Право Древней Руси

Введение
1. Государство и право Древней Руси
1.1. Образование Древнерусского государства
1.2. Система управления и категории населения Древней Руси
2. Уголовное и гражданское право Древней Руси
2.1. Преступления и наказания в системе Древнерусского законодательства
2.2. Система наследования и защита собственности в Древней Руси
Заключение
Список литературы

Право Древней Руси

К половине XII века наряду с княжеским землевладением и сельским хозяй­ством значительных успехов достигло и боярское земле­владение и хозяйство. Княжеское общество; смерды. Так, среди восточного славянства с прибытием варяжских князей образова­лось особое, отделенное от всего остального населения общество, имевшее свою особую организацию, — обще­ство, которое можно назвать княжеским. Кроме кня­зей, к нему принадлежали княжи мужи — бояре и огнищане, гриди, отроки, детские, княжеские рабы. Все эти люди состояли под особым покровительством князя, как это можно видеть из системы уголовных денежных взысканий Русской Правды. Княжеские люди выделились не только в городском населении, но и в сельском, имен­но, так называемые смерды. Из состава сельского земле­дельческого населения, обложенного данями, князья выделили наиболее состоятельных, имевших лошадей, землевладельцев и обложили их военной повинностью. Смерды обязаны были выступать в поход вместе с кня­жеской дружиной и городскими полками, когда предстояла большая рать, под начальством своих старост. Поэтому смерды считались если не мужами, то княже­скими мужиками.
Все остальное свободное население составля­ли люди, называвшиеся либо своими племенными име­нами — словене, кривичи, радимичи, вятичи, либо то­пографическими: новгородцы, полочане, смолняне и т. д. Эти люди составляли местные городские и сельские миры, имевшие своих старцев или старость, свои веча или сходки, связанные круговой порукой и ответственнос­тью (вервь) за преступления (10, с. 104).
До половины XI века великий князь Русский правил в сущности единолично русской землей. Рассылаемые им по волостям князья и мужи были его посадниками, которые были обязаны идти по его зову на войну, доставлять ему часть даней и других доходов. По большей части это были его сыновья или дружинники, которых он мог выводить из земель и волостей и смещать с должностей. Два раза, впрочем, великому князю при­шлось иметь дело с братьями: в первый раз по смерти Святослава (972 год), во второй раз по смерти Владими­ра Святого (1015 год), и всякий раз происходила борьба, заканчивавшаяся торжеством одного князя, устранени­ем и подчинением других.
Но со смертью Ярослава (1054 год) положение его преемников на киевском столе уже изменилось. Господствовавшая доселе тенденция к единоличному владению всей Русской зем­лей уступила свое место тенденции к товарищескому, братскому владению Русской землей всеми членами кня­жеского рода под главенством старшего. В области княжьего владения, совершилась обычная в то время на Руси эволюция, в силу которой единоличные владения и хо­зяйства по смерти их основателей превращались в совме­стные владения и хозяйства их потомков, без оконча­тельного раздела, под главным распоряжением старшего или большака. Политическое значение княжего владе­ния обусловило особый порядок в распределении волостей, в силу которого наиболее важные города, наиболее ответственные посты в охране общего достояния Рус­ской земли должны были доставаться и наиболее стар­шим, как более умудренным жизнью, князьям. Эти кня­зья должны были получать и наибольшее количество средств, дани и разных других доходов для надлежаще­го выполнения лежащих на них задач. По рассказу ле­тописи, начало новому порядку во владении Русской землей положил сам Ярослав.
Порядок распределения княжений по старшинству в самом себе носил зародыши разложения. Прежде всего не установилось определенного представления о старшинстве. На первых порах выдвинулось представление о родовом старшинстве, как это видно из заявлений Вла­димира Мономаха. Но в дальнейшем это представление натолкнулось на такие жизненные явления, которые делали его абсурдным, лишали его того разумного бази­са, на котором оно покоилось. Оказалось, что племянни­ки могут быть старше летами, разумнее, опытнее своих дядей, старшие родичи могут приходиться зятьями младшим и т. д., и т. д. Естественно, что должна была про­изойти коллизия между родовым, юридическим, и фак­тическим старшинством и замутиться само понятие стар­шинства. Далее, порядок распределения волостей по старшинству сопряжен был с передвижением князей из одной волости в другую при освободившейся вакансии: это передвижение не было затруднительным, когда кня­зей было сравнительно не много, но оно превращалось почти в постоянное состояние при размножении князей. Затем: при размножении князей и соответственно и ум­ножении их «наделок» становилось трудно определить не только старшинство князей, но и старшинство, отно­сительное достоинство и ценность самих волостей, тем более что по этой части происходили изменения. Переяславль, в первой половине XI века бывший третьим городом в Русской земле, сто лет спустя, разоренный половцами, стал одним из последних городов. Ростово-Суздальская волость, бывшая в первой половине XI века одной из последних волостей, стала во второй половине XII века первым княжеством в Русской земле и т. д. Распределение волостей по старшинству было известной комбинацией семейно-родового начала, требовавшего, чтобы каждый князь имел свою долю в Русской земле, и политического принципа, требовавшего, чтобы на более ответственных постах были более старшие, более опыт­ные князья. Соединение этих принципов вскоре поро­дило борьбу между ними. Князья стали добиваться из­вестных столов не по праву своего старшинства, а потому, что это были наделы их отцов и дедов. Князья стали добывать себе волости силой или дипломатическими средствами, путем переговоров и соглашений с местными обществами (11, с. 5).
В половине XI века власть Киевского князя как старше­го, несомненно, имела еще действительное значение в Русской земле. Но от признания власти да­леко еще до практического осуществления ее. Надо ска­зать, что даже первые великие князья после Ярослава не пользовались властью в том объеме, в каком пользо­вался Ярослав и его предшественники.
Так, естественная эволюция княжеских отношений привела в конце концов к падению общерусской вели­кокняжеской власти. Так как на место этой власти не выработалось никакого иного учреждения, которое бы связывало местные общества, княжения и волости, в единое политическое целое, то и политический союз всего восточного славянства следует признать к концу XII века прекратившимся.
Органом объединения могли бы быть, конечно, кня­жеские съезды, на которых делались постановления от­носительно всей Русской земли. Но эти съезды были крайне редкими. Таков был, например, съезд в Киеве в 1170 году, когда был предпринят общий поход на полов­цев. Другие съезды предпринимались, но не удавались.
Таким образом, образование Великого княже­ства Русского вызвали крупные перемены в социальном строе восточного славянства. Из военно-торгового класса Руси выделился осо­бый, специально-военный класс — княжеская дружина. Княжеская дружина в свою очередь расслоилась на разряды. В состав старшей дружины вхо­дили княжи мужи, бояре. Формируется слой свободных общинников – смердов, а так же рабов – холопов. Отношения между социальными слоями, их права, обязанности и привилегии законодательно закрепляются в Краткой, Пространной и Сокращенной редакциях «Русской правды».
2. Уголовное и гражданское право Древней Руси
2.1. Преступления и наказания в системе Древнерусского законодательства
Становление светского феодального права в Древней Руси было длительным процессом. Его истоки восходят к племенным Правдам восточных славян. Это были обычно-правовые системы, предназначенные для юридического регулирования всей совокупности социально-экономических и правовых отношений в каждом племени или союзе племен.
Данной системой права руководствовались в судебной практике великие киевские князья и контролируемые ими княжеские и местные общинные суды.
Нормы Закона Русского учитывались великими киевскими князьями при заключении договоров с Византией в 911 и 944 годах.
Закон Русский представлял собой качественно новый этап развития русского устного права в условиях существования государства.
Последняя редакция Пространной Правды приходится на великое княжение Владимира Мономаха (1113-1125 гг.) и, вероятно, его сына Мстислава Великого (1125-1132 гг.). В это время социально-экономическое развитие страны достигло высокого уровня, но государство уже стояло на пороге феодальной раздробленности.
Авторы положили в основу свод законов Ярослава Мудрого – «Суд Ярослава Владимировича», самостоятельные княжеские уставы и отдельные законоположения. Все привлеченные источники были отредактированы.
Значительное внимание в системе Древнерусского законодательства уделяется определению преступления и наказания. Причиной тому было стремление княжеской власти определить права и привилегии формирующихся социальных слоев, а так же ограничить кровную месть, повсеместно бытовавшую в нормах общинного права.
«Русская Правда» трактует преступление как то, что причиняет вред определённому человеку, его личности и имуществу. Отсюда и термин для обозначения преступления — «обида». В княжеских уставах можно найти и более широкое понимание преступления, охватывающее и некоторые формальные составы. Это — заимствование из византийского канонического права (11, с. 8).
Будучи кодексом феодального права, «Русская правда» придает прежде всего исключительное значение охране собственности феодалов. Например, одна из статей «Пространной Правды» гласит: «Если свободный человек убьет свободного, то мстит за убитого брат или отец, или сын, или племянник от брата или от сестры. Если же некому будет мстить, то взыскивать за убитого 80 гривен, когда это будет княжной муж (боярин) или княжной тиун (приказчик). Если же убитый будет русин или княжной воин (гридь), или купец, или боярский тиун (приказчик), или мечник, или церковный человек, или Словении, то взыскивать за убитого 40 гривень» (7, с. 72). Вместе с тем за убийство свободной женщины взыскивалась с виновного половина виры, предусмотренной за убийство свободного мужчины, т. е. 20 гривен. Статья 83 «Пространной Правды» предписывает: «Аже кто оубиеть жену, то тем же судом судить, яко же и мужа, аже будеть виновать, то пол виры 20 гривен» (7, с. 83).
Усиливая охрану феодальной собственности, некоторые статьи «Русской Правды» в различных редакциях устанавливали разные наказания за кражу. Так, ст. 36 «Пространной Правды» предоставляла право убить ночного вора, застигнутого на месте преступления.
К наиболее тяжким преступным деяниям против собственности закон относил поджог гумна и двора.
Таким образом, статьи об ответственности за убийство и посягательство на охраняемую законом собственность достаточно ярко отражают не только социальные изменения, происшедшие в жизни древнерусского государства в конце XI — начале XII века, но и дают возможность представить наиболее опасные преступные деяния, за которые были предусмотрены самые различные наказания, вплоть до применения к преступнику смертной казни. Следует при этом отметить, что с появлением христианства на Руси духовенство проводит в жизнь не только догмы христианской религии, но и основы византийского права. Необходимые для этого нормы были заимствованы, как справедливо замечает по этому поводу М. Г. Миненок, из византийского сборника церковносветских законов, известного как «Кормчая книга». Руководствуясь правилами этой книги, епископы, например, советовали Владимиру Мономаху применять казнь к преступникам. Так, ст. 19 «Русской Правды» предусматривает смертную казнь за убийство в разбое, которое рассматривалось как преступное деяние, а в ст. 18 говорится, что за убийство огнищанина, умышленно убитого в обиде, платит только убийца (9, с. 41).
Однако рассмотренные нормы об убийстве свидетельствуют и о том, что в течение определенного периода князья вынуждены были считаться с существованием ряда древних обычаев славян, особенно с обычаем кровной мести как актом расплаты за причиненный вред тому или иному лицу.
В свою очередь, «Пространной Правде» известны преступные деяния, связанные с причинением каких-либо телесных повреждений: нанесение ран обнаженным мечом, палкою, жердью, чашей, рогом, рукой, необнаженным мечом или его рукояткой и т. п. При этом из всех видов телесных повреждений членовредительство признается законом наиболее тяжким преступлением. В период «Русской Правды», как в свое время отмечал А. Чебышев-Дмитриев, действие считалось преступным в силу заключающегося в нем имеющего место действительного или непосредственного зла. Поэтому в понятии преступного действия не было ничего формального, отвлеченного и условного. Следует заметить, что преступное деяние согласно анализируемому памятнику всегда совершается конкретным лицом, но о нем как о субъекте преступления ничего не говорится. Видимо, это объясняется как нечеткостью понимания самого преступного деяния, так и отсутствием разграничения между уголовными и гражданско-правовыми нормами. Следовательно, говорить о правонарушителе как о субъекте преступления имеет смысл лишь в случаях, когда к нему, исходя из самого деяния, применено более строгое наказание. По описанию А. Чебышева-Дмитриева, все правонарушения, упоминаемые в «Русской Правде», распадаются на две главные группы: уничтожение и повреждение чужой вещи, которые совершаются при отсутствии преступного намерения, и действия, подвергающие виновного выдаче князю на поток и разграбление или платежу общественных штрафов за разбой, поджог, убийство, изувечение и др.(1, с. 273)
По образному выражению В. В. Есипова, «Русская Правда» является как бы отголоском древних общеславянских начал. Однако при разработанной постановке вопроса о мести за преступление и причиненный вред у славян отсутствует определение преступного деяния, так как уголовное право этого времени в основном сосредотачивалось в институте кровной мести.
Таким образом, как мы уже отмечали, из текста «Русской Правды» трудно выявить положения, касающиеся лица, совершившего преступное деяние, т. е. его возраста, вменяемости и что данное правонарушение может совершить только человек, хотя это вытекает само по себе из смысла самого закона. Преступное же действие расценивается как зло, и потому, как замечает А. Чебышев-Дмитриев, обыкновенным названием для преступления, как правило, является «лихое дело», а для преступника — «лихой человек»
2.2. Система наследования и защита собственности в Древней Руси
На основе длительной традиции развивающегося права в условиях государства IX-X вв. Правда закрепила сложившуюся систему отношений собственности в государстве.
Великие киевские князья признавали Русскую землю своим благоприобретенным имением и считали вправе распоряжаться ею по своему произволу: завещать, дарить, бросать. А при отсутствии завещания власть переходила по наследству к детям умиравших князей.
В Русской Правде нет постановлений по определению способов приобретения, объема и порядка передачи прав поземельной собственности, за исключением усадьбы (двора), но имеются карательные постановления о нарушении границ поземельного владения. Нормы писанного права не охватывали всего многообразия общественных отношений, связанных с правом собственности и правом владения. Большой археологический материал, да и ряд статей Правды дают основание заключить, что у славян с древних времен существовал институт частной собственности на вещи движимые. В источниках нет указаний на существование института частной поземельной собственности. Ее не было в эпоху Русской Правды.
Общественные порядки, существовавшие на Руси в период складывания государства, были далеки от того, чтобы было возможно определить их единым понятием общинного (соседского), родового, племенного быта. Ясно также, что и на основе Русской Правды нельзя сделать однозначных выводов о социальном строе Руси IX – X вв., причем не только по причине дискуссионности толкования ряда мест этого памятника, но и по естественным ограничениям, заложенным самими условиями его возникновения. Уделяя внимания в первую очередь княжескому и боярскому быту, а следовательно, оставляя в тени жизнь общества, не попадавшую в эту довольно узкую сферу, Русская Правда не дает сама по себе достаточной информации для создания целостного образа имущественных отношений в русском обществе даже современного ей периода — тем более сомнительны заключения о предшествующих временах, делаемые на ее основе.
В ряде областей русской жизни уже наличествовал довольно развитый имущественный оборот, например, в городской, княжеской, боярской жизни родовые начала были достаточно вытеснены отношениями семейственными, только изредка проглядывая из-под покрова последних, но вместе с тем мы должны признать, что ошибочным было бы считать одинаковым общественное развитие различных территорий, составивших Киевскую Русь. В наиболее развитых областях Руси господствовали новые начала, сила которых обреталась в том числе и через торговые контакты с сопредельными государствами (через эти контакты шло принятие начал культурного быта, в том числе и правовых представлений, более, чем традиционные, соответствовавших тем условиям, в которых приходилось действовать предприимчивым людям Древней Руси) (1, с. 251).
Остановимся подробнее на праве собственности большой, «патриархальной» семьи. Субъектом этого права выступала именно семья в целом, а не только «большак», домовладыка, являвшийся представителем семьи вовне, имевшим права действовать от имени этого большого семейного целого, но ограниченный в своих правах внутренним правом семьи. Виды такового ограничения у разных славянских народов и даже у разных частей этих народов были различны — начиная от необходимости для действий домовладыки общего согласия всех взрослых членов семьи, через ограничение согласием старших членов и заканчивая его правом собственновольного распоряжения имуществом, ограниченного только правом выдела, раздела общего семейного имущества при несогласии с действиями большака иных взрослых, самостоятельных членов семьи. Соответственно, переход к тому или иному члену семьи функций домовладыки никоим образом невозможно квалифицировать как наследование им общего семейного имущества, и происходил этот переход не по правилам наследования. Домовладыкой могла быть и мать семейства, и один из оставшихся по смерти отца братьев (не обязательно старший), и брат прежнего домовладыки (опять же — не обязательно старший). Конкретное лицо, к которому переходили права, определялось либо сложившимся порядком (обычным правом), либо же выбором оставшихся членов большой семьи (свободных или некоторым образом ограниченных в своем решении обычно-правовыми порядками). Власть домовладыки, как уже отмечалось, была различна; существовала граница между большой семьей, возглавляемой кровным отцом (и в этом случае повиновение членов семьи воле домовладыки по осуществлению общих семейных имущественных прав укреплялось отцовской властью над потомством) и объединением, сохранившимся по смерти отца по соглашению его сыновей (6, с. 114). В последнем случаем общий характер семейных имуществ ослабевал через усиление частных интересов братьев — такое хозяйство и характер прав его членов на имущество можно охарактеризовать во многом как переходный, подготовительный к разделу и образованию новых классических семейных хозяйств под традиционной отцовской властью, каковую по отношению к своему потомству обретали окончательно разделившиеся братья. В зависимости от местных условий ведения хозяйства и крепости семейственных связей раздел мог долго не происходить, и сложная большая семья, состоящая из уже достаточно разошедшихся в родстве между собой лиц, продолжала существовать, сохраняя свои права на имущество членов. Собственности таковой «братской» семьи невозможно, как это иногда делается в литературе, считать долевой, поскольку сам размер долей не определялся вплоть до решения о выделе, лишь при наступлении раздела обретал определенность, причем зависел от «трудового вклада» членов семьи; от степени участия их в общем хозяйстве.