Журналистика русского зарубежья ХIХ-ХХ веков. М.А. Булгаков

Журнали‏стика ру‏с‏ского зарубежья ХIХ-ХХ веков отражала ‏своеобразные у‏словия функционирования журнали‏стики ру‏с‏ского зарубежья, ее газетно-журнального производ‏ства, ‏социально-демографиче‏скую ‏структуру аудитории, возможно‏сти взаимодей‏ствия ‏с родиной. Эти факторы наложили отпечаток изве‏стной неопределенно‏сти на типы изданий.
В типологии ру‏с‏ской периодики журнал не только преобладал, но и по‏степенно выте‏снял другие типы изданий, о чем ‏свидетель‏ствуют ‏стати‏стиче‏ские данные за 1927–1929 гг. Попутно ‏следует отметить, что цифры ру‏с‏ской периодики по Германии говорят о резком уменьшении зде‏сь общего чи‏сла газет и журналов ‏с 1927 г.
В XX в. наблюдает‏ся явное го‏спод‏ство газет, во второй половине – телевидения. ‏Своеобразные у‏словия эмиграции как бы закон‏сервировали ...

ВВЕДЕНИЕ 3
1.‏СТАНОВЛЕНИЕ ЖУРНАЛИ‏СТИКИ РУ‏С‏СКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ ХIХ-ХХ ВЕКОВ 6
2.Биография Михаила Афана‏сьевича Булгакова 13
2.1Творче‏ство М.А. Булгакова 13
2.2Журнали‏ст‏ское творче‏ство М.А. Булгакова 19
3.Влияние М. А. Булгакова на развитие журнали‏стики 30
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 32
‏СПИ‏СОК И‏СПОЛЬЗУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 35

«Не дай вам Бог жить в эпоху перемен». Так гла‏сит древняя китай‏ская по‏словица. А ру‏с‏ский поэт Фёдор Тютчев, как бы ‏споря ‏с ней, пишет: «Блажен, кто по‏сетил ‏сей мир в его минуты роковые…». Так кто же прав? Как отно‏сить‏ся к роковым минутам мира и эпохе перемен? На этот вопро‏с однозначного ответа нет. Вернее, у каждого он ‏свой – в зави‏симо‏сти от личного выбора. ‏Свой выбор для ответа на этот вопро‏с был у цвета нации – талантливых ру‏с‏ских пи‏сателей, драматургов, го‏судар‏ственных и обще‏ственных деятелей рубежа 19 – 20 ‏столетий. Одним из них по праву ‏считает‏ся Михаил Афана‏сьевич Булгаков. Глядя из ‏сегодняшнего дня на не‏спокойное море ‏событий того времени, ‏сыгравших ключевую роль в и‏стории Ро‏с‏сии и в‏сего мира, можно ‏сказать, что, да, великому ру‏с‏скому пи‏сател ю и драматургу Михаилу Булгакову, как и многим другим, родившим‏ся и жившим в то время, не повезло: ‏слишком мало было у него бытовой у‏строенно‏сти и ‏стабильно‏сти, ‏слишком много потря‏сений личного и ‏социального характера. Но ‏скажем также, что как прозаик и драматург Булгаков едва ли бы ‏со‏стоял‏ся в полной мере, е‏сли бы не те непро‏стые и грозные ‏события.
Михаилу Афана‏сьевичу невероятным образом удавало‏сь балан‏сировать на о‏строй грани бытия, когда привычный ро‏с‏сий‏ский мир ра‏сколол‏ся на два враждебных друг другу лагеря – «кра‏сных» и «белых», «революцию» и «контрреволюцию». Такое мало кому удавало‏сь в те годы. Закрывали‏сь газеты и журналы, театры ‏сворачивали ‏свою деятельно‏сть и открывали‏сь новые – «пролетар‏ские, правильные и идеологиче‏ски выверенные», ру‏с‏ская интеллигенция, немалую ча‏сть которой ‏со‏ставляли выходцы из дворян и духовен‏ства, были по‏ставлены перед выбором – уехать нав‏сегда или о‏стать‏ся, подвергая ‏свою и жизнь близких по‏стоянной опа‏сно‏сти быть аре‏стованными и ра‏с‏стрелянными. Для многих выбора про‏сто не было – их, па‏с‏сажиров «фило‏соф‏ского парохода», про‏сто выдворяли из ‏страны, избавляя‏сь от, по большей ча‏сти, пред‏ставителей гуманитарных направлений ро‏с‏сий‏ской науки и практики. По воле ‏случая Булгаков о‏стал‏ся. В годы граждан‏ской у‏спел по‏служить и в армии Украин‏ской Народной Ре‏спублики, и в Добровольче‏ской армии Деникина, правда, в должно‏сти военного врача. Но его мировоззрение, во‏спитание и в‏сё, что ‏со‏ставляет лично‏сть человека, очень ‏слабо впи‏сывало‏сь в ‏совет‏скую дей‏ствительно‏сть. Пье‏сы Булгакова театры отказывали‏сь ‏ставить, многие произведения подвергали‏сь бе‏спощадной критике и откровенной травле ‏со ‏стороны новоявленных вершителей человече‏ских ‏судеб, а роман «Ма‏стер и Маргарита», ‏ставший ‏спу‏стя де‏сятилетия культовым для миллионов читателей в ‏С‏С‏СР и за рубежом, увидел ‏свет лишь 26 лет ‏спу‏стя по‏сле ‏смерти пи‏сателя. И в‏сё-таки факт о‏стаёт‏ся фактом: не‏смотря на в‏сё это, Булгаков из Ро‏с‏сии не уехал, хотя планы покинуть Родину нав‏сегда у него были. При этом он находил возможно‏сть печатать ‏свои произведения за рубежом, и одним из таких уголков для пи‏сателя и журнали‏ста ‏стало берлин‏ская газета «Накануне». А за пье‏сы «Белая гвардия» и «Дни Турбиных», даже признавая, что он «не ‏совет‏ский, не наш», Булгаков был удо‏стоен вы‏сшей похвалы «отца народов, дорогого и горячо любимого» товарища ‏Сталина. Злые фельетоны, по‏священные ‏совет‏ской дей‏ствительно‏сти, вла‏сти или не замечали, или делали вид, что не замечают. Доходчивого и убедительного объя‏снения этому факту нет. Предполагают, что новой вла‏сти нужно было показать, что она лояльно отно‏сит‏ся к ру‏с‏ской творче‏ской интеллигенции, чтобы привлечь на ‏свою ‏сторону пред‏ставителей культурной обще‏ственно‏сти европей‏ского Запада, но это лишь догадки. Вполне возможно, что «лично товарищу» произведения полуопального драматурга, прозаика и журнали‏ста были про‏сто интере‏сны как ча‏сть и‏стории ‏страны, которая уже никогда не повторит‏ся. Не то, чтобы в разрушителе мира шевельнуло‏сь что-то ‏светлое и ‏созидательное, нет, едва ли; ‏скорее, это был ‏сугубо профе‏с‏сиональный интере‏с паталогоанатома, демиурга нового мира к тому, что когда-то было живым организмом.
Однажды на именинах у жены драматурга Тренёва, его ‏со‏седа по пи‏сатель‏скому дому, Булгаков и Па‏стернак оказали‏сь за одним ‏столом. Па‏стернак ‏с каким-то о‏собенным придыханием читал ‏свои переводы ‏стихов ‏с грузин‏ского. По‏сле первого то‏ста за хозяйку Па‏стернак объявил: «Я хочу выпить за Булгакова!» В ответ на возражение именинницы-хозяйки: «Нет, нет! ‏Сейча‏с мы выпьем за Викентия Викентьевича, а потом за Булгакова!» — Па‏стернак во‏скликнул: «Нет, я хочу за Булгакова! Вере‏саев, конечно, очень большой человек, но он — законное явление. А Булгаков — незаконное!» И в ‏самом деле, Михаил Булгаков во многом так и о‏стал‏ся незаконным явлением ‏совет‏ской литературы и журнали‏стики. Но вполне законным явлением ру‏с‏ской культуры и изящной ‏слове‏сно‏сти.

Народ против нас». Эта мысль, ставшая причиной душевного надрыва и самобичевания русской интеллигенции той поры, по сути, неверна. Более того, она глубоко ошибочна и трагична для всей страны, для всего российского народа. Это становится понятным только сегодня, спустя десятилетия: ведь как в Красной, так и в Добровольческой армии воевали и дворяне, и крестьяне, и рабочие, и бывшие царские офицеры. Но, как в притче Соломона о двух женщинах, оспаривавших в суде материнство, он и многие русские интеллигенты того времени, из соображений совести и чести он отказался продолжать братоубийственную войну. Мы, сегодняшние, не вправе ни поддерживать, ни осуждать его за этот нелегкий моральный выбор. Но одно ясно: эти мысли крутились в сознании очень многих русских интеллигентов – выходцев из «бывших» классов. И именно они, отражая сомнение и нерешительность истинных патриотов, само их право убивать граждан своей страны, помогли установиться новой, «революционной», однопартийной и вождистской диктатуре, которая муками совести – как элемента «старого мира» – не страдала и в действительности ничего общего с подлинным выбором народа не имела. Ни мира народам, ни фабрик рабочим, ни земли крестьянам, ни власти депутатам различных Советов большевики не дали, а рабочие и крестьяне, как и интеллигенция, попали в ещё большую зависимость, чем были до Октябрьского государственного переворота. Но эти мысли выражали многие писатели той поры. Правда, в основном – эмигранты. Булгаков в эмиграцию не попал. Но, со всеми своими взглядами, нашедшими отражение практически во всех его художественных произведениях, так и остался эмигрантом внутри СССР и Союза писателей. В 1934 году завершён первый полный вариант романа «Мастер и Маргарита», включающий в себя 37 глав. На этом произведении стоит остановиться особо. Сегодня ученые-литературоведы говорят о влиянии на этот роман Булгакова куда менее известного произведения ученого-экономиста и писателя первой половины прошлого века Александра Чаянова. В 1929 году Михаил Афанасьевич Булгаков продолжил работу над романом   «Мастер и Маргарита». А семью годами ранее, в 1922 году, ему подарили редкую книгу Александра Чаянова «Венедиктов, или Достопамятные события жизни моей», тираж которой составил около 1000 экземпляров. Главные герои этого произведения - Сатана и студент по фамилии Булгаков, между которыми завязалась борьба за душу возлюбленной. Сюжет – со счастливым концом. По словам супруги писателя Любови Белозёрской, эта повесть пользовалась его особенной любовью и, вероятно, оказала влияние на «дьявольскую» линию романа «Мастер и Маргарита». Но, конечно же, авторство романа от этого нисколько не пострадало, а по своей философско-социальной направленности оно нисколько не уступает гоголевским «Ревизору» и «Мертвым душам», только местом действия и объектом сатирического сюжета в нем становится уже не российская, а советская действительность. Сюжет книги Чаянова нов, но не нова его идея – проникновение в общественную жизнь и духовную практику людей – подданных Российской империи богоборческих устремлений, что, по сути, было вызвано влиянием Великой Французской революции и эпохи Просвещения. Русские писатели и поэты об этом писали с болью, сарказмом и сожалением. Лермонтовский «Демон», прорисовка целой плеяды «лишних людей» в русской литературе, Базаров, с его уродливым моральным постулатом «Природа не храм, а мастерская, а человек в ней работник», наконец проза Толстого и Достоевского, прежде всего «Братья Карамазовы» и «Бесы», заставив российское общество крепко задуматься в 19 веке над тем, кто такие эти Ткачев, Каляев, Засулич, Фигнер и прочие «освободители народа», убивавшие людей на городских улицах из «идейных» соображений, несколько задержали этот процесс общей дехристианизации, но полностью остановить его не смогли. Вот почему в произведениях классиков, мастеров слова, известных и не очень, то там то сям появляются представители инфернального мира, вот почему в обществе конца 19 века растет одобрение террористических актов против государственных деятелей Российской империи, и вот откуда само появление на свет богоборческой партии с вождём во главе, заявившим без тени сомнения и стеснения: «Мы – антихристиане», а празднование Рождества и Нового года было отменено до 1932 года. Всё это корни явления, нашедшего отражение в булгаковской дьяволиаде и романе «Мастер и Маргарита». Вот откуда рога и копыта растут у профессора черной магии господина Воланда – из общей дехристианизации и инфернализации российского общества, о котором Достоевский в лице своего героя в «Братьях Карамазовых» говорит: «Если Бога нет – значит все дозволено?» Но сатира в этом романе по своей значимости вторична. Мы бы ничего не сказали, если бы заявили только об этом – о желании автора лишь сатирически отразить миазмы и глупости начала советского периода в российской истории. Сюжет, который, на первый взгляд, может несведущему или неподготовленному сознанию поверхностным по сути и даже нелепым, – основа для выражения куда более глубокой авторской мысли. Булгаков не просто врач и театральный деятель, не просто журналист и прозаик, отражающий, как зеркало, современную ему эпоху, – Булгаков более всего и прежде всего глубочайший философ, постигший не только разумом, но и сердцем суть происходящего. Ведь главным героем его романа были не Мастер, не Маргарита и не свита Воланда и не сам главный темный дух. Главным героем в этом романе стал Христос – бродяга-философ Га-Ноцри из Ершалаима. Роман, как говорят критики, – двуплановый, то есть составлен из двух сюжетных планов – советской действительности 20-х годов прошлого века, в центре которой – рассказ о неком писателе, написавшем, казалось бы, так не вовремя роман о пришествии Иисуса Христа и сошедшем с ума и попавшем в психиатрическую лечебницу. Вокруг Христа вращаются события во втором сюжетном плане, и вокруг романа о Христе, а, в конечном счете, вокруг самого Христа вращаются события в первом – «советском» сюжетном плане. И ничего бы дурного с главным героем романа не произошло, если бы Он просто провозглашал «любви и правды чистые ученья», но в ходе допроса у Понтия Пилата выясняется, что бродячего философа люди называют царём иудейским. И что он рассказывал толпе собравшихся на городской площади, что рухнет храм старой веры и воздвигнется храм новой веры. Затрагивать эти основополагающие понятия – веру и власть, даже в проповедях, считалось государственным преступлением. Но изменить свои взгляды Га-Ноцри не пожелал – просто потому, что власть и религия, с обожествлением жестокого и глупого императора, изжили себя, что эти слова были правдой, а «правду говорить легко и приятно». Само явление Христа в русской – советской классической литературе символично. Потому что Он – главный нравственный оценщик событий и деяний людей, сбрасывать которого со счетов советской действительности было не только неумно, но и преступно. Как и взрывать храмы и сбрасывать колокола. Христианство – это особый мир, который придавал смысл всей мировой культуре и расцветал в образах лучших мастеров слова Золотого и Серебряного века – Толстого, Достоевского, Чехова. Прав Евгений Евтушенко в своей бессмертной строке: «Поэт в России больше чем поэт!». Но поэт без Бога не бывает. Именно поэтому главным условием для Ивана Бездомного и подобных ему было требование Мастера – никогда больше не писать стихов. И это совершенно неожиданно: многие художники слова и в России, и за рубежом, обращались к личности Христа, ставя его главным героем прозаического повествования, но сделать это так емко и выпукло, так своевременно, как это сделал Михаил Булгаков, в прозе смог только он один. 1.2Журналистское творчество М.А. БулгаковаСотрудничество М. Булгакова с двумя крупными и столь разными изданиями того времени, как «Гудок» и берлинская газета «Накануне», его фельетоны, опубликованные в них, редко удостаиваются внимания и специалистов, и широкой публики. Более того, художественно-публицистические выступления писателя, представляющие в большинстве своем замечательное явление в истории отечественной журналистики, в творческой биографии самого М. Булгакова, в силу определенных причин предаются сегодня незаслуженному забвению.Во-первых, фельетоны оказались «затененными» «большой» художественной прозой писателя. Во-вторых, среди исследователей-литературоведов прочно утвердилось мнение об их несовершенстве. Публицистика Булгакова рассматривается как вторичная по отношению к его романам, повестям, пьесам.Такого рода оценки, на наш взгляд, во многом были вызваны тем, что сам писатель низко ценил собственную публицистику. В неоконченной повести «Тайному другу» Булгаков описывает процесс создания фельетона: «...Сочинение фельетона строк в семьдесят пять - сто занимало у меня, включая сюда курение и посвистывание, от 18 до 22 минут. Переписка его на машинке, включая сюда и хихиканье с машинисткой, - 8 минут. Словом, в полчаса все заканчивалось...» (Булгаков М.А., 1989 (А), Т.4.С. 119).Тем не менее журналистике Булгаков отдал 6 лет жизни. В период с 1921 по 1926 год писатель сотрудничал в газетах: «Торгово-промышленный вестник» (конец 1921 - середина января 1922 г.); «Гудок» (начало апреля 1922 – август 1926); «Накануне» (июля 1922 - июнь 1924). Кроме этого, Булгаков публиковал свои, фельетоны и в газете «Известия», в «Красном журнале для всех», «Занозе», в журнале «Медицинский работник».Оставаясь малоизученными, они лишаются и права быть частью творческого наследия Мастера. Но позволим себе не согласиться с подобным подходом к творчеству Михаила Булгакова и выскажем соображение, что художественно-публицистические выступления писателя и в «Гудке», и в «Накануне» внесли значительный вклад в развитие «большого» советского фельетона, непосредственным образом отразились на литературных творениях М. Булгакова. Сравнивать художественные произведения писателя и его журналистские материалы было бы неверным из-за резких различий в критериях оценки при сравнении художественной прозы и журналистских произведений. Согласимся: да, фельетоны М. Булгакова не стали столь значимой страницей в истории литературы, как «Мастер и Маргарита», «Белая гвардия», «Собачье сердце» и другие, но в истории журналистики они являются выдающимися образцами жанра.Работа в этих двух газетах занимала особое место в жизни и творчестве писателя. С «Гудка» началась журналистская деятельность Михаила Булгакова, а «Накануне» «принесла ему международную славу», – свидетельствует один из булгаковских биографов Эм. Миндин.Первый номер газеты «Гудок» вышел в свет в декабре 1917 года, и с этого времени газета была в гуще событий. «Гудок» в 1920-е годы был не просто газетой советских железнодорожников. Кроме Булгакова, в нем работали авторы, многие из которых впоследствии стали гордостью отечественной журналистики и литературы – Валентин Катаев, Константин Паустовский, Илья Ильф и Евгений Петров, и др. Помимо самой газеты издавались приложения: «Смехач» (1924 –1928 гг.), иллюстрированный ежемесячник «30 дней» (1925 – 1941 гг.), двухнедельный «Красный журнал». Материалы этих изданий с точностью отображали атмосферу времени, при этом использовались различные жанры: от фельетонов, высмеивающих бюрократов на местах, до «соленых» частушек, и все это выделяло газету из ряда многочисленных наркомовских изданий. Именно в такую редакцию и попал в 1922 году, нуждающийся в постоянном заработке, Михаил Булгаков. Начав с должности обработчика, или, иначе, литправщика, он уже к осени 1923 года стал штатным фельетонистом, публикую на страницах газеты 4-5 материалов в месяц. С приходом в «Гудок» Булгаков обретал наконец какое-то прочное место в жизни. Он стал... «бытовым фельетонистом» «Гудка» (Яновская Л., 1983. С. 92.). Параллельно начинающий журналист пишет большие очерки-фельетоны в газету «Накануне».Ежедневная газета «Накануне» издавалась в Берлине русскими эмигрантами Ю. В. Ключниковым, Л. Г. Кирдецовым, Ю. Н. Потемкиным, П. А. Садыкером и др. В июле 1922 года была открыта московская редакция газеты. Задачей ее было ознакомление зарубежного русского читателя с жизнью и бытом Советской России, с перспективами ее развития. Московскими сотрудниками издания стали М. Булгаков, К. Федин, Вс. Иванов, В. Катаев, Ю. Слезкин.Работа фельетонистом не была случайным, незначительным эпизодом в творческой биографии Михаила Булгакова. Об этом свидетельствует, в частности, то, что роман «Белая гвардия», опубликованный в 1924 году и хорошо принятый в старомосковской среде, совершенно не произвел впечатления на друзей писателя по «Гудку». На это указывают устные воспоминания Катаева. «Он был для нас фельетонистом, - повторял В.Катаев, - и когда узнали, что он пишет роман, - это воспринималось как какое-то чудачество... Его дело было сатирические фельетоны...» (Катаев В. // Воспоминания о Михаиле Булгакове, 1988. С. 127). Фельетонное наследие Михаила Булгакова — это более 100 выступлений публициста в «Гудке» и цикл фельетонов-очерков (некоторые исследователи называют их «московскими хрониками» (Гудкова В., 1991. С. 263.) в «Накануне». Еще в 1977 году Л.Ф. Ершов назвал М. Булгакова «крупнейшим представителем беллетризованного фельетона 20-х годов» (Ершов Л. Ф., 1977. С. 123) и посвятил гудковским сатирам художника несколько страниц своего исследования.В диссертационном исследовании Д. Ковальчука «Художественная концепция личности в русской прозе 20 - 30-х годов XX века» (М. А. Булгаков, А. А. Фадеев) фельетоны М. Булгакова не рассматриваются как значимая и показательная часть творчества (Ковальчук Д. А., 1999).В диссертационном исследовании Н. Белова «Явление диалогизации в ранней прозе М. Булгакова» автор рассматривает эту особенность булгаковской прозы в том числе и на примере двух фельетонов (Белов Н., 2004).Собственно журналистской деятельности писателя посвящено несколько статей Л. Кройчика, Е. Кухты и Е.Орловой, и пока не существует ни одной монографии или серьезной исследовательской аналитической работы по этой проблеме. Между тем, фельетонное наследие М. Булгакова, безусловно, интересно и важно прежде всего в силу того, что раскрывает новые яркие грани таланта этого замечательного писателя и представляет его видение такого неоднозначного жанра журналистики, как фельетон.Вопрос об идейно-тематическом своеобразии фельетонов М. Булгакова остается актуальным и по сей день. Общепризнанным является мнение, что художник освещал в основном внутренние темы. Но удивительное многообразие этих тем, отражавших многообразие явлений действительности 20-х годов XX века, которые подвергались глубокому обобщению в художественно-публицистических выступлениях писателя, до сих пор не исследовано. И это неслучайно. Острый язык сатирика-фельетониста порой служил главной причиной неудовольствия советских властей и методичного вытеснения булгаковских пьес из списка театральных постановок. Выступления М. Булгакова в «Гудке» представляют собой беллетризованные сатирические фельетоны. М. Булгаков в фельетонах «Гудка» использовал многообразные формы: транспортный рассказ, рассказ-фотография, история в документах, дневник, письмо, любовный роман, уголовный роман, пьеса, монолог, диалог, поэма в стихах. Фельетон-сцена стал новаторством М. Булгакова в жанре фельетона. Фельетоны в «Накануне» представляют собой цикл фельетонов-очерков. Вопрос о мировоззренческой позиции М. Булгакова, об отношении его к окружающей действительности - один из самых спорных в творческой биографии писателя. Фельетоны лишь отчасти проясняют ситуацию, опорная идея в них не нашла однозначного выражения. Дело в том, что издания (пролетарский «Гудок» и сменовеховская «Накануне»), в которых одновременно сотрудничал фельетонист в 1922-1926 годах, имели абсолютно разные концепции.Тщательный анализ фельетонного наследия Булгакова позволяет говорить о том, что журналист по своим убеждениям не принадлежал ни к лагерю сменовеховскому, ни к коммунистическому. Обвинения фельетониста сменовеховцами в коммунизме, а коммунистами в сменовеховстве были абсолютно беспочвенны. Публицист осознавал, что все крупные переломы и то новое, что нарождалось, неотвратимо, исторически неизбежно. И это отличало его позицию от сменовеховской. Он никогда не воспринимал НЭП как реставрацию капитализма, как возврат к прошлому.У Булгакова была своя независимая позиция, свое видение происходящего, своя вера. Задачу своего творчества он видел в том, чтобы способствовать «Великой Эволюции» - то есть утверждению цивилизации, просвещения, гармоничного развития личности и общества, торжества идей нравственного и социального гуманизма. Эту цель может и должна выполнить сатира, в том числе и его произведения, «в которых изображены бесчисленные уродства нашего быта».Выбор жанра классического сатирического фельетона для публикаций в газете «Гудок» не был случайным. Журналист во многом ориентировался на основную аудиторию профсоюзного издания. Жанр сатирического фельетона был понятнее и ближе простому рабочему-железнодорожнику, нежели лирические размышления «эстетствующего» интеллигента. Во-вторых, задачу своего творчества Булгаков видел в изображении «страшных черт... народа, тех черт, которые задолго до революции вызывали глубочайшие страдания моего учителя М. Е. Салтыкова-Щедрина». Эту цель и призван был выполнить сатирический фельетон, указывая на те негативные жизненные явления, которые еще оставались от старого строя или были присущи новому, помогая их искоренять. Таким образом, практически все публицистические выступления М.Булгакова в «Гудке» — это, с одной стороны, – продолжение сатирической традиции М. Е. Салтыкова-Щедрина, а с другой – традиционные сатирические фельетоны. Для журналиста важнее была их эффективность, т.е. влияние на сознание своего читателя, и поэтому он выбирает жанр фельетона-обобщения, впрочем, не отказываясь полностью от фельетона-комментария. Булгаковский фельетон близок по своей структуре к традиционному безадресному фельетону XIX века.Большинство героев безымянны или наделены вымышленными говорящими фамилиями: холостяк Валентин Аркадьевич Бутон-Нецелованный («Как Бутон женился»), деятельный Антип Скорохват («Охотники за черепами»), сообразительный Макушкин («Гениальная личность»), лысый Я.И. Стригун («С наступлением темноты») и др. Вслед за фактами, взятыми из сообщений рабкоров, читатель только по видимости отсылается на место происшествия: на заседание Лака-Тытменского сельсовета («Праздник с сифилисом»), в родильное отделение больницы ст. Алатырь Казанской дороги («При исполнении святых обязанностей»), в помещение месткома г. Кузнецка («Чертовщина») и т.д. Географические обозначения здесь лишь создают необходимую для художественно-публицистического жанра иллюзию документальности. Реалии локального быта в булгаковском фельетоне из «Гудка» практически не обозначены и границы описываемых событий на какой-либо станции расширяются до масштабов страны. Документальные факты расцвечиваются фантазией сатирика: автор вводит в повествование диалоги, живые сценки, сознательно уходит от внешнего правдоподобия, заменяя имена действующих лиц, вовлекая вымышленных персонажей, библейских, исторических, литературных. Умение увидеть фантастическое в бытовом, абсурдное в повседневном, бессмысленное в общепринятом характерно для Булгакова-фельетониста, делает его сатиры непохожими на образцы жанра 20-х годов.Булгаковский фельетон в профсоюзной газете железнодорожников - это, безусловно, фельетон беллетризованный. Прежде всего, необходимо отметить удивительное жанровое разнообразие гудковских произведений сатирика. В лирико-драматическом ключе написаны такие фельетоны, как: транспортный рассказ («Сапоги-невидимки», «Рассказ Макара Девушкина», «Как школа провалилась в преисподнюю» и др.