Латинизмы и грецинизмы в русском языке

«Латинизмы и грецинизмы в русском языке (заимствования)»

Оглавление

Введение
Глава I. Тенденции изучения грецизмов и латинизмов в современной лингвистике
Глава II. Основные школы и научные направления исследования грецизмов и латинизмов.
Глава III. Семантические преобразования грецизмов и латинизмов в русском языке.
Заключение
Список использованной литературы

Латинизмы и грецинизмы в русском языке

Явление ассимиляции (уподобления) может вызвать упрощение основы; например, в ряде случаев приставка «перестает ощущаться как самостоятельный элемент в термине». Например, в слове «эллипсис» этимологически можно вычленить греческую приставку.
В случае с явлениями на стыке гласных в сложных и производных особое внимание следует уделять тем терминам, в которых второй элемент начинается с греческого ‘ [h] – густого придыхания. Д.С. Лотте приводит в пример слова «анод» и «катод»: анод < "дорога вверх; подъем"; катод < «спуск». Он отмечает, что "некоторые из греческих префиксов на стыке с основой, начинающейся с греческого густого придыхания, теряют свой гласный звук и вместе с тем меняют стоящий перед гласным согласный. Так, апо- превращается в аф- (афелий). Исчезновение придыхания ‘ [h] в научной терминологии не всегда имеет место, вследствие чего отмечаются случаи разобщения основ, например, с одной стороны, есть слово афелий (греч. «вдали» и «солнце»), а с другой стороны – перигелий ( «около» и «солнце»). Таким образом, колебания в передаче иноязычных звуков связано с отсутствием в заимствующем языке знаков, которые поясняли бы произношение звуков языка-источника, а также с изменением норм произношения и написания.
При заимствовании иноязычные элементы часто утрачивают ряд своих значений, но бывает и так, что они не только сохраняют все значения, но и приобретают новые (уже функционируя в заимствующем языке). Последнее случается в тех случаях, когда значения иноязычного элемента полностью осознаются носителями заимствующего языка; он даже может вытеснить имеющийся в языке собственный синоним (например, приставка анти- вытесняет приставку противо-).
Заимствуемые элементы могут оказывать существенное влияние на словообразовательные процессы языка, в который они переходят, в частности – на способы словообразования. Например, как отмечает Е.А.Земская, в последние два века «количество приставочных существительных увеличилось… благодаря проникновению в русский язык приставок иноязычного происхождения анти- (со значением «против»), архи- и ультра- (со значением усиления, высшей меры, степени), способных присоединяться к существительным: «антидемократ», «архиплут», «архибестия», «антицерковник», «антирелигиозник», «архиразбойник», «ультрарадикал», «ультразвук». Подобные существительные могут легко возникать и в свободной непроизвольной речи».
Этот вопрос начал изучаться несколько столетий назад: составители азбуковников (средневековых словарей) начали регистрировать интересующий нас материал. Осмысление материала с точки зрения лингвистики началось позднее, в ХVIII веке. Некоторые наблюдения о греческих заимствованиях в русском языке можно встретить у М.В.Ломоносова1; Ф.И. Буслаева2. О деятельности Ломоносова в области образования научных терминов писал В.В. Виноградов: “Вместо излишних заимствований Ломоносовым в кругу отвлеченных понятий и научной терминологии вводятся неологизмы, образованные из русских или употребительных церковно-славянских морфем... Избегая иноязычных заимствований, Ломоносов в то же время стремился содействовать сближению русской науки с западноевропейской, используя, с одной стороны, интернациональную научную терминологию, составленную преимущественно из греко-латинских корней, а с другой стороны, образуя новые русские термины или переосмысляя уже существующие слова”.
Б.Н. Меншуткин отмечал: “Всестороннее знание русского языка, обширные сведения в точных науках, прекрасное знакомство с латинским, греческим и западноевропейскими языками, литературный талант и природный гений позволили Ломоносову заложить правильные основания русской технической и научной терминологии...”3.
Ф.И. Буслаев в работе “О влиянии христианства на русский язык” на примере текста Остромирова Евангелия делит древнейшую историю языка на два периода – мифологический и христианский: “чтобы определить степень влияния христианства на славянский язык, следовало сначала рассмотреть оный вне христианства, показав в нем следы язычества, и потом уже обозначить, что внесено в него христианством”. Он касается истории отдельных слов, эпитетов, образов и понятий, вошедших в славянскую культуру вместе с христианством и также рассматривает грецизмы, заимствованные переводчиками. “Славянские переводчики, хотя и стараются передать грецизмами понятия жизни государственной, например игемон – владыка, но славянизмы невольно проскальзывают и дают нам разуметь, как необходимо было заменять их грецизмами. Текст славянского Евангелия являет нам период брожения, когда еще не могли выработаться идеи общественные, в отвлечении от понятий семейных...”. Говоря о деятельности переводчиков, Буслаев замечает, что они неодинаково относились к словам, которые переводили. “Между словами иноязычными в славянском тексте Святого Писания должно отличать грецизмы от латинизмов, вошедших в греческий текст. Очевидно, что сии последние, как менее вразумительные переводчикам, или же, как термины технические, условные, остаются в большей неприкосновенности. Собственно же грецизмы иногда и переводятся в нашем тексте. Так, слово латинского происхождения «кентурион» постоянно переводится в Остромировом Евангелии аналогичной калькой и только в одном месте... переводится сотником: но и здесь видим нетвердое употребление слова сотник... в одном месте удерживается слово сотник, а в другом кентурион”. “Грецизмы в Остромировом Евангелии по преимуществу ограничиваются только названием предметов, касающихся удобств жизни, ремесел, произведений природы, для коих слова или вовсе не существовали в языке славянском, или же были неизвестны переводчикам. Сим последним даже выгодно было употреблять иностранные речения в этом случае для того, чтобы придать слогу величие, не унизив его непоминовением предметов жизни ежедневной. Иное дело с понятиями нравственными: они уже сами по себе возбуждали приличную высокому предмету мысль, и следовательно не нуждались в непонятном выражении посредством грецизма, который в этом случае мог бы вредить переводу. Нравственное же понятие, переданное грецизмом, получало в славянском тексте как бы значение собственного имени, как бы олицетворялось: такова, например, слово мамона...”.
Работы Ф. Миклошича и А. Маценауэра об иноязычных словах в славянских языках содержат материал по истории слов греческого происхождения в русском4.
Ряд исследований, посвященных специально словам греческого происхождения в русском языке открывают «Греко-славянские этюды» А.И. Соболевского5. В этой работе рассматриваются некоторые заимствования из греческого византийского; особенности в их фонемном составе и морфологическом оформлении объясняются соответствующими греческими языковыми фактами.
В 1895 году вышла монография о словах греческого происхождения в русском языке И.К. Линдемана6. Работа адресована преподавателям русского языка и отвечает их практическим требованиям (объяснение орфографии греческих заимствований). Автор устанавливает два периода проникновения исследуемых заимствований в русский язык:
1) 865 год – середина ХV века, когда греческие слова идут или прямо из византийского, или через посредство церковнославянского;
2) с середины ХV века, когда «прямыми путем мы заимствовали слова древнегреческого, иначе классического, и новогреческого языков, а посредственное заимствование совершалось» преимущественно через латинский, польский и новейшие культурные языки (французский, немецкий, английский и другие) .
И.К. Линдеман дает списки заимствованных слов соответственно принятой периодизации и ближайшим источникам, а также делает ряд наблюдений по оформлению заимствований. Автор осознает недостаточность исторического материала и высказывает пожелание в необходимости составить исторический словарь заимствований греческого происхождения .
Заимствования первого периода, выделенного И.К. Линдеманом, были основательно изучены М.Р. Фасмером. Его «Греко-славянсие этюды» до сих пор имеют большое значение. Фасмер был специалистом как в истории греческого, так и в истории славянских языков. Исследование греческих заимствований в славянских языках давало ему много материала для датировки различных славянских и греческих языковых явлений.
«Этюды» состоят из трех частей. Первая – «Основные вопросы из области греко-славянских отношений» – вводная, однако кроме поставленных вопросов исследования, содержит и предварительные его результаты. Вторая часть – «Греческие заимствования в старославянском языке» представляют собой исследование явлений, важных для истории старославянского языка (редуцированные между согласными на месте греческих сочетаний, носовые гласные; сочетания trat, rat и др.) и греческого языка; дается словарь заимствований, в котором славянские и греческие слова хорошо документированы. По тому же плану построена и третья часть «Греческие заимствования в русском языке». Здесь определяются способы и ближайшие источники заимствования слов греческого происхождения в русском языке старшего периода. Основное внимание уделяется фонемному составу заимствований и отражению в нем различных явлений истории и диалектологии греческого языка.
В меньшей степени изучены более поздние слова греческого происхождения в русском языке старшего периода. Основное внимание уделяется фонемному составу заимствований и отражению в нем различных явлений истории и диалектологии греческого языка. Из специальных работ, касающихся этой области исследования можно назвать книгу Герты Хюттль-Варт о заимствованиях в русском языке ХVI-ХVIII вв7. Один из разделов пятой главы этого исследования посвящен оформлению слов греческого происхождения, колебаниям в их фонемном составе и морфологическому освоению заимствований русским языком. Ю.А. Романеев считает, что Г. Хюттль-Варт не смогла осветить вопрос с необходимой полнотой, т.к. не располагала достаточным количеством материала.
Мало изучены многочисленные и разнообразные факты взаимодействия заимствований, в разное время и разными путями пришедших в русский язык (о греческих и латинизированных формах и их взаимодействии писали В.В. Виноградов8; П.С. Кузнецов9). Кроме того, необходимо отметить работу Д.С. Лотте «Вопросы заимствования и упорядочения иноязычных терминов и терминоэлементов», где он касается роли элементов греческого и латинского происхождения в построении терминов-интернационализмов. О словах – терминах, содержащих греческие и латинские компоненты (аффиксоиды) упоминают, занимаясь проблемой аффиксоидов, В.В. Лопатин и И.С. Улуханов10 и Н.М. Шанский11.
Влияние европейских языков, в частности, греческого и латинского, на русский язык достаточно емко описал В.В.Виноградов. В эпоху XVI - XVII вв. по словам В.В. Виноградова, “развивался процесс “европеизации”... В русском языке сталкивались и смешивались разнородные стилистические течения. Внутри самой системы церковно-славянского языка происходило пестрое и противоречивое стилистическое расслоение”. Так, Виноградов отмечает, что в XVII в. распространение западноевропейской культуры, западноевропейских языков шло на Москву с Украины, через Киев: именно там западноевропейское схоластическое образование “восторжествовало над восточно-византийским просвещением”. “В атмосфере московской литературно-языковой жизни борьба между Западом и Востоком должна была прежде всего проявиться в столкновении “еллино-славянских” (т.е. опиравшихся на византийскую христианскую культуру) стилей церковно-литературного языка со стилями церковно-книжной речи, шедшими с Украины и ориентировавшихся на латинский язык – научный и религиозно-культовый язык западноевропейского средневековья... В противовес надвигающейся на русский литературный язык волне европеизации усиливается архаическое течение в сфере церковно-литературной речи. Высшее духовенство и боярство культивируют высокие риторические стили церковно-славянского языка, продолжающие традицию “византийского витийства”. Связь московского церковно-славянского языка с греческим языком по “внутренним формам” живо ощущалась образованными книжниками-консерваторами из монашества, духовенства и знати в XVII в.”. Кроме того, В.В.Виноградов анализирует работу М.Сменцовского12, посвященную сравнению греческого и латинского языка в контексте их влияния на язык славян. М.Сменцовский доказывает “несвойство” славянам и “далечность” их от латинского языка следующим образом.
“Во-первых, в латинском языке отсутствуют соответствия основным религиозным понятиям православия. Ср., например, невозможность на латинском языке выразить адекватным понятием слово ипостась, отличить ипостась от лица: “лице же гречески не ипостась, а латинцы, не имея соответствующего слова, вместо ипостасей лица вводят”13.
Во-вторых, латинскому языку свойственна искаженная (“растленная”) передача греческих слов, к которым он принужден прибегать из-за своей бедности. Например, «бискуп» вместо епископ, «кроника» вместо «хроника», «пиитика» вместо «поэтика».
В-третьих, латинский язык неспособен к точной и прямой передаче греческих и славянских слов и понятий. Например, для передачи слова архимандрит латинский язык вынужден прибегать к “окружным речениям”, перифразам: qui pluribus monachis praecest – “иже многим монахам предстательствует”14, т.е. кто начальствует над многими монахами. Поэтому латинский язык совершенно непригоден к переводам с греческих и славянских языков.
Характерна тенденция представить греческую стихию в церковно-славянском языке как органический элемент русской культуры и русского литературного языка: “и свой народ... услышавше учение греческое, возрадуются и похвалят...”15.
Еще более отчетливо в этом рассуждении описаны другие общие для греческого и церковно-славянского языков формы лексики и семантики. Автор прежде всего дает понять читателю богатство и разнообразие греческих слов, усвоенных славянами и ставших для них привычными. Тут и церковно-славянская богослужебная терминология («евангелие», «апокалипсис», «апостол», «октоих», «кафизма»), названия чинов церковной иерархии («патриарх», «митрополит», «архиепископ», «игумен»), и христианские святцы (Алексий, Афанасий, Василий и т.п.), и все слова, относящиеся к предметам к “обстановке ”, к одежде культа («стихарь», «епитрахиль», «просфора», «икона» и т.п.), и вся научная терминология («хронограф», «грамматика», «диалектика», «арифметика», «лексикон», «орфография», «этимология», «синтаксис», «просодия» и т.п.). Кроме лексических совпадений, близость этих языков подтверждается ссылкой на морфологические снимки, “кальки” греческих слов в церковно-славянском языке и указанием на одинаковость морфологического состава многих греческих и славянских лексем: «евангелие» – «благовестие», «апокалипсис» – «откровение», «патриарх» – «отценачальник», Стефан – «венец», Порфира – «червленица», Феодор – «богодар».
Виноградов делает вывод, что “еллино-славянские” стили в конце XVII в. и особенно в начале XVIII в. все более и более теряют свое организующее значение в системе русской литературной речи. Правда, они и потом продолжают жить как разновидность высоких стилей “славенского диалекта”, но принимают узкий профессионально-церковный или научно-богословский характер. Культурно-общественное значение греческого языка, знание которого признается вовсе не обязательным и даже ненужным для интеллигента XVIII века, ослабевает. Напротив, в начале XVIII века, когда встает с особенной остротой вопрос о приближении церковно-славянского языка к народному языку и в связи с этим об “очищении” церковно-славянского языка от архаических и посторонних примесей, грецизмы в составе церковно-славянского языка объявляются излишними и чуждыми русскому языку. Эта борьба с грецизмами в составе церковно-славянского языка, имевшая целью приблизить церковно-славянский язык к формам живой русской разговорной речи, с достаточной ясностью свидетельствует, что восточно-византийское влияние в церковно-славянском языке уступило дорогу влиянию западноевропейскому.
Исследование Виноградова дает прекрасную возможность представить обстановку, сложившуюся в эпоху 16-17 вв , в которой шло становление русского литературного языка, проследить смену языковых влияний.
Одной из самых значительных работ, посвященных греческим заимствованиям, является диссертация Ю.А. Романеева «Структура слов греческого происхождения в русском языке» (1965 г.). Основная задача Ю.А. Романеева – «проследить эволюцию структуры слов греческого происхождения в русском языке». В его работе речь идет о колебаниях в фонемном составе и морфологическом оформлении слов греческого происхождения в современном русском языке, о взаимодействии групп заимствованных слов, различающихся временем и путями заимствования. Он считает что «изучение перечисленных вопросов представляет интерес не только практический (для составителей исторических и этимологических словарей русского языка), но и теоретический, так как расширяет представление о самом процессе заимствования». Ю.А.Романеев, исследуя фонемный состав слов греческого происхождения в русском языке, исходит прежде всего из тех элементов греческой фонетической системы, передача которых на русской почве колеблется вследствие некоторых исторических изменений или иноязычного посредничества. Рассматривая морфологическое оформление слов греческого происхождения, Ю.А. Романеев обращает внимание на то, под какие грамматические классы слов русского языка подводятся заимствования, какова зависимость морфологического оформления заимствованных слов от иноязычного посредничества. В соответствии с решаемыми задачами его работа делится на две части: в первой главе он пишет о фонемном составе слов греческого происхождения, а во второй главе – о морфологической структуре заимствований. Ю.А. Романеев, опираясь на работы предшественников (И.К. Линдеман, М.Р. Фасмер), выделяет три большие группы слов греческого происхождения по особенностям их фонемного состава. К первой группе он относит более ранние по времени заимствования, перешедшие в русский язык как прямо из среднегреческого (византийская эпоха), так и через посредство близкородственного старославянского (церковнославянского) языка. «Сюда входят и устные заимствования, появлению которых благоприятствовали торговые связи между Византией и ее северо-восточными соседями, и в еще большей мере книжные, вызванные к жизни распространением на Руси переводных (с греческого) книг». Часть этих заимствований вышла из употребления, некоторые сохранились до сих пор. Ко второй группе принадлежат сравнительно поздние заимствования. Часто слова греческого происхождения из латинского заимствовались в некоторые европейские языки и лишь оттуда попадали в русский. Их приток начался в ХV веке и особенно усилился в Петровскую эпоху, когда контакты с европейской культурой были наиболее многочисленны. Таким образом, ко второй группе Ю.А. Романеев относит интернационализмы.
В третью, «особую» группу входят новейшие термины, созданные на основе греческих слов и корней начиная с середины ХIХ века и термины, составленные из греческих элементов в каком-либо западноевропейском языке, а из него уже перешедшие в русский (т.е., в эту группу также включаются интернационализмы, но уже более позднего заимствования).
Ю.А. Романеев также касается и словообразовательных элементов, заимствованных русским языком из греческого. Необходимо отметить его важные для нас замечания о греческих префиксах: «наличие в русском языке заимствований на архи- и анти- позволило осознать эти элементы в качестве приставок, получивших возможность присоединяться к негреческим корням (архиплут, антинародный и т.д.» Ю.А. Романеев относит к префиксам и прото-: элемент выделился из слов типа протоиерей, протопоп при наличии заимствований и без прото- («иерей», «поп» и проч.). Ученый также рассматривает вопросы, связанные с суффиксоидами (-она, -ема, -оним, -фоб, -дром и т.д.) и соединительными гласными.