Принцип территориальной целостности и самоопределение народов (на примере Нагорного Карабаха)

Оглавление

Введение
Глава 1. Проблемы развития территориальной целостности с древних времен
Глава 2. Результат борьбы за независимость на карте мира
Глава 3. Проблемы самоопределения Нагорного Карабаха
Заключение
Список использованных источников и литературы

Принцип территориальной целостности и самоопределение народов (на примере Нагорного Карабаха)

В 1768 году Корсика была продана, и вошла в состав Французского королевства. Французские войска довольно быстро очистили остров от мятежных сеньоров, и установили краткий мир – вплоть до 1789 года, когда, воспользовавшись революцией в Париже, на Корсику вернулся лидер повстанцев Паскуале Паоли, вновь провозгласивший Корсиканское королевство.
В ХХ веке в 60-е годы появляются первые сепаратистские движения корсиканцев, такие, как Аксьон Режьоналист Корсикэн (ARC) или Корсиканский национальный фронт.
В новом веке, несмотря на снижение масштабов терактов по сравнению с 1970 годами, продолжает действовать сепаратистская организация FLNC. Можно отметить, что проблема сепаратизма будет являться причиной новых волн столкновений.
Еще одним важным примером сепаратизма в мировой истории являются Соединенные Штаты. На протяжении всего существования этого государство оно сталкивается с различными сепаратистскими тенденциями.
Прежде всего, следует отметить получение независимости США. В литературе очень много написано о Американской революционной войне, которая проходила в 1775-1783 года. Так, это война между Великобританией и лоялистами (приверженцами британской короны) с одной стороны и революционерами 13 английских колоний (патриотами), с другой, которые провозгласили свою независимость от Великобритании, как самостоятельное союзное государство, в 1776 году. Данные события могут быть названы сепаратизмом, о чем пишет в своей статье Д.А. Козлов5.
Следующим случаем сепаратизма в США называют 1861 год, когда во время гражданской войны несколько штатов (Южная Каролина, Миссисипи, Флорида, Алабама, Джорджия, Луизиана, Техас) объявили о выходе из союза.
Первым вышел из Союза в конце декабря 1860 года штат Южная Каролина, за ним в январе 1861 года последовали штаты – Миссисипи, Флорида, Алабама, Джорджия, Луизина и Техас.
После вступления в марте 1861 года в должность шестнадцатого президента США А. Линкольна, в апреле-мае 1861 года, к вышеперечисленным мятежным штатам присоединились – Виргиния, Арканзас, Теннеси и Северная Каролина. Эти 11 штатов образовали Конфедеративные Штаты Америки, приняли свою конституцию и избрали своим президентом бывшего сенатора от штата Миссисипи Дж. Дэвиса, бывшего в 1853-1857 года в правительстве четырнадцатого президента США Франклина Пирса военным министром. Столицей Конфедерации стал виргинский город Ричмонд.
Конфедерация составляла 40% всей территории США с населением 9,1 млн. человек, включая свыше 3,6 млн. негров-рабов. В составе Союза осталось 23 штата, включая рабовладельческие Делавэр, Кентукки, Миссури и Мэриленд, которые не без внутренней борьбы предпочли сохранить лояльность федеральному правительству.
Жители ряда западных графств Виргинии отказались подчиниться решению штата выйти из Союза, образовали собственные органы власти и в июне 1863 года были приняты в состав США в качестве нового штата Западная Виргиния.
Если вспомнить историю гражданской войны в США, то нужно отметить, что южане не могли достаточно долго сопротивляться подавляющему преимуществу северян, тем более, практически весь торговый и военно-морской флот оказался в руках Союза. Поэтому все сепаратистские тенденции были подавлены.
Следующим примером в истории сепаратизма можно назвать стремление Тибета получить независимость от Китая.
Проблема независимости Тибета возникла около полувека назад, и сегодня она является одной из наиболее важных тем для обсуждения мирового сообщества. Интерес объясняется тем, что:
Во-первых, на данный момент чрезвычайно актуальны вопросы национального и этнического са­моопределения в рамках отдельно взятого государства (этому посвящен це­лый сектор деятельности международных организаций и многочисленные конференции).
Во-вторых, проблемы взаимоотношений, носящих религиоз­ный и этнокультурный характер, всегда стояли наиболее остро и труднее, чем все остальные, поддавались урегулированию и разрешению; этим вызван живой интерес мирового сообщества к проблеме Тибета.
В-третьих, выбранный регион является пограничным, находится между двумя крупными и стремительно развивающимися мировыми державами — Индией и Китаем, вследствие чего обладает важным стратегическим значением и привлекательностью в качестве объекта политического, экономического и территориального интереса.
Между официальным Пекином и духовным лидером Тибета Далай-Ламой, которого в КНР обвиняют в сепаратизме и раскольничестве, идет острая политическая борьба. Ключевой вопрос состоит в том, какой должна быть политика центральных властей по отношению к данному региону. Несколько раз возникал вопрос о переговорах относительно статуса Тибета между Далай-Ламой и руководителями КНР6. Представляется, что политика Пекина по отношению к Тибетскому автономному району должна быть более лояльной. Следует отойти от преимущественно силовых методов борьбы, поскольку это, прежде всего, изнутри подрывает целостность и внутреннюю стабильность китайского государства, что крайне невыгодно для него, как актора, стремящегося занять лидирующие позиции на международной арене. Политика борьбы с сепаратизмом должна стать действенным инструментом, как защиты национальной безопасности страны, так и активного воздействия на сопредельные страны во имя реализации тех или иных интересов государства.
Изначально проблема имела религиозный оттенок. Один из упреков Далай-Ламы в адрес китайского правительства заключается в том, что Китай уничтожил тибетскую культуру. Что касается лидеров Тибета, то их сепаратистские устремления сводятся к тому, чтобы сделать Тибет как можно более (в идеале — абсолютно) автономным по отношению к Китаю. Речь идет не столько о собственном государственном образовании, сколько о наделении региона независимостью во всех смыслах этого слова. Сегодня Тибетский автономный район в Китае занимает меньше половины всего исторического Тибета, а население ТАР составляет всего лишь одну треть от населения исторического Тибета7.
Таким образом, одним из основных является вопрос о статусе Тибета, так называемая проблема «Великого Тибета», выдвинутая Далай-Ламой. Она заключается в том, должна ли и далее существовать нынешняя национальная районная автономия или следует создать «Великий Тибет», где будет единственная нация, единственная религия и единственная культура. Примечательно, что сами тибетцы приветствуют возвращение Далай-Ламы и одновременно хотят пользоваться благами экономического процветания, которое несет им центральное правительство страны.
Руководство КНР уяснило, что для обеспечения долгосрочной стабильности в Тибете нужно вести борьбу за расположение местного населения, искать понимание между китайцами и тибетцами, и в то же время убедить весь остальной мир, что Тибет — это неотъемлемая часть Китая. В области национальной политики Китаю необходимо, уважая принципы равноправия народов и регионов, законодательно закрепить статус ханьцев в качестве основной государствообразующей нации - с признанием государствоообра-зующего статуса за другими народами.
«Признав важность создания благоприятных условий для сохранения целостности и жизнеспособности китайского государства, обеспечив реализацию этих целей мерами законодательного и социально-экономического характера, необходимо одновременно гарантировать обеспечение тех же самых условий и равноправия для всех народов во всех областях жизни»8.
Тибетский сепаратизм в Китае — одно из ярких проявлений феномена сепаратизма на мировой арене. Обладая собственными специфическими чертами, такими как сравнительная молодость конфликта, стратегическая значимость региона и важность культурной составляющей, конфликт вместе с тем полностью укладывается в заданные мировой практикой рамки. Это означает, что разрешить его удастся только с использованием и обобщением исторического опыта борьбы с сепаратизмом, необходимой готовностью пойти на компромисс и применением разнообразных, а не только силовых методов, с активным развитием международного сотрудничества. Развитие подобных практик должно стать одним из ведущих направлений политики государств на ближайшую перспективу.
Таким образом, в современном мире стабильность обстановки и безопасность государства все больше определяется внутренними, а не внешними факторами. При этом, в спектре внутренних угроз феномен сепаратизма регионов стоит по значимости на одном из первых мест. Действительно, «отсутствие единой концепции национально-государственного устройства, отвечающей современным требованиям правового и национального строительства, дисбаланс в разграничении полномочий и компетенций между центральным и региональным руководством приводят к конфликтным ситуациям во всей системе государственного управления, делая реальной угрозу сепаратизма»9. Сепаратизм - это стремление к отделению, обособлению, сецессии; движение за отделение части государства и создание нового государственного образования или же за предоставление части страны автономии. Проблема сепаратизма является актуальной, поскольку, обладая богатым историческим опытом, многообразием проявления и широким диапазоном средств, сепаратистские тенденции в условиях глобализации изменились как качественно, так и количественно, за последние десять лет приняв массовые формы.
Глава 2. Результат борьбы за независимость на карте мира
Надо сказать, что традиционно среди субъектов международных отношений принято выделять: государства, международные правительственные, а также неправительственные организации и транснациональные компании. Некоторые авторы также добавляют к этому списку индивидуума. Так в своей классификации П.А. Цыганков прежде всего подразделяет международных акторов на государственных и не государственных; и называет их «участниками» международных отношений. Актор, которому принадлежит главенствующая роль на международной арене для Цыганкова – это государство. Хотя в то же время он рассматривает и другие негосударственные субъекты международных отношений, такие как правительственные и неправительственные международные организации, ТНК10. В данной работе за основу берется государство как главный участник мировой системы.
Таким образом, несколько десятилетий назад теоретики международных отношений, говоря о субъектах мировой политики, отталкивались от постулатов международного права. Но сегодня наиболее корректно будет сказать, что международный актор – это тот, кто обладает способностью действовать на международной арене и играть значимую роль в социально-политическом контексте11. Основываясь на этом предположении, можно выделить способность к действиям, как основополагающую характеристику природы субъекта международных отношений. Это, в свою очередь, позволит нам добавить к списку международных акторов всех те социальные группы, которые способны создавать международные отношения и участвовать в них наравне с другими группами, принадлежащими к той же самой международной системе12. И это совсем необязательно должны быть государства.
Это определение видится очень значимым, так как позволяет соотнести с понятием субъекта международных отношений транснациональные силы, которые раньше оставались вне списка международных акторов. Основываясь на этом в дальнейшем можно выдвинуть гипотезу о том, что международный терроризм также имеет право восприниматься как международный актор, так как его способность к действиям, влекущим за собой существенные перемены на международной арене, сложно оспорить. Но перед тем, как рассматривать этот вопрос, мне бы хотелось обратиться к анализу того, насколько отразились основные динамики развития международного сообщества на теории субъектов международных отношений в общем.
Существует мнение, что социальная группа может считаться международным актором только в том случае, если она не просто способна оказывать существенное влияние на эти самые отношения, но и является признанной государствами (как ведущими акторами мировой политики) и их правительствами и берется в расчет этими последними при разработке внешнеполитической линии своей страны13. Отталкиваясь от этого определения, становится абсолютно очевидно, что все акторы одновременно являются и участниками международных отношений, но в то же время не все участники являются международными субъектами. Кроме того, в этом определении чувствуется его государственноцентричный характер. Возможность расценивать ту или иную социальную группу в качестве международного актора зависит от его признания или непризнания со стороны государств.
В следствие вышеупомянутых процессов мы можем констатировать тот факт, что война уже перестала быть монополией государственных акторов международных отношений, и очевидно, что эпоха межгосударственных война подошла к концу. Сегодня мы являемся свидетелями процесса приватизации насилия. Государства утратили роль фактических монополистов в вопросах войны и мира, и, напротив негосударственные, а зачастую и частные, акторы обретают каждый раз больше возможностей для влияния в этой сфере.
Изменение природы войн было спровоцировано отчасти изменением природы их происхождения. По многим критериям «новые войны» 90-х годов прошлого века стали продолжением внутригосударственных конфликтов и противоречий, которые перешагнули официальные границы и стали проблемой для всего мирового сообщества. При этом выше упомянутые конфликты и противоречия сформировались во внутригосударственной среде в тот момент, когда на самой мировой арене царил мир. Но это далеко не все причины изменения природы войн, оно во многом было спровоцировано изменением природы международных акторов и появление новых групп субъектов.
На современном этапе государство уже не в состоянии гарантировать своим гражданам безопасность, оно утратило роль единственного гаранта социальной стабильности и мира. Раньше, как уже было упомянуто в первой главе этой работы, государство имело полномочия и возможности для делегитимизации других международных акторов, если эти последние оспаривали его монополию на насилие. На сегодняшний день на практике это уже невозможно.
Так называемым «хозяевам войны, торговцам и террористам» сегодня принадлежит основная роль в вопросах войны, та роль, которая раньше принадлежала государству. Насилие приватизировано и превращено вполне рентабельный бизнес. Исчезновение военных баталий и линий фронта в их классическом понимании стерло четкие границы между войной и миром. Мирные договора между государствами были замещены процессами миротворчества, длительными и нестабильными. И все это стало возможным благодаря смещению центра силы в международных отношениях из-за появления новых акторов.
В то же время, говоря об экономических аспектах современной войны и насилия, не стоит забывать и об их идеологических факторах; это не менее важный аспект новых войн. Этно-культурные трения и растущее количество религиозных конфликтов играют в них огромную роль. Военные столкновения, развязанные на территории Балкан и обострившиеся в последнее десятилетие, равно как и конфликты, существующие на Кавказе, в Афганистане, все они имеют одну общую черту, один общий корень, если можно так выразиться, и это этно-культурные и религиозные трения; без них эти конфликты развивались бы кардинально другим образом, или вообще бы не начинались.
Этот идеологический подтекст является неисчерпаемым ресурсом для мобилизации общественного мнения в поддержку той или иной конфликтующей стороны, о чем в свою очередь не забывают лидеры противостоящих групп. Складывается впечатление, что другие источники мотивации и легитимации использования военной силы, выступающие ранее в качестве основных в ходе войн, сейчас утратили свою значимость и приобрели маргинальный характер14. В случае международного терроризма никогда нельзя забывать про идеологический подтекст его действий. В мотивации любой террористической группы традиционно присутствует квази-религиозные и фанатические элементы, которые помогают оправдать необходимость жертв. Они присутствовали в террористической идеологии всегда, но сейчас их наличие особо заметно.
Таким образом, очевидно, что идеологическая и экономическая мотивации находятся в тесной взаимосвязи в «новых войнах». Это особенно верно, когда речь заходит о международном терроризме. Выше уже был упомянут конфликт в Чечне; можно обратиться также к террористическому режиму талибов, оправдываемого политическими мотивами, но на практике имеющему экономический подтекст. По истечению полувека члены вооруженных группировок оказались преследуемыми теми же самыми политическими силами, которые ранее помогали им финансово в обмен на вооруженную помощь в защиту экономических интересов Запада и его союзников. Это двойственное положение подтолкнуло террористические группы к организации собственной финансовой структуры, направленной на поддержание их функционирования независимо от поддержки тех или иных государственных политических объединений. Это феномен Лореттой Наполеони, автором монографии «Джихад: Как финансируется терроризм в рамках новой экономики», был назван Новой Экономикой Террора15, которая является международной сетью, связывающей между собой различные вооруженные группы при помощи систем поддержки и логистики. Здесь необходимо подчеркнуть, что подобная точка зрения базируется на рассмотрении терроризма не как некоего обобщающего термина для обозначения всей суммы национальных террористических организаций, а скорее как их интегрированного объединения, как сети международного терроризма (то, о чем говорилось в предыдущей главе).
Здесь уместно будет сказать также о тенденции, характеризующей новые войны. Вооруженные силы постепенно выходят из-под государственного контроля, идет их постепенная автономизация, с каждым днем они все более и более независимы. В следствие этого регулярные военные образования постепенно теряют контроль над военными событиями, и он переходит в руки частных вооруженных групп (партизанских, террористических), которым свойственно воспринимать войну как прямое насилие, направленное в том числе и против некомбатантов, а не как столкновение равных профессиональных сил
Все это серьезно влияет на формирование политической карты мира. Изменение характера использования силы связано также с развитием сепаратистских тенденций в различных регионах мира. Можно констатировать, что сепаратизм присутствует во всех регионах мира.
В Европе сепаратизм имеет место в следующих государствах:
Великобритания - Северная Ирландия и Шотландия;
Испании – Баскония;