Особенности итальянского гуманизма XV века.

Курсовая работа за 2 курс историко-филологического факультета. ...

План:

Введение.

1. Особенности итальянского гуманизма XV века.

2. Представители «Гражданского гуманизма» о церкви и религии.
2.1 Критика монашества в трактатах Леонардо Бруни.
2.2 Разоблачение «лицемеров» в работах Поджо Браччолини.
2.3 Критика церкви и ее институтов Лоренцо Валлой.
2.4 Леонардо Терунда о возврате к «чистой церкви».

3. Религиозные идеи Платоновской академии
3.1 «Ученая религия» Марсилио Фичино.
3.2 Противник догматизма схоластики и теологии Джованни Пико дела Мирандола.

Заключение.

Список литературы.

Значительный рост в 20 веке научных знаний о средневековье обусловил серьезный интерес к проблеме средневековых корней ренессансной культуры. Это подтверждают периодически возобновляющиеся дискуссии последних десятилетий по, казалось бы, уже не раз поднимавшимся крупным проблемам, которые в наши дни решаются по-новому, с применением более широких и многогранных подходов, но и с умением благодарно оценить вклад предшествующей историографии. Таковы незатихающие обсуждения вопросов об исторических предпосылках ренессансной культуры, об особенностях, этапах развития гуманизма, хронологических границах Возрождения

В гуманистическом движении первой половины 15 века, объединенном общей целью утверждения нового мировоззрения, наметилось несколько направлений, подчеркивающих ту или иную сторону этой принципиальной задачи. Во Флоренции доминирующим стал уже с начала века «гражданский гуманизм», названный так американским историком Г. Бароном. Здесь проблемы этики тесно переплетались с социально-политической мыслью. В кругу гуманистов, связанных с папской курией, дебатировались философские проблемы морали и такие злободневные вопросы, как значимость церковных институтов и особенно монашества. Это направление в гуманизме наметилось в трудах Салютати, четкие формы обрело в творчестве Леонардо Бруно, Маттео Пальмиери и других гуманистов.
Критика монашества в трактатах Леонардо Бруни
Направление «гражданский гуманизм» полнее всего выразилось в творчестве лидера гуманистического движения первой половины XV века Леонардо Бруни, по прозвищу Аретино(1370-1441).Он был учеником Салютати. В молодости он служил в римской курии, впоследствии был канцлером Флорентийской республике, которой посвящены его основные труды. Бруни считается родоначальником ренессансной историографии и одним из виднейших теоретиков гуманистической педагогики; «он был ярким выразителем идей «гражданского гуманизма», создателем этической доктрины, оказавшей существенное влияние на новое мировоззрение»(16).
Он очень много переводил с греческого на латынь античных философов. Сделанные в средние века переводы Аристотеля он резко критиковал за лингвистическое несовершенство, искажавшее смысл философии Стагирита. Проблемам этики посвящены его работы «Введение в науку о морали», «Диалоги к Петру Павлу Гистрию», трактат о «Военном деле»,диалог «О знатности»,ряд писем и речей.
В своей этической концепции Бруни исходил из античного тезиса о человеке как о существе общественном, наиболее полно раскрывающем себя во взаимодействии с другими людьми Нравственное поведение человека и различных социальных групп должно исходить из интересов общества в целом – этот постулат прошел лейтмотивом через все направления гражданского гуманизма. Флорентийская республика представлялась Бруни лучшей формой государственного устройства, обеспечивающей равенство политических прав и справедливость как норму распределения общественных благ.
Несомненно, под влиянием личности и сочинений, вышедших из под чрезвычайно продуктивного пера Бруни, а также его друзей, единомышленников и учеников, гуманистическая идеология стала не только модной, принятой всеми уважающими себя людьми Италии-«от правителя государства до скромного аптекаря или ткача,- но она прочно вошла в систему мышления всех слоев общества, даже тех, кто по тем или иным идеологическим соображениям вовсе и не хотел принимать ее»(17). Можно было стараться сохранять старые средневековые идеалы и с насмешкой или даже с жестокой ненавистью относиться к внешним проявлениям гуманизма, но уже нельзя было не знать, хотя бы понаслышке Сенеку и Цицерона, Тита Ливия и Плиния, а позже - Аристотеля и Платона. Нельзя было слишком часто ссылаться на Библию и говорить о греховности или добродетельности того или иного поступка или человека, но вполне можно было восхищаться его античной доблестью, так называемой virtu и ссылаться на примеры древних богов и героев, спорить о гражданском мужестве и о сравнительных достоинствах основателя тирании Цезаря или тираноубийцы Брута.
Весьма большое значение в развитии идеологии Возрождения имели исторические работы Бруно, в первую очередь «12 книг флорентийской истории» (1437-1444), написанные им как официальным историографом республики. Такую же смелую, самостоятельную критику средневековых взглядов и верований, отнюдь не умерших еще в начале 15 века, мы находим и в небольшом латинском трактате Бруно «Против лицемеров». Трактат этот, написанный в марте 1417 г., явился родоначальником целой серии гуманистических произведений на ту же тему, написанных другими авторами. Трактат Бруни посвящен прямому, страстному, гневному обличию монашества. В некоторых рукописях и изданиях он назван « речью» и действительно его ясное построение и ораторский задор напоминают речи античного Рима, в частности, столь популярные в среде гуманистов речи Цицерона. Выступления против монахов, и притом весьма резкие, встречались нередко и в догуманистической практике, например, в еретических учениях и в раннегуманистической и в догуманистической литературе.
«Монашество осуждается автором с этической (и только этической) точки зрения как институт по самому своему существу порочный»(18), так как он поощряет лицемерие, внимание и внешнему виду за счет внимания к внутренней истинной добродетели, заботу о чужой жизни, и притом заботу чаще всего показную, вместо совершенствования жизни собственной.
Аргументации автора проста и ясна; он иногда не может удержаться от гневных эпитетов или ругани, иногда переход к прямому обращению к своему воображаемому противнику, обуреваемый справедливым гневом и страстным возмущением, он нередко повторяет одни и те же аргументы в нескольких вариантах, не отвлекаясь на какие-либо другие линии рассуждения и достигая тем большей убедительности и эмоциональной насыщенности.
Написанный на сравнительно простой как по словарю, так и по синтаксису латыни, трактат Бруни очень редко ссылается на античных авторов и на примере из истории древнего Рима, но это не лишает его ярко выраженного гуманистического характера. Чисто церковный вопрос о монашестве как организации он решает, почти не обращаясь к цитатам из Библии или «отцов церкви» и почти не затрагивая проблем религии, как таковой. Даже сами слова « монашество» или «монахи» отсутствуют в тексте. Его бурный пафос направлен против некой группы лицемеров, в которой, однако, всякий читатель-итальянец 15 века легко мог узнать монахов. Такая весьма прозрачная маскировка делала сочинение неуязвимым для церковной критики.
Разоблачение «лицемеров» в работах Поджо Браччолини.
Еще одним последователем и прямым подражателем Бруни в деле критики монашества, как организации явился второй крупнейший гуманист первой половины 15 века Поджо Браччолини (1380-1459). Будучи всего на шесть лет моложе Бруни, Поджо после смерти Бруни, 1444г, стал признанным главой флорентийского гуманистического движения.
Поджо посвящает свои произведения вопросам морали, политики, истории, филологии, пишет громадное количество писем, представляющих собой, как и письма Петрарки и Бруни, небольшие, своеобразные по форме трактаты на разные темы, участвует в ряде полемических споров по животрепещущим проблемам гуманистической идеологии, не брезгуя самыми грубыми обвинениями и упреками в адрес своих противников. «Изучая творчество Поджо Браччолини, необходимо сказать, что уже на ранних этапах гуманистического движения появляется стремление к филологическому изучению текста Писания, вылившееся в первую очередь в желание проверить точность Иеронимова перевода»(19). Одним из первых кто высказал эту мысль как раз и был Поджо. 16 января 1415г. в письме к Николо Николи, отправленному из Констанца, он сообщает о своих занятиях еврейским языком под руководством некоего крещеного иудея.
О достоинствах своего наставника Поджо пишет с нескрываемой иронией :«...он человек пустой, бестолковый и непостоянный, литературные способности и ученость его столь грубы, неотесанны и дики, что меня разбирает смех». Но все же Поджо надеется извлечь из этого некоторую пользу и призывает Николи порадоваться изучению новой науки, « которая, как я полагаю, хотя и не способствует развитию мудрости, все же способствует некоторым образом нашим гуманистическим занятиям, особенно потому, что я исследую приемы перевода Иеронима». Призыв Поджо обратиться к оригинальному тексту Библии имел важное значение для культуры Возрождения. Он представлял своеобразную программу на будущее, программу, которую еще при жизни Поджо в какой-то мере реализуют Джаноццо Манети, сделавший новые переводы Псалтири и Нового Завета, и Лоренцо Валла своими «Сопоставлениями Нового Завета».
И все же библейские реминисценции встречаются у Поджо довольно часто. Иногда он употребляет еврейские слова, что, впрочем, свидетельствует не столько о каком-то, пусть минимальном, знакомстве с языком оригинала Ветхого Завета, сколько о внимательном чтении тех мест Вульгаты, где сохраняются следы его лексики. Например, в уже цитировавшемся письме к Николи, описывая прелести Баденского курорта, он восклицает: «Я полагаю, что это место и есть то, в котором был создан первый человек и которое евреи называют Ganeden, то есть сад наслаждений». Однако наиболее употребительным у Поджо является аккомодативное (т.е. приспособленное к случаю) толкование текста Писания, всегда неодобрительно встречавшееся церковью. Основой для интерпретации Библии у гуманистов стало представление о ней как о памятнике древней словесности, почти исключавшее различие между священным текстом и текстом любого другого древнего автора. Этим объясняются столь частые у Поджо шутливые сравнения. Говоря о своем временном пристанище он пишет: «Я живу в некоем загородном доме, который хотя не испытывал казней египетских, но во всем достоин Иова».
Но всякая экзегетика, строящаяся на традиционных средневековых приемах, вызывает у него резкую отповедь. В своей полемике с обсервантами он высмеивает их проповедь: «Претендуя на преисполненность святым духом, они объясняют толпе Священное писание с удивительным невежеством, в чем, бесспорно, являют необычайную глупость». Правда, с годами консервативные настроения у Поджо несколько усилились: крупнейший памятник гуманистической экзегетики 15 века «Сопоставление Нового Завета» Лоренцо Валлы вызвал у него резкую отповедь. Существенную роль здесь сыграли враждебные отношения, сложившиеся между этими двумя гуманистами. Тем не менее, вызывает удивление и нуждается в истолковании основная идея полемических выступлений Поджо против труда Валлы, высказанная уже в первой инвективе, написанной в 1452г. Согласно этому высказыванию Поджо, стремление проверить перевод Иеронима недопустимо. Валла «…выпустил книжку, в которой святейшего и ученейшего мужа укоряет за то, что, по его мнению, во многих местах Священное писание переведено неправильно…Валле ли сметь высказывать предубеждение против Иеронима, мужа святейшего, ученейшего, одобряемого во все века и всеми народами»(20).
Все выпады Поджо Валла отводит доводами, которые для гуманиста должны были обладать неодолимой убежденностью: перевод не может быть назван Священным писанием, даже если это перевод Иеронима. «Собственно Священным писанием, - пишет Валла, - является то, что сами святые мужи написали или по-еврейски, или по-гречески, а ведь на латинском языке нет ничего подобного»(21). Ответ Поджо понятен. Если не принимать во внимание многочисленные оскорбления, из которых «тупая башка», пожалуй , одно из наиболее мягких, то позиция Поджо почти полностью совпадает с положениями, высказанными Бруни: перевод Иеронима освящен традицией, ученостью переводчика и никому, тем более Валле, не сделать лучшего. Даже в состоянии крайнего раздражения Поджо старается удержаться в пределах гуманистической программы, пусть даже отличной от прежних воззрений. Вообще для инвектив Поджо против Валлы характерно стремление опереться на авторитет раннехристианских богословов. Так, например, обвиняя Валу за превратное толкование учение о свободе воли, он утверждает, что за его решение вообще не следует браться вследствие трудности проблемы. Но на церковную точку зрения Поджо все-таки не встал: он ссылается на святость Иеронима, на его ученость, на авторитет, освященный веками, но не на распространенное, хотя еще не догматизированное мнение, согласно которому текст Вульгаты богодухновенен. Позицию Поджо можно назвать как угодно: клеветнической, несправедливой, но только не богословской. Условно ее можно определить как консервативный гуманизм, помня, что два-три десятилетия назад, во времена молодости Поджо и Бруни, консервативной она еще не была и отражала насущные задачи эпохи- освоение классического наследия. В середине 15 века стояли уже другие задачи, но косвенным оправданием Поджо служило некоторое равнодушие, проявленное гуманистами к работе Валлы, выразившееся в том, что издание «Сопоставлений» было осуществлено лишь в 1505г. Эразмом. И это при отсутствии существенных препятствий со стороны церковных властей, одобривших работу Валлы, поднесенную НиколаюV.
При всей непоследовательности отношения Поджо к проблемам библейской критики все же следует признать в нем одного из пропагандистов нового подхода к тексту Священного писания, способствовавшего его десакрализации.
Он пишет особый сборник анекдотов и острот - «Фацеции», -имевший большой успех у современников, над которым он работал ряд лет(1438-1451) и в котором достиг настоящей виртуозности во владении латинской прозой поставленной на службу того времени. ««Фацециям» придана литературная форма случаев, рассказываемых друг другу папскими секретарями-гуманистами в той из зал папской резиденции, которая по этим рассказам получила шутливое наименование «вральни»(buggiale)»22. Но не гибкая легкая латынь, не живая литературная форма представляет для нас основной интерес,-интерес составляет идеологическая направленность сборника, его основной адрес: большинство анекдотов, входящих в него , носит остро сатирический характер, бичует пороки и смешные стороны в поведении и жизни людей, обличает недостатки в обществе своего времени и в первую очередь в жизни католической церкви и папского двора, к которому автор имел на протяжении долгого времени непосредственное отношение. Критика церкви, ее порядков и ее представителей занимает в сборнике настолько значительное место, что не без основания может быть высказано предположение, будто именно эта критика и была целью написания всей книги, а рассказы другого содержания включены в нее для отвода глаз. Однако, даже если критика пороков церкви является основной целью « Фацеций», то все же критика эта носит настолько частный характер и облечена по самому жанру сочинения в настолько безобидную форму смешного анекдота, что тема эта не бросилась в глаза современникам и не бросается теперь, хотя, несомненно, сборник Поджо при всей своей кажущейся безобидности сыграл немалую роль в подрыве авторитета католицизма, то есть имел очень большой успех и широкое распространение.
Другой характер носит, хотя и во многом близкий к «Фацециям», диалог Поджо «Против лицемеров»(1449г.). Написанного под явным влиянием сходного с ним как по содержанию, так и по названию сочинения Леонардо Бруни, хотя и на 32 года после этого сочинения и через пять лет после смерти его автора, а может быть, и под влиянием посвященного той же теме диалога молодого Валлы, диалог Поджо-более принципиален и более доходчив. Форма диалога выдержана здесь литературно последовательно, каждый из участников наделен индивидуальными чертами, разговор между ними идет живой и увлекательный, все довольно обширное сочинение читается легко и поражает своей убежденной искренностью.
Разговор происходит во Флоренции, в доме гуманиста-друга Поджо и его предшественника на посту канцлера Флорентийской республики, Карло Марсупини(1399-1453)- в его богатой античными рукописями библиотеке. Приехавший из Рима автор приходит навестить своего товарища и единомышленника, которого он застает за чтением греческого текста « Республики» Платона. Между ними происходит оживленная беседа о римской курии при новом папе-гуманисте НиколаеV.в разгар беседы приходит Джироламо Аретино- аббат монастыря Санта Флора и Санта Лучила в Аренцо, монах близкий к гуманистам, во многом разделяющий их взгляды – и принимает участие в споре. Главным оратором, наиболее резко выступающим не только против отдельных грехов и злоупотреблений монахов, но и против монашества в целом, является хозяин-Марсупини, в то время как оба гостя частично подтверждают его критику, частично же вносят в нее некоторые оговорки. Так он говорит о «лицемерах»: «Им первым был открыт доступ к папе; они тратили вместе с папой очень много времени на самые пустяковые дела; они изнуряли его слух; одни развлекали его толкование снов,другие-предсказанием будущего, третьи-рассказом о новых чудесах, и, прикрываясь благочестием, они так прокрались к нему в душу, что большей частью добивались всего, чего они желали или просили ( а хотели они многого). Я помню, как в те времена, когда множество святош со всех сторон осаждало папский дворец, люди говорили6 « теперь наступило царствование лицемеров».
На этом собеседники не ограничиваются, как это делал Бруни в своем сочинении, соображениями и обличениями общего, теоретического порядка, касающимися всех монахов как таковых, а, начиная с них, приводят множество примеров, рисуют конкретно и индивидуально целую галерею монахов-лицемеров, называемых по имени и получающих живую и яркую характеристику. «Наш Спаситель клеймил лицемеров больше, чем прочих порочных людей. Ибо он видел, что это скрытая и гибельная болезнь духа, приносящая людям множество бед. «Не будьте,-говорил он,- унылы, как лицемеры, ибо они принимают на себя мрачные лица, чтобы показаться людям постящимися»23.В другом месте он называл их лжепророками, которых призывал всячески остерегаться»-продолжает свою критику Поджо. В трактате упоминаются и ожесточенный враг гуманистов и гуманизма вообще, автор антигуманистического сочинения «Светляк в ночи» Джованни Доминичи(1357-1419), сначала просто монах доминиканского ордена, а затем кардинал католической церкви, провозгласившей его после смерти «блаженным», и видный гуманист Амброджо Траверсари (1386-1459), монах ордена камальдулов, затем генерал этого ордена, канонизированный церковью. Здесь и два папы, ГригорийXII и Евгений IV, многие другие.
Для того, что бы не казаться пристрастным и не навлечь на себя гнев церкви, Поджо вводит и положительный персонаж, кардинала Николо Альбергати, друга и покровителя гуманистов, однако характеристика его кратка и бесцветна и к тому же является единственной. Зато рассказ о прочих-основных героях сочинения-ярок и занимателен, он нередко принимает форму новеллы-анекдота, напоминающего короткие рассказы « Фацеций», но более жизненный и документированный. «Подобно тому, как дельфины, предчувствуя бурю, поднимаются на поверхность моря и плавают там на виду у моряков, точно так же и эти лицемеры выходили толпами наружу из своих лачужек и келий и, будто стекаясь на обильный корм, устремлялись к папе и окружили его тесным кольцом», - так, образно Поджо рисует положение монахов при Евгении IV.Дальше автор конкретизирует порочность «лицемеров»: «Очень часто они проявляли при этом такое рвение, что ничего не могло быть отвратительнее. Они требовали у Евгения самых различных вещей для удовлетворения своего тщеславия и корыстолюбия; нетрудно было заметить, что они облачались в монашескую одежду скорее ради пустой славы и благ жизни сей, чем из желания вести жизнь более совершенную.Судя по тому, чего они домогались, можно было понять, что они тяготятся своим монашеским званием»
Диалог Поджо « Против лицемеров» произведение чрезвычайно доходчивое и убедительное, так же как и во многом отличные от него «Фацеции», явился одним из краеугольных камней формирования мировоззрения передовых кругов Италии 15 века, а через них и далеко за их пределами.
Критика церкви и ее институтов Лоренцо Валлой.
Не менее известны и производили не меньшее впечатления, чем работы Поджо, критикующие церковь и ее институты, сочинения писателя, более молодого и не без оснований претендующего на первое место среди гуманистов 15 века, упомянутого не раз выше,- Лоренцо Валлы (1407-1457)