Международное и внутригосударственное право.

Содержание:
Введение
1. Концепции соотношения международного и внутригосударственного права
2. Правовой статус личности как воплощение взаимодействия международного и внутреннего права
3. Проблемы взаимодействия внутригосударственного и международного прецедентного права
Заключение
Список использованных источников

Международное и внутригосударственное право.

Таким образом, в рамках подобных международных правоотношений в основании правового статуса физического лица лежит его международная правосубъектность при взаимодействии в пределах, очерченных международным правом, с внутригосударственной правосубъектностью, что, в свою очередь, обусловлено взаимодействием внутригосударственного и международно-правового регулирования.
Подобное воплощение внутригосударственного и международно-правового регулирования в правовом статусе личности можно наблюдать и при привлечении физического лица к международной уголовной ответственности. Международная правосубъектность как первичное основание правового статуса лица, ответственного за международные преступления, проявляется прежде всего при рассмотрении дела в международном судебном органе; в других ситуацияхдействует иной механизм взаимодействия международного и внутригосударственного регулирования32. Налицо снова международные правоотношения: индивид привлекается международным судебным органом к международной уголовной ответственности за нарушение международно-правовых норм, предусматривающих преступность и наказуемость деяния независимо от соответствующей внутригосударственной регламентации. При этом индивид обладает правовым статусом согласно нормам международного права, гарантирующим надлежащую защиту от предъявленного обвинения (например, ст. ст. 55, 67 Статута МУС).
Однако и здесь на правовой статус индивида влияет внутригосударственное регулирование. Так, ст. 12 Статута МУС, определяя условия осуществления юрисдикции Судом, среди таких условий называет совершение преступного деяния гражданином государства, являющегося участником Статута или признавшего юрисдикцию Суда ad hoc. Очевидно, что вопрос гражданской принадлежности лица не может быть решен без учета соответствующих положений национального законодательства.
Статья 17 Статута МУС устанавливает, что дело не может быть принято к производству Суда в тех случаях, когда, к примеру, оно уже расследовано государством и это государство решило не возбуждать в отношении лица уголовного преследования либо когда это лицо уже было судимо за данное деяние. Вероятно, Суд не может разрешить указанные вопросы без обращения к внутригосударственному регулированию. Однако здесь также пределы влияния внутригосударственной правосубъектности (через внутригосударственное регулирование) на международную правосубъектность, реализуемую в международных правоотношениях и лежащую в основании соответствующего правового статуса личности, четко ограничены международным правом: так, подп. "а" п. 1 ст. 17 Статута МУС устанавливает, что не подлежит рассмотрению Судом дело, которое расследуется или в связи с которым возбуждено уголовное преследование государством, обладающим в отношении его юрисдикцией, за исключением случаев, когда это государство не желает или не способно вести расследование или возбуждать уголовное преследование должным образом. При этом, "чтобы выявить в каком-либо конкретном деле нежелание, Суд, принимая во внимание принципы уголовного процесса, признанные международным правом, учитывает наличие, если это применимо, одного или нескольких следующих факторов". Далее приводятся факторы, связанные с национальными процедурами рассмотрения дела.
Взаимодействие международного и внутригосударственного регулирования в правовом статусе индивида как участника международных правоотношений проявляется также в дипломатической и консульской защите.
При осуществлении дипломатической защиты одно государство предъявляет другому требование об ответственности второго государства за вред, причиненный его международно-противоправным деянием гражданину или юридическому лицу первого государства33. И.И. Лукашук отмечал, что "дипломатическая защита осуществляется в соответствии с международным правом, но при этом учитывается и внутреннее право государства пребывания. Кроме того, осуществление защиты регулируется и внутренним правом осуществляющего ее государства"34.
Взаимодействие международно-правового и внутригосударственного регулирования в правовом статусе личности заключается в следующем.
Во-первых, условием осуществления дипломатической защиты является правовая связь лица, чьи международно признанные права нарушены, с государством, осуществляющим такую защиту. В основе такой связи, безусловно, лежат внутригосударственная правосубъектность индивида как гражданина этого государства (ст. 4 Проекта статей о дипломатической защите, разработанного Комиссией международного права; далее - Проект статей) или как лица без гражданства, имеющего домициль в этом государстве (ст. 8 Проекта статей) и, соответственно, внутригосударственное регулирование.
Во-вторых, в условиях, когда "международный договор может наделять индивида правами, возлагая корреспондирующие обязательства на государства, физические и юридические лица постепенно начинают признаваться субъектами права на дипломатическую защиту, а государства - обязанными ее осуществлять"35. Именно в таком контексте можно трактовать положения ч. 2 ст. 61 Конституции РФ, согласно которой "Российская Федерация гарантирует своим гражданам защиту и покровительство за ее пределами".
В-третьих, непременным условием осуществления дипломатической защиты является исчерпание внутригосударственных средств правовой защиты (ст. 14 Проекта статей). Как и в случае с ЕСПЧ, в данной ситуации очевидно влияние внутригосударственного регулирования на осуществление международно признанных прав.
Основанием для консульской защиты является нарушение прав, как международно признанных, так и закрепленных в национальном законодательстве.
Физическое лицо может реализовывать принадлежащее ему право на консульскую защиту, в том числе путем осуществления прав, предоставленных ему непосредственно Венской конвенцией о консульских сношениях36. Так, при нарушении признанных законодательством государства пребывания прав гражданин может прибегнуть к консульской защите, право на обращение к которой гарантировано ему нормами международного права (Венской конвенции о консульских сношениях). Таким образом, снова налицо взаимодействие и взаимовлияние международно-правового и внутригосударственного регулирования.
Кроме того, взаимодействие внутригосударственного и международного регулирования статуса личности, а также взаимодействие внутригосударственной и международной правосубъектности как его оснований проявляется в рамках совмещенного правового регулирования обеих систем. Поскольку данные отношения являются внутригосударственными и складываются в рамках юрисдикции отдельного государства, представляется, что внутригосударственная правосубъектность и, следовательно, внутригосударственное регулирование правового статуса личности в рассматриваемом случае первичны. В то же время, исходя из конституционных положений, предусматривающих возможность непосредственного применения норм международного права в национальной правовой системе, возможно влияние норм международного права на правовой статус индивида и, соответственно, проявление в качестве основания такого статуса международной правосубъектности.
Примером подобного совмещения международно-правового и внутригосударственного регулирования правового статуса личности может служить привлечение индивида к уголовной ответственности за международные преступления и преступления международного характера национальными судами, но на основании норм международного права. Применительно к России стоит отметить следующее. Во-первых, в соответствии со ст. 1 УК РФ преступность и наказуемость деяния определяются только нормами уголовного закона. При отсутствии таковых привлечь лицо к ответственности de lege lata невозможно, в том числе на основании норм международных конвенций. Во-вторых, без каких-либо критических замечаний подобный подход был воспроизведен и дополнительно разъяснен в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. "О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров РФ"37: при перечислении случаев применения судами "международных договоров, которые имеют прямое и непосредственное действие в правовой системе РФ" не предусмотрена возможность применения таких договоров при квалификации деяния в качестве преступления. В п. 6 прямо указано, что "международные договоры, нормы которых предусматривают признаки составов уголовно наказуемых деяний, не могут применяться судами непосредственно".
Итак, несмотря на конституционное положение об общепризнанных принципах и нормах международного права и международных договорах Российской Федерации как составной части ее правовой системы, российское уголовное законодательство не допускает их непосредственного применения иным образом, кроме как в качестве норм национального уголовного права. Однако положения п. 1 ст. 7 Европейской конвенции, п. 1 ст. 15 Международного пакта о гражданских и политических правах, указывающие на нормы международного права как на основания преступности и наказуемости деяния, закрепляют возможность привлечения лица к уголовной ответственности за международные преступления и преступления международного характера лишь на основании норм международного права при отсутствии соответствующего состава или его неполноте в уголовном законодательстве. В таком случае индивид как субъект национального права привлекается к ответственности государственным судом, т.е. складываются внутригосударственные отношения между преступником и государством в лице его судебных органов. Однако при этом основанием для привлечения к ответственности является нарушение положений международного акта, предусматривающего преступность деяния, снова на правовой статус личности оказывают влияние правовые нормы обеих систем.
Взаимосвязь международной и внутригосударственной правосубъектности как оснований правового статуса личности проявляется в непосредственном использовании международно признанных прав человека во внутригосударственной сфере при отсутствии или неоднозначности национально-правовой регламентации. Причем подобная ситуация реальна. Так, выглядит предельно лаконичной норма ч. 2 ст. 37 Конституции РФ о запрете принудительного труда, формулировка которой, очевидно, должна применяться только с учетом разъяснений, данных в указанном Пакте, а также в конвенциях Международной организации труда; сомнительна достаточность конституционного положения о принципе non bis in idem, ограничивающегося запретом повторного привлечения лишь к уголовной ответственности38. Физическое лицо, выступая в качестве участника внутригосударственных отношений и реализуя тем самым внутригосударственную правосубъектность, может использовать субъективные права, предоставленные ему нормами международного права, т.е. проистекающие из его международной правосубъектности. Возможность непосредственного действия норм международного права, предусматривающих права личности, в сфере национальной юрисдикции прямо подтверждена Международным судом ООН при рассмотрении дела братьев Ла Гранд (Германия против США), а также в последующей международной судебной практике39.
Восприятие индивида как субъекта права вообще и международного права в частности предполагает анализ его правового положения как носителя прав и обязанностей, предусмотренных одновременно международным и национальным правом. Причем такие права, свободы и обязанности индивида независимо от юридических форм и средств воплощения составляют содержание его комплексного, универсального и единого правового статуса, образуя международно-правовой и внутригосударственный компоненты. Необходимыми предпосылками понимаемого таким образом правового статуса личности являются ее международная и внутригосударственная правосубъектность.
Особенность же правового положения физического лица заключается в тесном взаимодействии международно-правового и внутригосударственного компонентов его статуса: участвуя в международных отношениях, индивид испытывает влияние в той или иной форме внутригосударственного регулирования, в основе чего лежит его внутригосударственная правосубъектность. Будучи субъектом внутригосударственных отношений, составляющих совмещенный предмет правового регулирования обеих систем, индивид реализует одновременно права и обязанности на основе не только национальных, но и международных норм, что обусловлено его международной правосубъектностью.
3. Проблемы взаимодействия внутригосударственного и международного прецедентного права
Представляется, что одним из основных источников правотворчества, особенно в современный период глобализации, правомерно выступает и система взаимодействия внутригосударственного и международного права. Правотворчество, осуществляемое в системе взаимодействия внутригосударственного и международного права, - это конституционно-правовой институт, который образует такие принципы и нормы Основного Закона, как ч. 1 ст. 17, устанавливающая, что в Российской Федерации признаются и гарантируются права и свободы человека и гражданина согласно общепризнанным принципам и нормам международного права и в соответствии с Конституцией РФ, а также ч. 4 ст. 15, закрепляющая положение: общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы, причем если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора.
Полагаем, что конституционное включение в правовую систему Российской Федерации наряду с международными договорами Российской Федерации также и общепризнанных принципов и норм международного права распространяет и на них действие вышеуказанного критерия. Это означает возможность непосредственного их действия, когда нет нужды во внутригосударственном акте по их применению и действию, и в данном случае имеет значение факт официального опубликования соответствующих положений, содержащих общепризнанные принципы и нормы международного права, равно как официального опубликования требует для международных договоров Российской Федерации Федеральный закон "О международных договорах Российской Федерации"40.
Одно из важнейших проявлений правотворческих потенций системы взаимодействия внутригосударственного и международного права - это, безусловно, прецедентное право как результат рассмотрения конкретных дел Европейским судом по правам человека. Дело в том, что указанные судебные прецеденты обязательны для государств-участников и, следовательно, также включаются в их правовую систему.
Например, в определении Европейского суда по правам человека по делу "Иммобилиаре Саффи" ("Immobiliare Saffi") против Италии от 28 июля 1999 г. говорится, что исполнение решения, вынесенного любым судом, должно рассматриваться как неотъемлемая часть "судебного разбирательства" для целей статьи 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод". Это толкование должно рассматриваться в качестве консолидированного прецедентного права Европейского суда по правам человека41.
Данное толкование Европейского суда по правам человека, говорил в своем докладе на Конференции европейских министров в юстиции в октябре 2001 г. бывший в то время министром юстиции России Ю. Чайка, представляется настолько концептуально важным, что оно, по нашему мнению, заслуживает закрепления в качестве договорной нормы в ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. При подготовке очередного протокола к данной Конвенции можно было бы включить в него соответствующее положение.
Касаясь значения правовых позиций Европейского суда по правам человека в части рассмотрения уголовных дел судами второй инстанции по апелляционной жалобе обвинения, В.А. Туманов пишет: "У нас эти жалобы именуют кассационными, и расхождение это не просто терминологическое. Отличие нашего кассационного порядка от апелляционного (существующего в подавляющем числе государств - участников Конвенции) немаловажно, и, более того, многие его положения вступают в коллизию с нормами конвенции в том виде, как они истолкованы Страсбургским судом в его судебной практике".
Признание нами юрисдикции Европейского суда предполагает решение такого рода проблем. В этом направлении сделаны определенные шаги, о чем свидетельствует, в частности, ряд постановлений Конституционного Суда РФ. Ряд мер отражается в законопроектах, внесенных в законодательные органы.
Поскольку включение норм прецедентного права, создаваемого в процессе деятельности Европейского суда по правам человека, в правовую систему Российской Федерации стало практической задачей, первым государственным органом, призванным ее реализовать, стала Межведомственная комиссия РФ по делам Совета Европы (Положение о межведомственной комиссии утверждено Указом Президента РФ от 28 декабря 1996 г. N 1783). Одно из основных назначений указанной Межведомственной комиссии - содействие развитию сотрудничества с Советом Европы и входившими в него государствами в целях совершенствования законодательства Российской Федерации и правоприменительной практики в соответствии со стандартами Совета Европы (п. 2 Положения).
С учреждением должности Уполномоченного Российской Федерации при Европейском суде по правам человека (Указ Президента РФ от 29 марта 1998 г. N 310) в число основных функций Уполномоченного было включено изучение правовых последствий решений Европейской комиссии по правам человека и Суда для государств - членов Совета Европы и подготовка с учетом прецедентного права Совета Европы рекомендаций по совершенствованию законодательства Российской Федерации правоприменительной практики.
Как отмечает М.В. Кучин в статье "Прецедентное право совета Европы и правовая система России", после присоединения Российской Федерации к Конвенции остро встает проблема включения прецедентного права Совета Европы в правовую систему Российской Федерации по аналогии с общепризнанными нормами и принципами международного права. К этому нас обязывают и международные обязательства, зафиксированные в ст. 1 Закона от 30 марта 1998 г. "О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней", согласно которой "Российская Федерация в соответствии со статьей 46 Конвенции признает ipso facto и без специального соглашения, юрисдикции Европейского суда по правам человека обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней"42.
Однако и наука, и практика, связанные распространенной в отечественном праве догмой о невозможности признания прецедента в качестве источника международного права, фактически не готовы к разработке такого механизма. М.В. Кучин справедливо оценивает такой подход к прецеденту как устаревший и не отвечающий реальному положению вещей.
Прецеденты Европейского суда по правам человека обязательны для Российской Федерации, и, следовательно, их нормы не могут не быть включены в правовую систему России. Представляется, что конституционно-правовой режим такого включения мог быть определен Конституционным Судом РФ как аналогичный режиму общепризнанных принципов и норм международного права.
Заключение
Внутригосударственная правовая система воспринимает не международное право как особую систему, а лишь содержание его норм. В результате соответствующие нормы международного права сохраняют свой статус, не претерпевая каких-либо изменений. В соответствии с ними создаются нормы внутреннего права. В этом и состоит суть процесса "инкорпорации", "включения" норм международного права в право внутригосударственное.
Созданные в соответствии с договором нормы внутреннего права, касающиеся частноправовых отношений физических и юридических лиц, суд свободно толкует, как и другие нормы внутреннего права. Тем не менее, такая свобода не может вести к результатам, противоречащим содержанию договора, которое определяется на основе международных правил толкования. Такие органы, как Европейский Суд по правам человека и Европейская комиссия по правам человека, предупреждают о проявлении осторожности, чтобы суды не толковали договоры лишь в соответствии с понятиями их собственного внутреннего права