«Античность в поэзии и эссеистике О.Э.Мандельштама».

Работа со всех сторон раскрывает сущность Мандельштамовского осмысления античности. ...

1.Введение
2. Эллинизм Мандельштама
3. Основные Античные мотивы и образы
4. Заключение

Л.Я.Гинзбург в своей книге "О лирике" предложила различать три периода творчества О.Мандельштама: период «Камня» - до 1915 года, период «Тристий» - до конца 1920-х годов и последний - период 30-х годов ХХ века1(период "Воронежских тетрадей" по Н.Струве). Главная же черта поэтики Мандельштама заключается в стремлении найти некую "связь всего живого", слиться "с первоосновой жизни". Эту связь О.Э.Мандельштам почувствовал, прежде всего, в античности, приобщение к которой во многом явилось заслугой символистов (в начале творческого пути Мандельштам посещает "башню" Вячеслава Иванова).
С.А.Ошеров отмечает, что «уже в "Камне" античность не просто одна из исторических культур, а исток магистральных тем и постоянных образов поэта»2. Наиболее показательно стихотворение 1910 года с тютче вским названием «Silentium», вошедшее в сборник "Камень", где есть такие строки:
Останься пеной, Афродита,
И, слово, в музыку вернись,
И, сердце, сердца устыдись,
С первоосновой жизни слито!
"Камень" был первым сборником Осипа Мандельштама. Следующий - "Tristia" - уже явно навеян Овидиевской "Tristia" (книгой, известной под условным названием "Последняя ночь в Риме"). В этот период римская культура и философия стала для Мандельштама духовным эталоном жизни, универсальной системой мироустройства. "Рим есть образ вселенной, причем вселенной разумной, управляемой незыблемыми, четкими законами. Символом этого мира оказывается в равной мере его зиждительный материал — камень, вошедший в стихи и давший название сборнику" - пишет С.А.Ошеров.
Далее, после 1917 года следует увлечение поэта Грецией. Постепенно меняются философские убеждения: его вселенная утрачивает жесткость иерархического строения, теперь нужны другие, менее «каменные» образы. Отныне связь с первоосновой жизни должна не указывать человеку его строгое место, а включить его всего, с радостями, печалями, любовью, смертью. Античные образы в поэзии Мандельштама с течением времени осмысливаются все глубже и неожиданней. Если сначала молодой поэт вместе с символистами заклинал "Слово в музыку вернись!", то, обретя твердость голоса, понял, что слово и смысл выше музыки. Так проходило формирование философских взглядов поэта.
Каким же образом влияние античности определяло творческий путь О.Э.Мандельштама? Об этом и пойдет речь в данной работе

На этом этапе в стихах поэта появляются реминисценции из греческой лирики. Большей частью это отсылки к переводам Сапфо Вячеслава Иванова: «Бежит весна топтать луга Эллады,Обула Сафо пестрый сапожок...». Здесь мир, созданный из осколков эллинской лирики, не высвечивает сквозь современность, он, на первый взгляд, отнесен в недосягаемое прошлое, затерялся во времени. Однако в этом мире, по мнению поэта, и нужно искать корни настоящего, то есть «учиться жизни у мифа»8.Как мы видим, Мандельштам нашел понимание не «гомеровского», «сапфического» или «горациевого» эллинизма, а своего собственного. Силой эрудиции и творческого таланта он воскресил в своем творчестве образы Капитолия и Акрополя, смог «взобраться» на гору Парнас, посетить мрачный Аид, он показал нам живыми Геракла, Елену и Кассандру. Его эллинизм — это истинный «филологизм», т.е. ,попросту, любовь к слову. Это даже «не эллинофильский антикваризм, но дионисийское восхищение при виде прекрасного, что очень похоже на эстетизм Ницше, необычайная сила интуиции, позволяющая ему проникать в прошлое. Это одно из счастливых поэтических открытий в ряду прочих»9.2.ОСНОВНЫЕ АНТИЧНЫЕ МОТИВЫ И ОБРАЗЫПервая часть работы была посвящена философским и эстетическим взглядам поэта, их трансформации. Увлечение Мандельштама античностью во многом оказало влияние на его поэзию, коей мы уделим внимание в этом разделе. «В мандельштамовской поэзии мало риторики, в отличие от Горация, Овидия и даже Катулла. Действительно, ранний Мандельштам — это типичный doctus poeta, который любит блеснуть своей эрудицией, и эта черта объединяет его со многими современными поэтами, но отнюдь не со всеми древними»10 – пишет В.И.Террас. Одним из истоков возникновения смыслоорганизующей поэтики акмеистов является обращение художников к Логосу. «Для акмеистов сознательный смысл слова, Логос, такая же прекрасная форма, как музыка для символистов»11. Одна из самых традиционных лирических тем Мандельштама – тема Вечности. Рассматриваемая поэтом как пространственно - временная категория, она имеет разную семантическую наполняемость в зависимости от мироощущения автора, эволюции его взглядов: вечность – жизнь, вечность – смерть, вечность – образ души-Психеи, вечность – радость, вечность – дурная бесконечность и т. д. Наиболее часто встречающиеся античные образы-символы вечности в поэзии Мандельштама – пропасть, бездна, призрачность и тень, Рим, атрибуты загробной жизни (где поэт зачастую обращается к Аиду), птицы и т.д. Рим напрямую назван поэтом "Вечным градом":Поговорим о Риме — дивный град!Он утвердился купола победой.Послушаем апостольское credo:Несется пыль и радуги висят.Миф Рима возник в эпоху Октавиана. Тогда-то Вечный Город приобрел символическое содержание, а сам звук «Roma» стал звучной мелодией, которую до сих пор поет вся европейская культура. В древнем Риме натура и культура составляли единство. «Миф Рима — это дело совместных усилий многих поколений, захотевших освободить человека от судьбы, начертанной звездами, и превратить прах в источник постоянного возрождения» - пишет Р. Пшыбыльский12. По мысли литературоведа, в творчестве Мандельштама существовал не один, а два Рима: «настоящий классический, жестокий и внеморальный Рим беспощадности и победы» и Рим христианский — «Новый Иерусалим, воздушная крепость Святого Духа» . Первый — это правовой мир подсудности и нормы:Обиженно уходят на холмы,Как Римом недовольные плебеи,Старухи-овцы — черные халдеи,Исчадье ночи в капюшонах тьмы.Такой Рим страшен Мандельштаму. В античном Риме все были бессильны перед злом: люди, сам город, Юпитер и судьба. Языческий Рим и не думал об обуздании зла, об искоренении страдания. Мандельштам не умел восхищаться силой и хищностью древнего Рима. Он мог изучать зло, но не мог дать согласия на зверский общественный строй.Поэтому к атрибутике исторического Рима всегда примешивались образы Рима Христианского, что можно заметить в цитируемом отрывке. По Мандельштаму - "природа — тот же Рим", а Рим - есть мир:Природа - тот же Рим, и, кажется, опятьНам незачем богов напрасно беспокоить,-Есть внутренности жертв, чтоб о войне гадать,Рабы, чтобы молчать, и камни, чтобы строить!Некоторые стихотворения, посвященные классическим темам (например, «Есть иволги в лесах...» или «Природа — тот же Рим...»), кажутся имитацией неторопливого, размеренного ритма греческой и латинской поэзии. Например, в стихотворении «С веселым ржанием пасутся табуны..»: Да будет в старости печаль моя светла: Я в Риме родился, и он ко мне вернулся; Мне осень добрая волчицею была И - месяц Цезаря - мне август улыбнулся.  «Я в Риме родился» — это тоже поэтическая вольность. Мысль о том, что произведения поэта будут принадлежать всем последующим поколениям, пока стоит Рим, повторяется и в «Тристиях» Овидия.Тема смерти сопряжена с Аидом. В центре этого круговорота — вневременная точка, «где время не бежит», место вожделенного покоя и равновесия. Для Мандельштама оно ассоциируется с золотым веком, греческими островами блаженных, и античные декорации его напоминают Крым, древнюю Тавриду, стык России и эллинского Средиземноморья. Во главе этих «крымско-эллинских» стихотворений стоят два. Первое — «Золотистого меда струя...», начинающееся и завершающееся этим символом останавливающегося времени: «...Одиссей возвратился, пространством и временем полный». Второе — «На каменных отрогах Пиэрии...» — набор реминисценций из раннегреческих поэтов-лириков, сгруппированный вокруг центрального образа «Черепахи-лиры» (в древней Греции резонаторы лир делались из черепашьего панциря) и завершающийся словами:...О, где же вы, святые острова,Где не едят надломленного хлеба,Где только мед, вино и молоко,Скрипучий труд не омрачает небаИ колесо вращается легко. «полупрозрачный лес», «Персефона», «ласточка», «нежность» Смерть не обрывает связи с миром, не выключается из вечного возвращения, не отменяет узнавания. Правда, в стихотворении Психея(душа) постигает это не сразу:И в нежной сутолке, не зная, что начать,Душа не узнает прозрачные дубравы,Дохнет на зеркало и медлит передатьЛепешку медную с туманной переправы.Медная лепешка здесь – тот самый обол, который греки клали усопшим для платы Харону. Другой образ, ставший уже традиционной реминисценцией из античности – это образ «Психеи-жизни». У Мандельштама он отождествляется с «ласточкой — беженкой — товаркой — душой», и в качестве параллельных контекстов указываются разнообразные «Ласточки» — от Державина и Фета до Плиния Старшего. В «стихотворениях-двойчатках» 1920 года «Я слово позабыл, что я хотел сказать…» и  «Когда Психея-жизнь спускается к теням…» эта вереница нарицательных души прослеживается ярче всего:Когда Психея-жизнь спускается к тенямВ полупрозрачный лес вослед за Персефоной,Слепая ласточка бросается к ногамС стигийской3 нежностью и веткою зеленой.Навстречу беженке спешит толпа теней,Товарку новую встречая причитаньем...Если не интерпретировать образ Психеи , а понять его как имя, то получается, что «фабула» этого стихотворения воспроизводит один из эпизодов «Сказки об Амуре и Психее» — знаменитой вставной новеллы в романе Апулея «Метаморфозы, или Золотой осел» (кн. IV, 28—35, кн. V, 1—30, кн. VI, 1—24). Психея (олицетворение души, но и сказочная героиня), ослушавшись запрета Амура, своего таинственного супруга, попыталась увидеть его — и в наказание должна была с ним расстаться. После долгих мучений она попадает в услужение к Венере, и та, как и положено в сказке, дает Психее несколько сложных заданий, выполнению которых способствуют чудесные помощники. Последним в ряду этих заданий оказывается спуск в подземное царство к Персефоне (Прозерпине), откуда Психея должна принести «немножко ее красоты».  «Красота» здесь мыслится чем-то вроде притирания, поэтому ее вместилищем служит пиксида.