Тема памяти в сборнике "Тростник" Анны Ахматовой

Тема памяти в сборнике "Тростник" Анны Ахматовой.
Введение. Тема памяти в теории акмеизма.Тема памяти в раннем творчестве А.Ахматовой. Обзор критики. Актуальность работы. Цели.
Основная часть. Тема памяти как структурообразующая основа сборника "Тростник". Разбор эпиграфов, структуры сборника. Целостный анализ стихотворения "Подвал памяти", "Данте" и др. Разные категории памяти в "Тростнике": историческая, индивидуальная
Заключение. Выводы
Библиография ...

Именно этот уровень обнаруживает главную черту эволюции темы памяти в сборнике «Тростник». Стихотворения с использованием сюжетов из истории и культуры обнаруживают не просто сближение со временем настоящим. Время настоящее и историческое вступают в сложные отношения. По точному замечанию литературоведа Симченко О.В., «композиция многих стихотворений строится по принципу контрастного сравнения того, что было когда-то, с тем, что есть теперь» . Так, например, в стихотворении «Стансы» первое четверостишье – время настоящее для лирического героя, вводятся конкретные указания места и времени действия: «Замоскворечье», «страстная ночь»....

В этом случае память выступает как рефлексивный процесс созидания события, относящегося к прошлому, но получающего ценностно-смысловую оценку в настоящем. Со второго сборника «Четок» категория памяти значительно усложняется. Память уже не просто переносит сюжет лирического повествования в прошлое, но становится наказанием для лирической героини Ахматовой....
Новая трактовка темы памяти окрасила любовную лирику Ахматовой в новые трагические тона, выводя, таким образом, третий сборник поэта «Белая стая» на новый этап развития, который предопределил переход героини на качественно новый уровень мировосприятия.
Уже в XIX в. память категорией общественного и художественного сознания делает, прежде всего, нравственный аспект. Память, как и забывание, становится ключевым показателем нравственных качеств -личных, семейных, социальных, гражданских. Современный философ B.C. Библер сравнивает нравственность («вот эту, сегодня мучающую меня совесть» ) со стволом допотопного дерева, кольца которого символизируют исторические формы нравственной идеи. «Ствол» нравственности тем мощнее, чем больше в его срезе «годовых колец», тем памятливее наша совесть», - утверждает философ..

Это важно, поскольку следующий сборник, появившийся в печати буквально через два десятилетия после «Anno Domini», "Из шести книг" открывался разделом «Ива», первым в котором стояло одноименное стихотворение, что наводит на мысль о неслучайности названия, знаменующего связь с реквиемными мотивами предшествующего творчества. В то же время, беря во внимание народное творчество, образ ивы – это образ одинокой плакальщицы. Однако в середине 1930-х годов поэтическая манера Ахматовой значительно меняется. Сама поэтесса так пишет об этом в своих воспоминаниях: «В 1936-м я снова начинаю писать, но почерк у меня изменился, но голос уже звучит по-другому. А жизнь приводит под уздцы такого Пегаса, который чем-то напоминает апокалипсического Бледного коня или Черного коня из тогда еще не рожденныхстихов... Возврата к первой манере не может быть». Поэт видит свою роль уже не просто в поминальной плакальщице, но и в энергии сопротивления. А этой новой энергии, миссии более соответствует мифопоэтическое значение тростника, нежели ивы. Особую значимость в творчестве Ахматовой того времени, как и в позднем творчестве, обретают мифопоэтические мотивы, откуда, по словам поэтессы, и вышло название сборника «Тростник».Комментируя название «Тростника», Ахматова, по словам Л.К.Чуковской, «пересказала одну восточную легенду: старшие сестры убили меньшую на берегу реки. Убийство удалось скрыть, но на месте пролитой крови вырос тростник, весною пастух срезал дудочку, дунул в нее - и тростник запел песню о тайном злодействе». Образ тростника становится в поэзии Ахматовой 1930-1940х годов практически центральным, обретает статус семантического ключа к стихам, вошедшим в книгу. Выбор названия сборника говорит о моральном выборе самой Ахматовой. В «Anno Domini» наметился поворот к гражданской лирике, стихотворение «Многим», которое завершило сборник, вывело лирическую героиню на новый уровень развития, который предполагал высокую гражданскую ответственность поэта перед обществом. Появляются ощущение сопричастности бедам России, грозные, патетические интонации, что в некоторой степени делает лирику Ахматовой причастной к реализму. Однако следующий сборник Ахматовой «Тростник», вышедший в свет после двух десятилетий молчания, резко меняет путь творческого развития поэта, наметившийся в «Anno Domini».В двадцатые годы, во времена первой волны русской эмиграции, Ахматова делает гражданский выбор в пользу России: «Ведь все равно я с вами до конца». Новая социокультурная обстановка, утверждение к началу 1930-х гг. социалистического реализма как единственного творческого метода, тоталитарный режим Сталина потребовали от Ахматовой сделать другой, уже экзистенциальный выбор: писать или не писать; писать так, как велит совесть, или так, как велит партия. Сборник «Тростник» стал ответом на два десятилетия молчания поэта и забвения, экзистенциальным выбором Ахматовой в пользу творчества. Первые три сборника Ахматовой имели очень четкий лирический сюжет, можно было просмотреть движение лирического действия от завязки через кульминацию к развязке. В «Тростнике» внутреннюю структуру книги определяет творческое становление Ахматовой, стихотворения, вошедшие в сборник с середины 20-х годов до начала 40-х, представляют собой основные концепты, которые вынуждают поэта возвращаться к творчеству, несмотря ни на что.Структура книги менялась еще самой Ахматовой. То включая новые стихи, то убирая некоторые, включая иные, постоянно меняя их местами. Мы рассматриваем «Тростник», в конечном его варианте, пользуясь собранием сочинений Анны Ахматовой в шести томах.На ключевое значение темы памяти в книге «Тростник» указывают три эпиграфа. Первым эпиграфом выступает строчка «Я играю в них во всех пяти» из стихотворения доктора Живаго, главного героя одноименного романа Бориса Пастернака. Нельзя не обратиться ко всему стихотворению для уточнения смысла строки, взятой Ахматовой эпиграфом. «Я ловлю в далеком отголоске,// Что случится на моем веку.// Это шум вдали идущих действий.// Я играю в них во всех пяти». Невозможно не заметить, столь полюбившийся Ахматовой прием наполнять настоящее пророчествами о будущем, через вслушивание в прошлое. Ахматова понимает, что ее экзистенциальный выбор в пользу творчества, повлечет за собой настоящую трагедию, но выбор лирической героини тверд: «Я играю». Следующая строка стихотворения: «Я один, всё тонет в фарисействе», характеризует, как нельзя более точно, литературный и политический контекст, в котором выходит «Тростник». Фарисеи – 1.Представители религиозно-политической секты в Древней Иудее, отличающиеся показным, лицемерным исполнением правил благочестия. 2.Лицемер, ханжа. Такая расстановка действующих сил трагедии подчеркивает трагизм сборника, вовлекает лирического героя в тотальное одиночество.Вторым эпиграфом к книге является строчка «И ропщет мыслящий тростник» из стихотворения Ф.Тютчева. В контекст сборника вводится эпитет к заглавию: «ропщет», что во многом определяет творческий метод «Тростника», т.к. ропот - «недовольство, выражаемое негромкой речью, в не вполне открытой форме». Тихий протест против, казалось бы несокрушимого «моря» и призрачной «свободы», намекает на социально-политический контекст, для которого открытое выражение протеста просто невозможно по определению, читателю дается установка на подтекст и аллегорию, в которых кроется истинная суть стихотворений сборника «Тростник». Третий эпиграф «Что отдал – то твое» принадлежит перу Шота Руставели. Полный вариант фразы: «Что ты спрятал (по некоторым источникам «сберег»), то пропало. Что ты отдал – то твое». Эта строка взята из хрестоматийной эпической поэмы Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре. Время выхода сборника «Тростник» - время практически полной аккультурации, время открыто объявленного полного господства партии в литературе. Было высказано требование партии поддерживать в литературе направляющий принцип партийности, который предполагает всеобщую организованную взаимосвязь литературы и политики. Такой всеохватывающий и жесткий контроль в литературе был губителен для истории литературы и культуры в целом. Лирическая героиня Ахматовой ощущает себя хранительницей многовековой культуры, отдавать не просто ее решение, это нравственный долг и жизненная необходимость, так как отдавая, ты становишься по праву обладателем целого культурного наследия и можешь пользоваться сокровищами культуры как своими. Важно отметить, что само название сборника и эпиграфы – это кульминация творческого становления Ахматовой на начало сороковых годов, «готовый поэт», впереди «Седьмая книга» и «Поэма без героя», результат становления поэта за два десятилетия, а вот стихотворения сборника – это собрание стихотворений с 1923 г. по 1940. Впервые лирическим сюжетом стало творческое становление поэта. Эпиграфы взяты у авторов трех временных эпох: из настоящего, у современника – Пастернака, из недавнего прошлого литературы Х1Х века – у Тютчева, и из древнейшего культурного пласта грузинской литературы – у Руставели. Следующим важным композиционным приемом Ахматовой становится первое стихотворение сборника.Открывает «Тростник» стихотворение «Надпись на книге», посвященное Михаилу Леонидовичу Лозинскому, поэту, переводчику, другу Ахматовой, так же являвшегося неофициальным редактором многих ее книг. Стихотворение написано в мае 1940 года, когда Европа уже трещала под натиском фашизма. Стихотворение «В тот час, как рушатся миры» – попытка пробудить память, вернуться к происходившему ранее: «Как тридцать лет тому назад…», вернуться к началу их продолжительной дружбы в 1910 годы. «Надпись на книге» становится продолжением первых трех эпиграфов, раскрывает смысл сборника, но уже от имени самого автора. Таким образом, Ахматова не просто обозначает разные культурные пласты времени в эпиграфах, но и вписывает свое имя в культуру, вступает с ней в равноправный поэтический диалог. Надпись – малый художественный жанр, который «возводится к древнему обычаю украшать «гномическими словесы» сосуды, щиты, хоругви, печати», которые осуществляли связи между элементами насыщенной духовно-образной среды, объясняли реалии мифологизированного пространства и одновременно закрепляли в слове за этими реалиями их сакрально-мифологическое значение. Жанр надписи распространён в книжной традиции, начиная с XVII, в XIX веке получает особую популярность. Ахматова ввела «Надпись на книге» в художественное пространство сборника, сделав отдельным стихотворением, тем самым еще раз подчеркнув ключевые смыслы сборника. Само стихотворение условно можно разделить на три семантические части. В первой - описание современной поэту действительности – время пришедшего апокалипсиса, время, «когда рушатся миры». Упоминание «залетейской тени» вводит в стихотворение образы ада, реки забвения – Леты. Такое существование делает из человека тень, обрекает на прозябание, забвение.Во второй части стихотворения возникают образы прошлого: дается отсылка к конкретному времени – «тридцать лет тому назад», вводится топос – «Сада Летнего решетка», «оснеженный Ленинград» - приметы Петербурга, культурной столицы начала 10-х гг. XX века. Кроме того, поэт вводит в стихотворение собеседника. Михаил Лозинский, редактор и человек близкий к акмеистическому пространству, благодаря обращению «Примите» становится не просто адресатом одного стихотворения, но собеседником, внутренним ориентиром и самого поэта, и очередная подсказка для дешифровки читателю. Помимо указания места и времени, поэт дает высокую нравственную оценку началу десятых годов, основой которых была дружба, которая, по Ахматовой, во-первых, «несокрушима и верна», во-вторых, представляет собой истинную свободу души, в противовес описанной в первой части стихотворения действительности.И, наконец, в третей части стихотворения возникает центральный образ сборника – образ «ожившего» тростника, символа творчества, восставшего, как Феникс, из пепла. Таким образом, воспоминание, обращенность в прошлое, преданность и верность, друзьям, которых нет живых, становятся именно тем стимулом, который заставляет вернуться Ахматову к творчеству.В такой трактовке категория памяти, как стимул для творчества, пройдет по сборнику «Тростник» красной нитью. Однако отношение к категории памяти у лирической героини в сборнике неоднозначное. Во многих стихотворениях сборника память ведет лирическую героиню к страданиям. Память помимо воли лирической героини врывается в пространство настоящего времени. В стихотворении «Если плещется лунная жуть» героиню, вместо желаемых воспоминаний о детстве и море, мучат воспоминания «надмогильных кипарисов» 1916-го года. Память лишает лирическую героиню сна и покоя: Без малейшей надежды заснутьВижу я сквозь зеленую мутьИ не девство мое, и не море.(2, 210)В стихотворении «Не присылал ли лебедя за мной» лирическая героиня Ахматовой ведет диалог с умершим женихом, обещавшим вернуться, воспоминания персонализируются в образе «ангела полуночи». Художественное пространство лирики, таким образом, не просто расширяется за счет столкновения нескольких времен: настоящего и прошлого, но и диалогизируется. В стихотворении «Одни глядятся в ласковые взоры» память становится синонимом совести, бременем лирической героини. Память наделяется такими эпитетами, как «тяжелая», «неукротимая» и беспощадная. Совесть отличает лирическую героиню от других, которые «глядятся в ласковые взоры», не отпускает ее и уводит в прошлое. В таком свете категория памяти обременяет лирическую героиню, лишает ее сна и покоя, лирическая героиня теряет возможность контролировать время: в настоящее периодически врываются картины прошлого, звуки чужих голосов. Спасением для лирической героини Ахматовой становится творчество:Мне чудятся и жалобы и стоны,Сужается какой-то тайный круг,Но в этой бездне шепотов и звоновВстает один все победивший звук.(2, 212)Творчество помогает избавиться от мук памяти, разгоняет «неузнанные и пленные голоса», позволяет ненадолго услышать, как «в лесу растет трава». Память, таким образом, становится не только стимулом для написания, заставляя зазвучать оживший тростник, но и творчество становится спасением от страданий, которые несут за собой воспоминания. Неслучайно память и воспоминания тесно сопряжены со временем суток – ночью. Например:Ангел полуночиДо зари беседует со мной(2, 211)Или:А я всю ночь веду переговорыС неукротимой совестью своей(2, 214)Ночь – излюбленный романтический образ, пограничное пространство, «время глубокого раздумья, время, когда постигаются тайны бытия». Отсюда всплывающие в сознании лирической героини воспоминания становятся не просто картинами прошлого, а экзистенциальной необходимостью, моментом осознания своего настоящего. Центральным стихотворением в понимании категории памяти в сборнике «Тростник» становится стихотворение «Подвал памяти». Появляется философия памяти, как самостоятельный предмет размышления. «Подвал памяти» датирован январем 1940 года. Эпиграфом к нему взята фраза «О, погреб памяти» из поэмы Велимира Хлебникова «Жуть лесная» (1914). В нем идет речь о «Бродячей собаке», как и в стихотворении Ахматовой. Тем не менее в названии своего стихотворения поэтесса использовала именно термин «подвал», а не «погреб». Рассмотрим разницу этих понятий с помощью толкового словаря Ушакова. Погреб: 1. Яма с бревенчатыми стенами и крытым верхом, служащая для хранения припасов, обычно наполняемая льдом. 2. Специальное помещение для хранения вина. 3.Заведение, магазин, обычно в полуподвальном помещении, где торговали вином и распивали на месте. 4. Запасы вина. 5. Нижнее, ниже уровня земли жилье в доме, подвал. В том же словаре значение слова подвал: 1. Только ед. действие по гг. подвалить. 2.Помещение под первым этажом, ниже уровня земли, употребляемое для различных хозяйственных нужд или для жилья. 3. Специальное помещение, обычно ниже уровня земли, для хранения вин. Словарь С.И. Ожегова дает те же определения погребу и подвалу, поэтому в дальнейшем разборе этих терминов продолжим опираться на словарь Д.Н. Ушакова. Совпадают значения о хранении вин, а слово «погреб» в своем третьем значении использовалось даже как место продажи и распития, что напоминает нам о кабаре «Бродячая собака», о котором возможно шла речь в обоих произведениях. Но также у двух слов имеется значение места для хранения чего-либо, а также жилья. В нашем случае, жилья для памяти поэтов. В стихотворение «Подвал памяти» лирическая героиня отделяет от себя память, память – это нечто другое. Олицетворив свою память, переселив ее в подвал, подальше от себя, туда, куда люди выносят ненужное, старые вещи. Тем не менее, поэт не дал ей конкретного облика. Отношение лирической героини к своей памяти двойственное. В начале стихотворения отношение исключительно негативное: «Не часто я у памяти в гостях», «Чадит фонарь, вернуться не могу, / Я знаю, что иду туда к врагу». Однако к концу это отношение смягчается: «Но я касаюсь живописи стен / И у камина греюсь.», напрашивается параллель с «живой» и «мертвой» водой. Память – это то, от чего может быть и губительно худо, но она может приносить и живительную пользу. Память выступает испытанием прочности души: Когда спускаюсь с фонарем в подвал,Мне кажется – опять глухой обвалЗа мной по узкой лестнице грохочет.(2, 227)Этот фрагмент стихотворения как пророческое видение перекликается с фактом биографии Анны Ахматовой, произошедшим 31 августа 1941 года, когда ее по осажденному и обстреливаемому Ленинграду вел из Фонтанного Дома ее друг, Борис Томашевский. Их застала военная тревога и через дворы они добрались до ближайшего сохранного места – это был подвал «Бродячая собака». Стихотворение пронизано воспоминаниями о кабаре «Бродячая собака», так строки «Уж тридцать лет, как проводили дам, / От старости скончался тот проказник…» остаются таинственной загадкой, без посвящения в жизненные реалии того времени и конкретно Ахматовой. «Бродячая собака» закрылась в начале первой мировой войны, и к моменту написания стихотворения минуло почти три десятилетия. Под «проказником», скончавшимся от старости, имеется ввиду завсегдатай «Бродячей собаки», поэт и драматург М.А. Кузмин. Нельзя не заметить деление стихотворения на несколько частей. Можно размышлять над разными принципами деления, но мы рассмотрим композицию текста, опираясь на знаки препинания. Стихотворение разделено на три части многоточиями. Первая часть – это спуск в подвал, это реальность лирической героини, негативное осмысление подвала, дороги к нему и проникновения внутрь. Вторая – занимает всего три строки, в них героиня погружается в воспоминания, как бы входя в диалог с памятью, к которой пришла «в гости». Воспоминания о кабаре и его посетителях: «Уж тридцать лет, как проводили дам». В этой строчке укрыто воспоминание о закрытии кабаре. Третья часть – это возвращение к реальности, появляются прикосновения к «живописи стен», тепло от камина. Но, несмотря на то, что третья часть, как и первая, повествует о реальном времени, отличает третью часть от первой иное восприятие. В третьей части это уже светлое, более позитивное отношение и к прошлому, упомянутому во второй части, и к самому подвалу, героиня находит плюсы и в этом хранилище плесени и тлена. Героиня обретает силы жить, воспринимать всё происходящее, более того, заканчивается третья часть «чудом» явления живого существа, кота. И фраза, завершающая третью часть стихотворения «Ну, идем домой!», как бы призыв живого существа вернуться к реальности, с надеждой на светлое будущее. Но нельзя не заметить и авторское отделение последней строки, которую можно назвать четвертой частью стихотворения. Стихотворение завершается строкой «Но где мой дом и где рассудок мой?». Нельзя забывать о трудной жизненной ситуации, в которую попала Ахматова в те года. Она переезжала с места на место по бомбардируемому Ленинграду, оказавшись в итоге в помещении бомбоубежища, в комнате дворника. Но если отстраниться от жизненных реалий поэтессы, обращаясь к лирическому герою, то картина меняется кардинально. Вспомним, что в стихотворении она говорит о подвале памяти, овеществляя его, она спускается в него, там «темно и тихо». Но подвал – это часть дома, есть дом – есть подвал. Если рассматривать этот вопрос вне материального вещного мира, то вопрос «Но где мой дом и где рассудок мой?» воспринимается как призыв к определенности. Попадая в подвал памяти, лирическая героиня погружается в воспоминания, в дела минувших дней. И к концу воспоминаний она приходит к мысли о том, где истинно был ее дом, куда желает устремиться ее сознание. Остаться ли в настоящем или вернуться в то, может быть, и не безоблачное, но счастливое прошлое? Вопрос о соотношении времен: прошлого и настоящего, вопрос о выборе лирического героя между прошлым и настоящим – вопрос, который требует пристального внимания в связи с темой памяти. Действительно, стихотворения сборника «Тростник» пропитаны памятью. В большинстве стихотворений сборника, поэт легко и непринужденно вводит необходимое ей историческое время, называя дату. Например: Он в шестнадцатом году весною Обещал, что сам придет«Не прислал ли лебедя за мною» (2, 211)Или: Над грядой белоснежных нарциссовВ тот какой-то шестнадцатый год…«Если плещется лунная жуть» (2,210)Или: И старше была я векаРовно на десять лет«Из цикла «Юность»» (2, 225)Либо напоминая о событиях, происходивших в конкретное время в данном месте: Здесь Пушкина изгнанье началосьИ Лермонтова кончилось изгнанье «Кавказское» (2, 217)Или Он и после смерти не вернулсяВ старую Флоренцию своюДанте (2, 222)Более того, зачастую конкретное место и время вынесено в заглавие стихотворения, например, «Воронеж», либо «Ленинград в марте 1941».И, наконец, главным указанием на время становится использование Ахматовой исторических сюжетов и образов.