Концепция теории "Сверхчеловека" в философии Ницше.

«Концепция теории «сверхчеловека» в философии Ницше»
Содержание
Введение
1. Сущность «сверхчеловека» в теории Фридриха Ницше
2. Основные идеи книги Ф. Ницше «Так говорил Заратустра»
Заключение
Библиография

Концепция теории "Сверхчеловека" в философии Ницше.

Ницше считал, что сложившиеся ценности европейской культуры следует подвергнуть переоценке. Однако такая способность к переоценке ценностей - свойство особого человека, носителя творчества и воли, который вскоре должен появиться в мире. Ницше предрекал появление «сверхчеловека».
Заратустра спускается в долину к людям, чтобы поделиться с ними своей мудростью. Это - новое учение о сверхчеловеке. Человек есть нечто, что должно превзойти. Все существа до сих пор создавали что-нибудь выше себя. Что такое обезьяна в отношении человека? Посмешище или мучительный позор. И тем же самым должен быть человек для сверхчеловека: посмешищем или мучительным позором. Сверхчеловек - смысл земли.
«Сверхчеловек» - это не герой и не великий человек, как Бетховен, Наполеон, Шопенгауэр или Гете. Это новая порода людей, которой еще не было в мире. Кстати сказать, «сверхчеловек» не появляется из какой-либо определенной нации, он - плод развития всего человечества (прежде всего европейцев). Эта новая каста «сверхлюдей» преобразует будущую культуру и мораль человечества. Она даст народам новые мифы взамен старых. Эти люди не будут иметь иллюзий старой морали и культуры. Справедливость для них будет состоять в неравенстве. Никаких общих законов морали для «слабых» и «сильных» не должно быть»5.
Заратустра также говорит о том, как должно измениться отношение души к телу. «Некогда смотрела душа на тело с презрением: и тогда не было ничего выше, чем это презрение, - она хотела видеть тело тощим, отвратительным и голодным. Так думала она бежать от тела и от земли. О, эта душа сама была еще тощей, отвратительной и голодной; и жестокость была вожделением этой души!»6.
Нельзя верить тем, кто говорит о надземных надеждах. Те, кто об этом говорит, презирают жизнь, отравляют себя и других. От них устала земля:
Прежде хула на Бога была величайшей хулой. Но Бог умер. Теперь хулить землю - самое ужасное преступление.
«Человек - это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, - канат над пропастью. Опасно прохождение, опасно быть в пути, опасен взор, обращенный назад, опасны страх и остановка. В человеке важно то, что он мост, а не цель: в человеке можно любить только то, что он переход и гибель. Я люблю тех, кто не умеет жить иначе, как чтобы погибнуть, ибо идут они по мосту. Я люблю великих ненавистников, ибо они великие почитатели и стрелы тоски по другому берегу. Я люблю тех, кто не ищет за звездами основания, чтобы погибнуть и сделаться жертвою - а приносит себя в жертву земле, чтобы земля некогда стала землею сверхчеловека»7.
Сверхчеловек должен стать целью, движение к которой направ­ляется презрением человека к самому себе.
Самый ничтожный человек - последний, т.е. современный человек, потому что он не может презирать самого себя. Он самодоволен и жалок, заботится о своем здоровье, не переутомляется, уважает равенство, когда нет ни бедных, ни богатых, ибо то и другое слишком хлопотно. Все считают себя умными, считают, что знают все. У них есть свое удовольствие для дня и свое удовольствие для ночи, но здоровье - выше всего. «Счастье найдено нами», - говорят последние люди. Они не могут понять слова о сверхчеловеке, обращенные к ним.
Ницше своей идеей сверхчеловека стремится придать новый импульс развитию человека и общества. Он говорит: да, существующий человек слаб и ничтожен, и хуже всего то, что он при этом и самодоволен, старается не знать о своей ничтожности. Но наиболее честные и свободные возненавидят свою слабость и объявят ей жестокую войну. Это и будет движением к сверхчеловеку, человеку будущего. Поэтому Ницше часто говорит языком войны, но война эта особого рода.
Ницше дает уничтожающую, презрительную оценку человека толпы, массового индивида, если говорить терминами современной социологии. Для толпы изобретено государство:
«Государством называется самое холодное из всех холодных чудовищ. Холодно лжет оно; и эта ложь ползет из уст его: «Я, государство, есмь народ». Это - ложь! Созидателями были те, кто создали народы и дали им веру и любовь; так служили они жизни. Разрушители - это те, кто ставит ловушки для многих и называет их государством: они навесили им меч и навязали им сотни желаний. Где еще существует народ, не понимает он государства и ненавидит его, как дурной глаз и нарушение обычаев и прав»8.
Государство подчиняет себе всех, становится новым кумиром. Здесь все теряют самих себя, хорошие и дурные; это медленное самоубийство всех. «Власти хотят они, и прежде всего рычага власти, много денег, - эти немощные, - говорит Заратустра. - Посмотрите, как лезут они, эти проворные обезьяны! Они лезут друг на друга и потому срываются в грязь и в пропасть. Все они хотят достичь трона: безумие их в том - будто счастье восседало бы на троне! Туда, где кончается государство, - туда смотрите, братья мои. Этот путь ведет к сверхчеловеку»9. Но путь к сверхчеловеку предполагает разрушение всех прежних ценностей – представлений о добре и зле. Заратустра говорит о том, что он пришел разрушить старые скрижали ценностей.
Ницше нападает на фундаментальный принцип нравственности, который с XVIII века именуется золотым правилом поведения. «Не делай другому того, чего не хочешь, чтобы сделали тебе» - это не что иное, как отрицательная формулировка золотого правила поведения. Вместе с положительной формулировкой («поступай с другими так, как ты хотел бы, чтобы поступали с тобой») отрицательная формулировка составляет великий принцип человеческого общежития, основу человечности, морали и права. Вульгарно трактует Ницше этот принцип - как принцип «ты мне - я тебе». Вполне понятна слепота Ницше в отношении этого принципа: он на дух не переносил всё, связанное с человечностью, гуманизмом, взаимным уважением людей (в частности, с взаимным признанием прав). Ницшеанская «воля к власти» исключает волю к единству действий.
От Ницше пошло выражение «падающего подтолкни» («что падает, то нужно еще толкнуть!»)10. Если человек в чем-то слаб, то не надо ему помогать, а, напротив, надо способствовать его дальнейшему падению. Возможно, не найти более циничного высказывания в устах философа.
«Когда Ф. Ницше устами Заратустры подвергает нещадной критике государство, «где все теряют самих себя, хорошие и дурные», он опирается на многовековой опыт народов. А этот опыт показывает, что государству безразличны судьбы конкретных людей, что оно может жить своей самодостаточной жизнью, руководствуясь собственными интересами, а не интересами людей, для защиты которых оно, вроде бы, и возникает. И, как показывает история, у руля государственной машины далеко не всегда оказываются достойнейшие. Призывает Ницше к уничтожению государства? Разумеется, нет. Но речь Заратустры «О новом кумире» - это предостережение от обольщения личностями правителей и абсолютизации роли государства в нашей жизни. Человек, надейся на собственные силы, живи собственной жизнью, - вот лейтмотив этого фрагмента книги «Так говорил Заратустра»11.
У Ницше чрезвычайно подвижный и восприимчивый ум; мощный порыв его вдохновения не дает ему ни времени, ни силы доводить свою мысль до конца; и он иногда не может ясно осмыслить волнующих его идей, и сам толкует их по разному. Иногда Сверхчеловек представляется ему вполне возможной действительностью, но иногда кажется, что он пренебрегает всяким точным изложением своей мысли, и его идея делается тогда только лирической фантазией, которою он забавляется для того, чтобы возбудить низшие слои человечества. Но это иллюзия и иллюзия полезная, благотворная. Он тогда любил часто повторять изречения Шиллера: «Имей смелость мечтать и лгать».
На многих страницах его книги видны следы этих припадков отчаяния. Заратустра говорил ему:
«Я знал благородных, потерявших свою высшую надежду. И теперь клеветали они на все высшие надежды. Теперь жили они, наглые, среди мимолетных удовольствий, и едва ли цели их простирались дальше дня.
«Дух - тоже сладострастие» - так говорили они. Тогда разбились крылья у духа их: теперь ползает он всюду и грязнит все, что гложет. Некогда мечтали они стать героями - теперь они сластолюбцы. Печаль и страх для них герой. Но моей любовью и надеждой заклинаю я тебя: не отметай героя в своей душе! Храни свято свою высшую надежду!»12
§2. Бессознательное и сознательное в теории Ницше
Сознание, духовное, будучи симптомом несовершенства организма, выступает, по Ницше, вперед только тогда, когда утерян верный инструмент - инстинкт. Этот тезис о до­минирующем значении бессознательно-витальной сферы в человеке, а также представление о нем, как о «неопределившемся» животном вошли в несколько преобразованном виде в качестве важнейшего элемен­та в концепции философской антропологии, особенно биологической ее ветви. Такова суть ницшевского учения о воле к власти. Надо сказать, что это понятие оказывается в философии Ницше непосредственным образом свя­зано с другими основополагающими ее концептами - «вечным возвращением» и «сверхчеловеком». В конеч­ном счете и то, и другое являют собой образы этого главного его постулата; причем если первое становится у него своего рода способом бытия воли к власти, то второе - «сверхчеловек», де­монстрирующее стремление к созданию высшего типа человека, являет собой, по Ницше, «наивысочайшее» самоосуществление этой воли. Понятие «воля к власти», как и другие понятия философии Ницше, неоднократно под­вергалось всевозможным фальсификациям: вырван­ные из контекста, те или иные афоризмы и извлечения в их «свободной» подборке или же искусной компонов­ке интерпретировались часто совсем не в том смысле, который им придавал сам автор, отождествляясь с «культом силы», разнузданностью инстинктов, внеш­ним господством, стремлением к захватам и т.п. Одна­ко ницшевская «воля к власти» не может быть адекватно понята в таком контексте грубого насилия, так как последнее, согласно Ницше, всегда растрачивается в том, на что оно было направлено, если только оно не возвращает­ся к себе самому с последующим «сохранением» и «возрастанием». «Прежде, чем господствовать над дру­гими, - писал Ницше, - научись властвовать над со­бой», само-властвовать. Могущество власти заключа­ется не в ее произволе, а в желании мочь, желании си­лы».
Борьба с самим собой была по-прежнему жестокой, но Ницше ни на минуту не оставлял своей работы. Он кончает поэму, которая является только началом другой, более обширной поэмы. Вернувшись в родные горы, Заратустра ушел от людей, два раза ему надо еще спуститься к ним и продиктовать им скрижал своего закона, но его слов было достаточно для того, чтобы можно было предвидеть основные формы человечества, покорного своим избранникам. Человечество разделяется на три касты: нижнюю из них составлял простой народ, которому оставляется его жалкая вера, над ним стоит каста начальников, организаторов и воинов, еще выше стоит священная каста поэтов, творцов иллюзий и определяющих ценности.
В конце февраля 1882 года Ницше написал последние страницы своей поэмы, которые, может быть, представляются самыми прекрасными, самыми религиозными, которые когда-либо были созданы натуралистической мыслью: «Братья мои, оставайтесь верными земле всей силой своей любви... Подобно мне возвращайте земле заблудившуюся добродетель, да к телу и к жизни, и пусть она дает земле свои силы, человеческие силы».
Ницше порицает все нравственные устои, поддерживавшие прежнее человечество: он хочет уничтожить прежнюю мораль и установить свою. Узнаем ли, наконец, этот новый Закон? Ницше медлит открыть нам его. «Свойства Заратустры становятся все более и более видимыми». Ницше овладевает резкое и бурное настроение, восхваляемая им добродетель, что ни чем не замаскированная сила, это дикий пыл, который нравственные принципы всегда стремились ослабить, изменить или навсегда победить. Ницше отдается во власть этой увлекающей его силы. На самом деле даже зло имеет свое будущее: «Ваша душа так далека от понимания великого, что Сверхчеловек с его добротой будет для вас ужасен».
В этих словах есть много напыщенности, слова скорее красивы, чем сильны, может быть, такой прием доказывает нам, что Ницше несколько стеснен в выражении своей мысли, он не настаивает на принятии этого евангелия зла и предпочитает отсрочить тот затруднительный момент, когда пророк провозгласит свой закон. Заратустра сначала должен закончить дело служителя правосудия - уничтожить все слабое. Но каким оружием он должен нанести удар? Ницше возвращается к изгнанному им из первой части «Вечному возврату», и несколько изменяет его смысл и применение. Это уже больше не упражнение умственной жизни, не попытка внутреннего построения; это молот, оружие морального терроризма, символ, разрушающий все мечты.
Истинная справедливость есть функция силы и власти и должна служить «сильным» людям. Для «слабых» высшая справедливость - это погибнуть и освободить место для нового поколения «сверхлюдей».
Л. Андреас-Саломе в работе «Фридрих Ницше в зеркале его творчества» писала о том, что для того, чтобы понять до конца весь смысл Ницше, необходимо понять психологию религиозного чувства. Из всех дарований Ницше нет ни одного, который бы глубже и неразрывнее был связан со всем его духовным существом, как его религиозный гений. В другое время, в другой период культуры он помешал бы этому пасторскому сыну стать мыслителем. Но среди влияний нашей эпохи его религиозный гений обратился на познание. Все его развитие вышло в значительной степени из того, что он потерял веру, из «скорби о смерти божества», этой безграничной скорби, которая звучит вплоть до последнего произведения, написанного Ницше уже на грани безумия, - до четвертой части его «Так говорил Заратустра». Ведь если множество отдельных, не связанных между собой порывов распадается на две как бы противопоставленные одна другой сущности, из которых одна властвует, а другая покоряется ей, человек находит возможность относиться к себе как к высшему существу. Тем, что он принес в жертву самому себе часть себя, он приблизился к религиозному экстазу».
Заключение
Идеи Ницше были использованы в нацистской Германии как одна из основ идеологии Третьего рейха, однако не надо забывать, что нацисты и Гегеля, и Фихте причисляли чуть ли не к своим предшественникам. Ницше, конечно, не был идеологом античеловечности и нацизма. Таких людей, как Гитлер, он глубоко презирал, идеи национализма и социализма (национал-социализма) не разделял. Но из его работ, часто написанных в афористической, поэтической манере, можно сделать и антигуманные, бесчеловеческие выводы: «Я люблю того, кто живет ради познания и стремится познавать во имя того, чтобы жил некогда сверхчеловек. Ибо так хочет он гибели своей».
Современный западный философ Рассел писал об учении Ф. Ницше: «Я не стану отрицать, что частично в результате распространения учения Ницше реальный мир стал очень похож на его кошмар, только кошмар от этого не делается менее отвратительным»13.
Главной позитивной ценностью нравственного учения Ницше, без сомнения, является идея возвышения человека. Ницше с полным правом можно было бы назвать исследователем антропологического метода в философии. В своих нравственных оценках он стремился идти от индивида. Причем сам индивид рассматривался им как бесконечно становящаяся ценность, как процесс, как неисчерпаемость. По Ницше, человечество - это целостность, проявляющаяся через различие. Но абсолютизация неординарности приводила Ницше к парадоксальным выводам. Впрочем, любая абсолютизация приводит к крайностям и в познании и, что всего печальнее, в социально нравственной практике.
Не случайно, не красного словца ради поставил Ницше появление сверхчеловека в зависимость от смерти богов. На первый взгляд, кажется, что Ницше помещает человека на опустевшее место Бога. Но это не так. Если Бог мертв, то его место так и остается пустым, и не созидание, а только господство над сущим в виде господства над Землей переходит к сверхчеловеку будущего.
Сверхчеловек - это не вождь, возвышающийся над массой людей, не фюрер, не дуче, не каудильо, не генеральный секретарь, как это, может быть, кое-кому хотелось бы думать. Это нравственный образ, означающий высшую степень духовного расцвета человечества, олицетворение тех новых моральных идеалов, любовь к которым Ницше стремился сделать главным нравственным устремлением человечества.
«Человек есть нечто, что должно преодолеть». В притче «Так говорил Заратустра» Ницше символически изобразил этот путь от сознания человека - «верблюда» к сознанию сильного «льва», и только затем - к сознанию «свободного духа», свободного от всех привязанностей и обычаев, человека - «ребенка», открытого для созидания нового.