Неформальные институты

Курсовая работа состоит их трех разделов. В первом разделе описано место неформальных институтов в административно-командной системе, второй раздел посвящен роли неформальных институтов в перераспределении ресурсов, в третьем разделе описывается трансформация самих неформальных институтов в процессе перехода от одной общественно.
Цель данной работы - определить сущность и роль неформальных институтов в перераспределении ресурсов советской экономики, а также сопоставить полученные сведения с реалиями современной экономики России. ...

ВВЕДЕНИЕ
1. НЕФОРМАЛЬНЫЕ ИНСТИТУТЫ В АДМИНИСТРАТИВНО-КОМАНДНОЙ СИСТЕМЕ
1.1. Сущность неформальных институтов в институциональной экономике
1.2. Формальные и неформальные институты командной экономики: проблемы их трансформации
1.3. Динамика трансакционных издержек
2. НЕФОРМАЛЬНЫЕ ИНСТИТУТЫ В ПРОЦЕССЕ ПЕРЕРАСПРЕДЕЛЕНИЯ РЕСУРСОВ
2.1. Экономическая ментальность в административно-командной системе
2.2. Экономические и социальные функции ресурсов в советском административно-командном и современном российском обществе
2.3. Рыночное и нерыночное приспособление домохозяйств
к рыночному институциональному пространству
3. ТРАНСФОРМАЦИЯ РОЛИ НЕФОРМАЛЬНЫХ ИНСТИТУТОВ В ПРОЦЕССЕ ПЕРЕРАСПРЕДЕЛЕНИЯ РЕСУРСОВ ПРИ ПЕРЕХОДЕ К РЫНКУ
3.1. Происхождение российского бизнеса: легальные инелегальные истоки
3.2. Соотношение конкуренции и монополии при переходе к рынку
3.3. Проблема частной собственности при переходе к рынку
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

Переход к рассмотрению институтов как «скелета» экономики вместо понимания их как факторов экономического развития позволяет сконцентрироваться на выявлении «несущих конструкций» современной российской экономики, а не тех элементов, которые ею постоянно отторгаются. Примером применения институционального подхода в поддерживаемой трактовке являются работы новосибирской экономико-социологической школы 1990-х гг. по анализу экономических институтов российского общества и их модернизации в ходе современных реформ [4, 5, 6]. В этих работах удалось получить новые, подчас неожиданные результаты, которые «не лежат» на поверхности, а отражают глубинные закономерности происходящих преобразований. Одним из таких результатов является вывод о том, что внутренним содержанием процесса экономической транс формации в современной России является модернизация и совершенствование форм общей собственности и связанных с нею экономических институтов - базовых институтов, доминирующих в экономике российского общества на протяжении всего исторического развития. Одновременно идет поиск новых институциональных форм, соответствующих не только базовым, ..........

– предпринимательские доходы (т.е. доходы, связанные с эффективным размещением ресурсов).
В России сложилась следующая структура номинальных доходов:
факторные доходы:
– заработная плата (25% ВВП );
– доходы от собственности, земли, предпринимательской деятельности (45,9%);
доходы от личного подсобного хозяйства (1,7%);
трансферты (13%) - пенсии, пособия по безработице, малоимущим, компенсации на детей;
доходы через финансово-кредитную систему - по государственному и частному страхованию, рост стоимости акций, процент по вкладам, выигрыши по лотереям, компенсации (4,4%).
2.3. Рыночное и нерыночное приспособление домохозяйств
к рыночному институциональному пространству
Проблема адекватности проектов реформ российским реалиям была осознана далеко не сразу. Всем казалось, что законы становления рыночного хозяйства везде одинаковы и никто не изучал степени подготовленности различных институтов к радикальным реформам в экономической, социальной и политической сферах. Культурные стереотипы россиян не способствовали рыночным реформам, а скорее их тормозили, а главное, вообще не были объектом изучения специалистов. Институциональные предпосылки модернизации экономики попали в поле зрения экономистов-реформаторов гораздо позднее.
Между тем учет национальной ментальности чрезвычайно важен в процессе трансформации экономики. Российская экономическая ментальность формировалась веками. Она характеризует специфику сознания населения, складывающуюся исторически и проявляющуюся в единстве сознательных и бессознательных ценностей, норм и установок, отражающихся в поведении населения. Исходя из разделяемых ими ценностей люди либо принимают, либо отвергают новые социальные нормы. Общеизвестно, что российскую экономическую ментальность можно охарактеризовать как коммунальную, общинную, рассматривающую человека как часть целого. Важную роль всегда в России играли процессы реципрокации и редистрибуции. Православие нормативно закрепило перераспределительные обычаи крестьянской общины. Оно же развивало склонность к смирению и покорности и препятствовало выделению индивида как автономного агента, абсолютизируя моральные ценности в противовес материальным. Отсюда низкие ранги активно-достижительных ценностей в современной России.
В русской культуре успех - это прежде всего удача и следствие везения (и наивная вера в быстрое обогащение), а не результат длительных собственных усилий; скорее результат личных связей, а не следствие объективных процессов. Накопительство и собственность часто рассматриваются в национальной культуре не как положительные, а как отрицательные ценности. Свобода трактуется не как независимость и самостоятельность, а как возможность делать что хочется (в духе анархии и своеволия). Не удивительно, что реакцией значительной части населения на трудности перехода к рыночной экономике стало не приспособление к ней, а бегство от неё.
Неудача экономических реформ в России по рецептам неоклассического «экономикса» доказала невозможность модернизации постсоветской экономики без ясного понимания стратегических целей развития и учета ее социо-культурных особенностей.
В процессе преобразования российской экономики произошло столкновение новых формальных правил со старыми неформальными правилами, и новых неформальных правил со старыми - формальными. В результате сложилась ситуация безусловного превалирования неформальных отношений над формальными. Разрушение старых формальных регуляторов открыло широкие возможности для их заполнения неформальными отношениями. Новые неформальные отношения, не были отношениями чисто рыночного свойства, они несли на себе социокультурный отпечаток предшествующего развития.
Произошло укрепление личных связей в ущерб вещным, персонифицированного обмена - в ущерб неперсонифицированному.
Анализируя социальную адаптацию населения к рынку, можно выделить две группы проблем. Первая связана с расширением формальных свобод и прав, проблемой их институционализации, а также фактическим сужением социальных и экономических возможностей. Формирование новых жизненных стратегий и изменение массового сознания населения отражает обе эти тенденции. Проведенные в 1990-е годы социальные преобразования по-разному отразились на уровне свободы различных групп населения. Дело в том, что у разных социальных групп в советской России существовал свой образ свободы, своё понимание возможности самостоятельно выбирать и реализовывать свои интересы и способности путем активной экономической, социальной и политической деятельности. 1990-е годы показали, что для россиян поле актуальной индивидуальной свободы лежит прежде всего в социально-экономической, а не в политической и правовой сферах. К тому же каждая экономическая система имеет свои ограничители свободы: постоянные и временные, естественные и искусственные, реальные и мнимые. В условиях трансформационного спада сужение экономических свобод оказало более сильное действие, чем расширение свобод социальных и политических. К тому же многие понимают свободу односторонне - как приобретение новых прав и благ без потери старых возможностей и гарантий. Большинство населения не видит глубокой взаимосвязи понятий «свобода - самостоятельность - ответственность». Хотят свободы, но без ответственности и самостоятельности, со всеми вытекающими из них последствиями.
Всё это привело к парадоксальному явлению не только невостребованности новых прав, не только разочарования в них (вследствие непонимания их природы), но и даже отчуждению от них широких слоев населения, особенно в депрессивных регионах. Многие поборники свободы недооценивали её предпосылок – самостоятельности и ответственности индивидов, которые резко возросли в условиях ограниченности ресурсов усиленных гиперинфляцией и гигантским падением производства. В этих условиях большая нагрузка ложится на государство. Однако государство оказалось не только не в состоянии защищать провозглашенные им самим права, но и, наоборот, встало на путь их систематического нарушения. Отсутствие надежных институциональных гарантий гражданского общества привело к росту произвола властей всех уровней - от низового звена до государства в целом. В современных условиях власти разных уровней сами часто нарушают установленные законные права граждан и даже поддерживают друг друга, осуществляя неправовые акции (незаконное расходование бюджетных средств, продажа на заранее невыгодных условиях объектов государственной собственности, заключение заведомо убыточных для России международных договоров и др.). Не случайно, что в опросах общественного мнения населения среди нарушителей прав граждан органы правопорядка встречаются почти вдвое чаще, чем обыкновенные правонаруши-тели.
В этих условиях отклонение от правовых норм стало своеобразной нормой поведения, а следование им - исключением. Резко возрос разрыв между декларируемой, желаемой и реализуемой свободой. Всё это создало предпосылки для криминализации общества, для становления и развития неправовой свободы. Для общества стало характерным преобладание пассивных форм адаптации над активными, отказ от использования появившихся законных прав и свобод, воспроизводство отношений с работодателями на более зависимой и бесправной основе, чем в дореформенный период. Выживание в неправовом социальном пространстве стало возможно только путем систематического нарушения общественных норм. Чтобы выжить многие вынуждены утаивать свои истинные доходы. Поэтому отклонения от социальных норм, нарушение новых формальных правил становятся новым неформальным правилом.
Большинство из официально провозглашенных прав реально не обеспеченно, тогда как многое из того, что не провозглашалось, существует на практике и не считаться с этими своеобразными «правилами игры» нельзя. Расширение информированности населения также вносит свой вклад. Газеты ежедневно сообщают о многочисленных актах произвола и проявления беззакония в самых разных сферах жизни и деятельности общества снизу доверху. Сегодня российское общество оказалось дальше от западной институциональной правовой свободы, чем было накануне реформ. Спрос на многие новые права носит как бы отложенный характер. Многие из них желаемы, но недоступны. Социально-экономические права по-прежнему доминируют над социально-политическими.
Действительно, главными для работников стали страх потери работы и ориентация на полулегальную вторичную занятость. Страх потери работы усиливает зависимость рабочих от предпринимателя, возможность вторичной занятости создает предпосылки для некоторой независимости. Однако возможности вторичной занятости крайне ограниченны. Поэтому в современных условиях люди вынуждены отстаивать свои права самостоятельно, не рассчитывая на помощь тех, кто должен этим заниматься в качестве своего основного дела. Отсутствие организованных социальных движений за права человека, вынуждает людей самостоятельно приспосабливаться к сложившейся ситуации, отставать свои права в одиночку. Защита своих прав стала делом индивидуальным, а не социальным.
Вторая группа проблем связана с анализом особенностей российской адаптации населения к рынку в условиях маргинализации общества. Одна из важнейших особенностей заключается в том, что этот переход происходит в условиях глубокого трансформационного спада, который приводит к невостребованности новых социальных прав и возможностей, возникающих в процессе перехода к открытому обществу. Затянувшийся трансформационный спад способствует усилению социально-экономической зависимости населения от меркантилистского «государства всеобщего перераспределения». Государство больше не гарантирует не только доход, обеспечивающий достойный уровень жизни, но даже доход в размере прожиточного минимума. Исчезла гарантированная ранее государством всеобщая занятость, отсутствие угрозы безработицы. Страх потерять работу стал важным элементов усиления экономической зависимости.
Типичными становятся понятия «опекун» и «опекаемый». В массовом сознании сохраняется надежда на опеку, ожидание помощи и покровительства со стороны «сильных мира сего», стремление переложить ответственность на чужие плечи. Ради этой опеки люди готовы отказаться от «голодной» свободы, обменяв её на состояние «сытого» подчинения. Однако в условиях трансформационного спада «манна небесная» не выпадает, а возможности легального трудоустройства в значительной мере сокращаются. Всё это приводит к поляризации общества, росту социальной напряженности и маргинализации экономически активного населения.
3. ТРАНСФОРМАЦИЯ РОЛИ НЕФОРМАЛЬНЫХ
ИНСТИТУТОВ В ПРОЦЕССЕ ПЕРЕРАСПРЕДЕЛЕНИЯ
РЕСУРСОВ ПРИ ПЕРЕХОДЕ К РЫНКУ
3.1. Происхождение российского бизнеса: легальные и нелегальные истоки
Государство всегда было в российских условиях главным субъектом хозяйственной жизни. Рыночная модернизация требует, чтобы государство умерило свои гегемонистские претензии. Поскольку, однако, в России нет гражданского общества, то ограничивать государство предстояло самому же российскому государству. Ключевым компонентом модернизации должен был стать переход от власти – собственности к современной частной собственности. С известной долей условности можно выделить три основных этапа изменения системы прав собственности в постсоветской России.
Этап 1: Номенклатурная приватизация (1988–1992)
Номенклатурное разворовывание государственной собственности началось еще в рамках советской институциональной системы власти-собственности. За основу рынка номенклатуре хотелось взять старый «бюрократический рынок», где позиция участника определяется его чином, административной властью, но также научиться извлекать из этого рынка настоящие денежные доходы. Разгосударствление ей хотелось произвести таким образом, чтобы производственные издержки легли на плечи общества (государства), а выгоды от производства стали частными (и попадали в карман бюрократии). Этой цели удалось достигнуть за счет размывания государственной собственности.
Такой (созданный сверху) экономический рынок можно рассматривать как своеобразную организационную инновацию номенклатуры. Ее особенность заключается в том, что бюрократия (и, прежде всего, директора бывших государственных предприятий) использует собственность ослабевшего государства в целях личного обогащения, получая льготные государственные кредиты, лицензии на даровое использование природных ресурсов, создавая свои кооперативы при госпредприятиях, в которые переводится прибыль и где отмываются деньги. Именно эти группы аккумулировали первые крупные капиталы, укрепляя за счет этого свой потенциал влияния на власть, и создавая предприятия на самых выгодных рынках с помощью уже рыночных (или псевдорыночных) механизмов, которые можно рассматривать как организационное нововведение в рамках прежней советской системы. Возникает своеобразная частно-бюрократическая собственность (рис. 2).
Рис. 2. Изменение де-факто системы собственности в рамках советской системы
В результате, хотя в стране появляется «гибрид бюрократического и экономического рынка» (при преобладании первого), почти законченное здание номенклатурного капитализма в последние годы существования СССР еще юридически не оформленное. Эту его ограниченность попытались снять на втором этапе новоявленные собственники.
Этап 2: Попытка создания системы частной собственности (1992–1996)
Чтобы преодолеть бесконтрольное усиление бюрократии, администрация президента Б.Н. Ельцина решила сделать процесс приватизации формальным. Отныне де-факто-собственники должны были формализовать свои права. В этом были заинтересованы и новоявленные собственники, потому что в условиях размытости старой и неупорядоченности новой системы прав собственности над ними постоянно витала угроза экспроприации приобретенной собственности.
Однако делалось это путем механического импорта западных институтов частной собственности без учета российской институциональной специфики. Поэтому возник разрыв собственности де-факто и де-юре, при этом решающими оказались неформальные, юридически неоформленные права, в которые вкладывалось содержание, отличное от закрепленных в юридических контрактах норм.
Главная цель данного этапа состояла, по мнению организаторов, в создании институциональных условий для становления и развития системы частной собственности по образцу западных демократий. Приватизация рассматривалась как средство, необходимое для подкрепления либерализационных и стабилизационных мероприятий. Импорт западных институтов прикрывал российское (восточное) содержание.
Начало процессу положила массовая чековая приватизация. За чековым этапом последовал этап денежных и залоговых аукционов и инвестиционных конкурсов. И хотя этот этап продолжается и поныне (в форме единичной денежной приватизации), пик его пришелся на первую половину 90-х гг.
Формальным итогом этого этапа стал тот факт, что 80% всей собственности в России перешло в частные руки. Приватизация государственной и муниципальной собственности затронула все без исключения отрасли экономики (рис. 3).
Доля предприятий промышленности различных форм собственности в общем числе зарегистрированных промышленных предприятий
(на конец года)
Рис. 3. Распределение предприятий и организаций по формам собственности
в промышленности 1
В результате к середине 1990-х гг. не только в общем числе предприятий, но и в общем объеме производства и численности работников государственная собственность стала занимать подчиненное место.
Те частные руки, в которые попали самые лакомые куски бывшей государственной собственности, принадлежали главным образом выходцам из все той же советской элиты. Следовательно, в ходе «номенклатурной приватизации» произошел не столько обмен власти на собственность (как изначально планировалось), сколько слияние политической элиты с бизнес-элитой. Данные социологических исследований 1994–1995 гг. российской бизнес-элиты показали, что люди с номенклатурным прошлым составляли в ней примерно половину выборки (табл. 1).
Таблица 1
Предыдущая работа российских лидеров бизнеса
(выбраны по списку 100 ведущих бизнесменов России и каталогу
«Элита российского бизнеса») [1, с. 66]
Лидер
Численность выборки, чел.
Пришедшие в бизнес с номенклатурных или высших руководящих постов, %
Сделавшие себя сами, %
Не указавшие места предыдущей работы, %
Респонденты 1994 г.
86
44
56
Респонденты 2004 г., в том числе работники банков
145–64
26–31
50–39
24–30
Еще более нагляден процесс слияния власти и собственности при анализе историй жизни наших олигархов (табл. 2). Из 15 наиболее влиятельных постсоветских предпринимателей «ельцинских» времен лишь один (М.М. Фридман из «Альфа-группы») является выходцем из «грамотных специалистов» и лишь четверо не принимали прямого участия во властных структурах постсоветской России. Таким образом, олигархов можно считать классическим примером «бюрократической буржуазии», чьи позиции в бизнесе производны от их участия во власти.
Таблица 2
Российские олигархи и власть [9]
Олигарх
Социальное положение
в последние годы существо-вания СССР
Участие во властных структурах
после 1991 г.
Группа Алекперова (ОАО «Нефтяная компания «ЛУКойл»«)
Алекперов В.Ю.
В 1991 г. - первый зам. министра нефтяной и газовой промышленности СССР. В конце 1991 г. Постановлением правительства назначен президентом концерна «ЛУКойл»
Официально не участвовал
«Альфа – группа»
Фридман М.М.
Конструктор завода «Электросталь», с 1988 г. - частный предприниматель в кооперативе «Альфа-фото», с 1991 г. - председатель Совета директоров группы «Альфа-Консорциум» 
Официально не участвовал
Авен П.О.
В 1989–1991 гг. - советник МИД СССР, в 1991 г. - первый зам. министра иностранных дел России.
В 1992 г. возглавляет Министерство внешних экономических связей, позже – зам. председателя валютно-экономи-ческой комиссии Правительства РФ. В декабре 1992 г. уходит в отставку и переходит в бизнес
Вид Л.Б.
В 1991 г. - первый зам. министра экономики и прогнозирования СССР.
В 1992–1995 гг. зам. директора, потом директор Центра экономической конъюнктуры при Правительстве РФ. В феврале 1996 г. переходит на работу в «Альфа-банк»
Группа Березовского-Абрамовича
Березовский Б.А.
С 1983 г. руководитель лаборатории в Институте проблем управления, с 1989 г. - Генеральный директор дочерней сбытовой структуры «ЛогоВАЗа»
В 1992–1993 гг. - член Совета по промышленной политике при Правительстве РФ, в 1996–1997 гг. - зам. секретаря Совета безопасности, позже советник Руководителя Администрации Президента РФ, в 1998–1999 гг. - исполнительный секретарь СНГ 
Абрамович Р.А.
Нет данных. Бизнесом в Москве занимается с 1992 г.
Неофициальный «кассир семьи» Президента 
Смоленский А.П.
В 1987–1989 гг. - начальник 4-го строит.-монтажного управления Москвы и руководитель кооператива «Москва–III», с 1989 г. руководит КБ «Столичный» 
Член консультативного Совета по банковской деятельности при Правительстве РФ
Группа Вяхирева (ОАО «Газпром»)
Вяхирев Р.И.
В 1986 – 1989 гг. первый зам. министра газовой промышленности СССР, с 1989 г. – зам. председателя правления государственного газового концерна «Газпром»
Официально не участвовал
Группа Гусинского (группа «МОСТ»)
Гусинский В.А.
До 1986 г. работает в сфере культуры, в 1986 г. организует кооператив «Металл», с октября 1991 г. – президент КБ «МОСТ-Банк».
Официально не участвовал.
Группа Лужкова
Лужков Ю.М.
С 1991 г. – премьер правительства Москвы, в 1991 г. зам. председателя Комитета по оперативному управлению народным хозяйством СССР
С июня 1992 г. - мэр Москвы
Евтушенков В.П.
В 1990 – 1991 гг. – начальник Главного управления по науке и технике Мосгорисполкома, с апреля 1991 г. – председатель АОЗТ «Московский городской комитет по науке и технике»
Советник мэра Москвы
Группа Потанина – Прохорова – Йордана
Потанин В.О.
Работник Министерства внешней торговли СССР, с 1991 г. возглавил АООТ «Интеррос»
С августа 1994 г. - член Совета по промышленной политике и предпринимательству при Правительстве РФ, в июне 1996 г. распоряжением Правительства РФ назначен членом Совета директоров РАО «Норильский Никель». Занимал много других постов
Прохоров М.Д.
В 1989 – 1992 гг. – ведущий экономист, затем начальник управления Международного банка экономического сотрудничества
В апреле 1996 г. распоряжением Правительства РФ назначен членом Совета директоров РАО «Норильский Никель»