"Унитарное и федеративное государство".

СОДЕРЖАНИЕ

Введение
Глава 1. Понятие и виды правовых систем
1.1. Понятие «правовая система»
1.2. Классификация правовых систем
Глава 2. Специфика российской правовой системы
2.1. Становление и эволюция российской правовой системы
2.2. Современное состояние правовой системы России
Заключение
Список использованных источников и литературы

"Унитарное и федеративное государство".

Необходимым представляется выделение смешанных правовых систем (Нидерланды, ЮАР), т.к. они действительно существенно отличаются от романо-германского права.
Таким образом, наиболее полно отражает всю правовую картину современного мирового сообщества следующая типология:
романо-германская;
семья общего права;
российская правовая система;
мусульманское право;
индусское право;
китайское право;
право Японии;
обычное право Африки.
Глава 2. Специфика российской правовой системы
2.1. Становление и эволюция российской правовой системы
Правовое развитие Киевской Руси было слабо связано с деятельностью государственной власти, нормативные акты которой (уставы князей, посвященные обычно границам церковной юрисдикции или привилегиям каких-либо городов или социальных групп) носили в основном частноправовой характер.
Такое положение дел сохранялось вплоть до эпохи Петра Великого, когда обычаи были вытеснены на периферию правовой жизни общества (прежде всего – горожан) и их место заняли нормативные акты, ставшие основой формирующейся европеизированной правовой системы. В Киевской же Руси и на Руси Московской обычаи господствовали безраздельно (недаром создание в 1497 г. первого общерусского Судебника сопровождалось утверждениями о том, что он принят для восстановления «старины»). В этом – тождество правового развития Руси и Западной Европы (длительный период господства общего права, дополняемого нормативными актами высшей власти). С этих позиций можно говорить о том, что Киевская Русь – европейское государство и динамика ее культура совпадает в общих чертах с Западом (учитывая при этом узницу во времени: варварские королевства образуются в V-VI вв., а Русь – в IX в.). Тогда прав оказывается Д.С. Лихачев, считающий: «Обычно русскую культуру характеризуют как промежуточную между Европой и Азией, между Западом и Востоком, но это пограничное положение видится, только если смотреть на Русь с Запада. На самом же деле влияние азиатских кочевых народов было в оседлой Руси ничтожно, Византийская культура дала Руси ее духовно-христианский характер, а Скандинавия в основном – военно-дружинное устроение»9.
Города в Киевской Руси вполне могли бы повторить путь германских «бургов» и со временем сформировать собственные правовое системы и суды. В какой-то мере это удалось осуществить Новгороду и Пскову в ХII-ХV вв. до потери ими независимости. Эти города-государства создали самобытные правовые системы, основанные как на законодательстве предшествовавшего периода (Русская Правда), так и на результатах собственного политико-экономического развития. Однако, по верному замечанию О.В. Мартышина, Новгород обладал существенными отличиями от вольных городов Запада, борьба городов Германии и Италии за самоуправление противопоставляла друг другу дворян и горожан и, соответственно, в определенном направлении формировалось право (защита жизни и имущества горожан, особо тяжкие наказания для дворян). Кроме того, дворяне были исключены из числа полноправных горожан. По О. В. Мартышину, «основу этих событий представляла четкая социальная дифференциация городского населения, нашедшая выражение в самоопределении торговцев и ремесленников, в их цеховой организации. Всего этого не знал Новгород. Социальные противоречия и там проявлялись не раз в острой форме, но выступления трудящихся против бояр как сословия, а не против отдельных его представителей, были крайне редки, нестойки, быстротечны и не имели политических последствий»10.
На состояние государственности в период ХV-ХVII вв. значительный отпечаток наложило отсутствие действенных механизмов контроля за деятельностью администрации (гибель местного самоуправления не способствовала развитию индивидуальности и самостоятельности). Позиции исследователей по этому вопросу существенно различаются в зависимости от оценки России в целом. Так, С. Пушкарев считал, что «не будучи связан какими-нибудь формально-юридическими ограничениями своей власти, московский самодержец, однако не был (за исключением восьми лет опричнины) самовластным деспотом. Он был морально связан установившимися обычаями и традициями, выслушивал – и обычно исполнял – «приговоры» боярской думы, а в чрезвычайных случаях созывал «совет всея земли» (получивший в исторической литературе «земской собор»)»11. Иного мнения придерживается Р. Пайпс, справедливо полагающий, что отсутствие в стране твердых гарантий прав собственности населения автоматически порождает произвол и беззаконие. Исследователь убедительно показывает, что правовая защита личности начинается с формализации имущественных прав и привилегий. Если же владение землей (основным богатством Средневековья и в России и на Западе) должным образом не обеспечено, то ни о каком праве и законности в европейском понимании) говорить не приходится. Поэтому, «никакое другое отдельно взятое обстоятельство из тех, что воздействовали на ход российской истории, не дает лучшего объяснения, почему политическое и экономическое развитие страны уклонилось от пути, которым следовала остальная Европа, ибо это означало, что в эпоху абсолютизма в России, в отличие от большинства западноевропейских стран, не оказалось частной собственности, способной послужить преградой монаршей власти»12.
Позиция Р. Пайпса подтверждается и правовым развитием России в XV-XVII вв. Страна по-прежнему была погружена во власть обычаев и традиции, что только тормозило правотворческую деятельность государства. Единого правового пространства в России не было до эпохи Петра I, да и после его преобразований обычное право продолжало действовать в среде сельского населения до 1917 г.
Фактически лишь с начала ХVIII в. можно говорить о формировании в России правовой системы в собственном смысле слова. До этого русское право в значительной степени носило характер мононорм и было ближе к системе социального регулирования стран Востока. Собственно правовая наука в России отсутствовала, как уже отмечалось выше, а это – один из компонентов правовой системы. Модернизация достаточно быстро охватила города, в которых и утвердилось европеизированное право, а сельские районы, где проживало большинство населения, по-прежнему находилось во власти традиций. Это подтверждается наблюдениями исследователей и документами. Согласно Б.Н. Миронову, «до конца ХVII в. все социальные группы русского общества жили в одном правовом пространстве. Но начиная с ХVIII в. по мере развития нового законодательства город и деревня в правовом отношении стали расходиться и постепенно возник так называемый юридический плюрализм: в пределах одного государства стали одновременно действовать две системы права – обычное и официальное, каждая из которых представляла собой достаточно своеобразный комплекс норм и институтов. Своей критической отметки различие между ними достигло к концу ХIХ в.»13.
Новая правовая система развивалась неравномерно, так как в течение ХVIII в. основное внимание уделялось, говоря современным языком, сфере «публичного права». Кроме того, много десятилетий предпринимались безуспешные попытки кодификации русского права. Соборное Уложение 1649 г. к началу ХVIII в. уже не отвечало духу времени и основная роль перешла к императорским указам. Вызванные острой необходимостью оперативно регулировать новые общественные отношения и реформировать социум, со временем они фактически подменили собой все иные нормативные акты. «Традиция» эта сохранилась в трансформированном виде несколько столетий и, в форме нормативных указов Президента России, существует и в наши дни. Тем не менее, современные исследователи отмечают, что «система феодального права, развивающаяся вместе с развитием феодального государства, при абсолютизме начинает оформляться в систему отраслевых законодательных актов, к тому же кодифицированных, т.е. система права все более укладывается в систему законодательства. Полного развития этот процесс оформления достиг значительно позднее – в XIX веке»14. Бурное развитие законодательной деятельности верховной власти в ХVIII в. было непосредственно связано с усилением влияния европейского рационализма и секуляризацией сознания.
Российская правовая система в течение XIX века постепенно приняла свой современный вид (разделение права на публичное и частное, отраслевое деление норм). В 30-е годы XIX в. под руководством М.М. Сперанского была осуществлена кодификация русского права. В 1835 г. был введен в действие Свод законов Российской Империи. Кроме него в хронологическом порядке было создано Полное собрание законов Российской Империи. Однако, кодификация не была полной. По утверждению современных исследователей русского права, «после подготовки Свода законов М.М. Сперанский планировал приступить к третьему этапу кодификации – составлению уложений, кодексов, которые не только систематизировали бы действующее право, но и позволили бы ввести в законодательство новые нормы права, новые положения, более современные и совершенные. Но этот третий этап систематизации не стал таким же удачным, как первые два. Было подготовлено лишь Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г., заменившее Т.XV Свода законов (кн. 1)»15.
Со второй половины XVIII в. в России начала развиваться теоретическая юриспруденция. Она преподавалась в университетах и лицеях (Московский университет с 1755 г., Демидовский лицей с 1803 г., Царскосельский лицей с 1811 г.). На основании Указа от 6 августа 1809 г. были установлены новые правила производства в чины: для продвижения по сужебной лестнице в государственном аппарате требовалось высшее образование (в том числе и юридической). Само юридическое образование основывалось на изучении нормативных актов и судебной практики, однако значительный интерес был и к римскому праву, так как категориальный аппарат отечественного правоведения был недостаточно развит. Римское право было реципировано в русское гражданское законодательство, что позволяет сделать вывод о вхождении России в семью романо-германского права.
Вторая половина XIX века прошла под знаменем «Великих Реформ» 1860-70 гг. именно тогда отечественная юриспруденция окончательно определилась со своей принадлежностью к романо-германскому праву. Это можно подтвердить характерным примером – заимствованием основных категорий и понятий.
Таким образом, подводя некоторые предварительные итоги, можно сделать вывод о том, что российская юриспруденция, на научном уровне идя в ногу со временем, а по некоторым направлениям – опережая его (психологическая теория права Л.И. Петражицкого), на практическом уровне оставалась в значительной степени архаичной и неприспособленной к новой эпохе. Внешне российское право копировало романо-германскую систему, но, в отличие от последней, основывалось в большей степени на нравственности и вере, т.е. на неправовых началах. В этом как раз проявилась «восточность» отечественного права. К тому же, соблюдение государственной властью собственных законоположений на всем протяжении периода Империи было весьма относительным. По замечанию М.Н. Марченко, «можно и нужно говорить о сходстве, близости, наконец – о взаимном тяготении российского и романо-германского права на том основании, что они были подвержены, хотя и в разной степени, воздействию со стороны римского права, но никак – об их однородстве, а тем более – идентичности или единстве»16.
2.2. Современное состояние правовой системы России
С переходом к рыночной экономике и правовой государственности сущность российской правовой системы кардинально изменилась, несмотря на сохранение ментальности и многих законоположений предшествующего периода. Прежде всего, изменениям подверглась система источников права. Она стала опираться на несколько основополагающих принципов:
признание и закрепление в конституции прав и свобод человека в качестве высшей ценности (ст. 2);
закрепление за Конституцией России и федеральными законами верховенства на всей территории страны (ч. 2 ст. 4).
Федеральная система нормативно-правовых актов в настоящее время включает в себя следующие основные звенья:
Конституция России – правовой акт, обладающий высшей юридической силой и регулирующий основы организации государственной власти и политических институтов, а также основы взаимоотношений государства и личности;
Законы – основные правовые акты, издаваемые представительными органами власти или принимаемые путем всенародного голосования (референдум) для регулирования важнейших общественных отношений;
Указы Президента России;
Постановления Правительства России;
Акты федеральных органов исполнительно власти;
Нормативно-правовые акты органов местного самоуправления;
Корпоративные нормативные правовые акты.
Иными, не менее значимыми, источниками современного российского права являются:
договоры нормативного содержания (соглашения сторон, выражающие их волю к установлению, изменению либо воздержанию от совершения юридических действий);
правовые обычаи (исторически сложившиеся правила поведения, признанные и охраняемые государством);
судебная практика (совокупность решений судов, имеющая правоприменительный характер и принятая в строгом соответствии с законом, самостоятельная и не связанная актами других органов, индивидуализированная по содержанию в связи с конкретностью рассматриваемого спора);
международные договоры и общепризнанные принципы и нормы международного права.
Следует отметить, что система источников российского права носит открытый характер, она еще не устоялась. То же уточнение относится и к структуре права России.
Прежде всего, российское право вновь стало подразделяться на публичное и частное. Это, наконец, признано практикой и наукой, т.е. возврат к романо-германской модели состоялся. Кроме того, в определенной степени внутри системы источников права произошли перемены мест конкретных регуляторов общественных отношений. Законодательство значительно усилило свои позиции, став важнейшим элементом правовой системы. С другой стороны, укрепление федеративных начал государственности привело к формированию систем законодательства определенных субъектов федерации, не всегда соответствующих общегосударственным правоположениям.
Так, по наблюдению П. Соломона, «новые законы и постановления по экономическим вопросам не только не соответствовали законодательным стандартам, но и многие из них применялись лишь частично, что объяснялось отсутствием средств, необходимых для их же реализации, неопределенностью самих законов и своеволием представителей администрации и местных властей»17. Зарубежный исследователь подметил характерную черту отечественной правовой жизни постсоциалистической эпохи: многочисленные законы издаются сплошь и рядом «на злобу дня», носят непродуманный характер и несвободны от правовых заимствований, остающихся «мертвыми нормами».
К таковым можно отнести, в частности, ст. 27 Гражданского Кодекса РФ, вводящую правовой институт эмансипации (досрочное совершеннолетие). Это правило, заимствованное из романо-германского права (например, ст. 112 и 113 Германского Гражданского Уложения) не имеет в России практического применения в связи с отсутствием крупных наследуемых капиталов, которые не должны выводится из оборота. Кроме того, эмансипация была нереализуема в результате пробела в Гражданско-процессуальном Кодексе РСФСР 1964 года, не предусматривающем порядок производства в случае обращения в суд с соответствующим заявлением. С принятием Гражданско-процессуального Кодекса РФ 2002 года этот пробел наконец оказался восполненным.
В Гражданском Кодексе РФ есть достаточно норм, подобных ст. 27. Скорее всего, это связано с незнанием (или нежеланием знать) законодателем причин существования тех или иных законоположений стран Запада и нежеланием сопоставить их с отечественной традицией и юридической практикой.
В последние несколько лет в научных кругах и обществе в целом идет оживленная дискуссия о роли судебной практики как источнике российского права. На законодательном уровне решения судов признаются лишь в качестве актов правоприменения (за исключением решений Конституционного Суда России). Из современных отечественных исследователей, пожалуй, наиболее жесткую позицию занимает В.С. Нерсесянц. По его мнению, «судебная практика… представляет собой, согласно действующей Конституции Российской Федерации 1993 г., не правотворческую, а лишь правоприменительную (и соответствующую правотолковательную) деятельность. Это однозначно следует из конституционности концепции российской правовой государственности и конституционной регламентации принципа разделения властей на законодательную, исполнительную и судебную. В русле данной концепции в Конституции РФ закреплены и основы формирующейся российской правовой системы, которая продолжает развиваться в рамках континентально-европейской (романо-германской) семьи правовых систем»18.
Неприятие прецедента в отечественной юридической науке имеет давние традиции. В советский период судебная практика категорически не воспринималась в качестве источника права во многом по идеологическим причинам. Суд был полностью зависим от партийных органов, сами судьи «поголовно» состояли в КПСС и предоставление им возможности самостоятельно принимать решения привело бы к возникновению и укреплению «права судей», основанного на запросах жизни, а не на директивах органов государственной власти. С другой стороны, прецедент неофициально существовал в форме руководящих разъяснений Верховного Суда СССР и РСФСР. Р.З. Лившиц верно утверждает, что «авторитет таких разъяснений очень велик, они безоговорочно принимаются судами, и не только судами. Если обычное решение общего или арбитражного суда имеет обязательное значение только для участников судебного процесса, т.е. носит персонифицированный характер, и его общее значение основывается скорее на авторитете суда, чем на конкретной норме, то разъяснение Пленума носит общий, неперсонифицированный характер и подлежит всеобщему применению в силу закона»19.
Значимость разъяснений пленума основывается еще и на том, что судьи достаточно часто подменяют ими действующее законодательство по причине нежелания брать на себя ответственность за принятое решение. Определенная часть судейского сообщества, взращенная в советскую эпоху, в принципе не способна применять новое законодательство и, самое главное, правильно осуществлять толкование правовых норм (тут сказывается специфика кадрового подбора). Тем не менее, прецедент постепенно прокладывает себе дорогу. Так, фактически источниками права являются решения Конституционного Суда России. Аналогичная ситуация существует в Германии, где научная общественность и юристы-практики не подвергают сомнению Федерального Конституционного Суда принимать общеобязательные решения. Над российской же юриспруденцией еще витают «тени прошлого»: дух нормативизма пока достаточно силен в правоприменении и отраслевых юридических науках (кроме цивилистики).