Юридические презумпции аксиомы и фикции.

Содержание
Введение
Глава 1. Основные положения
1.1. Понятие юридических презумпций, аксиом и фикций
1.2. Соотношение понятий юридических презумпций, аксиом и фикций
Глава 2. Особенности практического применения юридических презумпций, фикций и аксиом
2.1. Особенности практического применения юридических фикций
2.2. Особенности практического применения юридических аксиом и презумпций
Заключение
Список литературы

Юридические презумпции аксиомы и фикции.

3. Концепция фикции как правовой нормы разрабатывается, например, Л.А. Душаковой15 О. А Кузнецовой16;
4. Теорию фикции как специфической нормы-санкции, применяемой к недисциплинированным лицам - участникам судопроизводства, предлагает И.М. Зайцев17;
5. Фикция как правовое предположение выступает в работах Н.А. Никиташиной18, Л.Л. Кругликова19 и др.
Рассмотрим эти воззрения современных российских юристов подробнее.
Концепции первой группы, сторонники которых относят фикции к приемам законодательной техники, как представляется, страдают существенными недостатками.
Во-первых, строго говоря, фикция является не приемом, а средством юридической техники, исходя из понимания юридической техники, предложенного С.С. Алексеевым. Он причисляет фикции наряду с презумпциями к средствам правовой техники, используемой "в некоторых областях права главным образом для обеспечения формальной определенности права", иными словами, по его мнению, фикции представляют собой "своего рода связки в нормативном материале, обеспечивающие оптимальное функционирование правовой системы"20.
В соответствии с концепцией С.С. Алексеева юридическая техника (частью которой являются фикции и презумпции), наряду с нормами, принципами, общими началами, систематизацией и актами правотворческой процедуры, относится к первой стадии правового регулирования - стадии формирования и действия юридических норм. Остальными тремя элементами механизма правового регулирования, принадлежащими к соответствующим стадиям правового регулирования, являются: на стадии применения права - индивидуальные предписания применения права (факультативный элемент); на стадии возникновения прав и обязанностей - правоотношения, юридические факты и правосубъектность; на стадии реализации прав и обязанностей - акты реализации прав и обязанностей. С.С. Алексеев определяет юридическую технику как "совокупность средств и приемов, используемых в соответствии с принятыми правилами при выработке и систематизации правовых (нормативных) актов для обеспечения их совершенства", подразделяя ее на две части - технические средства (нормативное построение, системное построение, юридические конструкции, отраслевая типизация, фикции, презумпции) и технические приемы (абстрактный, казуистический, прямой, отсылочный и бланкетный). Он проводит аналогию "с материальной техникой, где тоже, с одной стороны, выделяются средства техники, т.е. машины, оборудование, а с другой - методы, приемы их использования, т.е. технология"21.
Во-вторых, дефиниции сторонников первой концепции ограничиваются лишь внешним анализом фикции, трактуя ее как прием юридической техники, но не квалифицируя ее с содержательной стороны и не раскрывая ее функциональную направленность.
Концепция двойственной природы фикций также, безусловно, уязвима, потому что "нельзя в единой дескриптивной конструкции совмещать явления, явно противоположные", к тому же "нецелесообразно логическое содержание и объем интересующего нас понятия расширять до неопределенности"22. При этом, как справедливо отмечает Л.А. Душакова, "фикция-антипод закона рассматривается как категория не только правовая, но и социально-психологическая, политико-правовая, сущность которой состоит в отчуждении законов от интересов общества", тем самым "фикция-антипод закона формируется поведением субъекта в правовой сфере"23. В результате вслед за К.К. Панько мы уходим в сторону от собственно юридической проблематики в сферу философии и психологии, что неверно с методологической точки зрения.
Концепция отождествления фикции и правовой нормы смешивает понятия фикции как метода правового воздействия и правовой нормы как результата такого воздействия. Как справедливо указывает Н.А. Никиташина, "фикции не тождественны классической норме права ни по структуре, ни по объекту регулирования"24.
Впрочем, приверженцы данной концепции этого и не отрицают: "Действительно, "втиснуть" фикцию в трехчленную структуру правовой нормы просто невозможно. А нужно ли это делать? Может быть, вообще невозможно конструирование структуры, пригодной для любых правовых норм"25. Продолжая эту мысль, О.А. Кузнецова указывает, что "задача исследователя заключается не в том, чтобы отказать правовым фикциям в статусе нормы, а в том, чтобы помочь им его обрести"26.
Оставляя за скобками вопрос о том, должна ли любая норма соответствовать классическому трехзвенному делению (гипотеза, диспозиция, санкция), хочется спросить: зачем потребовалось закреплять за фикцией статус правовой нормы?
О.А. Кузнецова приводит практические соображения в поддержку своей позиции: "Как известно, законодатель оперирует только термином "норма права", никаких иных "нетипичных установлений" он не использует в тексте нормативных актов. Так, одним из оснований для отмены или изменения решения суда в кассационном порядке является "нарушение или неправильное применение норм материального или процессуального права" (ст. 270 и 299 АПК РФ). Если же фикцию не рассматривать как правовую норму, то при ее нарушении или неправильном применении вышестоящая судебная инстанция не сможет отменить или изменить решение. Такую ситуацию иначе как правовым парадоксом не назовешь"27.
Однако, на наш взгляд, никакого парадокса здесь нет, просто не надо забывать, что норма является результатом правового регулирования, осуществляемого с помощью в том числе такого специфического средства юридической техники, имеющего характер правового предположения, как фикция. В приведенном О.А. Кузнецовой примере суду кассационной инстанции достаточно зафиксировать нарушение нормы материального права, в которой фикция получила законодательное закрепление, и вовсе необязательно, чтобы сама фикция понималась при этом как норма права.
Кроме того, согласно общепринятому мнению, правовая норма представляет собой "общеобязательное правило поведения, установленное или санкционированное государством, выраженное публично в формально-определенных предписаниях как правило, в письменной форме и охраняемое органом государства путем контроля за его соблюдением и применением предусмотренных законом мер принуждения за правонарушения"28.
О.А. Кузнецова признает, что фикция не может быть правилом поведения, однако она, опираясь на общеупотребительный смысл термина "норма" и цитируя энциклопедический и толковый словари русского языка, трактует норму как "установление, образец, правило, критерий оценки фактов действительности, а не только правило поведения"29. Следуя этой логике, нужно было бы признать, что право есть не система норм как общеобязательных правил поведения, а система критериев, образцов или, может быть, фикций.
Что касается концепции фикции как специфической правовой санкции, то очевидно, что она изначально имеет весьма узкий характер и не может быть успешно применена в гражданском праве.
Основным недостатком всех описанных толкований фикции в гражданском праве является, на наш взгляд, отсутствие комплексного подхода к рассматриваемому явлению, в то время как в силу особой специфики данной категории именно при комплексном подходе можно наиболее полно определить понятие и сущность фикций в гражданском праве.
2.2. Особенности практического применения юридических аксиом и презумпций
Круг этих аксиом четко не определен, поскольку отнесение тех или иных суждений к таковым во многом зависит от воли законодателя и впоследствии – от их трактовки субъектами правоприменения (правореализации). Они выражаются в общеправовых и отраслевых принципах, фиксируются в нормативных правовых актах, внедряются в общественное сознание посредством научной и научно-методической литературы, произведений искусства30. Их можно классифицировать, по крайней мере, по двум основаниям:
1) аксиомы общеправовые, межотраслевые и отраслевые;
2) аксиомы материального и процессуального права.
В специальной литературе более основательно и детально были исследованы аксиомы гражданского процесса (Н.А. Чечина и А.А. Ференс-Сороцкий). Гораздо менее исследованными остались аксиомы уголовного права и уголовного процесса, хотя их анализ не менее актуален, поскольку в силу ряда обстоятельств уголовное право и процесс и связанные с ними проблемы всегда вызывали серьезный практический интерес.
При анализе аксиом уголовного права и процесса принципиально важным является использование в качестве критерия «аксиоматичности» основных идей и направлений, определяющих уголовную политику и форму (вид) процесса. Так, инквизиционный процесс, принятый в императорском Риме, Германии XVI–XVIII вв., в России в период абсолютизма, характеризуют презумпция виновности, трактовка обвиняемого в качестве объекта судебного процесса, абсолютный приоритет «признания собственной вины» перед другими видами доказательств, применение пыток, тайный и письменный характер судопроизводства. Состязательный процесс, распространявшийся в странах континентальной Европы начиная с периода буржуазных революций, строился на совершенно иных принципах31.
В уголовном праве, принцип, закрепленный в ч. 2 ст. 6 УК РФ: «никто не может нести уголовную ответственность дважды за одно и то же преступление», а также положения о недопустимости объективного вменения (ч. 2 ст. 5 УК РФ) и применения уголовного закона по аналогии (ч. 2 ст. 3 УК РФ) не всегда имели значение аксиом. Более того, в рабовладельческом и феодальном праве аксиомами считались утверждения, прямо противоположные двум первым. Относительно принципа аналогии следует отметить, что его отмена в 1958 г. свидетельствовала о переходе к иному, чем прежде, пониманию законности в советском обществе в период хрущевской «оттепели».
Нельзя не упомянуть о трех наиболее известных аксиоматичных суждениях, выраженных в презумпциях: знания закона, истинности вступившего в законную силу приговора суда и невиновности.
Презумпция знания закона, или «номологическая презумпция», убедительно характеризует такое качество аксиом, как их относительность в том смысле, что кто-то может принимать определенное суждение как аксиому, а кто-то отказывать ему в этом качестве. Презумпция знания закона («никто не может отговариваться незнанием закона») непосредственно законодательно не закреплена, однако косвенно ее смысл можно вывести из ч. 3 ст. 15 Конституции РФ.
Особую роль в характеристике аксиом права играет презумпция невиновности. Анализ формы ее раскрытия (выражения) ярко и полно характеризует аксиомы права: 1) как многоаспектные явления, что находит отражение в их сложной юридической природе; 2) как явления, которым присущи одновременно основные, сущностные признаки аксиом в их общеупотребительном смысле (общеизвестность, истинность, очевидность), а также относительность перечисленных качеств, свойственная правовым аксиомам; 3) как элементы, гарантирующие справедливость уголовного процесса, его беспристрастность; 4) как компоненты права, обеспечивающие его преемственность; 5) как примеры особого соотношения аксиом и принципов, обнаруживающие большую «политизируемость» последних32.
Презумпция невиновности, известная еще римскому праву: «Каждый неосужденный рассматривается правом как невиновный», в отечественном законодательстве получила нормативную фиксацию только в 1989 г., когда в Основах законодательства о судоустройстве появилась специальная статья (ст. 14), озаглавленная «Презумпция невиновности», а в ней – четкая формулировка этого принципа, раскрывающего его содержание. В настоящее время презумпция невиновности закреплена в ч. 1 ст. 49 Конституции РФ.
Даже очень короткая история презумпции невиновности подтверждает точку зрения о «сквозном» характере некоторых аксиом, существующих на протяжении длительного периода времени, хотя и не всегда «активированном» в «рабочем» качестве. Кроме того, она красноречиво характеризует и такой указанный выше аспект «соотношения» аксиом и выражающих их принципов, как большая «политизируемость» последних. Предположение о невиновности в определенном смысле аксиоматично: оно не истинно, но не требует доказательств и служит в качестве исходного положения33.
Аксиома «Каждый неосужденный рассматривается правом как невиновный», базируясь на ст. 49 Конституции РФ, УПК РФ, имеет значение не только процессуального, но и материально-правового принципа. Она закреплена в ст. 14 УПК РФ, состоящей из 4 частей, содержание которых конкретизирует конституционные предписания, поскольку распространяет действие презумпции и на обвиняемого, и на подозреваемого; не только освобождает обвиняемого от обязанности доказывать свою невиновность, но и возлагает бремя доказывания на обвинителя; устанавливает, что обвинительный приговор не может быть основан на предположениях.
Нормы ст. 14 УПК РФ формулируют принцип презумпции невиновности и раскрывают его положения, некоторые из которых также трактуются как аксиомы, однако имеют «вспомогательное», «восполнительное», значение, раскрывая содержание (суть) основной аксиомы34.
В частности, положения ч. 2 указанной статьи содержат аксиому «В случае сомнения – в пользу обвиняемого», а ч. 3 – «Обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность». Последнее раскрывается также с помощью положений об «уважении чести и достоинства личности», закрепленного в ч. 2 ст. 9 УПК РФ, и правила, согласно которому признание обвиняемым своей вины в совершении преступления может быть положено в основу обвинения лишь при подтверждении его виновности совокупностью имеющихся по уголовному делу доказательств (ч. 2 ст. 77 УПК РФ).
Анализ форм и способов законодательного закрепления аксиомы презумпции невиновности указывает: 1) на отсутствие каких-либо однозначных, четких закономерностей в закреплении аксиом в праве; 2) тесную связь аксиом между собой; 3) отсутствие их постоянной, раз и навсегда данной иерархии. Так, аксиома, закрепленная в ч. 2 ст. 14 УПК РФ, одновременно может быть использована для раскрытия содержания другой аксиомы «Все, что человек делает для защиты самого себя, считается сделанным законом»35.
Заключение
Основные выводы по работе содержатся в следующих положениях:
Правовые презумпции - это предположения о наличии или отсутствии определенных фактов, которые подтверждаются или опровергаются в процессе доказывания. Классическим вариантом является презумпция невиновности (ч. 1 ст. 49 Конституции РФ). Различают общеправовые, межотраслевые и отраслевые, презумпции. К общеправовым презумпциям, многие из которых одновременно являются принципами права, относят: истинность и целесообразность норм права; правосубъектность лиц и организаций, вступающих в правовые отношения; добропорядочность граждан; знание законов субъектами права и др. Межотраслевые презумпции: презумпция отцовства (ч. 2 ст. 48 СК РФ); презумпция равенства доли имущества каждого из супругов при разделе его и др. Примером отраслевой презумпции служит презумпция о значительном повышении степени общественной опасности деяния при его совершении группой лиц (ч. 7 ст. 35 УК РФ).
В теории права есть понятие "правовой фикции" как особого приема нормотворчества. Суть ее заключается в том, что определенные юридические последствия закон связывает с заведомо несуществующими фактами и смысл фикции выражается вводными словами "как бы", "как если бы", "допустим". С помощью такого приема законодатель стремится преодолеть им же установленный режим правового регулирования. Правовые фикции известны различным отраслям права.
Юридическая фикция является не юридическим фактом, а суждением о юридическом факте, так как юридический факт относится к области фактической и поэтому лишь вызывает правовые последствия, но не нормирует их. Правовая же фикция относится к области нормативной и используется для нормирования юридических отношений: Фиктивные обстоятельства, преобразуясь в нормативную форму, приобретают юридическое значение и начинают функционировать в правовом поле в качестве юридического факта, приобретая черты последнего, но сохраняя при этом свою специфику.
В юридических аксиомах осуществляется преемственность развития от одного исторического типа к другому. Поэтому даже утратившие актуальность, отступившие на второй план аксиомы не теряют своего значения окончательно, не исчезают совсем. Вследствие противоречивости правового мышления, они проявляются, в частности, в стереотипах и уже «отживших свое» представлениях о задачах и принципах уголовного судопроизводства.
Анализ положений, относящихся к уголовному процессу и имеющих аксиоматический характер, позволяет сделать ряд выводов о формах фиксации и законодательном закреплении аксиом: 1) аксиомы права в отличие от аксиом в их строго научном понимании связаны между собой, их содержание может частично или полностью «перекрывать» друг друга; 2) они не находятся в строгой иерархии; 3) содержание приведенных в качестве примеров аксиом выражается в принципах и презумпциях и имеет разнообразные формы законодательного закрепления.
Список литературы
Нормативно-правовые акты
1. Конституция Российской Федерации (принята на всенародном голосовании 12 декабря 1993 г.) // Текст Конституции опубликован в "Российской газете" от 25 декабря 1993 г. N 237.
2. Уголовный кодекс РФ от 13 июня 1996 г. N 63-ФЗ // Текст Кодекса опубликован в Собрании законодательства Российской Федерации от 17 июня 1996 г. N 25 ст. 2954, в "Российской газете" от 18 (ст.ст. 1-96), 19 (ст.ст. 97-200), 20 (ст.ст. 201-265), 25 (ст.ст. 266-360) июня 1996 г. N 113, 114, 115, 118.
3. Часть первая Гражданского кодекса Российской Федерации от 30 ноября 1994 г. N 51-ФЗ // Текст части первой опубликован в "Российской газете" от 8 декабря 1994 г. N 238-239, в Собрании законодательства Российской Федерации от 5 декабря 1994 г. N 32 ст. 3301.
4. Часть вторая Гражданского кодекса Российской Федерации от 26 января 1996 г. N 14-ФЗ // Текст части второй опубликован в "Российской газете" от 6, 7, 8 февраля 1996 г. N 23, 24, 25, в Собрании законодательства Российской Федерации от 29 января 1996 г. N 5 ст. 410.
5. Часть третья Гражданского кодекса Российской Федерации от 26 ноября 2001 г. N 146-ФЗ // Текст части третьей опубликован в "Российской газете" от 28 ноября 2001 г. N 233, в "Парламентской газете" от 28 ноября 2001 г. N 224, в Собрании законодательства Российской Федерации от 3 декабря 2001 г. N 49 ст. 4552.