Общественное движение в России 1830-1840х гг. по работе А.И. Герцена"Былое и думы"

Введение
Глава I. Герцен как общественный деятель
§1. Судьба Герцена
§2. Писательский дар Герцена
Глава II. Общественное движение в России
§1. Общество в «Былом и Думах»
§2. Мысли людей о России
Заключение
Список использованной литературы

Общественное движение в России 1830-1840х гг. по работе А.И. Герцена"Былое и думы"

«Былое и Думы» как и все произведения XIX века проходило жесткую цензуру.
Объективные истоки цензуры лежат в диапазоне и объеме циркулирующей в обществе социальной информации, доступной аудитории. Как правило, не вся она предается гласности.
Поскольку информация – один из важнейших инструментов управления обществом, постольку разные власти по-разному решают проблему доступа аудитории к ней, в связи с этим и проблему ограничения свободы слова и журналистики; занимаются нередко для маскировки своей политики, как они заявляют, регулированием информационных потоков.
Без цензуры не обходилась печать ни одного важного произведения.
Опытный юрист М. А. Федотов дает определение этому понятию: «Цензура – родовое понятие. Оно охватывает различные виды и формы контроля официальных властей за содержанием выпуска в свет и распространением массовой информации с целью недоступного или ограниченного распространения идей и сведений, признаваемых этими властями нежелательными или вредными»15.
«Былое и думы» - произведение очень разностороннее и сложное по своим идейным задачам и содержанию.
Это в основном мемуары, литературные воспоминания, в которых автор подробно и образно рассказывал о том, что ему действительно пришлось испытать, пережить, увидеть. Другой бы не смог это сделать психологически.
Но этот автор – Герцен, человек большой творческой талантливости, разносторонней одаренности, высокого интеллектуального развития, человек, проживший очень разнообразную, красочную, богатую впечатлениями жизнь, весь захваченный идейной борьбой с деспотизмом крепостников в России, а позднее и буржуазии на Западе, погруженный в интересы идейного развития передовой русской интеллигенции, а также интеллигенции западноевропейской.
«Вследствие этого «Былое и думы», сохраняя свое значение мемуаров, давая очень яркую, образную автобиографию писателя, представляют собой и нечто гораздо большее.
Мемуарность в них часто становится лишь исходным заданием, лишь внешней формой изложения.
И она перерастает то в меткие типизирующие зарисовки той реакционной среды, с которой сталкивался автор в юности, то в обобщающие образные характеристики тех выдающихся личностей, с которыми ему удалось встречаться, то в его многозначительные эмоциональные размышления по тем вопросам, которые поставила перед ним сама жизнь и на которые он должен был искать ответа»16.
Предметом критического изображения становятся у Герцена русское крепостничество и дворянство, та среда, которая его окружала раньше.
Эти мемуары были подлинным шедевром того далекого времени.
Глава II. Общественное движение в России
§1. Общество в «Былом и Думах»
Герцен писал:
«Разница между дворянами и дворовыми так же мала, как между их названиями. Я ненавижу, особенно после бед 1848 года, демагогическую лесть и толпе, но аристократическую клевету на народ ненавижу еще больше.
Представляя слуг и рабов распутными зверями, плантаторы отводят глаза другим и заглушают крики совести в себе. Мы редко лучше черни, но выражаемся мягче, ловчее скрываем эгоизм и страсти; наши желания не так грубы и не так явны от легости удовлетворения, от привычки не сдерживаться, мы просто богаче, сытее и вследствие этого взыскательнее. Когда граф Альмавива исчислил севильскому цирюльнику качества, которые он требует от слуги, Фигаро, заметил, вздыхая: «Если слуге надобно иметь все эти достоинства, много ли найдется господ, годных быть лакеями?»»17
Ярко в произведении стоят не только отдельные представители самого барства – отец писателя и его брат «сенатор», но и их быт и нравы.
Герцен обличает русский быт, русскую лень, порядки в жизни общества.
«Разврат в России вообще не глубок, он больше дик и сален, шумен и, груб, растрепан и бесстыден, чем глубок, Духовенство, запершись дома, пьянствует и обжирается с купечеством. Дворянство пьянствует на белом свете, играет напропалую в карты, дерется с слугами, развратничает с горничными, ведет дурно свои дела и еще хуже семейную жизнь. Чиновники делают то же, но грязнее, да, сверх того, подличают перед начальниками и воруют по мелочи. Дворяне, собственно, меньше воруют, они открыто берут чужое, впрочем, где случится, похулы на руку не кладут. Все эти милые слабости встречаются в форме еще грубейшей у чиновников, стоящих за четырнадцатым классом, у дворян, принадлежащих не царю, а помещикам. Но чем они хуже других как сословие – я не знаю»18.
Другое значение имеют те же эпизоды мемуаров, где Герцен повествует о своих знакомствах с выдающимися представителями русской и западноевропейской интеллигенции.
Особенно значительна в этом отношении четвертая часть «Былого и дум», отразившая идейную борьбу в России 40-х годов. Здесь Герцен дал ряд метких и выразительных характеристик выдающихся современников, которые вошли в историю русского общественного движения и общественной мысли: Белинского, Грановского, Огарева, Чаадаева, Бакунина, Кетчера, Хомякова.
Герцен не только характеризует общественные взгляды, но и выразительно рисует личности каждого из этих деятелей.
Изображая свое общение с этими лицами, Герцен тем самым дает характеристику и себе как мыслителю, участнику политической борьбы той эпохи.
Эти части «Былого и дум» – ценнейший вклад Герцена в историю русской, а последующие – и западноевропейской общественной жизни и мысли.
Сам Герцен придавал наибольшее значение данной стороне мемуаров, указывая на это в остроумном, афористическом их определении.
«Былое и думы, – писал он, – не историческая монография, а отображение истории в человеке, случайно попавшемся на ее дороге»19.
Формула «отражение истории в человеке» определяет не только содержание, но и литературную форму «Былого и дум» – их «отрывочность», эмоциональную одушевленность, непринужденность изложения.
Мемуары Герцена – не спокойная летопись происходящего. Живые картины «былого» автор всюду пронизывает еще более живыми «думами» о былом. И для него важны не внешняя последовательность событий, а подведение итогов былому, осознание пути своего развития.
Герцен мудро предостерегает социалистов против увлечения одной лишь военно-политической стороной дела, против пренебрежения экономической программой борьбы и революции. В этом он видит главный порок революционеров 1840-х годов.
§2. Мысли людей о России
В конце 20-х - начале 30-х годов центром общественного брожения становится Московский университет. Среди его студентов возникают кружки, в которых разрабатываются планы ведения антиправительственной агитации (кружок братьев Критских), вооруженного восстания и введения конституционного правления (кружок Н. П. Сунгурова). Группу сторонников республики и утопического социализма объединили вокруг себя в начале 30-х годов Герцен и Огарев. Все эти студенческие тайные общества существовали недолго, они были разгромлены властями. Расправа с их участниками была суровой: тюрьмы, ссылка, отдача в солдаты.
«В это же время студент Московского университета В. Г. Белинский (1811-1848) организовал "Литературное общество 11 нумера", в котором обсуждалась его драма антикрепостнического содержания "Дмитрий Калинин", вопросы философии и эстетики.
В результате Белинский в 1832 г. был отчислен из университета. Несколько дольше просуществовал кружок Н. В. Станкевича, также в Московском университете. Его отличала либеральная политическая умеренность. Н. А. Мельгунов, К. С. Аксаков, И. и П. Киреевские и другие участники кружка увлекались немецкой философией, особенно Гегелем, историей и литературой»20.
После отъезда Станкевича в 1837 г. кружок постепенно распался. С конца 30-х годов либеральное направление приняло форму идейных течений западничества и славянофильства. Они не имели своих печатных органов (до 1856 г.), и дискуссии проходили в литературных салонах.
Славянофилы - в основном мыслители и публицисты (А. С. Хомяков, И. В. и П. В. Киреевские, И. С. и К. С. Аксаковы, Ю Ф. Самарин) идеализировали допетровскую Русь, настаивали на ее самобытности, которую они усматривали в крестьянской общине, чуждой социальной вражды, и в православии.
Западники - преимущественно историки и литераторы (И. С. Тургенев, Т. Н. Грановский, С. М. Соловьев, К. Д. Кавелин, Б. Н.Чичерин) - были сторонниками европейского пути развития и выступали за мирный переход к парламентскому строю.
Однако в главном позиции славянофилов и западников совпадали: они выступали за проведение политических и социальных реформ сверху, против революций.
Радикальное направление сформировалось вокруг журналов "Современник" и "Отечественные записки", которыми руководил В. Г. Белинский при участии А. И. Герцена и Н. А. Некрасова. Сторонники этого направления также считали, что Россия пойдет по европейскому пути развития, но в отличие от либералов полагали, что революционные потрясения неизбежны.
До середины 50-х годов революция была необходимым условием отмены крепостного права и для Герцена.
Отмежевавшись в конце 40-х годов от западничества, он пришел к идее "русского социализма", который основывался на свободном развитии русской общины и артели в соединении с идеями европейского социализма.
Самостоятельной фигурой в идейной оппозиции николаевскому правлению стал П. Я. Чаадаев (1794-1856).
«Отрицая официальную теорию «удивительного» прошлого и «великолепного» настоящего России, Чаадаев дал весьма мрачную оценку исторического прошлого России и ее роли в мировой истории; он крайне пессимистически оценивал возможности общественного прогресса в России. Главной причиной отрыва России от европейской исторической традиции Чаадаев считал отказ от католицизма в пользу религии крепостного рабства – православия»21.
Философские дискуссии в кружке Станкевича сочетались с политическими. Все кружковцы ненавидели крепостное право и возмущались произволом самодержавия, но обновить, демократизировать Россию они предполагали не революцией, а просвещением. «Я уважаю человеческую свободу, — говорится в одном из писем Станкевича 1838 г., — но знаю хорошо, в чем она состоит, и знаю, что первое условие для свободы есть законная власть».
Такой взгляд в принципе разделяли тогда все участники кружка, продолжавшие встречаться уже без своего лидера. В 1837 г. чахоточный Станкевич уехал на лечение за границу и там, в Италии, летом 1840 г. умер, не дожив до 27 лет.
Кружок Станкевича ограничивался самообразованием и разработкой идейной платформы для российского либерализма, не прибегая к каким-либо акциям против самодержавия или его идеологии. Первым из либерально-демократической среды выступил с такой акцией Петр Яковлевич Чаадаев — блестящий, энциклопедически образованный офицер, внук историка кн. М.М. Щербатова, друг А.С. Пушкина и адресат замечательных пушкинских посланий, в прошлом декабрист. «Он в Риме был бы Брут, в Афинах Периклес», — писал о нем Пушкин. Фридрих Шеллинг считал Чаадаева «самым умным из известных ему умов».
В 1836 г. Чаадаев напечатал в журнале «Телескоп» первое из своих «Философических писем», которое, по словам Герцена, «разбило лед после 14 декабря» и «потрясло всю мыслящую Россию». Вопреки идеологам «официальной народности», прославлявшим «великолепие» российской истории, Чаадаев показал (даже с чрезмерным акцентом), что история России мрачна, ее настоящее невыносимо, а будущее, если она останется в «жестоком рабстве», грозит ей катастрофой. «В общем, мы жили и продолжаем жить лишь для того, чтобы послужить каким-то важным уроком для отдаленных поколений», — меланхолически заключал Чаадаев. Царизм ответил на это залпом репрессий: «Телескоп» был закрыт, его редактор Н.И. Надеждин сослан на север в глухой Усть-Сысольск, а Чаадаев высочайше объявлен сумасшедшим и навсегда лишен права печататься.
«Однако предать слово Чаадаева забвению не удалось; оно «прозвучало подобно призывной трубе, — вспоминал о нем Герцен. — Сигнал был дан, и со всех сторон послышались новые голоса». Далеко не все даже самые передовые умы России согласились с Чаадаевым — особенно в его оценке российской истории. Пушкин за три месяца до смерти в письме к Чаадаеву от 19 октября /134/ 1836 г. (не отправленном из-за репрессий против Чаадаева) восклицал: «А Петр Великий, который один есть целая всемирная история! <...> Клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, какой нам бог ее дал». Но тот же Пушкин, а затем Герцен и другие признавали, что в письме Чаадаева «многое глубоко верно». Вопрос о судьбах России, так остро поставленный Чаадаевым, стал отныне и навсегда главною злобой дня. Именно в оценке прошлого и будущего российской державы разошлись, обособились и пошли друг на друга внутри либерального общества так называемые славянофилы и западники (такие названия, которыми они насмешливо обменялись в пылу борьбы, закрепились за ними в истории)»22.
Началом славянофильства считают 1839 год, когда поэт А.С. Хомяков и философ И.В. Киреевский выступили с двумя статьями, которые схематично излагали всю славянофильскую доктрину. Кстати, Хомяков был не только зачинателем славянофильства, но и главным его бойцом, «Ильей Муромцем», который, по воспоминаниям Герцена, всегда был готов к словесному поединку («как средневековые рыцари, караулившие богородицу, спал вооруженный») и спорил с кем попало и как попало: «...забрасывал словами, осыпал остротами и цитатами, пугал ученостью и заводил в лес, откуда без молитвы выйти нельзя».
Кроме Хомякова и братьев Киреевских (Ивана и Петра), видными славянофилами стали братья Иван и Константин Аксаковы (сыновья писателя С.Т. Аксакова), Ю.Ф. Самарин, А.И. Кошелев, В.И. Даль (автор классического «Толкового словаря живого великорусского языка») и другие, преимущественно литераторы. Организационно они, как и западники, не оформились, объединившись идейно. Среднепоместные дворяне по происхождению, славянофилы выражали интересы той части помещиков, в хозяйствах которых уже зарождались капиталистические отношения. Поэтому они выступали против крепостного права, но считали, что Россия развивается путем, отличным от Запада. Для них западноевропейский путь был неприемлем из-за того, что он сопряжен с революциями, разрушительные последствия которых (особенно пролетаризация городских и пауперизация сельских работников) ведут к загниванию Запада. Отсюда славянофилы делали вывод о необходимости для России особого пути развития. «Одно спасение нам в нашей самобытности, — утверждал И.С. Аксаков. — Не за что ухватиться на Западе — все кругом раскачалось и качается». Тезис об исключительности, самобытности развития России — основополагающий в концепции славянофилов. Здесь они смыкались с идеологами «официальной народности».
Значительное место в истории общественного движения 40-х годов занимает кружок социалиста-утописта М. В. Буташевича-Петрашевского. С 1845 г. у него по пятницам собирались знакомые для обсуждения философских, литературных и общественно-политических вопросов. Здесь бывали Ф. М. Достоевский, А. Н. Майков, А Н. Плещеев, М. Е. Салтыков, А. Г. Рубинштейн, П. П. Семенов. Постепенно вокруг кружка Петрашевского в Петербурге стали возникать отдельные нелегальные группы его сторонников. К 1849 г. часть петрашевцев, возлагавших надежды на крестьянскую революцию в России, начала обсуждать планы создания тайного общества, целью которого было бы свержение самодержавия и уничтожение крепостничества.
«В апреле 1849 г. наиболее активные члены кружка были арестованы, их намерения были расценены следственной комиссией как опаснейший «заговор идей», и военный суд приговорил 21 петрашевца (среди них Ф. М. Достоевского) к смертной казни.
В последний момент приговоренным было объявлено о замене смертной казни каторгой, арестантскими ротами и ссылкой на поселение»23.
Период, названный А. И. Герценом «эпохой возбужденных умственных интересов», закончился. В России наступила реакция. Новое оживление началось лишь в 1856 г.
Социалисты говорили, что они враги всякой государственной власти. Они хотели отказаться от государственности вообще.
Народ, по мнению Бакунина, может быть только тогда счастлив, когда он получит полную свободу и независимость. Именно народ должен создать свою независимую жизнь, без вмешательства властей и других сих.
«Интеллектуальное освобождение личности единственно возможно на основе атеизма и материализма. Социальное и экономическое освобождение достигается через отмену наследственной собственности, передачу земли общинам тружеников, а фабрик и капиталов – ассоциациям рабочих, через ликвидацию брака и семьи и организацию общественного воспитания детей.
Для Бакунина само понятие общество воспринималось как определенный естественный способ жизнедеятельности людей. Все это может происходить только свободно, без всяких договоров. Законов в таком обществе нет»24.
Нравы и обычаи управляют свободным обществом. Развивается такое общество медленно, особенно при инициативе некоторых выделяющихся людей из множества.
Однако существуют естественные законы, которые могут управлять обществом без его ведома. Эти законы для большинства из людей до сих пор не открыты. Они управляют социальным обществом с рождения. Их нельзя смешивать с политическими и юридическими законами.
Народное восстание – всегда беспощадно по отношению к другим. Здесь может быть выделена жертва из множества людей.
Смерть идет ото всюду. Хаос наступает повсеместно. Уничтожается имущество свое и чужое. Народ постоянно готов к бунтарству и жертве.
Восстание – это грубая и дикая сила, которая негативно воспринимается власть и государством.
Народ всегда готов к подвигам и достижению поставленных целей. Но иногда эти цели совершенно невозможно осуществить, так как народ находится в определенной зависимости от власти и других лиц.
Много преступлений творилось с русским народом – это порабощение Новгорода Московским государством. Новгород всегда был свободным городом и в итоге народ восстал против надменного и циничного порабощения.
Здесь все политические и экономические вопросы решались самостоятельно. Князья были приглашенными, и им запрещалось приобретать земельные наделы близ города, а также срок нахождения князя на новгородской земле был запрещен.
Князь не мог пользоваться сверхдоходами от определенных размеров. Городская казна была в ведении казначея и ограничивала деяния князя.
Князь считался третейским судьей, он служил городу и считался наемным военачальником. Больше прав у него не было. Иногда князь не хотел подчиняться порядкам, установленным в городе, был слишком строптив и тогда его выгоняли из города.
Алексей Михайлович, сын царя Михаила Федоровича, вступил на престол 13 июля 1645 года.
В первые годы царствования государством фактически руководил его воспитатель боярин Б. И. Морозов.
Во время восстания в Москве 1648 года народ объявил Морозова главным виновником своих бед. Царь тайно отправил его в Кириллов монастырь. После окончания восстания Морозов вернулся ко двору, но уже не имел прежнего влияния на государя.
Народ практически никогда не имел собственность, он свободен от порабощения деньгами. Приходилось истреблять целые поселения и города, чтобы добиться победы над врагом.
Многие люди определяли себя как жертву во благо общества. Истреблялись собственные поселения и многие территории. Страсть к беспощадному разрушению была в крови у многих. Народ обычно выступал стихийной силой против власть в разные времена.
Все это считалось замедлением прогресса общества. Но у народа не было другого выхода. Чтобы стать революционером, одной только страсти недостаточно, важно быть морально готовым к этому. Любая революция грозит разрушением, именно разрушением всего, что нажито непосильными трудами.
Церковь также как и власть является злой силой для свободного общества. Она делает народ зависимым от себя. Важно освободиться от любой зависимости. Восстание и разрушение – плодотворная сила. Единственно возможный выход из тупика, в котором находится русское общество. Посредством жертвенного разрушения может зародиться новое общество, свободное от власти и государства.
В новом мире народ сможет вздохнуть спокойно и жить по своим обычаям. Законов уже не будет, так как схлынет в свободном обществе преступность.
Всякий человек и любой народ может иметь право быть самим собою. Именно национальное право в этом и заключается.