Оценка перспектив американского лидерства в 21 веке в условиях мирового экономического кризиса.

Оглавление

Введение
Глава 1. Мировая система в условиях мирового финансового кризиса
1.1 Проблема определения вида кризиса
1.2 Общая характеристика мирового финансового кризиса
1.3 Мировая система в условиях мирового финансового кризиса
Глава 2. Место США в мировой системе XXI века
2.1 Понятие лидерства и гегемонии
2.2 Эволюция США
2.3 США как сверждержава в условиях мирового экономического кризиса
Глава 3. Все страны-гиганты и США в посткризисной системе
Заключение
Список используемых источников и литературы

Оценка перспектив американского лидерства в 21 веке в условиях мирового экономического кризиса.

И действительно, события в США в 2008 году ознаменовали собой начало возврата равновесия и коррекции курса для ухода от этих дисбалансов. Исправление этих дисбалансов отзовется серьезными толчками, поскольку мировая экономика движется к перестроению. Сложности в координации мировой экономической политики – которые частично являются побочным результатом растущей политической и финансовой многополярности – увеличивают шанс того, что в ходе этой координации возникнут большие сложности.
Один из следующих шагов развития или их комбинация могут вызвать корректировку: замедление потребления и сопутствующий рост нормы сбережений в США, а также повышение спроса на новых азиатских рынках, особенно в Китае и Индии. Насколько стабилизируются дисбалансы, частично зависит от того, какие выводы сделаютновые державы из финансового кризиса. Одни могут воспринять кризис как основание для накоплений, вроде запасов на «черный день», а другие – поняв, что мало какие новые экономики нечувствительны к распространяющемуся спаду – могут счесть накопление резервов не таким уж и важным.14
Крупные финансовые спады и необходимые экономические и политические корректировки зачастую выходят за границы финансовой области. Такое восстановление баланса потребует долгосрочных усилий для установления новой международной системы. Придется решать конкретные вопросы, среди которых15:
1) Рост протекционизма в торговле и инвестициях. Все более агрессивное поглощение корпорациями, обосновавшимися в быстро зарождающихся экономиках – многими из которых будут владеть государства, – зарубежных компаний повысит политическую напряженность и может вызвать внутри стран негативные общественные выступления против иностранной торговли и инвестиций. Восприятие неодинаковых доходов от глобализации в США может питать протекционистские настроения.
2) Ускоряющийся захват ресурсов. У новых держав будет появляться все больше средств получения сырья для того, чтобы обеспечить непрерывное развитие. Проблема нефтяных шельфов в Северном ледовитом океане.
3) Замедляющаяся демократизация. Китай в особенности предлагает альтернативную модель политического развития, а также демонстрирует иной экономический путь. Эта модель может оказаться привлекательной для экономически некрепких авторитарных режимов, помимо слабых демократий измученных годами вялой экономической активности.
4) Уход в тень международных финансовых организаций. Государственные инвестиционные фонды вложили в нарождающиеся рынки больше капитала, чем МВФ и Всемирный банк, вместе взятые, и данная тенденция может даже продолжиться с усилением мировых дисбалансов. Китай уже начинает соединять инвестиции ГИФов с прямой помощью и зарубежным содействием, зачастую прямо перебивая цену Всемирного банка на проекты развития. Подобные зарубежные инвестиции недавно разбогатевших государств, таких как Китай, Россия и участники ССПЗ, приведут к дипломатической перегруппировке и возникновению новых отношений между этими государствами и развивающимся миром.
5) Ослабление международной роли доллара. Несмотря на вливания в долларовые активы и повышение стоимости доллара в 2008 году, к 2025 году он может утратить свой статус в качестве уникальной ключевой мировой валюты и стать первым среди равных в «рыночной корзине» валют. Это может вынудить США более глубоко задуматься над тем, как их внешняя политика скажется на долларе. В отсутствие постоянного источника внешнего спроса на доллар действия США в вопросах внешней политики могут тяжело сказаться на валюте и привести к повышению процентных ставок для американцев.
Вполне очевидно, что евро используется все больше, и поэтому в будущем США, возможно, станет сложнее поддерживать уникальную роль доллара в международной торговле и инвестициях для замораживания активов и нарушения финансовых потоков своих соперников, как это было недавно с финансовыми санкциями против руководства Северной Кореи и Ирана. Стимулы и предпосылки ухода от доллара будут, тем не менее, сдерживаться неопределенностью и нестабильностью в международной финансовой системе.Например снижение курса евро на фоне возможного дефолта Греции и Португалии.16
Таким образом последствием кризиса может явиться форсирование тенденции перехода к государственному капитализму и в связи с этим модель западного капитализма приведшая к сильнейшему кризису со времен «Великой депрессии» для многих стран может перестать быть примером развития. В подтверждение тому Китай, который практически не заметил кризиса, т.к. рост ВВП в 2009 году составил почти 9%.17
Глава 2. Место США в мировой системе XXI века
2.1 Понятие лидерства и гегемонии
  Глобальный характер происходящих в мире изменений позволяет говорить о трансформации современной системы международных отношений в иное состояние, отличное от того, которое было для нее характерно в последнее десятилетие XX века. С одной стороны, новой системе международных отношений присуща большая степень рациональности, что проявляется в стремлении глобального лидера (США) регулировать международные отношения на основе собственных представлений и интересов. С другой стороны, мы являемся свидетелями возрастающей хаотичности международных отношений, что следует из самой природы международной системы.
        В настоящее время выделяют несколько подходов к пониманию того, как осуществляется регулирование современных международных отношений. С одной стороны, получила развитие концепция однополярного мира. Модель однополярного доминирования основывается на концепции равновесия сил, которая была разработана школой политического реализма, а также на теории «гегемонистической стабильности»18. Основным положением этой модели является тезис о полном превосходстве Соединенных Штатов над своими потенциальными противниками во всех компонентах силы – экономическом, военном, технологическом, причем как в количественном, так и в качественном отношении. Сторонники данной модели считают, что такая ситуация превосходства одного субъекта способствует поддержанию мира в глобальном масштабе. Кроме того, с их точки зрения, такой тип миропорядка может продержаться довольно длительное время – около 40 лет19.
        Однако не все исследователи согласны с тем, что мир однополярен. Критики концепции однополярности выдвинули другую концепцию регулирования международных отношений – концепцию полицентричности мира, которая предполагает участие в управлении не только государств и межгосударственных образований, но и других акторов. Многие ученые указывали на важность вовлечения различных групп в регулирование международных отношений. Функционалисты одними из первых обратили внимание на то, что сотрудничество может вести к политическим изменениям и в итоге – к созданию мирового сообщества20.
        Согласно сценарию полицентричности или многополярности (в ее классическом понимании), международные отношения все более тяготеют к плюрализации, сопровождающейся появлением и укреплением новых акторов на мировой арене. Плюрализация международных отношений косвенно свидетельствует об уравновешивании их совокупных возможностей. Данный процесс оказывает непосредственное влияние на становление новых центров мировой политики. Происходит размывание господства Америки, усиливающееся, во-первых, внутренними противоречиями в США, обусловленными невозможностью постоянно нести на себе груз ответственности за судьбы мира; во-вторых, недовольством американской гегемонией в других странах мира.
        Принципиальное различие этих двух концепций заключается в том, что они основываются на разных представлениях о системе международных отношений и ее структурообразующих элементах. Первостепенное значение для теорий регулирования в целом приобретает феномен лидерства: от количества лидеров и качества самого лидерства зависит как стабильность/нестабильность региональных структур, так и мировой порядок/беспорядок в целом.
В мировой политике этот феномен, получивший название «лидерство», можно рассматривать как качественную переменную или характеристику, играющую структурообразующую роль и оказывающую принципиальное влияние на возможность системы международных отношений к адаптации и трансформации в постоянно изменяющихся условиях.
При этом необходимо выделить ряд элементов, благодаря которым можно классифицировать данную характеристику как лидерство:
– лидерство следует рассматривать как определенный тип активного поведения субъекта мировой политики, нацеленный на поиск оптимального сочетания интересов и выгод от участия в международном общении;
– лидерство основывается не только на материальных и идеологических ресурсах, но и на ресурсах организационных, предполагающих наличие у субъекта мировой политики возможностей и механизмов влияния на систему международных отношений;
– возможности и механизмы влияния частично носят объективный характер, так как их наличие или отсутствие не всегда зависит от субъекта мировой политики и его поведения;
– наконец, следует учитывать и определенный тип пассивного поведения системы, который не ограничивается оптимизационным регулированием, но и влияет на создание и изменение количественных и качественных характеристик активного лидерства в целях поиска структурных решений проблем упорядочивания и регулирования современных международных отношений.
По мнению Дж. Айкенбери, лидерство представляет собой власть или силу (power). Осуществлять лидерство – значит заставлять других делать то, что в противном случае они делать не стали бы. Лидерство предполагает возможность одного прямо или косвенно формировать интересы и влиять на действия другого21.
В современном научном обороте понятие «гегемон» используется для обозначения субъекта мировой политики, способного оказывать определяющее влияние на систему международных отношений. С появлением и популяризацией в 1970–1980-х годах теории гегемонистической стабильности термин «гегемон» прочно вошел в научный оборот. По мнению Р. Кохена, гегемоном является государство, которое благодаря своему положению осуществляет контроль над сырьевыми ресурсами, источниками капитала, рынками и обладает конкурентными преимуществами в производстве наиболее высокоценных товаров22.
Контроль над ресурсами и рынками дает преимущество в производстве и сбыте произведенной продукции за рубежом, а также предоставляет возможности для влияния на экономическую политику других государств. Контроль над источниками капитала позволяет гегемону выполнять роль «третейского судьи» в отношениях между другими субъектами мировой политики и выступать в качестве основного кредитора в мировой торговле. Контроль над производством высокоценных товаров наделяет гегемона возможностью распределения наукоемких товаров и изобретений в свою пользу.
        Ситуация, при которой в системе международных отношений существует субъект, являющийся достаточно сильным, чтобы утверждать основные правила, регулирующие международные отношения, получила название «гегемонии».
По своей сути и качественным характеристикам понятия «лидерство» и «лидер» схожи с понятиями «гегемонии» и «гегемона», за исключением ассоциации последних с «доминированием», что придает им негативную коннотацию. Однако такая ассоциация представляется не совсем правильной. «Доминирование» (dominance) является лишь одной из разновидностей гегемонии или лидерства и характеризуется имперским типом поведения государства.
2.2 Эволюция США
Соединенным Штатам удивительно везло в 1990-е годы. Внутри страны восьмилетний экономический бум привел к приросту экономической мощи на одну треть; вовне – «дарование» роли единственной сверхдержавы. Президент Дж. Буш получил в 2001 г. хорошее наследие. Но почивать на лаврах ему пришлось недолго. Экономическое развитие существенно замедлило свой бег. Довольно неожиданные трудности страна встретила и вовне: на международной арене экономическая и военная мощь не обеспечила глобального всевластия. Признаки сопротивления гегемонии проявились довольно отчетливо: Европейский Союз предпочел не прислушиваться к настоятельному совету администрации Буша не создавать 60-тысячные вооруженные силы вне рамок НАТО; Россия отказалась воспрепятствовать реализации Договора 1972 г. о запрете на создание национальной системы противоракетной обороны и сократить экспорт вооружения в «страны-изгои»; Китай весьма жестко отреагировал на инцидент с американским разведывательным самолетом; Израиль пошел своим путем на Ближнем Востоке. Приложение глобального могущества к конкретным вопросам политического бытия оказалась для администрации Дж. Буша весьма сложной проблемой. Гегемония – с трудом удерживаемая позиция, особенно в условиях бурного мирового развития. Внутренние проблемы бесконечно улучшающего свою жизнь общества на определенном этапе начинают преобладать над потребностями контроля всего геополитического поля. В этом плане Америка не может рассчитывать на историческую исключительность. Конечность ее лидерской миссии определена природой человеческих и межгосударственных ношений. Гегемония, считает американский обозреватель У. Пфафф, «является внутренне нестабильной, поскольку международная система естественным образом стремится к балансу и противится гегемонизму. Гегемон постоянно находится в опасности»23. В то же время «гегемон обуреваем гордыней и эксцессами внутри и угрозами извне».
Одноторонность американского внешнеполитического поведения неизбежно подвергнется сомнению еще и потому, что она не является уже ответом на некую (прежде советскую) угрозу, а проявляется как качество само по себе – как неукротимое стремление к лидерству. Это не первый в истории случай, когда лидерство, параллельно с огромными возможностями, несет с собой опасность противостоянием с недовольным внешним миром.
Два столетия назад в положении современных Соединенных Штатов находилась Великобритания: она тоже испытывала страх перед потерей глобального могущества. Один из ее великих мыслителей Э. Берк выразил свои сомнения так: «Я опасаюсь нашей мощи и наших амбиций; я испытываю опасения в отношении того, что на слишком сильно боятся... Мы можем обещать, что мы не злоупотребим своей удивительной, неслыханной доселе мощью, но все страны, увы, уверены в противоположном, в том, что мы в конечном счете своекорыстно воспользуемся своим могуществом. Раньше или позже такое состояние дел обязательно произведет на свет комбинацию держав, направленную против нас, и это противостояние закончится нашим поражением»24. Нечто подобное пессимизму Берка на этапе американского всемогущества разделяется значительным числом специалистов как внутри США, так и во внешнем мире.
По многим прогнозам примерно через десятилетие США окажутся лишь одним из важных субъектов на мировой арене, хотя пока еще самым сильным. Даже в военной сфере, где США сохранят значительное преимущество, прорывы других в науке и технологии, расширенное применение нестандартной тактики ведения военных действий как государственными, так и негосударственными субъектами, распространение высокоточного оружия с большим радиусом действия и учащение кибернетических атак будет все больше ограничивать свободу действий США. Более скованная роль США скажется и на других и повысит вероятность того, что новые программные вопросы будут решены эффективно. Несмотря на недавний подъем антиамериканизма, США, видимо, не прекратят восприниматься как весьма необходимый стабилизатор на Ближнем Востоке и в Азии. От США будут по-прежнему ожидать существенного участия в применении военной мощи для противодействия глобальному терроризму. В новых вопросах безопасности, таких как изменение климата, лидирующее положение США будет широко восприниматься как крайне важное для усиления конкурирующих и сеющих разногласия взглядов в принятии решений. В то же время многообразие влиятельных субъектов и недоверие крупных держав приведут к тому, что у США сократится возможность задавать тон без поддержки сильных партнеров. Развитие в остальном мире, включая внутреннее развитие ряда ключевых государств – в особенности Китая и России – также может значительно обусловливать курс США.
Международная система – в том виде, как она была сконструирована после Второй мировой войны, – станет почти неузнаваемой. Да и само название «международная система» ей не очень подходит, поскольку, скорее всего, она обветшает и ее структура станет смешанной и неоднородной.Эти изменения подогреваются глобализацией экономики на фоне исторического переноса относительного богатства и экономического могущества с Запада на Восток и ростом удельного веса новых игроков – особенно Китая и Индии. США останутся единственным важнейшим субъектом, но их доминирующее положение ослабеет. Как это происходило с США в XIX и XX веках, Китай и Индия будут то затихать, то стремиться заполучить более важные роли на мировой арене. Пока еще обе страны будут по-прежнему больше озабочены собственным внутренним развитием, чем изменением международной системы.
Одновременно с переносом могущества национальных государств относительное могущество различных негосударственных субъектов – включая коммерческие предприятия, кланы, религиозные организации и даже криминальные структуры – продолжит нарастать. Несколько стран даже могут оказаться в руках криминальных структур, которые и будут ими управлять. В регионах Африки или Южной Азии государства в привычном для нас виде могут исчезнуть, поскольку правительства окажутся неспособными обеспечить основные потребности населения, включая безопасность.25
Через десятилетие международное сообщество будет состоять из многих субъектов помимо национальных государств и будет нуждаться во всеобъемлющем подходе к глобальному управлению. «Система» станет многополярной, состоящей из многочисленных кластеров как государственных, так и негосударственных субъектов. Многополярные международные системы – подобно «Европейскому концерту» – существовали и в прошлом, но та, что зарождается сейчас, беспрецедентна, поскольку она глобальна и включает в себя как государственные, так и негосударственные субъекты, которые не собраны в соперничающие лагеря, примерно равные по весу. Самыми яркими характеристиками «нового порядка» будут переход от однополярного мира, где доминировали США, к относительно бесструктурной иерархии старых держав и поднимающихся государств, а также распространение власти от государства к негосударственным субъектам.
Соединенные Штаты не будут иметь такой гибкости, как раньше, в выборе вариантов политических решений в связи с относительным снижением их экономической и в меньшей степени военной мощи. Наверняка, что заинтересованность и готовность США играть лидирующую роль также могут снизиться, поскольку американские избиратели пересмотрят свое отношение к экономическим, военным и вероятностным издержкам американского лидерства.
Ход событий в других странах мира, в том числе внутриполитические события в ряде ключевых стран, особенно в Китае и России, вероятно, также станут важнейшими детерминантами политики США. Мир с относительно небольшим количеством конфликтов между крупными державами облегчит путь к развитию многополярной системы, в которой США будут первыми среди равных. В конце концов, события будут формировать параметры внешней политики США.
Спрос на лидерство США, вероятно, останется высоким, а возможности уменьшатся. Несмотря на рост антиамериканизма в последнее десятилетие, похоже, США все еще рассматриваются как наиболее востребованный региональный стабилизатор на Ближнем Востоке и в Азии. Недавний опрос показывает растущее беспокойство в связи с подъемом Китая среди соседних с ним государств, а во многих регионах смягчение антагонизма, если не улучшение отношения к Соединенным Штатам. Кроме растущей экономической мощи все большее беспокойство соседних стран вызывает программа военной модернизации Китая. Уровень тревоги может возрасти, даже если азиатская система безопасности укрепится, например, соглашением между Китайской Народной Республикой и Тайванем, хотя противоположная реакция на такое событие тоже возможна. На Ближнем Востоке ядерный Иран увеличит давление, которое потребует распространения американского «защитного зонта» на Израиль и другие государства.