Агрессия и альтруизм как критерии развития психики живого.

Оглавление
Введение
1.История животворного начала
2.Альтруизм и агрессия как критерий развития психики живого
2.1.Понятие «альтруизм»
2.2.Происхождение альтруизма
2.3.Альтруизм и современный человек
2.4.Определение понятия «агрессия» и его роль в развитии психики живого
Заключение
Библиографический список

Агрессия и альтруизм как критерии развития психики живого.

2.2. Происхождение альтруизма
Занимаясь изучением биологических систем, альтруизм не следует рассматривать как категорию морали: это просто такая ситуация, когда некий индивидуум делает сто-то небезвредное для него самого, а положительный результат этих действий используется кем-то другим. Не удивительно, что Дарвин затруднялся объяснить его происхождение. С позиции естественного отбора альтруизм кажется парадоксальным явлением: особь, которая стремится достигнуть только собственной выгоды, живет и размножается, передавая следующему поколению «гены эгоизма», в то время как альтруист имеет больше шансов погибнуть и тем самым погубить свои «гены альтруизма». Более того, альтруизм способствует сохранению «эгоистических» генов у других особей, подобно тому как ежеминутно рождающиеся простакиспособствуют процветанию жуликов.
Если личность – всего лишь некий запас мозговой информации, то можно представить и несколько копий одной личности. Это предположение может быть и неверным в отношении личностей, но оно совершенно справедливо, если речь идет о запасах генетической информации. Два однояйцовых близнеца генетически неразличимы. Именно из этой идентичности и развился новый и неожиданный феномен «альтруистического поведения».
Если две особи генетически идентичны, то для популяционной генетики это как бы один и тот же организм (или, выражаясь осторожнее, они взаимозаменяемы). Представим, сто один из них погибает, чтобы спасти другого. С генетической точки зрения особь гибнет, но может продолжать жить в других особях, и во многих случаях это более эффективный способ передавать потомству свои гены, чем попытка убежать с перспективой достаться хищнику позже. Таким образом, альтруизм (иногда) получает в процессе отбора преимущество перед эгоизмом.2
За исключением однояйцовых близнецов и некоторых других особых случаев, особи генетически не идентичны, но между ними может быть частичное сходство. У близко родственных особей одинаковых генов больше, у отдаленно родственных – меньше. Поэтому альтруистическое поведение, направленное на родственников, будет способствовать передаче большего числа генов, чем если бы альтруизм проявлялся в отношении неродственных индивидуумов.
Если именно таким путем происходил отбор особей, склонных к альтруизму, то животные должны были отличать членов семьи от чужаков и вести себя по отношению к ним по-разному. Во многих случаях так и происходит; очень часто узнавание основано на обонятельных сигналах3.
Наиболее очевидным примером такого кин-отбора, способствующего проявлению альтруизма, служит материнская забота о потомстве. Матери, которые плохо о нем заботятся, имеют меньше шансов передать свои гены потомству, и отбор действует в пользу тех, кто печется о детенышах. Разумеется, это происходит лишь тогда, когда родители проявляют заботу о собственных потомках. Если они берут приемышей, то способствуют распространению чужих генов, а не своих. Как бы понимая это, некоторые птицы (например, чайки и пингвины) отказываются воспитывать чужих птенцов, и те вскоре гибнут. Это способствует также отбору генотипов, носители которых с меньшей вероятностью оставляют сирот.
Кин-отбор имел, видимо, большое значение в эволюции некоторых групп общественных насекомых. Дарвин затруднялся объяснить, каким образом путем отбора могли возникнуть рабочие пчелы, выполняющие большой объем работы, или солдаты в колониях термитов. И те и другие стерильны и не оставляют потомства, так что каковы бы ни были их качества, будь они наследственными или нет, все они пропадают зря вместе с их смертью. Но рабочая пчела – дочь матки, и половина генов у них одинакова. Именно поэтому ее вклад в жизнь улья не утрачивается и помогает репродукции части ее собственных генов через пчел, которых произведет ее мать.4
Естественный отбор способствует такого рода альтруизму, поскольку он дает семье определенные преимущества. Заключаются они в том, что в следующем поколении будет больше таких генотипов, как у тех особей, которые проявляли альтруизм. Преимущественно размножающиеся генотипы со временем становятся в популяции преобладающими, хороши они или плохи в других отношениях; поэтому неудивительно, что кин-отбор нередко сводится только к тому, что помогает «родне» в ущерб другим семьям. Примером могут служить мыши: у их самцов выработались особые приемы, позволяющие им подавлять развитие потомства, зачатого от других самцов.
По мнению «социал-дарвинистов», жизнь по принципу «человек человеку волк» обеспечивает постоянный прогресс, но даже истинным мафиози известно, что это примитивная точка зрения – гораздо лучше сотрудничать, хотя бы с единомышленниками.
Сотрудничество всегда в какой-то мере основывается на альтруизме: кто-то поступается своими интересами в пользу других. Как это ни странно, примеры альтруизма довольно часты. Хотя он и не слишком развит среди скорпионов, но достаточно часто встречается у общественных животных. Рабочие пчелы усиленно трудятся для блага других членов семьи и даже гибнут, защищая улей. Павианы – самцы бесстрашно вступают в бой за свое стадо.
Примером взаимовыгодного сотрудничества между разными видами может быть часто встречающееся поведение, которое состоит в «чистке» одних морских животных другими. При такой форме симбиоза один вид удаляет паразитов и поврежденные ткани с поверхностей тела другого вида. Это полезно и тому, и другому организму: один получает пищу, а другой освобождается от вредного материала.
2.3. Альтруизм и современный человек
«Альтруизм», описанный выше – не совсем то, что сейчас называется альтруизмом в сфере морали. Это скорее непотизм, сохраняющийся также у человека как продолжение биологического феномена альтруизма по отношению к генетически родственным особям. Он скорее всего будет проявляться по отношению к членам той группы, к которой человек принадлежит, в наиболее явной форме – по отношению к родным. Другое его проявление – лояльность к представителям той же социальной, религиозной или политической группы; такой лояльности часто сопутствует ксенофобия, т.е. враждебность к чужим группам5. Подобные симпатии и антипатии, конечно, обусловлены культурными факторами, поскольку между членами этих групп нет какого-то особого генетического сходства. Но о том, что такое поведение имеет все же некоторую генетическую основу, говорит легкость, с которой оно может быть внушено. Ксенофобию можно, хотя с трудом, преодолеть путем широкого образования (как это видно на примере борьбы с расизмом), но любой демагог легко может вызвать обратный сдвиг.
Альтруизм, более возвышенный по сравнению с непотизмом, свойствен только людям, да и то не всем. Он проявляется в форме сочувствия страждущим, в желании доставлять удовольствие другим людям и, по-видимому, не имеет столь прямой биологической основы. Вероятно, это лишь непрямое следствие общего повышения умственного развития.
Некоторые из обезьян обладают по меньшей мере «зачатками» сознания – имеют представление о том, что некоторым объектам (в основном другим особям того же вида) свойственны намерения, реакции и чувства, сходные с их собственными. В наибольшей степени это выражено у высших обезьян и особенно у человека. При случае некоторые индивидуумы способны «поставить себя на место другого» или проявить сочувствие, что в конечном счете может приводить к альтруистическому поведению. К сожалению, это же может привести и к садизму, когда от страданий других особь получает удовольствие. Это тоже возможно лишь при наличии элементов сознания.
2.4. Определение понятия «агрессия» и его роль в развитии психики живого
Агрессия - поведение, ориентированное на нанесение вреда объектам, в качестве которых могут выступать живые существа или неодушевленные предметы. Агрессивное поведение служит формой реагирования физического и психического дискомфорта, стрессов, фрустраций. Кроме того, оно может выступать в качестве средства достижения какой - либо значимой цели, в том числе повышения собственного статуса за счет самоутверждения.
В истории зарубежной психологии имеются различные подходы к пониманию и объяснению сущности и причин агрессивного поведения человека и животных. Несмотря на различия, отмечается стремление выработать единую теоретико-методологическую основу для изучения человеческой и животной агрессии, интегрировать различные концепции для разработки новых, перспективных технологий исследования этого явления. В современной зарубежной психологии наблюдается отказ от абсолютизации какого-либо одного фактора, детерминирующего человеческую агрессию. Возросла роль факторов природной и социальной среды в возникновении агрессии. Имеется тенденция к многофакторному пониманию причин агрессии, в котором учитываются различные ее детерминанты.
Описание и объяснение природы человеческой агрессии в зарубежной психологической науке раскрывается в нескольких теориях, наиболее распространенными из которых являются инстинктивные концепции, берущие свое начало еще от З.Фрейда и К.Лоренца, теория фрустрации, теории социального научения, теория социального влияния, теория переноса возбуждения, когнитивные модели агрессивного поведения и др.
Рассмотрим этологический подход к пониманию агрессии и агрессивности человека, начало которому было положено в трудах К. Лоренца. Отмечая, что термин «агрессия» чрезвычайно часто употребляется в самом широком контексте, К. Лоренц писал, что для обывателя понятие агрессии связано с самыми разнообразными явлениями обыденной жизни, начиная от драки петухов и собак, мальчишеских потасовок и т.п. и заканчивая, в конце концов, войной и атомной бомбой. В теории К. Лоренца агрессия человека уподобляется агрессии животных и объясняется это чисто биологически – как средство выжить в борьбе с другими существами, как средство защиты и утверждения себя, своей жизни через уничтожение или победу над соперником.
Этологический подход исходит из биологизаторской трактовки агрессии как особого врожденного инстинкта и, по сути, представляет собой модернизированную форму социального дарвинизма. Именно поэтому его следует рассматривать как исторически первую в идейном плане попытку объяснения природы агрессии – через прямую аппеляцию к биологической природе человека. В основе этого подхода лежит известный постулат учения Ч. Дарвина, гласящий: изменить человека относительно его биологической наследственности и врожденных наклонностей можно лишь в той мере, насколько это реально в результате естественного отбора и специальных упражнений.6
Основными представителями этологического подхода явились К. Лоренц, Т. Томпсон, Р. Ардри. Они развивали идею присущей человеку врожденной инстинктивной агрессивности и доказывали, что эволюция так и не выработала в людях способности и потребности в обуздании своих инстинктов. Человек генетически запрограммирован на совершение насильственных действий, и что он бессилен против инстинктов собственной природы, которые неотвратимо ведут его к социальным конфликтам.
Следуя сформулированному Торпом ошибочному положению о том, что вряд ли в поведении животных можно найти хотя бы один аспект, который не имел бы отношения к проблеме поведения людей, этологи рассматривают агрессивное поведение людей как спонтанную врожденную реакцию. Внутривидовая агрессия у людей представляет собой совершенно такое же самопроизвольное инстинктивное стремление, как и у других высших позвоночных животных. В организме человека, как и животного, накапливается своего рода энергия агрессивного влечения, причем накопление происходит до тех пор, пока в результате соответствующего пускового раздражителя она не разрядится. Агрессия является подлинным инстинктом – первичным, направленным на сохранение вида.
В рамках этологического подхода агрессия рассматривается как целесообразный инстинкт, выработанный и закрепленный в процессе эволюции. Существует связь между естественной историей агрессии, описывающей влечение к борьбе у животного, влечение, направленное против своих сородичей, и агрессиями в истории человечества. Более того, ученые высказывались в пользу биогенетической природы агрессивности человека, заявляя, что пагубный по своим размерам агрессивный инстинкт, который как дурное наследие и по сей день сидит у нас, у людей в крови был пронесен через многие тысячелетия как результат генетической селекции.
Агрессия является инстинктом не смерти (как, например, у З. Фрейда), а сохранения жизни и вида, и поэтому, таким же инстинктом, как и все остальные. Дискутируя по поводу учения З. Фрейда об инстинктах, К. Лоренц пишет: «Агрессия, проявления которой часто отождествляются с проявлениями «инстинкта смерти», - это такой же инстинкт, как и все остальные, и в естественных условиях так же, как и они, служит сохранению вида и своей жизни.7
В этологии выделяется несколько функций внутривидовой агрессии. К ним относятся: функция территориальности, функция полового отбора, родительская функция, функция иерархии, функция партнерства и др. Лоренц подчеркивает роль агрессии во взаимодействии инстинктов внутри организма. «Агрессия играет роль в концентре инстинктов; она бывает мотором – «мотивацией» - и в таком поведении, которое внешне не имеет ничего общего с агрессией, даже кажется ее противоположностью».8
Человек унаследовал от «братьев своих меньших» инстинктивные механизмы включения, реализации и завершения агрессивного поведения (обеспечивающееся определенными мозговыми структурами), а также субъективно положительный эмоциональный компонент его (воодушевление, подобное инстинктивному триумфальному крику седых гусей), способный стать автономным мотивом агрессии.
Между различными человеческими популяциями все же имеются различия в их изначальной (врожденной) степени агрессивности, что сложилось в результате естественного отбора. В качестве примера чрезвычайно агрессивного народа можно привести племя индейцев Юта. Человек агрессивен, т.к. произошел от приматов. Поскольку последние являются травоядными животными, то у них совершенно отсутствует присущий хищникам «инстинкт убийцы». У хищников для сохранения вида должен был в результате эволюции возникнуть механизм, тормозящий внутривидовую агрессию, т.к. «инстинкт убийцы», направленный на себе подобных привел бы к полному вымиранию вида. У гоминидов же необходимости в таком механизме не было (природа не могла предусмотреть, что в руках «голой обезьяны появится смертоносное оружие).
Инстинктивная природа человеческой агрессии отстаивалась также в психоаналитической модели З. Фрейда. Фрейд выделил два фундаментальных инстинкта – инстинкт жизни (созидательное начало в человеке, Эрос) и инстинкт смерти (Танатос – начало разрушительное, с которым и связывается агрессивность). Влечение к смерти, по З. Фрейду, побуждает к саморазрушению, и агрессия является механизмом, благодаря которому это влечение переключается: разрушение направляется на другие объекты, в первую очередь, на других людей. Мак Даугол в качестве причин агрессии признавал «инстинкт драчливости», заложенный в человеке от природы. Мюррей в число первичных потребностей человека ввел и потребность в агрессии, побуждающую искать случаи атаковать с целью принести вред. Маслоу сделал заключение, что агрессивность – не инстинкт, но инстинктоидна, т.е. подобна инстинкту.9
Сравнение человека с животным не покажется столь обидным, если рассмотреть разительное неумение человека управлять своим поведением по отношению к представителям своего же биологического вида, и что в этом отношении человек не совершил ни малейшего прогресса в деле овладения самим собой. Человеку не дано справиться со своей агрессивностью, он может только направить ее в нужное русло. В душе инстинкт агрессии – наследство человекообразных предков, с которым рассудок не может совладать, главная опасность инстинкта состоит в его спонтанности. Есть возможность регуляции человеческого поведения и отводится определенную роль воспитанию.
Подход К. Лоренца к пониманию и объяснению феномена агрессии критиковался как самими этологами, так и психологами не только за рискованный перенос на человека результатов, полученных в исследовании животных, или за утверждение о снижении уровня агрессии человека путем различных состязаний, но и за недостаточное фактическое обоснование.
С позиции социально-исторического детерминизма этологов критиковал В. Холличер. На богатом историко-антропологическом материале он убедительно показал, что отождествление процессов функционирования животного мира и человеческого общества ведет к затушевыванию не только социальных факторов, но и практически всех иных образований, которые свойственны человеку как общественному существу. Есть и другие веские аргументы: так, например, до сих пор не обнаружены прогнозировавшиеся этологами «гены агрессивности», нет никакого реального подтверждения и представлениям К. Лоренца об особой «агрессивной энергии» животных и человека. Некоторые критики постоянно упрекают этологов в том, что в своих теоретических построениях они откровенно забывают об очевидной изменчивости человеческого поведения и, в частности, о вариативности человеческих проявлений агрессии.
Отечественные психологи также выступали с критикой этой теории. Н.Д. Левитов отмечал необходимость подчеркивания различий между агрессивным поведением животных и человека: первое понятие всецело остается в рамках сугубо биологических закономерностей, в то время как агрессивное поведение группы людей или конкретного человека определяется социальными, общественно-историческими условиями. Ф.В. Бассин справедливо писал, что само употребление одного и того же термина в применении к агрессии животного и агрессии человека – неоправданно и вносит путаницу. Это два различных феномена. «Что общего, - указывал он, - между склонностью зверя нападать на собратьев, опирающейся на инстинкты, индивидуальной и агрессией как общественным явлением у человека?».10 Такие экстраполяции неверны уже хотя бы потому, что проблемы агрессии и насилия в человеческом обществе не могут быть решены исключительно с помощью врожденных биологических факторов.11
Другой известный натуралист А. Сторр обогатил наблюдения и выводы К. Лоренца другими аспектами. Он раскрывает положительную функцию агрессивности, которая стремится к сохранению вида и отдельного индивида. А. Сторр делает вывод о том, что физиологический механизм агрессивности, агрессивное переживание и поведение, являясь на самом деле «инстинктивными» в том смысле, что это природная автоматическая возможность, которая легко разгорается.
Следует отметить, что объяснение агрессивности в рамках теории Лоренца-Сторра является достаточно упрощенным, так как при сравнении поведения человека и животного не учитывается очень серьезный аспект, а именно то, что социальное влияние и обучение играют несомненно большую роль в развитии человека, чем животных.