Варяго-русский вопрос, его истоки и разработка в отечественной науке XVIII – начале XX веков

Курсовая работа (может использоваться как реферат или доклады (отдельные главы). Выполнена аккуратно, идеально оформлены сноски, научный аппарат, нет ляпов и ошибок. Выполнена на 5. ...

Содержание:
Введение………………………………………………………………………...3
§ 1. Исторические предпосылки возникновения норманизма. Его шведские корни…………………………………………………………………………….5
§ 2. Появление варяго-русского вопроса в отечественной историографии...8
§ 3. «Ультранорманизм» первой половины XIX века. Ответ антинормани-стов………………………………………………………………………..…….11
§ 4. Разработка варяжского вопроса во второй половине XIX – начале ХХ ве-ков..……………………………………………………………………………...16
Заключение………………………………………………………………….….20
Список использованной литературы………………………………………....22

Трудно переоценить вклад русского народа в сокровищницу мировой культуры, его роль в истории человечества. Так же трудно найти какой-либо аспект, относящийся к проблеме русского народа, который оказался бы обойденным исторической наукой. Но, несмотря на это, имеется немало во¬просов и пробелов в российской истории, которые порождают при своем изучении острейшие научные дискуссии. Один из таких сложных комплексных вопро¬сов лежит в самом основании нашей истории – это проблема начала Руси.
Варяго-русский (варяжский) вопрос и вопрос образования Древнерус¬ского государства имеют тесную и глубокую связь. Именно с решения этих проблем, по словам А.Г. Кузьмина, «начинается русская историческая наука» . Также в ходе их разработки наука начала совершенствоваться, оттачи¬вать различные приемы и мет оды исследования. На протяжении дли¬тельного времени был накоплен богатый исторический материал, высказаны различные точки зрения на этнос варягов и варяжской руси и ее роль в станов¬лении первого восточнославянского государства. В результате, еще в 1871 г., по словам антинорманиста Д.И. Иловайского, о варяго-русском вопросе «так много писано и говорено, что, кажется, он вполне исчерпан и трудно сказать еще что-нибудь, чего не было сказано» .

) и Г.Ф. Миллера (1708–1783 гг.), положивших основание норманизму, и возражениями им М.В. Ломоносова (1711–1765 гг.), стоявшего у истоков антинорманизма.Г.Ф. Миллер с ноября 1725 г. жил и работал в России. В 1732 г. ученый начал издавать в академическом журнале «Собрание русской истории» отрывки из списка Радзивиловской летописи, содержащей «Повесть временных лет» (ПВЛ), где утверждал, что под наименованием варягов в IX–X вв. скрывались норманны. В 1735 г. увидела свет статья Г.З. Байера «О варягах». Как отмечает А.Г Кузьмин, указанный труд, с которого принято начинаеть норманизм, вовсе не отличался «строгостью научной критики и точностью научного доказательства». Летописное сказание о призвании варягов Байер вообще не анализировал, так же как и славянские источники и его ссылки на летопись вызывали у Татищева обоснованное недоумение. Шведское происхождение варягов он доказывал ссылками на шведских же авторов XVI–XVII вв. Ю. Магнуса, О. Верелия, О. Рудбека. Позитивная часть концепции строилась на сообщении Бертинских анналов под 839 г., где упоминается народ «рос» и высказывалось предположение, что это «свеоны»; сообщении Лиутпранда о тождестве руссов с норманнами (X в.), а также на сопоставлении «варяжских» имен со скандинавскими, датскими и континентальными, известными в Германии. Этноним «варяг» Байер связывал с германо-скандинавским «варг» – волк. Таким образом, основная мысль Байера заключалась в утверждении, что варяги и русь были не славянского, и германского происхождения, а именно норманнского. Впоследствии популяризатором идей Байера явился Г. Миллер, опубликовавший «диссертацию»: «Происхождение имени и народа российского». Главным источником для автора явились датские и скандинавские саги, причем он целиком доверял заключенным в них легендам. Для Миллера было существенным, что «россияне» на территории будущей Руси «за пришельцев почитаемы быть должны». Самое название «русь» он выводил от финского наименования шведов – ruotsi. Как отмечает А.Г. Кузьмин, это положение остается на вооружении норманизма и по сей день.Против норманистов резко выступил М.В. Ломоносов. Ломоносов представил наиболее полные возражения на диссертацию Миллера и предложил аргументы, которые вошли в прямое столкновение с норманской концепцией. Прежде всего, он обращает внимание на пренебрежение немецким историком русскими источниками и некритичное использование иностранных. «Иностранных авторов, – говорит М.В. Ломоносов о Г.Ф. Миллере, – употребляет он весьма непостоянным и важному историографу непристойным образом, ибо где они противны его мнениям, засвидетельствует их недостоверными, а где на его сторону клонятся, тут употребляет их за достоверных». В своем труде «Древняя Российская история» М.В. Ломоносов производил руссов от роксолан, справедливо отмечая, что этноним может читаться и как «россаланы». Ученый отмечал отсутствие в сагах каких-либо известий о призвании Рюрика, тем более что «норманнские писатели, конечно, бы сего знатного случая не пропустили в историях для чести своего народа». Ломоносов также указывал и на нелогичность произведения имени «русь» от финского обозначения шведов «руотси», поскольку не славяне, ни варяги такого этнонима не знали: имя страны может восходить либо к победителям, либо к побежденным, а никак не к названию третьей стороны. Весьма важно и убедительно его заключение, что «на скандинавском языке имена славянских князей не имеют никакого знаменования» (примером может служить толкование княжеского имени Владимир как «лесной надзиратель»). Дискуссия между М.В. Ломоносовым и Г.Ф. Миллером считается началом научной полемики норманистов и антинорманистов. По мнению А.Г. Кузьмина, заключения М.В. Ломоносова никто из норманистов до сих пор не преодолел и «коэффициент полезного действия каждого факта и источника у Ломоносова значительно выше по сравнению не только с Миллером, но и Байером».Примерно в это же время рождается финская теория, впервые высказанная В.Н. Татищевым (1686 –1750 гг.) в первом томе «Истории Российской». Сопоставляя данные различных источников по вопросу о начале русского государства, Татищев пришел к выводу, что упоминаемые летописью руссы, давшие восточным славянам династию Рюриковичей, были финны. Доказательством этому Татищев видит в том, что в Финляндии существует гора, называемая Русскою; что Ладожское озеро на финском языке называется Русским морем. Отсюда – из-за Ладожского озера были призваны Новгородом первые русские князья.§ 3. «Ультранорманизм» первой половины XIX в. Ответ антинорманистов.Обсуждение диссертации Г.Ф. Миллера, дискуссия между немецким ученым и М.В. Ломоносовым фактически на полстолетия избавили отечественную науку от норманистских идей. Ситуация изменилась кардинальным образом в начале XIX в., когда начался качественно новый этап в распространении норманнской теории и связан он, прежде всего, с именами А.Л. Шлецера (1735–1809 гг.) и Н.М. Карамзина (1766–1726 гг.).А.Л. Шлецер в течение нескольких лет жил в России (1761–1767 гг.) и это время он описал в своих мемуарах, вышедших в Германии в 1802 году. В. 1802–1809 гг. так же в Германии увидел свет пятитомный труд ученого «Нестор», в России он был издан в трех частях в 1809–1819 годах. Сочинения Шлецера оказали огромное влияние на зарубежную и отечественную историческую науку. «Нестор», по сути, на целое столетие стал основным пособием, которое формировало у образованной европейской общественности взгляды на древнюю русскую историю.Весьма уничижительной оценки из уст Шлецера удостоился М.В. Ломоносов. Автор «Нестора» возложил на Ломоносова вину за «истребление» диссертации Миллера, мотивировав это озлоблением против Швеции. Ученый настойчиво стремился укрепить тезис о том, что до призвания германоязычных варягов-русов не было на Руси и Русского государства, а, следовательно, и русской истории в полном смысле этого слова. Заслуга же А.Л. Шлецера перед норманистами, заключается в том, что он «внес значительный вклад в систематизацию концепции норманизма, попытавшись укрепить ее фундамент за счет русской летописи». Пытаясь воссоздать «очищенного Нестора», в нем немецкий ученый видел единственного автора ПВЛ, Шлецер формирует дальнейшую линию развития норманизма, в основе которой теперь находится летопись.Особо нужно отметить, что А.Л. Шлецер следовал в русле основной тенденции немецкой историографии, где подходили к изучению истории с позиций германоцентризма – идеологии, господствовавшей на Западе в эпоху Просвещения. Его положения были значительно усилены в трудах французского философа Ш.Л. Монтескье (1689–1755 гг.). Проводя идею превосходства германцев над другими народами, мыслитель видел в них основателей европейской цивилизации, носителей государственности и свободы. Впоследствии ему вторили представители немецкой классической философии в лице И.Г. Фихте (1762–1814 гг.) и Г.В. Гегеля (1770–1831 гг.). Гегель вовсе отказал славянам в праве называться «историческим народом». Эти положения сыграли решающую роль в дальнейшей интерпретации русско-германских отношений на Западе и в России, где увлеченность немецкой ученостью и философией способствовали распространению идей норманизма. Таким образом, Шлецер значительно усилил, фактически возведя в абсолют, идею о варварстве славянских племен, обязанных своей государственностью скандинавам, которая звучала в предшествующей историографии. И влияние его «Нестора» на дальнейшую разработку варяго- русской проблемы, особенно в первые десятилетия XIX столетия, было огромным. Российские ученые, которые относились к суждениям иностранцев о русской истории с особым расположением и представляли себя в качестве учеников западноевропейской науки, практически безоговорочно приняли все, что было высказано Шлецером.Значительная роль в дальнейшем распространении и закреплении норманизма в нашей науке принадлежит Н.М. Карамзину (1766–1826 гг.), первый том «Истории государства Российского» которого увидел свет в 1816 году. Карамзин не занимался варяжским вопросом специально и в своих рассуждениях о началах русского государства во многом повторяет мысли и доводы Байера, Миллера, Шлецера и шведа Далина. И, не вдаваясь в подробности, Карамзин воспроизводит главные положения норманизма: имена первых князей варяжских – «неоспоримо норманская», в договоре Олега с греками нет ни одного славянского имени, а в договоре Игоря «около пятидесяти норманских имен, кроме двух или трех славянских», русские славяне после прихода варягов именуются в Европе норманнами, скандинавы составляли так называемый корпус варангов в Византии, русские названия днепровских порогов у Константина Багрянородного звучат по-скандинавски. Законы, которые дали варяжские князья славянам, и, в частности Русская Правда, отмечает историк, «весьма сходны с норманскими». Наконец он озвучивает мысль о связи имени русь с Рослагеном и финским прозвищем его обитателей «руотсами».Если суммировать то огромное влияние, которое оказали труды Шлецера и Н.М. Карамзина не только на отечественную науку, но и в целом на образованную читающую публику, становится очевидным, что норманизм фактически приобрел статус официального и «единственно верного» взгляда на начало русской истории. Как недавно отметил В.В. Фомин: «После «Нестора» Шлецера и «Истории государства Российского» Карамзина... ничто не могло остановить триумфального шествия норманизма».Но все-таки не вся научная общественность безоговорочно разделяла мысль об основании русского государства скандинавами. Одним из первых оппонентов А.Л. Шлецера был его ученик – дерптский ученый Г. Эверс (1781–1830 гг.). Он в полной мере продемонстрировал в 1814 г. (русское издание книг автора увидело свет в 1825–1826 гг.), что норманнское учение за своей внешней научной строгостью обладает целым рядом противоречий. В частности, ученый показывает реальный вес лингвистических аргументов норманизма, отмечая, что варяжскую проблему затмевает «ложный свет» произвольной этимологии. В.А. Мошин констатировал, что критика Эверсом норманизма и его «доказательство пребывания руси на Черноморьи до 862-го года» оказали большое влияние на науку в «эпоху расцвета ультранорма- низма». «...Аргументация Эверса против норманизма оказалась весьма действенной, – обращал внимание А.Г. Кузьмин, – сохраняясь в арсенале антинорманизма вплоть до наших дней...».30–60-е гг. XIX столетия особенно богаты публикациями по теме варягов и руси, а полемика заметно обострилась из-за противостояния и противопоставления славян и германцев. Дело в том, что в эти годы в Германии распространяется идеология «пангерманизма», сторонники которой объявляли славян «неисторическим» народом, «неспособным» к созданию самостоятельного государства. И, как пишет А.Г. Кузьмин, большинство норманистов в XIX в. продолжали писать на немецком языке или были обрусевшими немцами. Наиболее заметным среди них был А.А. Куник (1814 –1899 гг.), переехавший из Пруссии в Россию в 1839 г. и сразу вступивший в полемику, прибегая к самым жестким и эмоциональным выражениям, вроде «сухопутные моряки», имея ввиду своих оппонентов и балтийских славян. Естественно, при этом идеализировались викинги, а призвание Рюрика представлялось началом государства на Руси.Из собственно русских видных ученых в это время идеи норманизма поддерживал лишь М.П. Погодин (1801–1876 гг.). Но при всей активности он свел проблему лишь к происхождению династии «Рюриковичей», согласившись с тем, что, ни в языке, ни в культуре скандинавы заметного следа не оставили.На южном побережье Балтики помещал варягов крупный славист Ю.И. Венелин (1802–1839 гг.), чьи исследования о славянстве впоследствии стали одним из источников славянофильства. В 1836 г. вышла его основная работа «Скандинавомания и ее поклонники, или столетия изыскания о варягах», где он подверг критике основные положения норманизма. Говоря о статье Байера «О варягах», ученый заключает, что она «есть попытка пояснить собственно не русскую, а шведскую древность». Венелин, как отмечает А.Г. Кузьмин, обладал критическим чутьем, умением обнажить слабые стороны аргументации оппонентов. Летописные тексты заставляли Венелина искать варягов на южном побережье Балтики, откуда, по его мнению, вообще происходило славянское заселение русского северо-запада. Венелин собрал также сведения восточных авторов о варягах, находя в них доказательство южнобалтийского происхождения этого народа.В.А. Мошин обращает внимание на очень интересное освещение варяжского вопроса в трудах западников и славянофилов, – представителей противоположных исторических мировоззрений, получивших особое развитие, и ожесточенно боровшихся в середине XIX столетия.Первое направление, образовавшееся под влиянием философско-исторических воззрений Гегеля, стояло на точке зрения единства цивилизации и в истории России видело постоянное стремление приобщиться к общеевропейской культуре, первым шагом к чему является образование государства. Такие представители указанного течения как С.М. Соловьев (1820–1879 гг.) и К.Д. Кавелин (1818–1885 гг.) не придавали значение вопросу, образовалось ли у нас государство как результат призвания, или как следствие завоевания. «Важно не как укрепились князья, а что они вообще явились и дали единство русской земле», – отмечал Соловьев. Славянофильское направление, сложившееся под влиянием философского романтизма Шеллинга, в противоположность западничеству отстаивало самобытность развития русского народа. Не отрицая возможности участия норманнского элемента в политическом устроении русского государства, славянофилы опровергали утрированный «ультранорманизм». Доказывалось, что если скандинавы и объединили восточных славян в одно государство, – не они одни были культурным ферментом в среде диких аборигенов: и ранее их появления в Восточной Европе славяне были объединены в общественные группы, связанные не одними родственными отношениями, а соседством, территорией и общими экономическими интересами. § 4.