Языковые особенности экфразиса в СМИ (на примере одного издания за 2007-2010гг.)

Нет даных

Языковые особенности экфразиса в СМИ (на примере одного издания за 2007-2010гг.)

Например, характерны такие цветовые обозначения в древнерусском языке:
жаркий (от жар – горящие угли; ср. «чужими руками жар загребать»);
крапивный (т. е. зеленого цвета; ср. «крапивное семя» в применении к чиновникам с намеком на зеленый цвет мундиров);
маковый (ср. «словно маков цвет»);
осиновый, сливный, смородинный, червчатый (красный) и другие.
Более поздние образования для обозначения цвета:
кофейный, фисташковый, бутылочный, янтарный, шоколадный, сиреневый, оливковый.
Таким образом, в группе цветовых прилагательных рядом с словами, теперь представляющимися непосредственным обозначением цвета (Например: белый, серый, синий, сизый, желтый, черный) выделяется длинный ряд прилагательных, выражающих понятие цвета через отношение к предмету.
Более яркий и сложный узор переплетающих качественных и относительных значений открывается в прилагательных золотой.
Относительные значения: 1) относящийся к золоту, содержащий золото: золотые прииски, золотые россыпи;
2) сделанный из золота: золотая монета, золотое кольцо;
3) исчисляемый на золото, по курсу золота: золотая валюта, золотой размер, золотой стандарт.
Качественные значения имен прилагательных:
1) такого же цвета, как золото: золотые волосы, золотые кудри;
2) счастливый, блаженный, блестящий: золотое время, золотая пора;
3) прекрасный, драгоценный, замечательный по достоинствам: золотой человек, золотое сердце, золотые слова.
К кругу фразеологических выражений, связанных с этим словом, замечается такое же расслоение (ср., с одной стороны: золотых дел мастер, золотое дно, сушить золотые горы и т. п.; с другой – золотая осень, золотая середина, золотая молодежь и т. п.).
Однако слово золотой в относительных и качественных значениях лишено кратких форм в общелитературном употреблении (по ср. в стихотворном языке:
«Весенний день горяч и золот» (И. Северянин);
«Плод осенний золот» (В. Брюсов).
Оно не имеет и форм сравнительной степени; от него не производится наречие.
Из французского языка в XVIII – XIX вв. пришли к нам: бордовый, палевый, оранжевый, розовый, лиловый, фиолетовый, фрезовый, кремовый, пунцовый (цвет мака); в XX веке бежевый (фр. beige).
В предшествовавшем бытовом запасе качественные оттенки цветовых названий определялись главным образом посредством указания на сходство с цветом какого-нибудь предмета. Имена прилагательные этого рода имели очень конкретное значение. Эта большая конкретность значений древнего имени прилагательного и в связи с этим меньший объем его смысловых связей с именами существительными ярко выступают в обозначениях лошадиных, отчасти собачьих мастей. Соответствующие обозначения, в значительной своей части выходящие к тюркским заимствованиям, вследствие исключительности своего применения имеют до сих пор сильный привкус предметности. Вороной, буланый, гнедой, каурый, мухортый, пегий, саврасый, соловый, чалый, чубарый – употребляются непосредственно как клички лошадей. Другие прилагательные тоже были прикреплены к обозначению цветовых оттенков определенного круга предметов, например: волос – рыжий, русый; глаз – карий.
Большая часть прилагательных, обозначавших цвет, выражала сходство с предметом по окраске. Круг тех именных основ, от которых производились прилагательные, менялся в истории языка, и не все из соответствующих имен прилагательных были одинаково способны к широкому обобщению своего качественного значения. В произведении цветность играет существенную роль. Так, красный цвет символизирует революцию, террор, красную армию. Желтый цвет – цвет Петербурга, его домов. Белый цвет – цвет чистоты, невинности. А черный цвет – цвет мрака, смерти. В сочетании с цветовой гаммой читатель может буквально воспринимать настроения писателя, когда он работал над произведением. Потому что в сочетаниями нежных пастельных тонов вдруг может появиться красный или алый – знак огня. Существительные синь, зелень, голубень, медь очень интересны в стихотворных текстах. Они помогают раскрыть образ природы:
Гой ты, Русь, моя родная,
Хаты – в ризах образа…
Не видать конца и края –
Только синь сосет глаза.
(«Гой ты, Русь моя родная…», 1914, С. Есенин)
Тихо льется с кленов листьев медь.
(«Не жалею, не зову, не плачу…», 1922, С. Есенин)
При литературной правке стихотворного текста следует учитывать требования нормативной грамматики и возможности стилистического использования морфологических и синтаксических средств языка. Та или иная форма может оказаться устарелой для современного литературного языка или характерной только для отдельных стилей (например, разговорного), поэтому при выборе возможного варианта необходимо исходить из содержания стихотворного текста, жанровых его особенностей, общей стилистической направленности. Разнообразные стилистические возможности имеются как в структуре предложения в целом, так и в формах образующих его слов.
При стилистическом подходе к частям речи на первый план выдвигается изучение их использования в различных стилях и функционально-смысловых типах речи, определение стилистической активности тех или иных лексико-грамматических разрядов и отдельных грамматических категорий имен существительных, прилагательных, числительных, местоимений, глаголов, наречий.
Смысловая двуплановость и многоплановость закономерна для поэтического текста. Строй поэтического текста условен, ненормативен из-за чрезмерной активности субъективного начала, и поэтому «наращение смыслов» в поэтическом тексте происходит значительно активнее, нежели в тексте прозаическом.
Список использованной литературы
№ 1. Барлас Л. Г. Русский язык. Введение в науку о языке. Лексикология. Этимология. Фразеология. Лексикография / Л. Г. Барлас; под ред. Г. Г. Инфантовой. – М.: Изд-ва Флинта; Наука, 2003. – 256 с.: ил.
№ 2. Валгина Н. С. Теория текста. – М.: Изд-во Логос, 2003. – 280 с.
№ 3. Васильева А. Н. Основы культуры речи. – М.: Изд-во Рус. яз., 1990. – 246 с.
№ 4. Кожин А. Н., Крылова О. А., Одинцов В. В. Функциональные типы русской речи. – М.: Высшая школа, 1982. – 222 с.
№ 5. Русский язык конца XX столетия (1985 – 1995). – 2-е изд. – М.: Яз. Рус. культуры, 2000. – 480 с.
№ 6. Хадынская А. А. Экфразис как способ воплощения пасторальности в ранней лирике Георгия Иванова. – Тюмень: Сургут. Гос. пед. ин-т, 2004. – 22 с.
№ 7. Шатин Ю. В. Ожившие картины: экфразис и диегезис // Критика и семиотика. – Вып. 7. – Новосибирск, 2004. – С. 217 – 226.
Приложения
Карточка № 1.
Из тьмы греха, из глубины паденья
К тебе опять я простираю руки
ЛГ, 2007 № 7.
Карточка № 2.
Окружи счастием счастья достойную,
Дай ей сопутников, полных внимания;
Молодость светлую, старость спокойную,
Сердцу незлобному мир упования!
ЛГ, 2007 № 14
Карточка № 3.
Вы обретете вновь всю силу упованья,
И теплую мольбу произнесут уста,
Когда предстанет вам Рафаэля созданье,
Мадонна чистая, обнявшая Христа.
ЛГ, 2007 № 28
Карточка № 4.
Не множеством картин старинных мастеров
Украсить я всегда желал свою обитель,
Чтоб суеверно им дивился посетитель,
Внимая важному сужденью знатоков.
В простом углу моем, средь медленных трудов,
Одной картины я желал быть вечный зритель,
Одной: чтоб на меня с холста, как с облаков,
Пречистая и наш божественный спаситель -
Она с величием, он с радостью в очах -
Взирали, кроткие, во славе и в лучах,