Новые явления в бытовой культуре рубежа XIX-XXвв

ПЛАН
Введение
1.Теоретическое осмысление культуры повседневности
2. Бытовая культура в конце 19-начале 20 в.
2.1. Изменение бытовых условий жизни в конце XIX-начале XX в.
2.2. Условия и качество жизни
2.3. Одежда
2.4. Пища
3. Значение обрядов и праздников в России
Заключение
Литература

Новые явления в бытовой культуре рубежа XIX-XXвв

2.1. Изменение бытовых условий жизни в конце XIX-начале XX в.
Облик губернских и уездных городов, сильно отличавшийся от облика столиц, мало отличался от больших торговых сёл и был до начала ХХ в. уныло однообразен. Многими современниками, путешествовавшими в те годы по России, отмечается непролазная грязь, «сплошное море жидкого черного киселя», а летом – пыль, не мощеные улицы, невзрачные маленькие дома, носящие «печать мелкого мещанского пошиба».8
Большой интерес представляет жилье, где люди проводили основную часть времени. Интеллигенция, а особенно чиновничество, как правило, снимали жильё. Обстановка была довольно убогой, нередко в ней совсем не было мебели, кроме пары стульев и кровати. Так, М.В. Шиловский замечает, что и жилище местных городских обывателей средней руки «не отличалось особым комфортом».9
Высокооплачиваемая интеллигенция губернских центров предпочитала более комфортную обстановку жилища. В их интерьере присутствовала мягкая мебель, венские стулья, книжные шкафы, дорогие ковры, гардины, фотографии и картины на стенах, пианино.
Качество жилья высших чиновников губернских центров отражало их социальный статус. В 1880-1900-х гг. общественный вес жильцов подчеркивался качеством жилья, количеством комнат в жилище и их комфортом. Например томский губернатор В.И. Мерцалов, «заурядный контрольный чиновник… нерешительный и подавленный новыми обязанностями»,10 не имевший никакого престижа в местном обществе, снимал вместе с женой и тремя детьми довольно скромную квартиру в доме купца Чернядева. В этих небольших пяти комнатках были выбеленные стены, некрашеные полы и простая обстановка. В.М. Флоринский, чиновник МНП, командированный в Сибирь для подготовки строительства университета также снимал пятикомнатную меблированную квартиру. Однако само жилье и обстановка выгодно отличались от занимаемых губернатором. Без особых претензий, хотя большой и удобный, был и архиерейский дом, купленный «преосвященным Петром» у золотопромышленника Асташева.
Молодой и амбициозный председатель губернского правления, подающий большие надежды, А.И. Дмитриев-Мамонов жил тогда в самой лучшей съемной квартире в центре города. В доме имелась терраса, выходящая в сад, стены были оклеены обоями, в одной из комнат стоял концертный рояль, на котором играла его жена – пианистка Елизавета Алексеевна, ученица Рубинштейна.
Совсем другой размах имело жилье богатых купцов, занимавших важное место в городской жизни. Их дома во всех российских городах резко выделялись из всех: зеркальные окна, резные лестницы, ковры, прислуга во фраках, дорогая мебель, драпированые шторы, паркетные полы – это лишь немногие черты шикарной обстановки двух- или трехэтажных каменных домов. Богатые каменные (и одинаковые) дома купцов были основательны, «как крепости», но не так изящны. За эту непохожесть и «барство» местных предпринимателей недолюбливали. Как верно подметил Флоринский, тон городской жизни задавали тузы-коммерсанты, «подчиняя своему карману весь чиновный мирок».11
Все мемуаристы единодушно описывают убогость городских гостиниц, даже в губернских городах. Несмотря на многообещающие названия, они напоминали постоялые дворы или грязные трактиры, чем гостиницы.12
Большинство учителей сельских и некоторых городских школ жили в бесплатных квартирах при школах. В сельской местности обычно это была двух- или однокомнатная квартира. Так, например, сельская учительница из Томского округа так пишет о своем быте: «Живу при школе. Грязно, страшно холодно, душно – вентиляции нет».13 Помощникам учителей казенных квартир не полагалось и многие из них, живущие в городах, снимали самое дешевое жилье или жили с родителями.
Приказчики жили в маленьких комнатках купеческого дома или хозяйственных построек. У Н. Чукмалдина, ставшего впоследствии миллионером, когда он в юности работал приказчиком, в ней находились лишь два березовых стула, конторка и софа.14
Крестьянские дома середины XIX в. не имели железных крыш. Во всю длину избы и горницы, разделяемых сенями, пристраивалось «задворье с поветями» и кладовыми, куда складывался домашний скраб и устраивалась мастерская и склад летом для ремесленных изделий: саней, телег и других крестьянских экипажей. Дом отделялся открытым двором; напротив дома стояли погреб и амбар, сзади которых устраивался «пригон» для домашнего скота, с соломой крытыми навесами и конюшней; там в маленькие отверстия, заменяющие окна, вставлялись и примораживались зимою целые куски льда.15
Мебель в крестьянских домах производилась преимущественно собственными силами. Деревянные столы и стулья чаще не красили. Когда приходили гости, столы накрывались чистыми скатертями. В одном из углов комнаты обычно находился поставец для посуды.
В северных частях Восточной Сибири и на севере России инородцы строили избы без крыши. Потолки в них были насыпаны землей. Такое жилище было не вполне приспособлено к суровому климату. Никаких украшений и узоров по дереву нигде не было. Многое у проживавших здесь русских было заимствовано у якутов, в т.ч. и внутренняя обстановка дома. В середине его стояли (вместо кровати) нары с оленьими шкурами. Жилье имело характерный запах, т.к. большая часть одежды была сшита из оленьих шкур, тут же хранилась провонявшая рыба и варился собачий корм из разложившихся остатков рыбы и оленьих кишок. Пол и стены женщины мыли один-два раза в год перед большими праздниками, однако посуду и столы скоблили и мыли довольно часто.
Жители здесь почти не пользовались постельным бельем, в ходу были лишь одеяла из заячьих шкур. Спали голые, мылись очень редко, всеми исследователями отмечается невежество в плане личной гигиены. Например, в Колымске и Верхоянске совсем не было бань. Даже летом женщины не купались в реках, и мужчины делали это крайне редко и далеко не все. Принято было мыться в доме только перед Пасхой и Рождеством. Поселенцы и приезжие, в отличие от местных, купались часто.
Крестьянские избы в России отличались чистотой и опрятностью. Во многих домах строились горницы, которые оштукатуривали, или оклеивали обоями, или обивали досками и холстом. Холст обычно разрисовывался цветами или разными узорами, нередко раскрашивали также двери, потолок и даже пол. На стенах в доме висели бумажные картины и портреты. Печи в горницах почти всегда были голландскими, чисто выбеленными. В горнице стояла кровать с 2-3 перинами и 4-5 подушками. Нередко в избах крестьян, особенно тех, кто занимался торговлей, встречались зеркала и книги. Избы мели по несколько раз в день, раз в неделю мыли стены, потолок, пол и лавки. Если они не были покрашены, то их скоблили. Столы покрывались самодельными скатертями, а полы – половиками. Почти в каждой избе были самовары и шкафы с чайной и столовой посудой.16
Купеческий дом, как правило, был просторным, с выдвинутым вперед парадным крыльцом. На полу в некоторых комнатах (гостиной, хозяйском кабинете) стелились яркие персидские ковры. Они были яркие, с самыми экзотическими рисунками и разных размеров. Их употребляли чаще всего для покрытия сундуков в купеческих и мещанских домах, а также вместо попон для лошадей.17
С разных сторон купеческого дома фасадами на улицу тянулись постройки флигелей, с жилыми помещениями, амбарами и другими хозяйственными постройками. Иногда заборы были унизаны гвоздями острием кверху, а ворота запирались на ночь висячим замком.
Вообще, несмотря на описываемое мемуаристами радушие русских и гостеприимство, многие из них поднимают тему закрытости (особенно купеческого) дома. Это замкнутое, тщательно оберегаемое пространство жилища более характерно для городских поселений. К началу ХХ в. мы видим наметившийся процесс освоения пространства, дом как бы «открывается». Возможно, среди причин такой открытости можно назвать активизировавшийся интерес к тому, что находилось по другую сторону собственных ворот. Эту тонкую метафизику провинции смогли уловить в своем творчестве писатели.
Сама форма и антураж строения многое могла поведать о его обитателях. Дом в данном случае оказывается как бы смысловым стержнем к познанию внутреннего мира человека и, как говорит А. Шютц, означает место, «откуда начинается человек» и «куда он возвращается, если оказывается вне его», «это нулевая точка системы координат, которую мы приписываем миру, чтобы сориентироваться в нем».18
На рубеже XIX – XX в. с ростом численности населения преобразился и архитектурный облик городов. Торговые и административные центры в них застраивались большими двухэтажными домами. Появились новые архитектурные стили в подражание столицам. Однако здесь шло сочетание элементов классицизма и народных мотивов, что в итоге создавало особый стиль в деревянной архитектуре города. Особенно в этом отношении выделяется резьба. Во многих городах России она имела свою специфику. С использованием уникальных приемов местные мастера создавали композиции наличников с сочно вырезанными деталями: стилизованными мотивами солнца, занавесок с кистями, растительным орнаментом.
Центры города сочетали в себе торгово-административные и культурные функции, их пытались облагородить. Жить в центре, где строились доходные дома и городские многоэтажные особняки становились престижно. Ратушные площади становились визитной карточкой города. Так, в 1857 г. в центре Тюмени на здании городской Думы были установлены башенные часы с боем по типу курантов Московского Кремля. Изготовивший их крестьянин А. Трусов в 1871 г. получил за них на выставке Малую Серебряную медаль.19
Большим контрастом к таким городским центрам выступали окраины. Там чаще всего располагались базары (в Томске, например, получивший название «обжорные ряды»). Возле них наскоро сколачивались деревянные лачуги, которые доставляли немало беспокойства властям. Вследствие своей изолированности, они были «неудобны для надзора», пожароопасны и служили «очагом пьянства, разврата и заразы».
В малых городах Росси до конца XIX – начала XX в. почти не было каменных строений. Однако немного позднее купеческие дома там предстали каменными особняками. С этого времени в архитектуре своих домов купцы пытались выразить свою индивидуальность, выделиться среди основной массы населения, поразить масштабами.
Дорогие особняки, обстановка и комфорт для некоторых новых буржуа были окном в новый «цивилизованный» мир. В конце XIX в. в их среду проникает мода «на все китайское, начиная от прелестных инкрустаций, кончая превкусной пастилой».20 Однако таких было немного, они выделялись на общем фоне сибирского купечества и осуждались обществом. Еще в середине XIX в. местные жители презрительно относились к тем купцам, которые, побывав в Нижнем Новгороде, Москве, Санкт-Петербурге, получали некоторый наружный лоск, «отвыкали от своих прародительских костюмов, брились, курили и коверкали на свой лад разные услышанные ими фразы».21
2.2. Условия и качество жизни
Важное место в определении новых явлений бытовой культуры, условий и качества жизни занимает медицинское обслуживание. Оно находилось в неудовлетворительном состоянии. Многие отдаленные районы были совсем лишено медицинской помощи. Отсутствовали самые необходимые медикаменты, хирургические инструменты, обстановка лечения. На город и округ нередко приходился один врач и, когда он уезжал в селения, то все городское население оставалось на несколько месяцев без всякой медицинской помощи.
Так, например, по подсчетам Г.Е. Катанаева, в начале 1870-х гг. по всей Сибири насчитывалось всего 52 врача. Но и спустя 30 лет, в 1898 г. одна больница здесь приходилась на 28 тыс. жителей, один врач на 22 тыс., а одна акушерка на 54 тыс. женщин.22
Крестьянский быт нередко был поражен различными эпидемиями: сыпного тифа, оспы, сифилиса.23 Так, в статье Лоры Энгельштейн "Нравственность и деревянная ложка: сифилис, секс и общество глазами российских врачей (1890 – 1905)", материалом для которой послужили труды русских врачей-сифилидологов конца XIX века, говорится о противодействии проституции. Как социальные меры в борьбе с распространением венерических заболеваний врачи рекомендовали санитарный надзор, личную гигиену, земские реформы: эти идеи и практики были либеральными, просветительскими или колонизаторскими, но в них, по мнению автора, не видно любви к народу и идеализации крестьянства. Врачи-гигиенисты и земские деятели, на её взгляд, не являлись либералами, а патриархальными народниками, отсюда вывод - русское общество было (и, согласно Энгельштейн, остается) антилиберальным с присущей ему комбинированной отсталостью.24
Частые эпидемии, уносившие жизни многих сотен людей, заставляли власти улучшать систему медицинского обеспечения.
С начала 1870-х гг. наблюдаются также изменения условий жизни в городах России: появляются газеты, первые библиотеки, книжные магазины, типографии, фотомастерские, ателье, медные, столярные, шляпные, сапожные и часовые мастерские, кондитерские.
Значительные изменения в повседневную жизнь и её темпы привнёс телеграф, появившийся в середине XIX в. Однако лишь незначительная часть абонентов являлась частными лицами. Телефоны в это время были преимущественно служебными. Большее распространение они получили уже в начале ХХ века.
Несмотря на появившиеся нововведения всё же главную роль в системе коммуникаций играли ямщики. Состояние российских дорог не способствовало быстрой доставке корреспонденции адресату. В летнее время, особенно в северных районах, был распространен водный почтовый путь. Почтовые лодки, или каюки напомнили В.М. Флоринскому венецианские гондолы с крытым тесовым теремком посередине. Над теремком водружалась мачта с флажком и колокольчиком. Два-четыре гребца (в зависимости от состояния перевозимых тут же клиентов) и рулевой менялись в населенных пунктах.25
В начале ХХ в. богатые купцы обзаводятся первыми автомобилями. Автомобилизм и авиация стали новыми видами досуга. Широкое распространение автомобиля и аэроплана стало возможным только благодаря тому, что эти технические новинки были восприняты обществом как интересное спортивное увлечение. Автомобильные гонки и поездки, которые осуществляли члены спортивных клубов на досуге, а также столичные авиационные праздники с демонстрационными полетами имели огромное значение для будущего. Автомобиль на первых порах являлся лишь «диковинным изобретением, доступным небольшому кругу состоятельных лиц, развлечением на почве спорта». Безусловно, своему распространению в России автомобиль обязан столице, а первые автомобили появляются в гаражах высшей аристократии. Петербург был назван центром русского автомобилизма в 1913 г. не случайно, т. к. сосредоточил к тому времени до половины всех ввезенных в Россию автомобилей. Клубов, провозгласивших своей целью развитие автомобилизма, в двух столицах было всего четыре. Однако в этих обществах состояла значительная часть всех владельцев автомобилей в городе.
Автомобильная жизнь была данью моде, своеобразным и новым развлечением. Многие из членов автоклуба, возможно, надеялись приобрести необходимые связи и решить какие-то коммерческие дела. Ведь среди членов Императорского российского автомобильного общества было много тех, кто занимал важные государственные посты (В. А. Сухомлинов, В. Н. Коковцов, П. Н. Игнатьев, В. Н. Воейков, В. Б. Фредерикс и др.), придворных, а также людей, связанных с предпринимательской деятельностью.
Аэроплан, как и автомобиль, был новым средством передвижения и своему распространению они, главным образом, обязаны спорту. Однако в отличие от автомобильных гонок, авиационные состязания в пределах аэродрома могли привлечь гораздо больше зрителей, причем людей, обладающих разным состоянием, даже совсем бедных, ведь наблюдать за полетами можно было и, не покупая входной билет, рядом с аэродромом. Во время же перелетов аэроплан могли увидеть и жители деревень, не имеющие возможности наблюдать авиационные показы в городе. В этом отношении большая публичность была одним из важных преимуществ авиационного спорта перед автомобильным. Другая важная черта авиационных состязаний была их зрелищность. Привлечение как можно большего числа зрителей и новых поклонников авиации было главной задачей в деятельности аэроклубов. И в этом было их главное отличие от других спортивных обществ. Если автомобильные гонки, парусные состязания, теннисные игры могли проходить и обходиться без публики, то авиационный спорт был ориентирован, прежде всего, на публику.
Занятия спортом считались модными и являлись важной частью быстро менявшегося в те годы образа жизни. Такое заполнение свободного времени постепенно стало утверждать особый образ жизни, который явился одним из главных факторов процессов урбанизации и меняющейся социальной модели городского пространства. С одной стороны, спорт стал одной из новых составляющих повседневной жизни, а с другой, именно он стал средством ухода от её тягот и рутины, повседневной реальности.
2.3. Одежда
Суровость жизненного стиля и непритязательность крестьян и горожан в конце XIX в. нашли отражение и в одежде. Условия быта требовали добротной и практичной одежды. В Сибири, к примеру, в ней присутствовало очень много меха и теплых тканей. В большинстве городов в начале ХХ в. носили одежду и обувь европейского покроя: сюртуки, пальто, пиджаки, жилеты, женские платья, ботинки, сапоги. Заимствование некоторых элементов в русский костюм носило утилитарный, а не престижно-знаковый характер.
До начала XIX в. в малых городах народ одевался бедно и за модой не следил. Лишь немногие зажиточные мужчины могли себе позволить суконные сюртуки, а женщины – ситцевые и шелковые юбки. Большая же часть мужского населения ходила в простых халатах и зипунах, а женская – в холщевых юбках и шушунах. Вместо сапог, которые также носили немногие, надевали ичиги и чарки. Когда в этот небольшой городок в 1803 г. приехал на службу поручик Сорокин, то произвел большой фурор своей шинелью с капюшоном, а мальчишки бегали по улицам и кричали, что он надел «бабий шушун».26 Первую енотовую шубу местные жители увидели в 1810 г., когда сюда приехал иркутский купец Лысов, вторую – спустя десять лет уже на местном коменданте Шепелеве.
С этого времени отношение к одежде начинает меняться. В конце XIX в. крестьяне стали очень ревностно относиться к одежде. Крестьянские женщины получили репутацию модниц, а мужчины в воскресные дни неизменно одевались в красные рубахи, плисовую поддевку и плисовые шаровары. В будни они носили ситцевые рубахи и казинетовые поддевки, иногда русские лапти (за исключением сибиряков, которые их никогда не носили), в летнее время кожаные сапоги или бродни, а зимой – валенки (в Сибири называемых пимами).27
С середины XIX в. богатый купец мог быть одет во фризовую шинель и шляпу-цилиндр. Купчихи традиционно носили юбки, кофты, платки. С этого времени в одежде просматриваются элементы восточного платья.
Приказчики одевались проще: в армяки с кушаками и фуражки. Некоторые чиновники губернских центров и богатые образованные купцы наряжались очень изящно, носили цилиндры и дорогие шубы. В конце XIX в. среди богатых женщин модно было ездить верхом в мужских костюмах. С этого времени многие провинциальные модницы заказывали наряды из Парижа, а если комиссионеры привозили хорошую ткань, то «иные щеголихи разом скупали всю, чтобы ни у кого другого хороших платьев не было».28 В середине XIX в. считали неприличным, выходя на улицу, носить не шелковые или не шерстяные платья. Ситцевые платья барышни могли одевать только дома.
В глазах общественного мнения одежда должна была иметь сословный характер. Недоумение мог вызвать плохо одетый, бородатый дворянин, а в середине XIX в. сын ссыльного декабриста Якушкина даже был арестован за ношение простой одежды. Хотя в конце 1850-х – начале 1860-х гг. среди образованной части населения пришла мода на простую одежду с целью достичь нравственного самосовершенствования и познать народный быт.