Феномен «непризнанных» и «несостоявшихся» государств

Сегодня объективно существует феномен несостоявшихся государств. Они более не способны воспроизводить условия для собственного существования. Это в полной мере относится к Сомали, Руанде, Гаити, Либерии, Сьерра-Леоне, Афганистану. Бросается в глаза их непреодолимая отсталость, стагнация и даже деградация человеческого капитала, безрассудство и безответственность властных элит, готовых винить в своих бедах кого угодно, но только не собственную некомпетентность и коррумпированность. Многие из этих государств рассматриваются как источник угроз из-за отсутствия нормального управления, неспособности центральных и местных властей обеспечивать элементарный порядок, всевластия криминальных, экстремистских и террористических формирований, торговли оружием и наркотиками. При этом концептуально выя ...

Содержание

Введение
1.Непризнанные государства постсоветского пространства в системе российских национальных интересов
2.«Несостоявшиеся государства» как глобальная проблема
2.1 Модерн и «несостоявшиеся государства»
2.2 «Несостоявшиеся государства» и «черные дыры»
Заключение
Список использованных источников

Сегодня объективно существует феномен «несостоявшихся» и «непризнанных» государств.  На данном этапе имеются многие теоретические и практические проблемы применения международного права на территории таких государств.  Проявляются и другие международно-правовые проблемы связанные с существованием «несостоявшихся государств».  Международно-правового урегулирования указанных проблем можно достичь через прогрессивное развитие существующих институтов суверенитета, ответственности и др., а также через прогрессивное развитие международного права в целом.  Существование этого феномена необходимо также учитывать во время развития и реформирования международно-правовых механизмов сотрудничества государств (например, реформа ООН). Целью данной работы является обобщение информации о феномене «непризн анных» и «несостоявшихся» государств. В соответствии с поставленной целью необходимо решить ряд задач, таких как: дать характеристику «непризнанных» государств постсоветского пространства в системе российских национальных интересов; описать «несостоявшиеся» государства как проблему глобального масштаба; противопоставить модерн и «несостоявшиеся» государства; рассмотреть механизм превращения государства «ущербного Модерна» в «черную дыру».

Перечень непризнанных государств в научных публикациях практически во всех случаях остается неизменным. В него обязательно входят Приднестровская Молдавская Республика, Республика Абхазия, Республика Южная Осетия, Нагорно-Карабахская Республика, Китайская Республика Тайвань, Турецкая Республика Северного Кипра и Косово. Часто к данной когорте из семи непризнанных государств добавляют Республику Сомалиленд, Тамил Илам и в последнее время — Исламское Государство Вазиристан, независимость которого была провозглашена в феврале 2006 г. боевиками-пуштунами (сторонниками Талибана) на территории северо-западного Пакистана. Изредка в этом же контексте упоминаются Южный Судан, Кашмир, Западная Сахара, Палестина, Курдистан и некоторые другие территории (например, экзотический Силенд), которые можно отнести к разряду непризнанных государств. Закономерно, что в вышеприведенный перечень входят все четыре непризнанных государства постсоветского пространства.
Часть непризнанных государств постоянно прекращает свое существование. Причины этого процесса разнятся: одна часть территориальных образований добивается своего признания (так было, например, с новыми посткоммунистическими государствами), другая часть, которая не имеет перспективы признания и лишается помощи со стороны других государств или международных организаций, постепенно уходит в небытие. Так произошло, например, с Республикой Герцег-Босна, которая была фактически упразднена международным сообществом перед подписанием Дейтонских соглашений, при молчаливом согласии властей Хорватии. Самопровозглашенная Республика Биафра, созданная сепаратистскими силами Нигерии в мае 1967 г., смогла просуществовать три года, в течение которых в стране шла гражданская война. Военное поражение мятежников ознаменовало и крах непризнанного государства. Можно предположить, что изменяющийся на наших глазах статус Косово будет еще долго вызывать многочисленные академические споры, а многие ученые по ряду параметров будут по-прежнему относить данное территориальное образование к непризнанным государствам.
На наш взгляд, целесообразным является изучение непризнанных государств в контексте тех конфликтов, результатом которых они, собственно, и являются. Такой подход позволяет сократить до минимума издержки, связанные с научным анализом перспектив развития подобных государственных образований, сохранить контекст исследуемого феномена. Рассмотрение этнического или конфессионального конфликта, в рамках которого стало возможным появление того или иного фактически независимого протогосударства, позволяет выявлять индивидуальные особенности каждой конкретной ситуации, определять и прогнозировать перспективы изменения статуса того или иного непризнанного государства. Объединение возможностей неоинституционального анализа и теории конфликтов создает условия для новой интерпретации процессов институционализации этнических и конфессиональных противоборств, расширяет набор аналитических средств для сравнительного исследования отдельных кейсов непризнанных государств, в том числе и на постсоветском пространстве.
Таким образом, на основе анализа целого ряда материалов, посвященных изучаемой проблеме, эмпирических данных, логики политологического исследования, представляется целесообразным выделение следующих параметров, необходимых для комплексного рассмотрения феномена непризнанного государства: 1) история появления, описание этнического или конфессионального конфликта и основных этапов его развития; 2) эффективность переговорного процесса, посредничества, планов мирного урегулирования; 3) формирование государственности и экономики; 4) степень демократичности политического порядка; 5) наличие/отсутствие возможностей возвращения непризнанного государства в состав метрополии или возможностей для существования в качестве независимого политического организма; 6) заинтересованность и возможность мировых и региональных игроков в изменении или сохранении статуса данного непризнанного государства. При анализе всех этих параметров можно рассчитывать на почти полное эмпирическое и теоретическое исследование непризнанного государства.
Непризнанные государства мира могут быть типологизированы по различным основаниям. Так, ключевой критерий для непризнанных государств — контроль над своей территорией, позволяет выделить четыре идеальных типа: во-первых, непризнанные государства с полным контролем своей территории (например, Вазиристан, Приднестровье, Сомалиленд, Северный Кипр); во-вторых, непризнанные государства с частичным контролем своей территории (например, Абхазия, Нагорный Карабах, Тамил Илам, Южная Осетия); в-третьих, непризнанные государства, находящиеся под протекторатом международного сообщества (например, Косово, которое управлялось администрацией ООН с 1999 г. на основании резолюции 1244 Совета Безопасности, а с 2008 г., после провозглашения независимости, перешло под контроль Европейского союза); в-четвертых, непризнанные квазигосударства (не получившие право на самоопределение этносы), контролирующие территорию лишь в местах компактного расселения этнической группы (например, Курдистан, расположенный на территории четырех государств: Турции, Ирана, Ирака, Сирии, насчитывающий 30 млн человек)4.
Понятие «непризнанное государство», как уже было отмечено выше, очень условно. На самом деле к данной когорте государственных образований обычно относят и частично признанные государства. Поэтому по критерию признания суверенитета можно выделить собственно непризнанные государства (например, Абхазия, Приднестровье) и частично признанные государства (например, Тайвань), некоторые из которых реально находятся под военной оккупацией (Западная Сахара, Палестина). Известно, что Тайвань имеет дипломатические отношения с двадцатью шестью странами мира, Северный Кипр признается лишь Турцией, Ичкерия была признана тремя государствами, но сегодня вообще прекратила свое существование5.
Все подобные типологии достаточно несовершенны, но без них трудно представить аналитическое изучение феномена непризнанных государств. Идеальные типы очень часто не совпадают с динамикой реальных процессов, иногда носят сугубо условный характер. Так, например, в типологии по критерию контроля над своей территорией Южная Осетия может быть отнесена и к четвертому типу, если рассматривать данную ситуацию как стремление к объединению этноса в рамках одного государства.
Непризнанность государства международным сообществом является правовой характеристикой его статуса. Подобное государство лишено возможности активной экономической деятельности, заключения выгодных торговых контрактов, реализации совместных инвестиционных и инфраструктурных проектов. Непризнанное государство рассчитывает только на гуманитарную помощь международного сообщества; социальные и культурные проекты, сотрудничество с различными странами и регионами остаются в зачаточном состоянии. Поэтому политико-правовое признание какой-либо территории напрямую обеспечивает ее существование и развитие. Размер контролируемой территории, число жителей имеют для непризнанных государств большое военное и политическое значение. Многие их этих государств смогли завоевать и удерживать значительные пространства лишь благодаря военной и экономической помощи сопредельных стран, союзников, вмешательства международного сообщества.
 
2. «Несостоявшиеся государства» как глобальная проблема
Одним из важнейших аспектов глобализации является существование проблем, которые имеют глобальный характер и тем самым вызывают потребность в объединенных усилиях мирового сообщества для их решения.
Примеров таких проблем достаточно много — экология, обеспечение энергетическими ресурсами, нераспространение ядерного оружия, борьба с бедностью, незаконной иммиграцией и т.п. В настоящей статье мы рассмотрим лишь одну из них, а именно — проблему «несостоявшихся государств». Речь пойдет о государственных образованиях, в которых властные институты утратили контроль над значительной частью территории и населения, социальные, этнические и религиозные конфликты стали повседневными явлениями, а люди живут в условиях специфической формы «военной экономики». При этом война между вооруженными группировками оказывается важнейшим элементом экономической жизни общества, обеспечивая средствами существования ее участников. Эта проблема, вызывающая сильнейшее беспокойство мирового сообщества, является во многих отношениях причиной целого ряда других болезненных моментов глобального характера, прежде всего роста международной преступности и терроризма.
«Несостоявшиеся государства» — это не новый феномен в мировой политике. Если посмотреть на средневековую историю Европы, Ближнего и Среднего Востока, то значительную, если не большую часть существовавших тогда государств можно было отнести к категории несостоявшихся. Крайняя слабость центральной власти, постоянная война между предводителями вооруженных группировок — «полевыми командирами» того времени, использование военной силы для эксплуатации населения, занятого в сельском хозяйстве, — все эти черты средневековых реалий сильно напоминают нынешнее положение дел в «несостоявшихся государствах». Означает ли это, что в некоторых частях современного мира просто воспроизводятся реликты Средневековья? Думается, это не так. Современный феномен «несостоявшихся государств», по форме действительно напоминающий средневековые социальные явления, в основе своей имеет совершенно иные причины.
Прежде чем исследовать «черные дыры» на современной карте мира, попробуем разобраться, почему следует обращать серьезное внимание на государства, которые не смогли «состояться», и, более того, рассматривать их появление и размножение как глобальную проблему? Возможно, проще было бы считать случаи, подобные Сомали и Афганистану, результатом стечения обстоятельств и, признавая политическую важность происходящих там событий, игнорировать их в контексте теоретических рассуждений о мировом порядке. Игнорировать на основании того соображения, что какая-то доля неудач в государственном строительстве неизбежна и, следовательно, ничего специфического и представляющего теоретический интерес найти в исследовании и сопоставлении подобных случаев не удастся.
Против такой точки зрения можно привести целый ряд аргументов. Первый и самый простой — статистика. Число «несостоявшихся государств» стремительно растет. Если еще недавно основными примерами были Афганистан, Ливан и Сомали, то сейчас к ним прибавились значительная часть африканских государств, ряд балканских стран и бывших республик СССР, ставших независимыми государствами.
Следующий аргумент — возникновение «несостоявшихся государств» зачастую связано, как это ни парадоксально, с деятельностью различных международных сил по поддержанию мира, создававшихся под эгидой ООН и разнообразных региональных организаций.
Третьим аргументом в пользу глобальности рассматриваемого нами феномена может служить его неразрывная связь с так называемой «третьей волной демократизации». Во многих случаях, прежде всего на Балканах и в странах СНГ, образование «черных дыр» — достаточно очевидное следствие провала попыток установления демократических режимов по западному образцу.
Складывается впечатление, что «несостоявшиеся государства» — это не случайный феномен, а своеобразное оборотное лицо Модерна, представляющего из себя, таким образом, нечто вроде двуликого Януса. Как известно, становление Модерна тесно связано с созданием и укреплением нации-государства, которое превращается в основной элемент системы международных отношений. Национальные государства и сегодня остаются важнейшим элементом международной системы, несмотря на утверждения некоторых теоретиков-постмодернистов о размывании их роли. Почему же попытки перенесения европейской модели национального государства на новые государственные образования столь часто приводят к неудовлетворительным результатам? Эту проблему нельзя считать чисто академической: она самым непосредственным образом связана с центральными аспектами мировой политики, учитывая конфликты в бывшей Югославии, войну в Ираке и т.п6.
На наш взгляд, следует серьезно рассмотреть вопрос, как влияют социальные тенденции и философия государственного строительства, выработанные в процессе создания европейского Модерна, на общества, в которых сильны элементы традиционных отношений между социальными, этническими, религиозными группами и доминируют традиционные типы лидерства.
2.1 Модерн и «несостоявшиеся государства»
Основная особенность Модерна, согласно высказанной нами в одной из статей точке зрения, заключается в выработке на его ранней стадии системы мета-институтов, предназначенных для продуцирования и внедрения социальных инноваций, а также для превращения их в органическую часть стабильной институциональной системы общества. Речь идет об основных мета-институтах — парламенте, университетской науке и банковской системе. В функционирующих моделях современного общества эти институты устроены и отлажены таким образом, что реагируют с помощью социальных инноваций на возникающие проблемы, сглаживая и демпфируя проявляющиеся элементы социального кризиса, и одновременно создают новые возможности для развития. При этом важна не сама институциональная форма, а сущность деятельности мета-институтов. Метафорически можно сказать, что автомобиль, построенный из пластмассовых деталей и полностью копирующий «Мерседес» и «Порше», естественно, не сможет тронуться с места просто из-за качества материала, из которого он сделан. Тем самым мы констатируем, что попытки привнесения внешних форм социальных мета-институтов Модерна в общество, изначально лишенное соответствующих форм, бессмысленно, если мета-институтам не придается их базовой функции — создания и укоренения социальных инноваций7.
Рассматривая государства, захваченные «третьей волной демократизации», мы лишь в исключительных случаях можем обнаружить свидетельства того, что приведение мета-институтов этих государств в соответствие со стандартами Модерна осуществляется систематически и с пониманием основной упомянутой выше цели мета-институционального строительства. Необходимо подчеркнуть также, что в обществах, реально вошедших в стадию Модерна, мета-институты функционируют не изолированно, а именно как система, поддерживая и дополняя друг друга. Можно предположить, что устойчивое функционирование представительной демократии невозможно без развитой науки, позволяющей оценивать перспективы технологических инноваций в обществе, и банковской системы, выполняющей аналогичную функцию в отношении оценки перспектив экономических инноваций.
Конструирование мета-институтов, лишенное системности, создает «ущербный Модерн», то есть социальную систему, которая вынужденно зависит от мета-институтов других государств. В таком случае наиболее естественным вариантом системной трансформации мировой политики становятся разнообразные экономические и политические объединения, позволяющие компенсировать ущербность Модерна некоторых из вошедших в эти объединения государств. При этом совсем не обязательно, чтобы хотя бы несколько участников такого объединения обладали всеми необходимыми мета-институтами Модерна. Возможно взаимодополнение, когда вступающие в «особые отношения» государства лишь во взаимосвязи друг с другом создают систему, полностью отвечающую жестким требованиям развитого Модерна. Интересным примером такого рода является Атлантическая система государств, созданная после Второй мировой войны, в которой Соединенные Штаты, лишенные длительной и укорененной научной традиции, «заимствовали» мета-институт университетской науки из Европы, в основном благодаря предшествующей массовой иммиграции ученых из Германии и центрально-европейских стран. Другим примером подобного взаимодополнения может служить АСЕАН, в котором государства имеют четко разграниченные мета-институциональные функции.
На взгляд специалистов, массовое возникновение «несостоявшихся государств» в 1990-е годы, прежде всего на Балканах и в странах СНГ, а также на Среднем Востоке и в Африке, связано с тем, что политические элиты стран, осуществляющих демократические и рыночные преобразования, и стран, уже столетия назад ставших историческим ядром Модерна, не смогли понять системной роли мета-институтов Модерна. Значение этих институтов особенно возрастает в переходный период, когда поток социальных инноваций достигает беспрецедентно высокого уровня. По существу, «несостоявшимися» стали те государства, которые не справились с потоком необходимых им социальных инноваций и оказались не в состоянии создать культурную и институциональную среду, благоприятную для укоренения этих инноваций и превращения их в органическую часть трансформирующегося социума.
2.2 «Несостоявшиеся государства» и «черные дыры»
Рассмотрим теперь механизм превращения государства «ущербного Модерна» в «черную дыру». Начнем с одного весьма важного наблюдения. Наиболее известные, привлекающие внимание мировой общественности и одновременно наиболее безнадежные «черные дыры» — Афганистан, государства Центральной Африки — это общества, которые парадоксальным образом обладают значительными и легко добываемыми ресурсами. Правда, если в случае Центральной Африки эти ресурсы могут быть введены в мировой оборот вполне легально, то в Афганистане, одном из крупнейших производителей наркотиков, введение в экономический оборот легко добываемого ресурса является криминальным.
Весьма интересным представляется сравнительный анализ политического положения в северокавказских республиках Российской Федерации. В начале 1990-х годов острые этнические и социальные конфликты наблюдались по всему Северному Кавказу, а Конфедерация народов Кавказа вполне могла претендовать на решающую роль в деле превращения этого региона в «черную дыру». Между тем реальный конфликт затяжного и труднорегулируемого характера возник только в Чечне, где имелся значительный и легкодоступный ресурс — нефть. Добыча нефти почти с поверхности и переработка в низкосортный бензин при условии контроля над территорией могла приносить очень значительные доходы при крайне низких вложениях. По-видимому, такую же роль в возникновении устойчивых социальных конфликтов играли алмазные месторождения в странах Африки. Здесь, пожалуй, наиболее яркий пример — Ангола8.
По существу, модель трансформации государства «ущербного Модерна» в «черную дыру» довольно проста. В условиях избытка легкодоступных ресурсов контроль над территорией обеспечивает высокий и устойчивый доход любой захватившей эту территорию группе лиц. Легкая доступность ресурса делает излишним существование государственных институтов, которые в иных случаях выполняют функции обеспечения доступа и овладения ресурсом, введения его в мировой экономический оборот и т.п. Вместо государства возникает находящийся в перманентном конфликтном равновесии конгломерат мафиозных групп, каждая из которых представляет собой «альтернативное государство». Такая социальная система предполагает наличие устойчивой «военной экономики». Основным «средством производства» становится не станок, а автомат в руках члена мафиозной группировки, контролирующей территорию. Если затраты на извлечение ресурса очень низки, а квалификация, необходимая для его извлечения, минимальна, «экономика» полевых командиров минимизирует трансакционные издержки в масштабах всего общества. Иными словами, модерное государство — с неизбежной бюрократической иерархией, сложными общественными отношениями и институтами включения в мировое сообщество — явно дороже той примитивной системы воюющих группировок, которая обеспечивает своим членам вполне приемлемый доход при одном, правда очень важном, дополнительном условии — цена человеческой жизни в таком обществе также оказывается минимальной.