Сущность монополии, ее виды в современных условиях России

Введение
1. Теоретические аспекты монополий
1.1. Понятие и причины появления монополии
1.2. Виды монополий
1.3. Монопольная власть
2. Государственное регулирование деятельности монополий
2.1. Антимонопольное регулирование
2.2. Проблемы антимонопольной политики России на современном этапе
2.3. Предложения по усовершенствованию антимонопольной политики
Заключение
Список использованной литературы

Сущность монополии, ее виды в современных условиях России

Монопольная власть достигается не только благодаря особому монопольному положению производителя и продавца, но и искусственно - она может быть предоставлена государственными, местными органами власти.
Многие западные экономисты считают государство важнейшим источником монопольной власти.
Факторами, влияющими на степень монопольной власти, являются: экономический потенциал фирмы; предполагаемая прибыль; масштабы инноваций; наличие производственных секретов; высокие барьеры (препятствия) для появления конкурентов; наличие товаров-субститутов; конкуренция со стороны других фирм, выпускающих аналогичную продукцию; обладание рыночной информацией.4
Носителями монопольной власти выступают государство, фирмы, отдельные физические лица. Монопольной властью обладают как крупные, так и средние, мелкие фирмы, имеющие определенные преимущества перед конкурентами.
2. Государственное регулирование деятельности монополий
2.1. Антимонопольное регулирование
Российская нормативно-правовая база антимоно­польного регулирования имеет серьезные недостатки, как общего, так и частно­го характера. Укажем на некоторые спорные моменты в этой области.
Нынешняя российская система антимонопольного регулирования была построена без учета мирового исторического опыта и глубокого понимания смысла и специфики этого инструмента реализации государственной власти. Как сама идея, так и ее первоначальная реализация возникли в США в период формирования корпоративного капитализма. В это время шел естественным образом процесс укрупнения американских компаний, и столь же естествен­ными выглядели попытки сохранить старую, классическую систему свободной конкуренции. И разумеется, первые американские монополисты, такие как Дж. Рокфеллер, Дж. П. Морган и Э. Карнеги, не вызывали любви ни населе­ния, ни правительства.5 Однако сейчас совершенно ясно, что одним из источ­ников экономической мощи США является деятельность этих самых первых американских "королей" деловых кругов. Уже только этот факт - заставляет переосмысливать саму необходимость и уж тем более формы антимонопольно­го регулирования в России. Был упущен тот факт, что антимонопольное законодательство, строго говоря, является неэффективным инструментом государственного регулирования. Это связано по крайней мере с четырьмя причинами.
Во-первых, слишком активное применение антимонопольного законода­тельства с соответствующими рестрикциями, запретами и санкциями противо­речит всем основополагающим нормам частного права. Нельзя указывать свободному производителю, что и как ему производить, по каким ценам прода­вать, и навязывать нежелательные для него контракты, сделки и стратегии. Нельзя что-либо сделать с имуществом предприятия, так как оно принадлежит частным лицам. Наконец, нельзя и закрыть предприятие, если оно не наруша­ет какие-то явные нормы хозяйственной жизни (разумеется, не включая антимонопольные).
Во-вторых, практически любая конструкция нормативно-правовых документов системы антимонопольного регулирования допускает неоднозначность толкования разных явлений и дает в руки органов государственной власти бесконечные зацепки, которые могут неправомерно, волюнтарно использоваться против успешно действующих предприятий. Подобные размытые хозяйственные рамки очень часто используются как дополнительное средство недобросовестной конкуренции.
В-третьих, исторический опыт недвусмысленно свидетельствует, что все антимонопольные преследования заканчивались провалом, по крайней мере, в том смысле, что к улучшению состояния рынка они не приводили. Об этом свидетельствует случай с Дж. Рокфеллером, нефтяным "королем" США конца XVIII - XIX в., которого хотя и вызывали в суд, но так это дело ничем серьез­ным и не закончилось. Аналогичная история произошла с Дж. П. Морганом, банковским "королем" США того времени. История с Б. Гейцем, точно так же "захлебнулась" на определенном этапе судебного разбирательства. Кстати гово­ря, сейчас уже ни для кого не секрет, что помощь в "закрытии" дела фирмы Microsoft шла, хотя и в очень завуалированной форме, именно от правитель­ства США. Это было сделано по очень простой причине: компания Microsoft является гордостью и силой Америки, и было бы преступлением разрушать с таким трудом созданную империю программного продукта. В данном случае продемонстрирована нежелательность бездумного применения инструментов антимонопольного регулирования.
В-четвертых, даже если используется некий компромиссный вариант действия антимонопольного законодательства, предполагающий дробление исходной компании-монополиста, то и в этом случае контроль за вновь обра­зованными компаниями остается, как правило, в руках прежнего собственни­ка и нет никакой гарантии, что это изменит ситуацию на рынке. Отнять же собственность или передать контроль над ней в другие руки не представляется возможным из-за ограничений норм гражданского права.
Сказанное свидетельствует о том, что антимонопольные преследования всегда носили декларативный характер, и истинной целью их являлось офици­альное объявление государством (правительством) своего протеста против излишней власти, сосредоточенной в руках отдельных персоналий. Выбор подобной формы протеста в основном обусловлен историческими особеннос­тями развития экономики США и вряд ли может быть перенесен на российс­кую почву.
Одним из основных элементов российской системы антимонопольного регулирования является Закон "О конкуренции " (далее Закон)6. К сожа­лению, данный Закон можно охарактеризовать как нерациональный и в целом не соответствующий современным представлениям об эффективной государ­ственной экономической политике. В контексте высказанных общих сообра­жений можно указать и на ряд частных недостатков Закона.
В ст. 5 п.2,4 говорится, что некоторые действия хозяйствующего субъекта будут признаны правомерными, если он докажет, что положительный эффект от них в социально-экономической сфере превышает негативные последствия для товарного рынка.
На наш взгляд, такая формулировка недопустима как по экономическим, так и по юридическим причинам. Во-первых, ни одна фирма не должна учиты­вать в своей деятельности какой-то эфемерный социально-экономический эффект, она может и должна делать только то, что не запрещено, не более. Во-вторых, данная формулировка является откровенно спекулятивной, так как со­вершенно очевидно, что нет никаких методологических и методических основ для корректного соизмерения эффектов в социально-экономической сфере и на товарных рынках. Это скорее задача экономиста-исследователя, а не юрис­та или экономиста предприятия. В-третьих, требование доказательства предп­риятием своей "положительности" некорректно, поскольку оно может возни­кать только после выдвинутого обвинения и разбирательства в суде. В против­ном случае действует презумпция невиновности лица, в том числе юридичес­кого. Таким образом, в данном случае мы имеем дело с ущемлением прав хо­зяйственного субъекта.
В ст. 6 п.5 говорится о том, что нарушение указанных в ней требований является основанием для ликвидации в судебном порядке организации, осуществляющей координацию предпринимательской деятельности, по иску антимонопольного органа".
По нашему глубокому убеждению, данное положение является совершен­но недопустимым. Дело в том, что любая конкурентная деятельность является очень жесткой. По сути, конкуренция есть попытка победить и ликвидировать конкурентов, стремление к монополизации рынка. Поэтому и монопольная стратегия является сложной и плохо поддающейся идентификации. Сама по себе недобросовестная конкуренция не является предметом уголовного права (если не совершено явных уголовных преступлений, которые находятся в юрисдикции Уголовного кодекса РФ и не имеют отношения к антимонополь­ным нормам). Но тогда подобные дела подпадают под юрисдикцию админист­ративного права, и никто, даже суд, не может выносить решение о закрытии и ликвидации предприятия.
Кроме рассмотренных чисто юридических вопросов, имеются и сугубо экономические аргументы в пользу недопустимости меры по ликвидации предприятия. Дело в том, что сам антимонопольный иск по определению может быть предъявлен только очень крупным хозяйственным объектам. Но тогда ликвидация такого предприятия чревата высвобождением большого числа работников и, быть может, разрушением самого товарного рынка, ради которого собственно и осуществляются все действия антимонопольного органа. Подобный результат противоречит духу всего антимонопольного зако­нодательства, и не может использоваться ни в каких статьях данного Закона.
В ст. 10 п.1 указаны формы недобросовестной конкуренции: распростране­ние ложных сведений; введение потребителей в заблуждение; незаконное использование интеллектуальной собственности и т.д. Однако все они не явля­ются предметом антимонопольного законодательства и должны быть запреще­ны совершенно другими законами. Помимо этого, в указанной статье имеется одна форма недобросовестной конкуренции, которая вызывает серьезные нарекания: "некорректное сравнение хозяйствующим субъектом производи­мых или реализуемых им товаров с товарами других хозяйствующих субъектов". Но сравнение различных характеристик производимых и продаваемых товаров не может быть никем запрещено, так же как не может быть запрещена рекла­ма, а что такое некорректное сравнение, совершенно неясно и законом не поясняется.
Подобное понятие должно быть либо очень четко расшифровано, либо оно будет приводить к злоупотреблениям.
Ст. 12 закрепляет институт предписаний антимонопольного органа. Но такой институт является избыточным и неправомерным. Все серьезные реше­ния в отношении хозяйствующего субъекта должны приниматься судом на ос­нове иска и информации, представленных антимонопольным органом. В про­тивном случае предлагаемые предписания превращаются в примитивные ад­министративные понукания, которые противоречат формируемой в России уже в течение 13 лет системе косвенного государственного регулирования. Нельзя согласиться с правомерностью самого характера большинства деклари­руемых Законом предписаний. Например, как можно допускать предписания "об изменении условий или о расторжении договоров и иных сделок". Такое предписание есть не что иное, как неправомерное "вклинивание" государ­ственного органа исполнительной власти в хозяйственную жизнь предприятия. Кроме того, изменение условий уже заключенных договоров и сделок недопус­тимо, ибо противоречит основам частного права и сущности частнопредпри­нимательской деятельности, так же как недопустима процедура "обратного действия" любого закона (применение закона к событиям, происшедшим до его принятия).
Еще большее недоумение вызывает предписание "о заключении договоров с хозяйствующими субъектами". Получается, что антимонопольный орган на­вязывает предприятию те или иные договоры и контракты, которые по тем или иным причинам этому предприятию нежелательны. Подчеркнем, что в данном случае неважно, по каким именно причинам эти договоры нежелательны предприятию. По сути, антимонопольный орган принимает за предприятие хозяйственные решения и тем самым участвует в производственном процессе, что неправомерно. Если государство желает участвовать в том или ином произ­водстве и виде деятельности, то для этого существует так называемое государ­ственное предпринимательство, и государство может проводить свои интере­сы, в частности, через предприятия государственного сектора экономики.
В той же статье в п.6 говорится о возможности обращения антимонопольно­го органа в суд с заявлениями о ликвидации коммерческих и некоммерческих ор­ганизаций. Это, как говорилось выше, неправомерно.
Более правильным было бы обращение в суд с предложениями по корректировке тех или иных сторон дея­тельности предприятия и о компенсации ущерба третьим лицам, в отношении ко­торых были осуществлены неправомерные действия.
В ст. 17 п.1 содержится положение, что "слияние и присоединение организа­ций, суммарная балансовая стоимость активов которых по последнему балансу превышает 200 тысяч установленных федеральным законом минимальных разме­ров оплаты труда, осуществляются с предварительного согласия антимонополь­ного органа".
Сама идея контроля подобных операций не вызывает нареканий. Однако не­оправданной с экономической точки зрения выглядит указанная в статье "грани­ца контроля" в 200 тыс. МРОТ. В настоящее время, когда МРОТ составляет 100 руб., а валютный курс примерно 31 руб./долл., подобное положение означает, что под него подпадают все хозяйственные структуры с активами более 650 тыс. долл. 7Однако эта сумма на сегодняшний день никак не может соответствовать компа­ниям, претендующим на роль монополистов в своей сфере деятельности. Не только по международным стандартам, но и по российским нормам хозяйствен­ные структуры с такими активами относятся скорее к малым и средним, нежели к несущим опасность крупным объектам.
В нашей стране долгое время велись дебаты о сдерживании развития малых предприятий. Сейчас приняты некоторые меры по нормализации экономическо­го климата для малых хозяйственных структур. Похоже, что после этого государ­ство устремилось в другую крайность и с помощью антимонопольного законода­тельства пытается осложнить деятельность и развитие крупных предприятий. В том же, что указанный пункт осложнит их жизнь, сомневаться не приходится. Во-первых, проведение подобных операций будет задерживаться на два месяца (срок рассмотрения заявок), во-вторых, антимонопольным органом на них может быть наложено вето.
В ст. 18 п.1 говорится, что с предварительного согласия антимонопольного органа осуществляются, в частности: "приобретение лицом (группой лиц) акций (долей) с правом голоса в уставном капитале хозяйственного общества, при кото­ром такое лицо (группа лиц) получает право распоряжаться более чем 20% указан­ных акций (долей). Данное требование не распространяется на учредителей хо­зяйственного общества при его образовании"; "получение в собственность, поль­зование или владение одним хозяйствующим субъектом (группой лиц) основных производственных средств или нематериальных активов другого хозяйствующего субъекта, если балансовая стоимость имущества, составляющего предмет сделки (взаимосвязанных сделок), превышает 10% балансовой стоимости основных про­изводственных средств и нематериальных активов хозяйствующего субъекта, от­чуждающего или передающего имущество".
Оба требования представляются неправомерными. Первое из них предполагает, по крайней мере, количественную корректировку, указанный процент дол­жен подняться до 35-40. Дело в том, что купля-продажа 20-процентных пакетов не ведет к полному контролю хозяйствующего субъекта, и будет лишь тормозить развитие российского рынка капитала. Одновременно сформулированное огра­ничение отнюдь не ставит серьезных препятствий в деле поглощения и слияния компаний, так как этот процесс может осуществляться поэтапно путем повторя­ющихся покупок более мелких пакетов акций, например по 15%.
В отношении второго ограничения еще больше замечаний. Это требование принципиально избыточно и несодержательно. Дело в том, что купля-продажа имущества хозяйствующего субъекта представляет собой обычную сделку по при­обретению того или иного товара. Никакой смены собственника хозяйствующе­го субъекта в этом случае не происходит, продажа основных средств и нематери­альных активов фирмы смешивается с продажей прав собственности, которая происходит только в результате сделок с ценными бумагами (акциями) и устав­ным капиталом. Если же какая-то компания продает за бесценок другой компа­нии даже 100% своих производственных мощностей, которые, может быть, к то­му времени уже превратились в обычный производственный хлам, не имеющий почти никакой рыночной стоимости, то из этого вовсе не вытекает, что здесь име­ет место процесс слияния или поглощения компаний. Просто одна компания не видит смысла в использовании устаревших мощностей, а другая в силу специфи­ки своих задач и производства может их использовать более эффективно.
В целом же все рассмотренные нами "критические пункты" представляют со­бой серьезную опасность. Если оставить положения Закона в их нынешнем виде страна получит не только мощное давление на частный сектор, но и перегружен­ный непосильной организационной работой антимонопольный орган, что авто­матически приведет к росту затрат на его содержание и увеличение нагрузки госу­дарственного бюджета. Ни то, ни другое не является хоть в какой-то степени оп­равданным.
Что же целесообразно сделать, чтобы повысить эффективность действующего антимонопольного законодательства? Как скорректировать всю систему антимонопольного регулирования? Попытаемся сформулировать несколько "рецептов", ни в коем случае не претендующих на исчерпывающую полноту.
Необходимо скорректировать антимонопольные законы в указанных выше направлениях с одновременным "сжатием" их объема. В данном случае краткость, максимальная ясность и прозрачность законов являются залогом успеха. Нагро­мождение статей, норм, ограничений и санкций приведет лишь к дополнитель­ным нарушениям и негативным эффектам в экономике. Здесь можно указать на классический пример с антитрестовским законом Дж. Шермана, принятым в США в 1890 г. Запутанность и двусмысленность формулировок, отсутствие строй­ного механизма реализации и наличие множества лазеек сделали его абсолютно неэффективным. Провозгласив незаконным сотрудничество фирм посредством торговых объединений, закон спровоцировал их вынужденное слияние на стадии производства, что привело лишь к усилению концентрации бизнеса. Таким обра­зом, он привел к обратному результату, нежели ожидалось, и тем самым только усугубил ситуацию. Следовательно, чем проще и яснее будет российское антимо­нопольное законодательство, тем меньше вероятность подобных исходов.
Не следует провоцировать излишнюю активность антимонопольного органа. Если, как это предполагается нынешним законодательством, он будет выступать в качестве инициатора судебных дел, то это будет неизбежно приводить к злоу­потреблениям властей для нажима на неугодные им хозяйственные структуры. Поэтому нужно придерживаться традиционной процедуры: в любом деле должен быть истец и ответчик. В качестве истца должны выступать хозяйствующие субъ­екты, которые испытали на себе действие недобросовестной конкуренции со сто­роны потенциального монополиста, которые и должны выступать в качестве от­ветчика. Сама же жалоба может подаваться в антимонопольный орган, который выступает в качестве своеобразного "институционального буфера": он проводит предварительное разбирательство и по его результатам обращается в суд совмест­но с истцом. Такая процедура представляется более логичной и эффективной. В деле Microsoft был именно такой алгоритм действий: изначально иск был подан конкурентами Microsoft, а не государственным органом исполнительной власти. В дальнейшем государство защищало не абстрактные интересы рынка програм­много продукта, а конкретные интересы субъектов этого рынка.
Организационно антимонопольный орган не должен выделяться в самостоя­тельную структуру исполнительной власти. Более рационально в этом случае оформить его в качестве самостоятельного департамента антимонопольного регу­лирования в рамках министерства экономического развития и торговли РФ. Указанное министерство все меньше участвует в экономической жизни страны, постоянно теряет свои функции, в то время как антимонопольное регулирование явно подпадает под его функциональную юрисдикцию. "Раздувание" анти­монопольного органа до размеров самостоятельного министерства является неоправданным.8
Все рестрикции и санкции российской системы антимонопольного регулиро­вания должны быть направлены на органы власти (федеральные, региональные, местные), так как именно они обладают серьезными возможностями для измене­ния "правил игры" на товарных рынках и нарушения конкурентного равновесия. Хозяйствующие субъекты должны стать в определенном смысле второстепенны­ми участниками данного направления государственного регулирования.