Экономическая политика США в отношении СКА в первой половине 80х гг.

Введение
1. Анализ социально-экономического состояния СССР в первой половине 80-х годов
2. Социально-экономическая ситуация в США в начале 80-х.
3. Анализ состояния «холодной войны» в 80-е гг.
4.Экономическая политика США в отношении СССР
Заключение
Список литературы

Экономическая политика США в отношении СКА в первой половине 80х гг.

        29 декабря, в ответ на события в Польше (это был скорее повод, чем причина акции, так как польский переворот не нарушал международного права в отличие, скажем, от вторжения в Афганистан) Рейган объявил о серии санкций против СССР: прекращении поставок нефтегазового оборудования, что должно было сорвать строительство газопровода Уренгой-Помары-Ужгород-Западная Европа, приостановку рейсов «Аэрофлота» в США, прекращения работы советской закупочной комиссии в Нью-Йорке и др. Для строительства проектируемых газопроводов по оценкам ЦРУ до конца 80-х гг. СССР требовалось 15-20 миллионов импортных стальных труб. Таким образом международная блокада могла принести СССР финансовый ущерб, сопоставимый с его валютными запасами3. «Мы и в самом деле считали, что должны остановить осуществление проекта или хотя бы задержать его, – вспоминал министр обороны США Уайнбергер. – Иначе он дал бы им стратегическое преимущество и огромный приток средств»4. Но эту задачу США решить не смогли. В 1987 г. трубопровод вступил в строй. Валютного запаса страны хватило до 1990-1991 гг., когда внутриэкономическое положение по сравнению с началом 80-х гг. значительно ухудшилось. Тем не менее рост внешнеполитических затрат вел к дефициту бюджета, который гасился выпусков необеспеченных денег, что приводило к дефициту товаров. Доходы СССР в условиях «холодной войны» упали примерно на 3 млрд. долларов. Правда, после начала Перестройки вновь выросли.
        Несмотря на конкурентоспособность советской промышленной продукции в странах «Третьего мира», СССР оставался прежде всего поставщиком сырья. Топливо и электроэнергия составили в 1980 г. 46,9% советского экспорта (в 1985 г. эта цифра выросла до 52,7%). По данным ЦРУ экспорт энергоносителей приносил 60-80% валютных поступлений СССР5. Вероятно, здесь истина лежит посередине – доля энергоресурсов в доходной части внешней торговли СССР составляла несколько более половины и плавно росла, что при падении цен на нефть требовало роста добычи. Но нефтедобывающая промышленность СССР находилась в состоянии кризиса. Для роста нефтедобычи необходима была ее модернизация. США были крупнейшим производителем новейших технологий бурения, в которых был заинтересован СССР. Без западных технологий рост добычи энергоносителей был крайне затруднен. Это же касалось и оборудования, необходимого для завершения газопровода в Западную Европу, способного приносить прибыль в несколько миллиардов долларов в год. Экспорт нефти сократился в 1980-1985 гг. с 119 до 117 миллионов тонн. Однако вывоз нефти за свободно конвертируемую валюту возрос с 27,4 до 28,9 миллионов тонн. СССР расширял вывоз в капиталистические страны за счет «социалистических». Возрос также вывоз нефтепродуктов, газа и особенно – электроэнергии (с 19,9 до 29,3 млрд квт.ч, то есть в полтора раза). Советский Союз нашел таким образом еще один ответ на вызов неблагоприятной ситуации на рынке энергоресурсов. СССР экспортировал 19,7% добываемой нефти. В 70-е гг., во время энергетического кризиса, поступления от нефти в советский бюджет возросли на 272% при росте экспорта на 22%6. Пока цены на нефть не начали падать в 1986 г., все акции экономической войны Рейгана были бессильны.
      Конъюнктура настоятельно требовала перестройки внешней торговли страны, но в то же время отнимала средства на такую перестройку. Сохранение старой, основанной в значительной степени на сырье, структуры экспорта, приносило стране все большие убытки, но для того, чтобы наращивать производство конкурентоспособных экспортных образцов промышленной продукции, нужно было реконструировать промышленность. А неблагоприятная внешнеторговая ситуация не давала на это средств, время на это было упущено в середине 70-х гг. Тяжелейший удар по экономическому положению СССР был нанесен с падением мировых цен на энергоносители. Но это событие совпало с изменением внешнеполитического курса США вслед за началом Перестройки в СССР. Сама Перестройка, таким образом, не была результатом действий США.
        Внутренние факторы гораздо существеннее подтачивали основы системы «реального социализма», чем обстановка «холодной войны».
        Принимая решение о вводе войск в Афганистан, что стало спусковым крючком «второй холодной войны», Политбюро учитывало не только внешнеполитические, но и внутриполитические факторы. Оно было готово терпеть оппозицию в качестве замкнутой субкультуры, но бурная активность конца 70-х гг. переполнила чашу терпения авторитарного режима. Готовясь к реформам, которые наступили уже в период правления Андропова, правящая элита избавлялась от политических конкурентов, которые показали свою готовность при случае начать катализ массовых оппозиционных движений. Международные скандалы, массовые студенческие выступления в Ленинграде и волнения в Грузии, расширение движения «отказников», скандал в Союзе писателей, связанный с «Метрополем», попытки создания независимых профсоюзов, выдвижения кандидатов в депутаты7 – все это было открытым вызовом идейнополитической монополии КПСС. Власти решили ликвидировать расширявшее поле своей активности диссидентское движение, что означало открытый разрыв с Хельсинкскими соглашениями. Диссидентская среда опиралась на поддержку Запада, и пока политика разрядки была жива, наступление на инакомыслие откладывалось.
        Началом «генерального наступления» КГБ против диссидентов правильнее считать высылку А. Сахарова в Горький. Еще в 1978 г. Андропов назвал Сахарова «врагом номер один» внутри страны. Несмотря на это Сахаров имел возможность относительно свободно действовать. Политбюро опасалось международного скандала. После ввода войск в Афганистан, предполагавшего ухудшение международных отношений, оглядываться на Запад было уже не нужно. Вопрос о Сахарове был поставлен на Политбюро еще 26 декабря 1979 г. 3 января было решено не судить академика, а ограничиться внесудебной высылкой8 . Таким образом, вопреки распространенной версии, непосредственной причиной высылки Сахарова стало не его выступление против ввода войск в Афганистан, а ввод войск как таковой. Е. Фейнберг обращает внимание на еще одну возможную причину высылки: «В процессе моего разговора с одним вицепрезидентом… он сказал неожиданно для меня: «Ведь дело не только в его протесте против афганских событий. Хуже то, что он с женой был у американского посла и долго с ним беседовал, а ведь он носитель государственно важных секретов». – «Этого не может быть!» – воскликнул я... При первой же встрече с Еленой Георгиевной я спросил ее об этом. Она подтвердила: «Ходили. А что в этом особенного?»... Но если разговор зашел, скажем, о разоружении или международных отношениях, легко могло проскользнуть чтонибудь лишь на первый взгляд не существенное. Один мой умный знакомый, много лет работавший с А.Д. на объекте, любивший его и пользовавшийся его уважением... сказал мне: «Вы же понимаете, что соответствующие американские специалисты будут «рассматривать в лупу» магнитофонную запись этой беседы»9. Ссылка Сахарова стала началом и символом нового курса режима в отношении диссидентов. На 1980 г. приходится беспрецедентный с 1974 г. рост осуждений по 70-й статье УК, «вал» арестов начался с января 1980 г.10 По данным Л. Алексеевой в 1979-1981 гг. в Москве было арестовано 34 человека, а всего – около 500 человек. По данным КГБ только в 1980 г. он арестовал 433 человека 11. Даже если данные диссидентов не полны, видно, что удар 1980 г. был наиболее мощным за все время наступления властей. Этого хватило, чтобы фактически прекратить активность Инициативной группы защиты прав человека, Христианского комитета, Рабочей комиссии по расследованию использования психиатрии в политических целях, журнала «Поиски». Подверглись разгрому Христианские комитет и семинар. Угроза ареста нависла даже над умеренными христианскими проповедниками. Были арестованы ключевые фигуры незарегистрированных церквей и национальных групп. Затем волной пошли процессы. В 1980 г. по статьям 70 и 190-прим было осуждено 102 человека, в 1981 г. – 127 человек. Для сравнения – в 1976 г. было осуждено 60 человек (причем по более строгой 70-й статье – только 5), а в 1979 г. – 69 человек (по 70-й – 4). Таким образом, наиболее суровые «брежневские» гонения не достигли уровня наиболее «спокойных» лет «хрущевской оттепели». В 1960 г. было посажено 162 политических (это – минимум), а в 1957 г. – 1964 человека12. Но удара 1980-1981 г. хватило, чтобы дезорганизовать диссидентскую инфраструктуру. Но это пока не значило, что КПСС стремилась уничтожить все, в том числе и лояльные режиму субкультуры. В течение 1980 г. наметилась некоторая либерализация отношения к рок-движению. Режим вообще пытался быть несколько либеральней в связи с проведением в СССР Олимпийских игр, которые должны были благоприятно сказаться на репутации социалистического лагеря. Это обстоятельство не помешало массовым выступлениям грузинского и осетинского населения. К 1984 г. в СССР вне колючей проволоки почти не осталось открыто действующих диссидентов. Те известные властям инакомыслящие, которых оставили на свободе, находились под фактическим домашним арестом или круглосуточным наблюдением. Ликвидация открытой оппозиции оказалась относительно легким делом в силу оторванности последней от сколько-нибудь широких слоев населения.
        Унифицировать культурную жизнь молодежи оказалось гораздо сложнее. Власти далеко не сразу принялись решать эту задачу. Новая стадия в истории рок-движения началась в «холодном» 1980 г. В это время движение стало превращаться в заметный общественный фактор. Крупнейшим событием его истории, которое стало возможным благодаря линии властей на «приручение» молодежи с помощью рок-музыки, стал Тбилисский фестиваль «Весенние ритмы-80» или «Тбилиси-80». Это было не первое, но крупнейшее мероприятие подобного рода того времени. Оно не укладывается в схемы таких авторов, которые утверждают, что, что «общее политическое ужесточение вкупе с вводом советских войск в Афганистан положило конец разрядке по отношению к рок-музыке»13. Необходимость связывать с Афганистаном все события внутриполитической жизни СССР ведет к умолчаниям – Д. Кречмар не упоминает тбилисский фестиваль.
        В Тбилиси четко проявилась реакция публики на степень интегрированности музыкантов в официальную «систему». Триумфаторами фестиваля стала «умеренная», но «осмысленная» «Машина времени». Вокально-инструментальные ансамбли были встречены холодно. А. Макаревич вспоминает о Тбилиси: «Чувствовали мы себя увереннее, чем четыре года назад в Таллинне, но на такой успех не рассчитывали. Слишком уж много участвовало групп – хороших и разных. И, кстати, всех принимали блестяще, кроме, пожалуй, «Ариэля» и Стаса Намина. И не потому, что они плохо играли – сыграли они отлично, а потому, что «Ариэль» со своими как бы народными распевами и Стасик с песней Пахмутовой «Богатырская наша сила» совершенно не попали в настрой фестиваля. Это была не «Красная гвоздика» и не «Советская песня-80». Призрак оттепели летал над страной, легкий ветерок свободы гулял в наших головах. В воздухе пахло весной, надвигающейся Олимпиадой и всяческими послаблениями, с ней связанными»14.
        «Тогда, в мае 1980 г., сам факт проведения подобного форума воспринимался как знамение великих перемен, – рассказывает И. Смирнов. – Еще бы: МАШИНА ВРЕМЕНИ получила первое место! А АКВАРИУМ... «Вы не слышали, что выделывал на сцене этот АКВАРИУМ?...»15. А. Троицкий излагает несколько иную версию происшедшей в Тбилиси «культурной революции»: «На фоне относительной респектабельности наших рокеров или по крайней мере стремления к таковой, «Аквариум» выглядел настоящей бандой бунтовщиков. Когда Борис начал играть на гитаре стойкой от микрофона, а затем лег на сцене... жюри в полном составе встало и демонстративно покинуло зал... Такого Грузия еще не видела; половина зала неистово аплодировала, половина – возмущенно свистела»16. «Боря хотел вызвать скандал, и ему это удалось. Молодец! – комментировал выступление «Аквариума» А. Макаревич, – А нам никогда не нужна была скандальная слава, я никогда не стремился кого-либо эпатировать». Несмотря на свой успех, А. Макаревич тогда еще комплексовал из-за своих новых отношений с властью: «Ну вот, теперь ты считаешь нас буржуями и продажными элементами», – говорил он Троицкому, – ты думаешь, если нас одобрило жюри и взяла на работу филармония, мы уже не те и не заслуживаем внимания... Музыканты и рокеры в том числе должны работать профессионально, зарабатывать деньги своей музыкой»17.
        «Итак, здоровый рок-центризм праздновал триумф. Вчерашний истеблишмент оказался в «динозаврах», и вчерашние «подпольщики» в лидерах,» – подводит итог А. Троицкий. Радикальное крыло рок-движения триумфа не праздновало – по итогам фестиваля Гребенщикова исключили из ВЛКСМ.
        Но, несмотря на отдельные «эксцессы», власти были удовлетворены итогами тбилисского эксперимента. Начался санкционированный ренессанс рок-культуры «Пусть расцветают сто цветов». А. Троицкий вспоминает об этом времени: «В московском Ленкоме и некоторых других театрах с феноменальным успехом шли рок-мюзиклы (самый известный из них – «Юнона и Авось» Алексея Рыбникова). И самое главное – «Машина времени», «Автограф», «Аракс», «Диалог», «Магнетик бэнд» начали триумфальные концерты по дворцам спорта и стадионам больших городов. По улицам были расклеены настоящие афиши, где было крупно написано: «Рок-группа». Этот ренессанс продолжался вплоть до андроповских времен. Мы подробнее остановились на Тбилисском фестивале, чтобы проиллюстрировать степень культурного плюрализма, существовавшего де факто в условиях авторитарного господства КПСС. Год бойкотируемой Олимпиады обязывал режим демонстрировать цивилизованность во всем, что укладывалось в нормы «социалистической законности». В это же время разворачивалось наступление на диссидентов, которые «не укладывались». А песни «Машины», напротив, так или иначе укрепляли авторитет «социалистической демократии», демонстрировали ее культурный плюрализм. К 1980 г. власти уже имели возможность убедиться в том, что рок-музыка как таковая не угрожает режиму и даже может быть использована в его интересах. Чиновники весьма высокого уровня к этому времени с удовольствием выслушивали шуточки Жванецкого и других сатириков, песни умеренных бардов, рок-музыку. Они были благодушны во всем, что не касалось прямого вызова порядкам. «Местная инициатива» консерваторов прорывалась на страницы газет, но в рамках провозглашенного уже в следующей пятилетке «социалистического плюрализма мнений» получала отпор от сторонников рок-движения. А. Макаревич вспоминает о своих ощущениях, связанных с направленной против «Машины» статьей «Рагу из синей птицы» в «Комсомольской правде»18: «Рагу» было уже рассчитано на добивание. И общепатетический тон в традициях Жданова, и подписи маститых деятелей сибирского искусства (половина из них потом оказалась подделкой) – все это шутками уже не пахло. Если бы стены были бы из более жесткого материала, нас бы по ним размазали. Или бы мы пробили их собой и оказались с той стороны. Но студень амортизировал. И мы остались живы. А может быть, помогла защита наших поклонников. Я видел в редакции мешки писем под общим девизом «Руки прочь от «Машины». Время от времени мешки сжигали, но приходили новые»19. Для самих музыкантов подобные статьи воспринимались в апокалипсических тонах. Но крепнущая субкультура рок-музыки обладала все более высокой мобилизационной способностью. Она уже могла дать отпор противнику.
        Либерализм властей в отношении рок-движения не случайно увязывался его участниками с Олимпиадой. Однако важнейшей составляющей олимпийской витрины СССР были не музыкальные мероприятия, а сам облик столицы.
        Несмотря на отдельные технические и организационные сбои и подозрительную пустоту московских улиц (въезд в столицу был ограничен, молодежь в большинстве своем вывезена в лагеря отдыха, алкоголики – в «лечебно-трудовые профилактории»), СССР поразил участников масштабами подготовки к Играм и высоким уровнем их проведения, а также образцовой чистотой города и наполненностью прилавков (каковой Москва прежде не знала). Одновременно с наведением порядка в столице проводилась внешнеполитическая операция по срыву бойкота игр, вызванного вторжением в Афганистан. Международный олимпийский комитет, который выступал категорически против политизации Игр, встал На сторону Советского Союза20. Агентство печати «Новости» опубликовало в зарубежной печати свыше 5 тысяч материалов об Играх. Ответная реакция западных СМИ была относительно мягкой, что позволило руководителям отделов пропаганды и внешнеполитической пропаганды Е. Тяжельникову и Л. Замятину сделать вывод о том, что «нашим органам пропаганды удалось взять инициативу в свои руки, вести пропаганду в наступательном духе, упреждать разного рода выпады, в отдельных случаях определять направление освещения Игр и интерпретацию отдельных фактов... Буржуазные средства массовой информации все больше признают тот факт, что хорошие условия, четкое проведение соревнований, а также повседневное внимание к работе журналистов не позволяют использовать Московскую Олимпиаду для развертывания новой антисоветской кампании... Средства массовой информации западных стран, в том числе США и ФРГ, под давлением общественности вынуждены расширить рамки освещения соревнований и менять его тональность. Уменьшилось количество публикаций антисоветского и антиолимпийского характера» .
        В целом этот раунд идеологической схватки СССР выиграл, но международный климат от этого не улучшился. Новая американская администрация, пришедшая к власти в 1981 г., не была расположена к политике реального поиска компромисса с «коммунистами». Убедившись в бессмысленности либерализации для решения внешнеполитических задач, руководство КПСС переходит к наступлению на все неподконтрольные общественные структуры. Этот процесс особенно хорошо заметен на примере рок-культуры.
        В период «ренессанса» 1980-1983 гг. рок-движение приобрело черты развитой субкультуры: единая прочная структура, независимые от внешней среды связи и устойчивые внутренние отношения, собственная этика, система символов и мифов. Обстоятельства Советского Союза первой половины 80-х диктовали покой – вечный недруг молодежи. А в роке было нечто, что отличало его от сонного царства СССР. Это было действие, в котором мог принять участие каждый. В некоторой степени это была предпосылка последующей тяги к социальному творчеству, охватившей широкие массы во второй половине 80-х гг. В этом крылись причины жизнеспособности неформальных движений даже в тяжелых условиях «холодной войны».
        В 1983 г. Министерство культуры выпустило постановление, в соответствии с которым в репертуаре любого ансамбля должно быть не менее 80% песен с авторством членов Союза композиторов. В данном случае интересы режима, начавшего опасаться неподконтрольного развития музыки, совпали с монопольно-коммерческими интересами учреждения, которое призвано было контролировать музыкальную жизнь. Группам, которые желали работать легально, пришлось пройти унизительные прослушивания в СК.
        Для координации работы ВЛКСМ, горуправления культуры и других ведомств Москвы в борьбе против «несанкционированного» рока было принято постановление «О мерах по упорядочению деятельности самодеятельных эстрадно-музыкальных коллективов г. Москвы», которое установило контроль над «молодежным творчеством» в этой области со стороны «научно-методических центров». К тем, кто выбивался из под контроля, применялись более суровые меры. С февраля 1983 г. началось наступление КГБ и ОБХСС против рок-групп. Прерывались выступления, расследовались источники финансирования. Поскольку коммерческая деятельность была практически полностью запрещена, начались аресты. В августе оказались за решеткой А. Романов и А. Арутюнов из группы «Воскресение». Начались допросы всех, кто был связан с этим делом. Арестованные признали, что работали за деньги. Это был криминал.