Социально-экономические реформы в Китае 80-90 годы ХХ века

Введение
1. Политическая и идеологическая борьба. Переход к политике «реформ и внешней открытости»
1.1. Противостояние сторонников «культурной революции»
и «прагматиков»
1.2. Особенности политического и социально-экономического курса «прагматиков»
2. «Рыночный социализм» и особенности модернизации КНР
2.1. Основные принципы новой экономической стратегии
2.2. Социально-политические реформы
Заключение
Список литературы

Социально-экономические реформы в Китае 80-90 годы ХХ века

Отвергнув утопические идеи Мао Цзэдуна и его последователя Хуа Гофэна, новое партийное руководство в лице Дэн Сяопина не имело пока что своей программы реформ, своей программы экономической и политической модернизации Китая. Причины этого достаточно просты. «В ходе идеологических дискуссий конца 70 – начала 1980-х гг. все в большей мере становилось ясным, что изменения требует не столько тактика, сколько стратегия экономической модернизации. Социалистическое развитие в рамках тоталитарного государства вело в никуда, в тупик, обрекало Китай на отсталость. «Успехи» других социалистических стран (СССР, КНДР, Вьетнам, Куба и т.п.) лишь лучше высвечивали трагедийный характер социально-экономической ситуации. Успешное выполнение программы «урегулирования» экономики помогало только оттянуть решение коренных вопросов стратегического развития».5
Несколько неожиданно ответ на этот исторический вопрос был найден в ходе стихийного движения крестьянства наиболее бедных, отсталых районов. В декабре 1978 г. 21 крестьянская семья беднейшей народной коммуны в уезде Фэнъян провинции Аньхуэй, спасаясь от голодной смерти, приняла решение о разделе земли своей бригады по дворам. Крестьяне не претендовали на приватизацию этой земли, на изменение формы земельной собственности – они хотели лишь изменить порядок землепользования, оставаясь, по сути дела, арендаторами казенной земли. Так фактически рождался подворный подряд, изменивший вскоре облик китайской деревни, да и всей страны.
Инициатива спасавшегося от голода крестьянства не встретила первоначально поддержки в Пекине. В январе 1979 г. ЦК КПК, рассматривая вопросы развития деревни, поддержал инициативу восстановления приусадебных участков, подсобных промыслов, сельских рынков, но инициатива аньхуэйской деревни пока что не была поддержана. Однако реальная эффективность аньхуэйских экспериментаторов (в первый же год была устранена угроза голода), поддержанных в Сычуане, а потом в других провинциях, заставила изменить позицию властей сначала на местах, а затем и в Пекине. В июне 1979 г. первый секретарь аньхуэйского комитета партии Вань Ли посетил деревню, где хозяйствовали крестьянские смельчаки, и поддержал их инициативу. Наконец и руководство в Пекине увидело и осознало преимущества новой системы землепользования и одобрило ее повсеместное введение. Стихийный во многом процесс отказа от коллективных форм обработки земли и перехода к индивидуальному ведению хозяйства продолжался уже под руководством КПК.
Эти события при всей кажущейся будничности носили эпохальный характер. Крестьянский прорыв показал эффективность частных форм производства, важность частной инициативы, огромное значение рыночных отношений для стимулирования производства. Произошел подлинный переворот в сознании руководства КПК. Этот поворот был облегчен еще и тем, что во многом инициатива аньхуэйских и сычуаньских смельчаков была своеобразным возвращением к методам восстановления и организации сельского хозяйства, использовавшимся Лю Шаоци и его сторонниками при ликвидации последствий «большого скачка» и сплошной «коммунизации» в начале 60-х гг. Для Дэн Сяопина и его соратников, недавно еще критикуемых и репрессированных как «каппутисты», это было и напоминанием об их борьбе в начале 50-х гг. за сохранение и развитие рыночных отношений, показавших свою социально-экономическую эффективность при восстановлении послевоенного народного хозяйства.
Однако эти экономические реминисценции не могут затемнить факта принципиальной новизны ситуации. Теперь речь шла уже не только о методах восстановления хозяйства, но и о глубоких идеологических переменах, которые должны были коренным образом изменить взгляды руководства КПК на характер социально-экономического развития Китая. Стихийно найденная эффективная форма спасения сельского хозяйства подталкивала руководство КПК к поиску новых путей развития всех отраслей хозяйства в рамках естественного, рыночного, основанного на личной инициативе подхода. Этот поворот не мог быть быстрым, он занял все 80-е гг. Новая стратегия вырабатывалась болезненным методом проб и ошибок. Как говорят в Китае, «переходя реку, ногами ощупываем камни». Постепенность разработки программы реформ стала возможной не в последнюю очередь еще и потому, что острота экономического кризиса, возникшего в результате «культурной революции», была существенно ослаблена успешной политикой «урегулирования». Поэтому перемена экономической стратегии (вместо «производства ради производства» утверждалась идея «производства ради потребителя») нарастала постепенно, проходя через экономические эксперименты, через критическое осмысление накопленного в Китае и за рубежом опыта реформирования экономики. Такая медлительность и постепенность в повороте экономической политики огромной страны почти на 180 градусов существенно уменьшала социальные издержки перехода к новой экономической стратегии.
Неотъемлемой частью новой экономической стратегии была идея «открытости» Китая для всего остального мира. Причем речь шла не только о развитии экономических отношений, но и о развитии культурных и научных связей, об открытости границ для зарубежных бизнесменов и журналистов, о возможности для гражданина КНР увидеть большой мир своими глазами. «Нынешний мир – мир широких сношений, - говорил Дэн Сяопин в 1984 г., -Китай в прошлом был отсталым именно из-за своей замкнутости. После образования КНР нас блокировали, но в известной мере мы и сами держались замкнуто... Опыт, накопленный за 30 с лишним лет, свидетельствует о том, что вести строительство при закрытых дверях нельзя – не добьешься развития».6
Наряду с развивающимися рыночными отношениями «открытость» страны является важнейшей составляющей новой экономической (и шире – социальной) политики руководителей КПК. И понимание прочной связи возможностей модернизации Китая с его «открытием», с его включением в глобальные процессы материального и духовного развития всего мира –существенная заслуга нового руководства КПК и лично Дэн Сяопина.
Постепенный поворот всей внутренней политики КПК и КНР не сразу сказался на политике внешней, которая имела собственную значительную инерционность. Однако процесс изменения внешней политики все же шел, хотя и медленно. Главная перемена во внешнеполитических взглядах китайского руководства была связана с постепенной «прагматизацией» китайской дипломатии, со стремлением поставить внешнюю политику на службу модернизации Китая, с пониманием бесплодности авантюристической и великодержавной внешней политики, сложившейся в ходе «культурной революции». Принципиальные перемены во внешней политике КНР были зафиксированы на XII съезде КПК (1982 г.), который продемонстрировал значительное обновление китайского взгляда на внешний мир (он делается все более адекватным международным реалиям) и дал импульс для принципиальных перемен во внешней политике.
80-е гг. стали для Китая временем глубоких идеологических и политических перемен. Можно даже говорить об эволюции мировоззрения политической элиты, что и позволило Китаю совершить эпохальные социально-экономические перемены.
Наиболее радикальные и быстрые изменения произошли в аграрной политике КПК. Успех преобразований в деревне не только стимулировал проведение глубоких реформ всего народного хозяйства, но и создавал продовольственный, сырьевой, финансовый, социальный базис успешной реформаторской политики.
Новая организация сельскохозяйственного производства, получившая название «системы производственной ответственности», последовательно внедрялась начиная с 1979 г. К 1982 г. этап экспериментов, в ходе которых были опробованы разные методы, завершился преимущественным утверждением системы «доведения производственных заданий до отдельного двора». Разумеется, это было невозможно без раздела земли народных коммун между дворами. Суть «производственной ответственности» состояла в том, что крестьянский двор, получив землю (в ряде случаев те же участки, что принадлежали ему прежде, до коллективизации), заключал контракт с руководством производственной бригады, представлявшим интересы государства. Контракт не ограничивал крестьян определенными формами хозяйственного использования земли, но предусматривал лишь уплату государству сельскохозяйственного налога и продажу государству части урожая. Все излишки, остававшиеся в крестьянском дворе, могли использоваться в зависимости от желаний крестьян и рыночной конъюнктуры. При этом были значительно повышены закупочные цены, и они были тем выше, чем больше сверхплановой продукции сдавалось государству.
Первоначально срок контракта был непродолжительным, но впоследствии, поняв, что это ограничивает инициативу крестьян (в отношении увеличения плодородия земли и ее более бережного и эффективного использования), власти приняли соответствующие решения и земля перешла, по сути дела, в наследственное владение крестьянских дворов. Наряду с этим были разрешены наем батраков, свободные закупки сельскохозяйственной техники (ко второй половине 80-х гг. уже 2/3 тракторного парка находилось в руках индивидуальных хозяйств). Проведенная реформа была не чем иным, как шагом в направлении создания ориентированного на рынок крестьянского хозяйства, ведущегося на арендованной у государства земле.
Главным достижением этой достаточно радикальной земельной реформы было создание возможностей для проявления хозяйственной инициативы и предприимчивости. Результаты не замедлили сказаться. Начался рост урожайности, что привело к стабильному увеличению сельскохозяйственного производства в целом. За четыре года оно увеличилось почти на 90 млн т (407 млн т – в 1984 г.), что было беспрецедентно в истории КНР. Это сопровождалось увеличением доходов крестьянства, выросших в первой половине 80-х гг. почти втрое по сравнению с дореформенным временем.
Разрешение реализовывать значительную часть произведенного крестьянами продукта на свободных рынках в качестве следующего вполне логичного шага имело смягчение государственного контроля над индивидуальным, а по сути дела частным предпринимательством. Наряду с государственным сектором в промышленной сфере и торговле стали складываться и новые частные структуры в области сначала мелкого, а затем и среднего предпринимательства. К концу 80-х вне непосредственного государственного централизованного контроля работало уже около половины занятых в городской промышленности. При этом одна четверть работала на предприятиях, принадлежавших частному сектору экономики. Благодаря новым позитивным, с экономической точки зрения, процессам во второй половине 70-х гг. было создано огромное количество новых рабочих мест, поглотивших примерно 70 млн человек. Значительно выросли и доходы горожан, увеличившиеся к концу 80-х гг. более чем в два раза. Эти процессы происходили в условиях настоящего экономического бума (ежегодный прирост промышленного производства в среднем превышал 10%).
В условиях бурного роста производства, который «архитекторы» китайских реформ стремились соединить с рывком в технической модернизации хозяйства, важную роль сыграл поток иностранных инвестиций и технологий. С целью стимулирования этих процессов руководство КНР встало на путь образования «специальных экономических зон» (СЭЗ), где создавались льготные условия для иностранного капитала. По существу, СЭЗ являлись «островками» капитализма во все еще продолжавшей оставаться социалистической экономике страны. Наиболее крупной из них стала зона Шэньчжэнь площадью более 300 км2, образованная рядом с английской колонией Гонконг.
На основе иностранной технологии с участием иностранного капитала здесь были построены современные предприятия легкой промышленности, затем электроники, продукция которых предназначалась для экспорта. Валютную выручку при этом предполагалось использовать для дальнейших закупок современных технологий с далеко идущей целью превращения СЭЗ в регионы развития современной промышленности и распространения достижений этой пока еще «очаговой» индустриализации на другие районы страны.
С наиболее сложными вопросами реформаторское руководство КНР столкнулось в решении проблем государственного сектора экономики. После нескольких лет экономических экспериментов в октябре 1984 г. на очередном пленуме ЦК КПК было принято решение распространить широкомасштабную реформу и на государственный сектор. Суть реформы сводилась к сокращению сферы непосредственного государственного управления предприятиями и, как следствие этого, директивного планирования. Цель этого курса заключалась в достижении максимально полного хозяйственного расчета в деятельности предприятий при сохранении государственной собственности.
Предприятия получили значительную экономическую свободу, что предусматривало право (при неприкосновенности основных фондов) распоряжаться имеющимися фондами, определять численность занятых, размеры оплаты труда и материального стимулирования, даже устанавливать цены на производимую продукцию. Это сопровождалось переходом управленческих функций от парткомов, в которых главную роль играл секретарь, в руки директорского корпуса. Постепенно начался и процесс акционирования госпредприятий.
Проведение в жизнь программы реформ привело к существенным достижениям в общеэкономических показателях. За период 80-х гг. душевой доход вырос в два раза, увеличившись с 250 до 500 дол., хотя по этому показателю КНР продолжала оставаться одной из наиболее бедных стран мира. Однако огромные абсолютные масштабы экономики страны позволили Китаю в первой половине 90-х гг. выйти на первое место в таких отраслях, как сбор зерна, добыча угля, производство цемента, хлопка, мяса, телевизоров. Значительные результаты были достигнуты и во внешнеэкономической деятельности. В середине 90-х гг. объем внешней торговли Китая составлял около 200 млрд дол. Иностранные вложения в экономику страны превысили 100 млрд дол.
Бесспорные и беспрецедентные достижения в экономическом развитии сопровождались появлением новых проблем. После периода быстрого роста развитие сельскохозяйственного производства во второй половине 80-х гг. несколько замедлилось. Это связано с тем, что действие такого фактора, как увеличение хозяйственной инициативы, было в значительной степени исчерпано. Исторически трудноразрешимой представляется такая проблема, как давление избыточного сельского населения, доставшаяся в наследство от прошлого. В условиях сохраняющейся неопределенности в сфере прав земельной собственности крестьянство не слишком заинтересовано в долгосрочном улучшении плодородия земли, что чревато снижением урожайности. Попытки государства уйти от директивных отношений с сельским производителем, предоставив ему право самому решать вопрос, продавать ли зерно государству или отдаться на волю стихийных механизмов рынка, могли закончиться массовым отказом крестьянства от производства зерновых. Это, в свою очередь, ставило под угрозу главное достижение реформ – самообеспечение продовольствием. В результате экономическая политика государства в области сельского хозяйства представляла из себя циклический процесс, сопровождавшийся то усилением, то ослаблением давления государства на деревню. Наряду с этим в стране в некоторые годы возникал дефицит продовольствия, что вызывало необходимость закупок зерна за рубежом.
Однако наиболее существенной проблемой, с которой столкнулись реформаторы, является вопрос о преобразованиях в государственном секторе экономики. Реформы, проводившиеся во второй половине 80-х гг., не смогли разрешить главной проблемы – как сделать государственный сектор экономически эффективным. Несомненно, осуществленные преобразования, направленные на предоставление государственным предприятиям большей экономической свободы, стимулировали развитие производства, но их взаимодействие с рынком показало, что они в значительной степени убыточны. В первой половине 90-х гг. доля таких предприятий достигла примерно 40%, а их задолженность превысила 10% ВНП. Опыт проведения реформы государственного сектора показал, что экономически эффективное решение его проблем возможно только на основе проведения широкой приватизации, что пока остается политически неприемлемым для руководства КНР. В результате им была выдвинута концепция «двухколейного развития экономики», что предполагает создание условий для роста частнохозяйственных отношений при одновременном сохранении преобладающих позиций за государственным сектором, который и доныне включает в себя наиболее крупные, современные предприятия, являющиеся фундаментом экономики страны.
2.2. Социально-политические реформы
Успешное проведение экономических реформ, развитие рыночных отношений, деколлективизация сельского хозяйства, образование довольно значительного и экономически влиятельного частнохозяйственного сектора имели своим следствием фундаментальное изменение характера современного китайского общества. Отныне оно уже не является в полном смысле тоталитарным, поскольку экономическая жизнь в стране в значительной мере оказалась «отпущенной на свободу», эмансипированной от всеобъемлющего государственного контроля. Эти процессы имели своим логическим следствием появление ростков гражданского общества, что проявляется в стремлении также эмансипироваться от жестких «объятий» государства, общий тип устройства которого продолжает базироваться на тоталитарных принципах. Данные обстоятельства создали предпосылки для развития демократического движения, которое не могло не прийти к острой конфронтации с властью.
Его первым этапом можно считать апрельские события на площади Тяньаньмэнь в 1976 г. Однако в тот период доминировали призывы, направленные против «четверки» в поддержку «прагматиков», а собственно демократические лозунги широко не выдвигались.
Второй этап в развитии демократического движения связан со «стеной демократии», которая в 1978 г. стала символом требований установления норм демократической жизни. В дацзыбао, которые жители Пекина наклеивали на одну из городских стен, выходящих на центральный проспект столицы, они требовали разрешить наиболее неотложные экономические проблемы, гарантировать права человека, ввести демократические институты. На этом этапе народное движение, вполне возможно, было инспирировано властями, в первую очередь сторонниками Дэн Сяопина, которые попытались использовать его в борьбе против своих политических соперников. Однако вскоре оно превратилось в стихийный протест против тоталитарных общественных устоев.
В той ситуации многое зависело от позиции лидера реформаторской фракции – Дэн Сяопина. Первоначально, когда в среде высшего руководства обсуждались возникшие проблемы, он настаивал на том, что силовое подавление инакомыслия недопустимо, однако в конце марта 1979 г. в значительной мере под нажимом как «левых», так и некоторых из своих более консервативно настроенных сторонников, Дэн санкционировал фактический разгром движения. Он осуществлялся под лозунгом верности «четырем основополагающим принципам»: социалистическому пути, диктатуре пролетариата, руководящей роли КПК, марксизму-ленинизму и идеям Мао Цзэдуна. На политическом процессе, состоявшемся в октябре 1979 г., наиболее видные участники демократического движения были осуждены на длительные сроки тюремного заключения. Таким образом, боровшееся за власть «прагматическое» руководство КПК ясно дало понять, что его целью является отказ от маоистской модели коммунизма, но при сохранении основ существующего общественно-политического строя, даже если эти основы начинают оспариваться обществом.