Правозащитные организации,их роль в диалоге гос-ства и общества:мировой опыт и российская действительность

Заключение

Развитие теории гражданского общества в тесной взаимосвязи с концепциями свободы и прав человека происходило в XVIII ст. преимущественно в Англии. Другой страной, в которой свобода осознавалась как первичная потребность человека и общества, была Франция, где концепция свободы была под воздействием парадигмы рационализма. Практическая борьба за свободы в Англии привела не только к созданию трактатов и политических заявлений, но и к устоявшимся социальным традициям, которые носили морально-этические измерения. Поэтому большое количество английских и шотландских теоретиков, в известной мере, признавали роль и значение общественных традиций и обычности во всем, что касалось распространения свободы и достижения социальной стойкости.
Механизм государственного управления представляе ...

Содержание


Введение 3
Глава 1 Понятие и основные концептуальные подходы исследования диалога государства и общества в аспекте правозащитных организаций 5
1.1 Диалог государства и общества: понятие, составляющие, разновидности 5
1.2 Особенности деятельности правозащитных организаций в системе диалога государства и общества 15
Глава 2 Анализ современной практики реализации диалога государства и общества в мире через правозащитные организации и их перспективы в России 20
2.1 Особенности реализации диалога государства и общества в мире через правозащитные организации 20
2.2 Особенности взаимодействия в системе общество – государство в современном гражданском обществе в России через правозащитные организации 23
Заключение 25
Список литературы 27

Введение

В современной политической науке нет четкого понимания того, что такое диалог государства и общества и даже что такое диалог в целом. Если одни авторы под диалогом понимают исключительно бесконфликтное и гармоничное сотрудничество его участников, то другие, напротив, считают конфликт, спор, дискуссии, борьбу мнений, сущностной чертой диалогического взаимодействия. Существует достаточно широкий спектр диалогических типов, простирающийся, особенно в сфере политики, от диалогов партнерского типа до конфликтных и агонистических разновидностей диалога. Политика, как ни одна другая сфера общественной жизни, неразрывно связана с конкуренцией, со стремлением к победе, с необходимостью убеждения масс в истинности той или иной точки зрения, конкурирующей или противостоящей другим позициям. В то же время амбивалентным полюсом политики является необходимость координации усилий, взаимодействия, солидарных действий на основе договоренностей и компромиссов, достигаемых в процессе политических консультаций, совещаний, соглашений, союзов, уступок и переговоров.
Исследованиям процесса принятия и реализации диалога в рамках правозащитных организаций посвящены работы зарубежных и отечественных ученых В. Абызова, М. Головатого, В. Ребкало, Г. Саймона, Г. Лассуэла, Д. Истона, А. Этциони, Л. Пала, Д. Стоун, Д. Табачника, В. Тертички, А. Шаян, Г. Щекина и др. Среди зарубежных исследователей процесса взаимодействия власти и общества следует отметить таких авторов, как Дж. Александер, Р. Арон, И. Берлин, К. Гаджиев, Э. Геллнер, Л. Гобгауз, Л. Даймонд, Р. Дарендорд, В. Пугачев Дж. Ролз, Г. Руджеро, А. Соловьев, Ч. Тейлор, В. Хорос, И. Шапиро и др. Проблемам становления гражданского общества в Российской Федерации, его роли в современном политическом процессе посвящены работы таких отечественных исследователей, как А. Белый, В. Безродная, В. Горбатенко, О. Дергачев, Л. Дунаева, А. Колодий, Л. Кормич, В. Кремень, И. Кресина, М. Михальченко, С. Наумкин, М. Обушный, М. Орзих, Ф. Рудич, С. Рябов, Г. Шедрова, Д. Яковлев и др.
Цель курсовой работы – правозащитные организации, их роль в диалоге государства и общества: мировой опыт и российская действительность.
Задачи курсовой работы:
- рассмотреть диалог государства и общества: понятие, составляющие, разновидности,
- исследовать особенности деятельности правозащитных организаций в системе диалога государства и общества,
- изучить особенности реализации диалога государства и общества в мире через правозащитные организации,
-дать характеристику взаимодействия в системе общество – государство в современном гражданском обществе в России через правозащитные организации.
Объект курсовой работы – общество и государство как объект изучения.
Предмет курсовой работы – особенности концептуальных подходов исследования диалога государства и общества.

6) Эристический диалог (eristic dialogue) или полемический диалог – это, можно сказать, целая семьей диалогов, которая характеризуется словесными спорами, направленными на достижение определенных отношений. Полемика, в переводе с греческого языка, обозначает воинственный, враждебный спор. Обычно участники таких диалогов не только стремятся к публичной победе над оппонентом, но и, вместе с тем, пытаются произвести впечатление на аудиторию, например, чем-то унизив партнера по коммуникации, чем, к примеру, отличается коммуникативный стиль политического общения В.В. Жириновского. В качестве эристического диалога может быть представлен публичный скандалы, ссора, ругань, перебранка, распря, внутрипартийная склока, и т.п.Ссора, по Д. Уолтону, это одна из разновидностей эристического кластера диалога [6, р. 136]. При этом достаточно часто можно наблюдать, как какой-то достаточно мирный диалог на начальной стадии своего протекания, постепенно трансформируется в эристический диалог, перебранку, обмен «любезностями», ссору и даже в открытый конфликт.Спор (dispute) – это еще один подтип эристического кластера диалога, где тезис одного участника дискурса противостоит или даже полностью отрицает позицию другого участника коммуникации.. Д. Уолтон пишет, что по установившейся традиции ссора воспринимается как нечто отрицательное, чего следует опасаться и тщательно избегать. Однако, по его словам, ссора, как подтип эристического диалога, имеет ряд ценных преимуществ по сравнению с другими видами и разновидностями диалога, поскольку позволяет выразить накопившиеся обиды и улучшить взаимопонимание, став дискурсивным эквивалентом физической борьбы, насилия и противоборства [6, р. 136-137].Полемический диалог конфликтного типа – особенно в условиях митинга и заочного диспута с властью – выражает подавленные эмоции, и, нередко, отличается анархией в правилах и процедурах коммуникации. Для управления такого рода дискурса необходимо знание особенностей перехода одного кластерного типа, вида или подвида диалога в другой.7). Партнерство или кооперативный кластер диалога. Данный нормативный тип диалога, представлен такими подтипами, как диалог-унисон, диалог-компромисс, диалог-согласие, диалог-консенсус, диалог-партнерство и др. Четко выраженных демаркационных разграничений между этими подвидами (подтипами) кооперативного диалога не существует. Однако нам необходимо признать, что в сфере политики, в том числе во взаимодействии государства и гражданского общества существуют не толькоубеждающие, переговорные, делиберативные, полемические, но и иные кластерные виды диалога. Основанные как на доверии, так же и на конформизме, мимикрии, подобострастии, страхе, угодничестве и так далее. В кластерной констелляции видов диалога государства и гражданского общества, особенно в условиях публичной политики современной России согласие и единство всегда, без всякого преувеличения, играли и, по всей вероятности, еще достаточно долго будут играть очень существенную роль.По утверждению Д. Уолтона представленная им типология диалогов носит нормативный характер. В реальной действительности эти диалогические типы в «чистом виде» встречаются достаточно редко.Поэтому кроме нормативных диалогических типов, в предложенной Д. Уолтоном аргументационной системе классификации диалогов, присутствуют такие разновидности диалогов, как:1) Диалогические подтипы, о которых уже шла речь выше.2) Смешанные диалоги. «Понятие смешанности представляет один из наиболее важных и ведущих аспектов теории диалогических типов» Д. Уолтона [7, р. 5]. Так, к примеру, дебаты это такой смешанный диалог, где одновременно присутствуют элементы персуазивного и делиберативного диалогов. Цель дебатов, особенно публичных дебатов, заключается в том, чтобы субъекты диалога повлияли не только друг на друга, но еще и на публику, наблюдающую за процессом этого смешанного диалога.Еще один смешанный тип диалога по Д. Уолтону – это сократический диалог (socratic dialogue). В нем одновременно присутствуют элементы поиска информации и персуазивности.Третий тип смешанного диалога – это различные переговорные площадки (committee meeting). Данный формат диалога одновременно в себя включает полемику, споры, попытки убедить друг друга, то есть персуазивный, переговорный и совещательный нормативные типы диалога при доминировании делиберативного диалога. Не смотря на то, что Д. Уолтон выделяет только «три наиболее важных смешанных диалога»[7, р. 4]. , в сфере публичной политики их можно обнаружить гораздо больше.3) Трансформации и переходы одного нормативного типа диалога в другой в результате так называемого диалектического сдвиги. В процессе коммуникации нередко происходит наложение одного типа диалога на другой. Такой переход Д. Уолтон называет «диалектическим сдвигом» (dialectical shifts) или диалектическим переходом [6, р. 137].К примеру, переговоры нередко переходят в персуазивный диалог, а затем и в конфликтный диалог эристического типа, во взаимные обвинения и ссору, как разновидности (подтипы) эристики. Или, наоборот, диалогическое взаимодействие в процессе конфликта может способствовать диалектическому сдвигу эристического дискурса в сторону консультаций (исследовательскому диалогу), а затем привести к институционализации делиберативного диалога. В результате между конфликтующими сторонами формируются отношения партнерства, взаимопонимания, сотрудничества.Диалектические переходы от одного нормативного типа диалога к другому, которые ухудшают отношения, Д. Уолтон считает заблуждениями, связанными с неправильным и ошибочным использованием аргументов в процессе диалогического общения, и называет их неправомерными диалектическими сдвигами. Это происходит тогда, когда субъект коммуникации, совершающий аргументативную ошибку, переводит беседу из рамок одного нормативного типа диалога, в который стороны вступили первоначально, в плоскость иного нормативного диалога. К примеру, так называемый довод (аргумент) к «палке» (ad baculum), представляющий собой замаскированную угрозу или риторический способ давления на собеседника, может быть дозволенным средством ведения беседы и аргументации в рамках переговорного диалога. Но является некорректным и ошибочным коммуникативным действием в убеждающем или совещательном типах диалогах.Вопросы использования аргументов ad hominem в политической дискуссии подробно рассмотрены Д. Уолтонов в седьмой заключительной главе его книги под названием «Аргументы ad hominem», изданной в 2002 году в русском переводе. К сожалению, это единственная работа из более, чем двадцати книг и огромного количества статей, опубликованных Д. Уолтоном в США, Канаде, Великобритании и в других странах [5]. К наиболее распространенным ошибкам в аргументации (а иногда, добавим от себя, и сознательному использованию такого рода софистических аргументов) Д. Уолтон относит такие неправомерные диалектические сдвиги в процессе диалога, как аргумент к человеку (аd нominem аrguments), довод к незнанию, сведению многих вопросов к одному, довод к авторитету и другие.Ad hominem, или argumentum ad hominem («аргумент к человеку») – это аргумент, как правило, основанный на личности оппонента, на каких-то его индивидуальных особенностях, а не на предмете диалога, объективных фактах и логических рассуждениях. В российской политической практике наиболее часто аргумент ad hominem демагогически используется в масс-медийных публичных дебатах В.В. Жириновским, в том числе в нарративе в виде инвективных артикуляций в адрес М.Д. Прохорова, Г.А. Зюганова, С. Б. Миронова и других представителей «правой» и «левой» оппозиции.Аргументы ad hominem достаточно широко распространены в предвыборных политических дебатах и публичных дискуссиях эристической направленностью между властью и оппозициям. К примеру, во время митингов на Болотной площади и на проспекте Академика Сахарова в конце 2011 – начале 2012 годов, оппозиционеры широко использовали в заочном полемическом диалоге с властью аргументы ad hominem в отношении В.В. Путина, в том числе в приватной сфере его семейных отношений (жена, дочери, друзья, любовница и т.д.).Специфика политической аргументации ad hominem заключается в том, что критика личности контрагента, его характера и поведения подрывают доверие к нему и тем самым лишают возможности защитить свою публичную политическую позицию. Обвинения и аргументы ad hominem весьма непросто опровергнуть, поскольку они обладают свойством эмоционально впечатлять аудиторию даже тогда, когда подкрепляющие их доказательства достаточно спорны и сомнительны. В том числе и с точки зрения норм политической культуры и дискурсивной (по Ю. Хабермасу) этики.Российская политическая практика свидетельствует, что аргументы ad hominem используются не только оппозицией, но проправительственными масс-медиа для дискредитации оппозиции и в целях укрепления авторитета власти. Этим аргументам так же достаточно трудно противостоять, поскольку они, как правило, транслируются в одностороннем режиме и представляют собою информационную атаку не столько на политические позиции, сколько на личности оппонентов. В процессе такой критики дискредитации подвергаются нравственные, человеческие, патриотические («шакалят у американского посольства», «иностранные агенты», «хомячки», «бандерлоги» и т.д.), семейно-бытовые или даже хозяйственно-деловые качества личности оппонентов власти. Именно так, примеру, это было в судебном процессе против А.А. Навального по так называемому уголовному «делу Кировлеса». В качестве масс-медийных нападок на личности оппозиционеров можно назвать попытки дискредитации аргументами ad hominem Б. Е. Немцова, Г.В. Гудкова, И.В. и Л.А. Пономаревых, Б.Л. Рыньску, С.С. Удальцова и ряда других.1.2 Особенности деятельности правозащитных организаций в системе диалога государства и обществаНа этапе становления гражданского общества в России определяющая роль принадлежит осознанию прав человека и гражданина, которые выступают фактором политической идентификации личности в обществе, цивилизованного политического взаимодействия гражданина и государства. В свою очередь, реализация конституционных прав и свобод гражданина России невозможна без эффективной деятельности властных институтов во взаимодействии с правозащитными организациями. Именно поэтому, в контексте исследуемой проблемы взаимодействия власти и правозащитных организаций гражданского общества, приобретает вес процесс становления правового государства: «Выдвинутая в конце 80-х - начале 90-х годов на передний план научного осмысления, тема правового государства в основном привлекала внимание исследователей такими своими измерениями, как проблема верховенства права, реализации прав и свобод человека, разделения властей, тогда как в стороне от магистрального направления исследований правового государства оказался другой аспект, связанный с обоюдной ответственностью двух сторон общественных отношений в правовом государстве - государственной власти и гражданина» [2]. Взаимный характер политической ответственности государственной власти и правозащитных организаций гражданского общества выступает важным фактором в процессе принятия властного решения, а постоянный диалог власти и граждан открывает новые возможности для «солидаризации отношений между личностью и государством, посредником и судьей для которых должен быть закон» [2]. Властное решение выступает одним из ключевых компонентов политического управления, осуществления публичной политики. Ему присущи такие признаки, как легитимность, первоочередность выполнения, принудительность и др. Властное решение квалифицируется как: 1) результат политической борьбы заинтересованных групп, легитимизированный властным актом уполномоченного макрополитического института; 2) изменение модели поведения больших социально-политических групп;3) принудительность его выполнения; 4) первоочередное обеспечение выполнения имеющимися ресурсами; 5) высокая степень непрогнозированности длительных последствий; 6) наличие материального и пост материального измерения процедуры оценки последствий политического решения» [3]. В процессе образования властного решения можно выделить следующие этапы: - формулировка проблемы, - создание проекта решения, - его обсуждение и принятие, - этап внедрения,- этап оценки результатов и корректировка стратегии. Следует отметить, что на каждом из этапов происходит политическая конкурентная борьба между заинтересованными группами и лицами, как легальными, так и скрытыми от общественности. Публичность политической конкуренции выступает залогом легитимности властного решения, его соответствия политической реальности и интересам широких слоев населения. В результате политического соревнования образуется перечень проблем, которые подлежат политическому решению и включаются в правительственную повестку дня. Осложнения включения общественности в этот процесс заключается в недостаточной информированности граждан, в технической проблематичности согласования различных интересов общественных групп, противоречии между бюрократией, депутатским корпусом (центрального, регионального и местного уровня) и экономическими группами. Таким образом, модель разработки и внедрения политических решений в демократическом обществе состоит из таких элементов, как «выявление и структурирование политической проблемы; выдвижение и рассмотрение альтернатив решения политической проблемы экспертными учреждениями, оценка имеющихся политических альтернатив, может происходить по ряду критериев; включение альтернативы- победительницы в правительственному или парламентскую повестку дня и ее легитимизация; внедрение и итоговое оценивание результатов политического решения »[3]. Особую остроту дискуссии по повышению эффективности взаимодействия власти и граждан через правозащитные организации приобретают в избирательный период, когда кандидаты обращаются к избирателям за поддержкой. Но в отечественных реалиях, как это убедительно доказывает Л.И. Кормич, приоритеты современного избирательного процесса заключаются в акцентировании проблемы бедности и социальной незащищенности, а главным предложением при этом выступает увеличение помощи бедным, социально незащищенным слоям населения. Так, в российском социуме большая доля бедных даже по официальным критериям и еще больше тех, кто считает себя бедными (доля таких до 70-80%) [4]. Формирование гражданского общества связано с модернизационными процессами, когда в результате комплекса социально-экономических и политических трансформаций происходит осознание и реализация индивидами собственных фундаментальных прав и свобод. Гражданское общество возникает как результат «осложнения и дифференциации социальной системы» и выступает как эффективный механизм, который позволяет оптимизировать процессы, происходящие в системе, повысить ее устойчивость и адаптационные возможности [2]. В нашей стране процессы формирования гражданского общества усложняются отсутствием в течение длительного периода своей государственности, устойчивой демократической политической и социальной системы, вертикальной системы государственного управления. Отечественная исследовательница А. Шаян отмечает следующие причины, мешающие эффективному функционированию механизма политической власти в Российской Федерации: 1) сочетание атавистических политико-организационных структур, унаследованных от СССР с современными организационными структурами, конституционная неурегулированность их компетенций; 2) системная коррупция; 3) неограниченное влияние заинтересованных групп не только на этапе разработки политического решения, но и на этапе его внедрения; 4) манипулятивность общественным сознанием с целью получения нужного определенной общественной группе результата в процессе разработки и внедрения коллективного политического решения» [3]. Не в последнюю очередь это связано с тем, что модернизационные процессы в нашей стране имеют истоки не в деятельности институтов гражданского общества, а навязываются государственной бюрократической системой, представители которой привыкли действовать командно-административными методами, исключающими участие граждан в принятии властных решений. Такая ситуация обусловлена историческими и социально политическими факторами: «Основным субъектом преобразований выступало государство, которое концентрировало в своих руках все рычаги экономического, политического, социального регулирования. Жесткая государственная регламентация общественной жизни сначала в абсолютистской России, а позже в партократично- тоталитарном СССР не позволила сложиться механизмам общественной самоорганизации» [2]. Именно поэтому для повышения эффективности взаимодействия власти и граждан в процессе принятия политических решений необходимым условием выступает сокращение бюрократических функций государства, проведение административной реформы, расширение сфер общественной жизни, свободных от вмешательства государства, повышение уровня политической активности правозащитных организаций.Глава 2 Анализ современной практики реализации диалога государства и общества в мире через правозащитные организации и их перспективы в России2.