Эволюция жанра притчи от древнебиблейской притчи до ……

Оглавление…………………………………………………………….2
Введение……………………………………………………………….3
Часть I. Основные характеристики и определение
системы литературных жанров.
1.1. Система речевых жанров, понятие жанра в литературе……….5
1.2. Система дидактических жанров………………………………..10
1.3. Место жанра притчи в системе речевых жанров……………...13
1.4. Особенности жанра притчи……………………………………..15

Часть II. Зарождение и развитие жанра притчи в
зарубежной литературе.
2.1. Древнебиблейская притча……………………………………….18
2.2. Притча в античной литературе………………………………….20
2.3. Притча в литературе Средневековья……………………………21
2.4. Притча в литературе XVII-XVIII веков………………………...22
2.5. Притча в литературе XIX – XX веков…………………………..23

Заключение…………………………………………………………….28

Библиография………………………………………………………….31

Эволюция жанра притчи от древнебиблейской притчи до ……

Дидактическая литература2 (от греч. didaskein — поучать) — условное обозначение весьма разнообразных литературных жанров, вводящих нелитературный (философский, богословский, научный, практически-моральный) материал в обычные формы художественно-словесного творчества.
Традиционное определение дидактической литературы как «формы художественного творчества, имеющей целью поучать, показать полезность какого-либо предмета или популяризировать отрасль какой-либо науки», несколько сужает границы понятия. Оно выводит дидактическую литературу за пределы описательной формы, или дескриптивной поэзии, с другой — формы тенденциозной и агитационной литературы, в действительности тесно связанные и часто сливающиеся с формами собственно дидактической литературы.
Включение дидактической литературы в область художественно-словесного творчества предполагает наличие в ней эстетического оформления, воспринимаемого, как таковое, и производителем и потребителем дидактической литературы. Поэтому ни дидактический материал, поданный без эстетического оформления (например, научные произведения), ни литературные формы, преследующие другие цели не входят в понятие дидактической литературы.
Формы дидактической литературы особенно продуктивно представлены, с одной стороны, в специфических культурах Востока, античного мира и европейского средневековья. Именно на почве этих культур создаются канонические формы дидактическая литература — дидактический эпос, фабульный и бесфабульный, малые фабульные жанры (притча, басня, аполог), дидактическая лирика — различные формы изречения.
С другой стороны, преобладание дидактических форм наблюдается в словесно-художественной продукции идеологических общностей — религиозных сект, литературных школ. Исключительно дидактический характер носит литература раннего буддизма и христианства, лирика мистиков Востока и Запада, пуритан и пиетистов; явно преобладает дидактическая литература в эпоху реформации и контрреформации.
Анализ исторической обстановки, связанной с периодом расцвета дидактической литературы, её характера (преобладание практической морали), особого значения в ней форм сатиры и риторики, сближающих её с агитационной и тенденциозной литературой, риторический характер литературной продукции раннего христианства, мрачный пафос пуританской дидактики, чувственность и сентиментальность пиетистов — все это раскрывает связь роста дидактической литературы с борьбой за определенные идеологии и лежащие в их основе реальные интересы.
Именно в эпохи обострения борьбы за эти интересы и выступает дидактическая литература как прямое орудие пропаганды, защиты и нападения. Это лежит в основе и, казалось бы, чисто подражательного явления — расцвета дидактической литературы в эпохи классицизма и просвещения XVII—XVIII веков (Буало, Поуп, Дидро, Руссо).
Таким образом, расцвет в известные эпохи дидактической литературы, типологически совершенно тождественной с описанными выше формами, невозможно связать с выступлениями литературных или религиозных группировок, тогда как совершенно четко выступают лежащие в его основе явления классовой борьбы. В то же время, явления второго типа можно наблюдать и в мало дифференцированных культурах; и такие явления, как расцвет дидактической литературе в греческой литературе VII—VI веков, в римской литературе I века, современными исследователями ставятся в связь с крупными экономическими и социально-политическими сдвигами в соответствующие эпохи.
Специфическая установка дидактической литературы ставит её перед разрешением ряда своеобразных стилистических задач, определяющих её оформление. Это, прежде всего, колебание между большими формами, допускающими всестороннее обсуждение предмета, и малыми формами, допускающими мнемотехническое заострение темы. Это поиск фабульной формы, отсюда тяготение дидактической литературы к аллегорическому выражению, позволяющему подавать динамически (путем введения фабульной интриги, драматического конфликта) в сущности, статический материал.
В области внешнего оформления можно отметить в дидактической литературе преобладание торжественной периодической речи, обильно усыпанной философскими и научными терминами и соответствующей важности трактуемого предмета. Однако формы фабульных дидактических жанров (басня, моралите) допускают и введение сниженных речевых форм выражения.
1.3. Место жанра притчи в системе речевых жанров.
Притча «первоначально носила характер изустного «учительства», адаптировавшего истины канонической мудрости»3. Притча принадлежит к жанру так называемого «фундаментальному тексту культуры: сакральному преданию»4. По происхождению притча «представляет собой сакрально-дидактическое иносказание, пришедшее в европейскую литературу из библейской традиции и патристики»5. В.П. Скобелев называет этот жанр производным из жанра аполога. Считается, что в притче «господствует центростремительная тенденция к «свертыванию сюжета, сгущению высказыва­ния»6, которая может превратить притчу в «паремию, пословично-афористическую сентенцию». Центростремительность стратегии жанрового мышления порождает такие черты притчи, как неразвернутость или фрагментарность сюжета, сжатость характеристик и описаний, неразработанность характеров, акцентированная роль укрупненных деталей, строгая простота композиции, лаконизм и точность словесного выражения. Слово притчи — «авторитарное, назидательное, рассудительное. Оно внутренне безошибочно в своей императивности и моно­логично. Несмотря на дидактическую направленность, это меди­тативное, замкнутое слово, обходящееся и без собеседника: притчу можно рассказать и себе самому, то есть привлечь заключенную в ней мудрость для осмысления собственного личного опыта7. С. С. Аверинцев отмечает следующую особенность: притча «часто перебивается обращенным к слу­шателю или читателю вопросом». Здесь «речь идет о подыскании ответа к заданной задаче»8, а не диалогическом выявлении самостоятельной позиции собеседника. Слово притчи, стремящееся к простоте и смысловой прозрачности, ограничивающее себя посреднической функцией между цепью событий и осмысливающим ее сознанием, фабульно. Притча принадлежит к культурной традиции, не знавшей мышления характерами. Жития, хронограф, религиозно-дидактическая литература описы­вали душевные переломы», а не характеры отдельных людей9. Развивая взгляды Д. С. Лихачева на принципы литературно­го изображения человека в средневековой книжности, С. С. Аверинцев замечает: «Христианский писатель средних веков хотел внушить своему христианскому читателю самое непосредственное ощущение личной сопричастности к мировому добру и личной совиновности в мировом зле... Такой «сверхзадаче» объективно созерцательная «психология характера» явно не соответствует»10. «Действующие лица притчи», — по характе­ристике С. С. Аверинцева, — как правило, не имеют не только внешних черт, но и «характера» в смысле замкнутой комбинации душевных свойств: они предстают перед нами не как объекты художественного наблюдения, но как субъекты этического выбора»11. Притча стремится достичь максимального совмещения нрав­ственного опыта героя и читателя (слушателя), ее убедитель­ность основывается на сопереживании. Притча создает внутренне единую и замкнутую, вневременную картину мира. Она изображает внутреннюю сторону жизни, где персонаж выступает субъектом воли и чувства, а не объектом авторской и читательской наблюдательности.
1.3. Особенности жанра притчи.
«Притча имеет ту общую родственную черту с басней, что она берет события из сферы обычной жизни, но придает им высший и более всеобщий смысл, ставя своей целью сделать понятным и наглядным этот смысл с помощью повседневного случая, рассматриваемого сам по себе» (Гегель)12. При этом содержание притчи более важное и глубокое, чем в басне, а форму притчи характеризует большая субъективность намеренного сравнивания и подчеркивания общего поучения, нежели в басенном повествовании. В отличие от басни, в притче может отсутствовать развитый сюжет, зато притча символична. Притча - жанр как устной, так и письменной литературы, характерный для христианской и средневековой культурных эпох, отмеченных тягой к морализаторству. В основе ряда притч - параболическое развитие мысли: мысль движется как бы по кривой, начинаясь и заканчиваясь одним предметом, а в середине удаляясь к совсем, казалось бы, другому объекту.
Описание жанра притчи дает  С. Аверинцев13. По мнению ученого, притча «с содержательной стороны отличатся тяготением к глубинной «премудрости» религиозного или моралистического порядка»; «действующие лица не имеют не только внешних черт, но и «характера» в смысле замкнутой комбинации душевных свойств: они предстают пред нами… как субъекты этического выбора». Тяготение к глубинной «премудрости», к «учительству» отличает притчу от всех остальных речевых жанров. Напряженный поиск ответов на концептуальные вопросы обусловливает повышенную экспрессию. В притче всегда есть интертекст, который становится либо толчком к размышлениям, либо своеобразной формой подведения итогов авторских раздумий над проблемой. Она характеризуется наличием специфической концепции воспринимающего сознания, читателя. Притча рассчитана на внешний отклик, диалог с читателем. Притча часто сводится к морально-нравственным постулатам, поэтому языковая личность субъекта письма выполняет только функцию представления ситуации.14 Притча «не способна к обособленному бытованию и возникает лишь в некотором контексте»15, это небольшой рассказ, содержащий поучение в иносказательной, аллегорической форме. По своему характеру притча близка басне, однако смысл притчи всегда более глубокий: она иллюстрирует идею, касаясь проблем морали, общечеловеческих законов, тогда как басня дает суждение по более частному поводу. Нет в притче и традиционных условных персонажей басни (животных). С древних времён притча имела морально-религиозное содержание. В притче часто нет характеров; время, часто и место действия неконкретны, нет показа событий в развитии, так как притча не изображает, а сообщает, и самом сообщении звучит мораль, которую должен усвоить читатель. Особенность жанра притчи в том, что повествование в ней движется как бы по кривой, поэтому притчу иногда называют параболой. Автор начинает разговор с предмета, далекого от его действительного замысла, и к нему же возвращается в конце, удаляясь от того, что составляло главную цель его повествования. В особо крупных притчах могут быть и характеры, и обстоятельства, и развитие действия, но сюжет в этом случае важен как пример, с помощью которого автор стремится нагляднее и убедительнее донести до читателя свое видение вещей и заставить задуматься над этим.
Притча, дидактико-аллегорический жанр литературы, в основных чертах близкий басне. Выделяют три основных отличия притчи от басни. Притча возникает лишь в некотором контексте, в связи с чем она допускает отсутствие развитого сюжетного движения и может редуцироваться до простого сравнения, сохраняющего, однако, особую символическую наполненность, что и составляет второе отличие. По своему содержанию притча характеризуется «тяготением к глубинной «премудрости» религиозного или моралистического порядка. Притча в своих модификациях представляет собой универсальное явление мирового фольклорного и литературного творчества. Для определённых эпох, особенно тяготеющих к дидактике и аллегоризму, притча была центром и эталоном для других жанров, например «учительная» проза (Ветхий завет), раннехристианской и средневековой литературы (притчи Евангелий). В эти эпохи, когда культура читательского восприятия осмысляет любой рассказ как притчу, господствует специфическая поэтика этого жанра со своими законами, которые исключают описательность «художественной прозы» античного или новоевропейского типа: природа и вещи упоминаются лишь по необходимости, действие происходит как бы без декораций. Действующие лица притчи, как правило, не имеют не только внешних черт, но и «характера» в смысле замкнутой комбинации душевных свойств: они предстают перед нами не как объекты художественного наблюдения, но как субъекты этического выбора. В конце XIX и в XX веке ряд писателей видит в экономности и содержательности притчи образец для своего творчества. Попытку подчинить прозу законам притчи предприняли многие писатели. На ее многовековые традиции опирался Ф. Кафка, а также интеллектуалистическая драматургия и романистика Ж. П. Сартра, А. Камю, Ж. Ануя, исключающие «характеры» и «обстановочность» в традиционном понимании. Притча продолжает сохранять привлекательность для писателей, ищущих выхода к этическим первоосновам человеческого существования (Б. Брехт).
Часть II. Зарождение и развитие жанра притчи в зарубежной литературе.
2.1. Древнебиблейская притча.
На наш взгляд, зарождение жанра притчи как формы построения дискурса произошло именно во времена библейские. В притчах записаны слова Иисуса Христа, чья миссия была наставить людей на путь истинный, говоря простым языком, научить. Христос рассказывал о духовной и мирской жизни, о возможности спасения своей души в вере, но делал это не только прямо, но и иносказательно, с помощью притч. Например, евангельская притча о талантах, на первый взгляд, посвящена труду рабов некого господина и его взаимоотношениям со слугами. На самом деле аллегорический смысл произведения заключен в сравнении таланта, денежной единицы Древней Иудеи, с богатством иного рода - человеческими способностями. Важно здесь и назидание по поводу необходимости развивать эти способности в непрестанном труде, не зарывая их в землю, так как они принадлежат, в конечном счете, не слуге, то есть человеку, а его господину, то есть Богу.
Словарь В.Даля толкует слово «притча» как «поучение в примере». Это весьма близко к толкованию современного литературоведения: притча – небольшой нравоучительный рассказ в иносказательной форме. Такое определение сближает притчу с басней. У этих жанров много общего, но есть и существенные различия. В притче может не быть развернутого сюжета. Вот, например, еврейская притча: «Рабби Зуси решил изменить мир. Но мир – такой большой, а Зуси – такой маленький. Тогда Зуси решил изменить свой город. Но город – такой большой, а Зуси – такой маленький. Тогда Зуси решил изменить свою семью. Но семья у Зуси такая большая, одних детей десяток. Так Зуси добрался до того единственного, что он в силах изменить, будучи таким маленьким, – самого себя».
Главные герои басен – люди или животные, наделенные определенными человеческими качествами, обычно помещенные в ситуации бытового характера. Действующие лица притчи не имеют ни внешних черт, ни «характера». Вышеприведенная притча ничего не сообщает о рабби Зуси. Она – ответ на вопрос: «Что человек может? На что он способен?». И в этом еще одно отличие притчи от басни. Басня, как правило, формулирует мораль, притча предоставляет слушателю или читателю самому сделать вывод, как разрешить загадку. Вопрос о различии притчи и басни мы затронем в разделе, посвященном античной литературе.
«Премудрость» притчи более «высокого» характера, чем «премудрость» басни. Если басня часто обучает житейской мудрости, то притче обычно свойственна философская или религиозная проблематика. С этим, как правило, связан и более высокий стиль притчи. Любимые темы притчи – правда и кривда (библейские притчи о суде царя Соломона), жизнь и смерть (средневековая притча Прение живота со смертью), человек и Бог (многочисленные евангельские притчи: о блудном сыне, о горчичном зерне).
Притча, как правило, существует и может быть правильно понята только в определенном контексте. Например, евангельская притча о сеятеле.
«Вот, вышел сеятель сеять. И когда он сеял, иное упало при дороге, и налетел ветер и птицы и поклевали то. Иное упало на места каменистые, где немного было земли, и скоро взошло, потому что земля была не глубока. Когда же взошло солнце, оно увяло, и так как не имело корня, засохло. Иное упало в терние, и выросло терние и заглушило его. Иное упало на добрую землю и принесло плод: одно во сто крат, а другое в шестьдесят, иное же в тридцать. Кто имеет уши, да слышит!» (Мф. 13: 1–9). Вне контекста притча непонятна, но любой знакомый с христианством человек скажет, о чем говорится в этой притче: о Христе-сеятеле и семени - его Слове, а также о людях, чье сердце может по-разному воспринимать Слово Божье и становится или благодатной почвой, на которой зерно прорастет и даст хорошие всходы, или высохшей землей, на которой нет ничего.
2.2. Притча в античной литературе.
Древний и средневековый человек стремился отвлеченную мысль облечь в образ. В явлениях жизни, в каждом сюжете виделся не только прямой, но и иносказательный смысл. Практически любой рассказ осмысливался как притча. Поэтому притча не имела четких жанровых границ. При определенных условиях в роли притчи могли выступать и другие жанры: сказка, пословица, легенда, афоризм («Хочешь быть счастливым? Выучись сперва страдать»). В античной литературе намного больше была распространена басня как иносказательный жанр, призванный поучать, наставлять. Тем не менее, примеры притч есть и в античной литературе.
Притчи существуют в фольклоре и литературе всех народов. Иногда они сходны по содержанию. Например, одна из наиболее известных античных притч (впервые зафиксированная Эзопом): отец, видя, что сыновья его живут недружно, велел принести пучок прутьев и попросил его переломить – ничего не вышло. Тогда отец раздал сыновьям по одному прутику – естественно, каждый был легко переломлен. Как правило, в литературе фиксируется то, что представляет наибольшую ценность и что следует беречь, поэтому в античной литературе тематикой притч являются семейные отношения, любовь к родине (основной мотив: по одиночке сложно и неэффективно что-либо сделать, один ты никто, вместе же легче). В античности происходит смещение акцента в притчевой тематике с духовной жизни на мирскую, семейную, гражданскую. Это легко объяснить бесспорным влиянием экстралингвистических факторов на процессы в литературе.
2.3. Притча в литературе Средневековья.
Не исчезла притча и в литературе Нового времени. Произведения других жанров часто несут в себе притчевое содержание. Часто сюжеты притч вводятся в ткань литературного произведения. Столкновение универсального смысла притчи с конкретными событиями как бы поднимает описание на более высокий, философский уровень. В Средневековье притча всегда проецирует свое содержание на жизнь героя, на конкретное событие, делая это с большой долей философии. Средневековье возрождает ревностное отношение к области духовного, в дальнейшем ни одна литературная эпоха не будет так похожа на древнебиблейскую по содержанию и подтексту своих притч, не случайно средневековые авторы берут для основы притчи Заветов и Евангелий.
Средневековье фактически любое повествование воспринимает как притчу, это период расцвета дидактической литературы, что, естественно, сказалось на определенных чертах жанра притчи. Он максимально лишен приукрашиваний, действие, которое происходит в притче, напоминает картину этой же эпохи по своим отличительным признакам: схематичность, четкость, только важные и необходимые линии, никакого украшательства и искажений в угоду смягчения главного смысла – привести пример того, как нужно делать.
2.4. Притча в литературе XVII-XVIII веков.
Ведущими жанрами английской литературы были поэма, трагедия, комедия, эссе. Социально-политические события этого периода способствовали расширению читательской аудитории, рождению новых жанров, например «балладной оперы», таких жанровых разновидностей, как теоретико-эстетическая поэма А. Поупа «Опыт о критике», сатирико-нравоописательные очерки Аддисона и Стила. Пожалуй, только у них мы сможем найти примеры питч, но и то весьма условно. Наиболее известен А. Поуп, автор «Моральных опытов», в которых он говорил о нравственном совершенствовании человека. В философско-дидактической поэме «Опыт о человеке» он размышлял о пределах человеческого разума, соотношении добра и зла, человеческих пороках, природном начале себялюбия как основы нравственности, земном счастье человека как единственной цели, к которой он стремится