИЕ


ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА 1. РЕДАКТОРСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ Н.А. НЕКРАСОВА:
1.1.Некрасов – редактор журналов «Современник» и «Отечественные записки»
1.2.Редакторские качества Некрасова
ГЛАВА 2. ОСОБЕННОСТИ РЕДАКТОРСТВА НЕКРАСОВА:
2.1.Принципы отбора материалов и редакторская правка
2.2.«Эзопов язык»
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Н.А. Некрасов – редактор. Поиски точного слова: от черновых набросков до окончательного текста.

Таким образом, Некрасов являлся редактором лучших русских журналов XIX века, и почти четыре десятилетия был в самом центре переплетения общественных сил. Его дарование выдающегося журналиста и редактора развернулось по-настоящему в журнале «Современник». Этот журнал сыграл большую роль в судьбе русской литературы, критики и общественной мысли XIX века. Заслуги журнала Некрасова отмечали единодушно его современники, как друзья, так и недруги. Один из них указал такую главную особенность Некрасова-редактора, как-то, что он строил успех журнала на идеях и на талантах, широко понимая при этом задачи литературы и журналистики.34
Некрасов стал великим открывателем талантов – это он ввел в русскую литературу Достоевского и Л. Толстого, а также сделал идейными руководителями журнала Чернышевскогои Добролюбова. Некрасов сделал «Современник» и центром для объединения значительных писательских имен, и трибуной для передовой литературно-общественной мысли. Даже в самые трудные годы (1848-1855), когда правительство особенно преследовало передовую русскую журналистику и литературу, редактор «Современника» в постоянной борьбе с цензурой смог сохранить репутацию журнала.35
Следует отметить еще и критическую деятельность Некрасова, которая охватывает больше тридцати лет. Он никогда не был систематическим, т. е. повседневным оценщиком литературы. В 40-ые и в начале 50-ых годов это были мелкие заметки и рецензии. Интенсивным периодом критической деятельности Некрасова стало двухлетие: 1855-1856 годы, когда из номера в номер на правах ведущего обозревателя «Современника» публикует свои «Заметки о журналах», ведет постоянный разговор с читателем. В этот период Чернышевский сказал: «Вас узнают даже в мелких журнальных статьях…». После истечения этих двух лет критические статьи Некрасова снова становятся эпизодическими. Поэтому после смерти поэта литературная критика вынуждена была заново открывать Некрасова-критика. Первая исследовательская работа на эту тему принадлежит В. Горленко «Литературные дебюты Некрасова». В этой статье автор охарактеризовал многие произведения поэта, и самое главное затронул его критические статьи, в частности «Заметки о журналах», которые смогли обличить в поэте удивительное художественное чутье и вкус, те качества, отличавшие его редакторскую деятельность. Здесь и прекрасные страницы о Пушкине и Гоголе, Л. Толстом, который только что появился со своими «Севастопольскими рассказами», много отзывов о поэтах, характеристики, в нескольких строках обрисовывающие каждого из них. В. Горленко пришел к выводу, что Некрасов явился замечательным лицом в истории русской критики, а его статьи и рецензии «не будут обойдены, если когда-нибудь приступят к изданию избранной прозы Некрасова».36
Высшим достижением Некрасова-критика стала статья, опубликованная в первом номере «Современника» за 1850 года под названием «Русские второстепенные поэты». В этот статье Некрасов «открывает» одного из величайших русских поэтов – Ф. И. Тютчева. При этом Некрасов «вырывает» из мрака забвения значительное имя, а, кроме этого, пробуждает гаснущий интерес к поэзии, и, наконец, оригинально интерпретирует творчество Тютчева. Статья Некрасова прозвучала как откровение. Самому Некрасову мало, что известно о Тютчеве. Он даже не называет его полного имени, довольствуясь инициалами. И вот статья Некрасова вернула Тютчева в поэзию, который, наконец, дождался должной оценки своего таланта, а статья оказала на публику сильное впечатление. После этой статьи о Тютчеве заговорили уже с полным именем – он стал печататься в других изданиях. Но все это было уже следствием статьи Некрасова. Ему удалось реализовать и вторую задачу – пробудить интерес к русской поэзии.37
Во второй главе работы мы рассмотрим особенности редакторства Некрасова, в частности по каким принципам он осуществлял отбор материалов для журнала, и какие приемы использовал он сам и его сотрудники в борьбе с цензурой. Для этой цели мы обратим особое внимание на работы Чуковского и Бухштаба, посвященные эзопову языку Некрасова.
ГЛАВА 2. ОСОБЕННОСТИ РЕДАКТОРСТВА НЕКРАСОВА:
2.1. Принципы отбора материалов Некрасовым для журнала
Рассмотрим, как Некрасов осуществлял свою редакторскую работу в журнале «Современник». Он досконально изучал все тексты. Так, например, при всем уважении к Белинскому, Некрасов мог внести изменения в его статьи в том случае, если они хотя бы в частностях противоречили общим установкам журнала. В статье Белинского «Взгляд на русскую литературу 1846 года» изменения касаются оценки повести «Двойник» Достоевского, идейная позиция которого была чужда Некрасову. Итак, Некрасов внес в статью следующие поправки. Вместо «так быстро сделанной славы, как слава г. Достоевского» Некрасов пишет «такого быстрого успеха, какой имел г. Достоевский». В другом случае у Белинского написано: «В «Двойнике» автор обнаружил огромную силу творчества, характер героя принадлежит к числу самых глубоких, сильных и истинных концепций, какими может похвалиться русская литература, ума и истины в этом произведении бездна, художественного мастерства – тоже».38 После правки Некрасова этот отрывок выглядит значительно сдержаннее: «В «Двойнике» автор обнаружил замечательную силу творчества, характер героя концентрирован глубоко и смело, истины в этом произведении много».39
Когда в 1850 году Н. Страхов представил в редакцию «Современника» повесть «По утрам», то она не была напечатана. В архиве Страхова сохранилась рукопись с пометками Некрасова и его письмо: «В авторе есть талант, слог его также хорош, манера довольно оригинальна. Но напечатать этой повести нельзя – цензура найдет ее скандальною, безнравственною – и запретит».40 В повести Страхова, имеющей форму дневниковых записей, сделанных «по утрам», нет определенного сюжета и действия, но немало философствования, как и психологических наблюдений. По мысли К. М.
Накоряковой, содержание произведения Страхова не давало повода для опасений, которые высказал Некрасов. И отказ от редакции мог быть вызван другим: Некрасов увидел в Страхове противника революционно-демократического лагеря. В этом смысле на рукописи характерны некоторые из пометок. Так Некрасов пишет: «Нет», - там, где Страхов отзывается отрицательно о журналах, видя в них смесь «в кусках самых разнообразных предметов, смесь без грязи, без всякого толку и ладу».41
А. М. Жемчужников в 1868 году присылает в «Современник» отрывок из своей поэмы, по поводу чего Некрасов пишет ответ: «Присланное вами начало поэмы произвело на меня впечатление далеко не удовлетворяющее. Вы давно из России, и я затрудняюсь объяснить Вам, почему в напечатании теперь этого отрывка было бы что-то неловкое. Нами здесь это чувствуется ясно. Притом самый отрывок не принадлежит к особенно удачным Вашим произведениям. Вы, вероятно, не читали того, что последние годы писалось по поводу Каткова в либеральной части мелкой прессы…Это мнение мое и двух-трех моих ближайших сотрудников по редакции».42
При анализе материалов, которые предлагались к изданию, Некрасов старался выделить в них основные аспекты, которые важны для этой темы, четко и определенно формулируя автору свои замечания. Так, А. Н. Еракову, автору статьи «Исследование о полной сети железнодорожных сообщений» Некрасов пишет следующее: «…В твоей статье много корректурных ошибок, которые надо выправлять; но я не проверял цифр, думаю, что там тоже есть ошибки; если они окажутся, то статья много потеряет: советую дать кому-нибудь постороннему сверить цифры с оригиналом, ибо редкий автор может быть сам корректором своего произведения – это доказано опытом…». В приведенном фрагменте письма можно отметить то, что Некрасов считал особенно важным: точность фактического материала, который будет опубликован, а также необходимость корректуры, как специфики редакторской подготовки издания.43
Большое внимание уделял Некрасов языку произведений. Это особенно отчетливо проявляется в оценке переводов. Так, по поводу перевода драмы Шекспира «Буря» он пишет Н. Сатину: «Нам хотелось бы, чтоб этот перевод, сделанный Вами 25 лет тому назад, Вы пересмотрели и справили…Иногда, переменив одно слово или даже сделав только перестановку в словах, видишь, что стих выигрывает; это и понятно, ибо в 25 лет русский язык и стих сделали успехи». Примечательно то, что сам Некрасов не правит перевод, а считает, что это должен сделать сам переводчик. Некрасов в данном случае выступает как редактор, когда подчеркивает необходимость использования при переводе именно современной лексики, обратив внимание переводчика на непрерывное развитие русского языка.44
Нам представляется интересным такой факт публикации Некрасовым следующего материала. В годы Крымской войны в журнале «Современник» появляется необычный для тех времен материал – рассказ рядового солдата в записи одесского литератора Н. П. Сокольского под названием «Восемь месяцев в плену у французов». Некрасов в рекомендации читателям журнала, написал об авторе: «Автор – лицо новое: это армейский солдат, уроженец Владимирской губернии…Под Альмой ему двумя пулями пробило руку, он попал в плен, был в Константинополе, был в Тулоне, потом возвращен уже без руки в Одессу…Рассказ его представляет несомненные признаки юмора и наблюдательности – словом, таланта…даровита русская земля!».45
В данном эпизоде представляется загадочным то, как в редакцию «Современника» попали записанные под диктовку впечатления солдата? Все объяснялось просто: в редакцию к Некрасову пришел юноша с тетрадкой солдатских рассказов, в числе которых оказался рассказ, от которого Некрасов пришел в восторг. В письме к Тургеневу от 17 сентября 1855 года Некрасов пишет: «Солдат…должно быть человек с большим талантом – наблюдательность, юмор, меткость – бездна русского». Впрочем, не все разделили восторг Некрасова. После выхода номера журнала в свет, некоторые журналы были шокированы таким поступком Некрасова, который опубликовал материал, записанный со слов простого солдата. Кроме этого, редактор рассказ рядового Павла Таторского поместил в разделе «Словесность» на видном месте. После этой публикации не замедлил появиться отклик в журнале «Библиотека для чтения», где анонимный обозреватель посчитал опубликованный Нерасовым рассказ рядового «вещью нелитературной, не имеющей никакого притязания на изящную словесность». В ответ на это Некрасов с возмущением процитировал эти выводы в разделе журнального обозрения, показав, что в некоторых журналах «критическое растление» дошло до того, что исключается «уважение к истине», которое должно быть первенствующим началом. Настолько были различны журнальные мнения: то, в чем Некрасов увидел признаки большого таланта, «Библиотека» отозвалась с презрением. А Некрасов был в восторге оттого, что привлек на страницы «Современника» «бывалого человека».
В следующем году, уже по окончании войны, Некрасов продолжил печатать рассказы рядовых солдат и матросов, записанные тем же Сокольским в Одессе. В результате появились в печати очерки и воспоминания очевидцев: «Госпиталь в Константинополе», «Синопское сражение», «Жизнь на севастопольской батарее» (рассказ матроса) и другие. В этих непритязательных рассказах было немало суровой правды. Поэтому их с жадностью читала вся Россия.46
Некрасов жаждал получить правду о жизни не только в солдатских рассказах. Большой редакторский успех Некрасова связан с тем, что он добыл для «Современника» севастопольские рассказы Л. Толстого, который непосредственно принимал участие в боевых действиях в качестве артиллерийского офицера. Когда Некрасов получил рассказ «Севастополь в мае», он написал в письме к Тургеневу от 18 августа 1855 года: «Толстой прислал статью о Севастополе – но эта статья исполнена такой трезвой и глубокой правды, что нечего думать ее печатать…». И действительно, цензура «трезвую правду» определила, как «насмешку над нашими храбрыми офицерами». Этот рассказ был запрещен цензурой. Но после «исправлений» и больших сокращений лично главным цензором Мусиным-Пушкиным, рассказ был напечатан в «Современнике» под заглавием «Ночь весною 1855 года в Севастополе». После таких «исправлений» редакция сняла подпись автора. Некрасов был крайне расстроен подобной цензурной операцией, назвав ее «возмутительным безобразием». И Некрасов сразу определил как главную черту толстовского дарования – стремление к трезвой правде: «Эта правда в том виде, в каком вносите вы ее в нашу литературу, есть нечто у нас совершенно новое…». Итак, Некрасов на страницах «Современника» усердно разъяснял значение Толстого, который ввел читателя в неизвестный для него мир солдатской жизни.47
Убеждение Некрасова состояло в том, что «нет такой мысли, которую человек не мог бы себя заставить выразить ясно и убедительно для другого…Я всегда досадую, когда встречаю фразу «нет слов выразить» и т. д. Вздор! Слово всегда есть, да ум наш ленив, да еще вот что: надо иметь веры в ум и проницательность другого, по крайней мере, столько же, сколько в собственные. Недостаток этой веры иногда бессознательно мешает писателю высказаться и заставляет откидывать вещи очень глубокие, чему лень, разумеется, потворствует».48 Итак, Некрасов отличался неутомимостью, работая над словом, о чем свидетельствуют его рукописи. И разница между первыми его набросками и окончательным вариантом, иногда была существенна. Работу Некрасова изучил и описал в своей книге «Мастерство Некрасова» К. И. Чуковский.49
Проанализируем ту часть книги К. И. Чуковского, в которой он рассматривает особенности редакторства Некрасова, его эзопов язык.
2.2. «Эзопов язык»
К. И. Чуковский обращает внимание на то, что Некрасов общался со своими читателями в условиях цензурного гнета, поэтому он обращался к «особенной, иносказательной речи», так называемому «эзопову языку», выражая при его помощи свои самые сокровенные мысли и чувства. По мысли Чуковского, роль этого «языка» была значительной, так как некрасовскому «Современнику» при наличии царской цензуры, на целое десятилетие удалось сделаться революционной трибуной. Это стало возможно благодаря «двупланной, иносказательной, забронированной от цензурного вмешательства речи». Именно в «Современнике» эзоповская речь приобрела особенный характер, придавший ей силу, не превзойденную в истории мировой журналистики.50
Чуковский отмечает, что в русской литературе XIX века существовало два метода применения эзоповской речи. Один из них заключался в быстром наскоке, внезапном ударе по неприятелю, застигнутому врасплох. Второй метод заключался в регулярной, многолетней войне, заключавшейся в длительном изматывании вражеских сил, при использовании устойчивой и сложной стратегии. Некрасов в «Современнике» придерживался главным образом второго писательского метода. В то же время иногда он пользовался и приемами первого метода.51
Так, Некрасов воспользовался тем, что слово «крепость» имеет два значения в русском языке, одно из которых – синоним физической силы (крепость мускулов). В 1863 году он написал стихи для «Современника», в которых мракобес, по фамилии Савва Намордников говорит, обратившись к писателям:
Узнайте мой ужасный нрав
И мощь мою и – крепость!
Здесь по контексту стихов можно подумать, что слово «крепость» употребляется в значении силы, но демократический читатель мог догадаться, что это не что иное, как Петропавловская крепость, где в ту пору был заточен Чернышевский. Так в эпоху свирепствовавшего в то время террора Некрасов «заклеймил» в подцензурной печати расправу с Чернышевским, обозвав производившего данную расправу Александра II «Намордниковым».52
Приведем другой пример партизанского применения эзоповой речи. В тексте «Современника» была напечатана краткая пародия на хвалебную речь, которая была обращена юбилейным оратором к военному деятелю:
Путь, отечеству любезный,
Ты геройски довершил,
Ты не дрогнул перед бездной,
Ты…
На первый взгляд смысл этих строк непонятен: что это за "бездна", перед которой «не дрогнул» военный «герой»? Почему Некрасов так презрительно относится к «героизму»? Но для читателя эпохи Некрасова ответы на эти вопросы не стоили труда. «Бездна» - это название села, которое находилось в Спасском уезде Казанской губернии. В апреле 1861 года после манифеста об «освобождении» крестьян в селе Бездна вспыхнуло крестьянское восстание, в ход которого погибло несколько десятков человек. В селе был расстрелян и «подстрекатель» к восстанию старообрядец Антон Петров. Казанский губернатор граф Апраксин проявил в этом деле особую свирепость. Безусловно, именно его или его палачей и чествуют в сатире Некрасова, тех, кто не дрогнул перед убийством безоружных крестьян. Следовательно, зашифровка крамольного текста была заключена в том, что в слове «Бездна» вместо «Б» прописной стояла «б» малая.53
Итак, определяющий момент эпизодической, разовой эзоповой речи – ее внеплановость. В «Современнике» Некрасова был выработан особый писательский стиль, благодаря которому одна и та же идея какой-либо статьи или повести приобретала одновременно два совершенно различных значения: одно из них – легальное, не нарушающее цензурных уставов, другое – тайное, имеющее не дозволенный цензурой смысл.54
На таком двуплановом языке написаны многие десятки статей Чернышевского. И если бы не этот язык, то и Салтыков-Щедрин, и Добролюбов, и Некрасов вынуждены были бы отказаться от всякого общения с читателями. Требовалась большая находчивость и изощренность того или иного журнального автора, а также догадливость и чуткость читателя для того, чтобы условная речь была действенной в достаточной степени. «Современник» в течение 60-ых годов воспитал множество догадливых и чутких читателей, которые научились расшифровывать не только отдельные слова, но и всю совокупность идей, которые были скрыты от цензуры. Революционные демократы понимали, что благодаря массе читателей, воспитанных на журналистике 60-ых годов, эзоповский язык обладал силой, уничтожающей цензурные путы.55
Апогей развития эзоповского языка в «Современнике» приходится к 1858-1863 годам. В это время раскрывается во всей полноте и второе свойство этого языка: коллективность его применения. Это значит, что этим языком пользовался решительно весь основной состав сотрудников «Современника». Следовательно, эзопов язык был их общим языком.56
Так в 1861 году в «Современнике» не появилось ни одного стихотворения Некрасова, которое бы он посвятил крестьянской реформе. В этом заключается конспиративная перекличка с читателями, так как не один Некрасов, а весь «Современник» встретил крестьянскую реформу демонстративным молчанием. После объявления манифеста о даровании воли, в «Современнике» во «Внутреннем обозрении» появилось сообщение: «Вы читатель, вероятно, ожидаете, что я поведу с вами речь о том, о чем трезвонят, поют, говорят теперь все журналы, журнальцы и газеты. Напрасно. Вы ошибаетесь в ваших ожиданиях».57
Добролюбов же так закончил свою августовскую статью в «Современнике»: «А где же внутреннее-то обозрение? Что произошло замечательного в эти месяцы? Так и не будет об этом ничего? Об этом так ничего и не будет, читатели».58
В этом и заключается «проклятие молчанием». Так встретили крестьянскую реформу революционные демократы. Для того чтобы подчеркнуть это «проклятие молчанием», Добролюбов на тех самых страницах, где следовало ожидать отчета о раскрепощении крестьян, завел речь о явно посторонних предметах, впрочем, вставляя некоторые намеки: «Но уж если меня раз надули, - извините, я не скоро опять поддамся, да еще и других предостерегу». Или другой намек: «Ну, скажите же на милость, чем тут восхищаться человеку, хоть мало-мальски положительному и имеющему хоть самую малую толику практического смысла?».59