Мотив судьбы и рока в лирике Жуковского.

Тема настоящей курсовой работы была и остается актуальной в первом пятнадцатилетии ХХІ столетия. Творчество известного русского культурного деятеля, литературоведа-критика, поэта Василия Андреевича Жуковского уже почти два столетия вызывает интерес и к личности автора, к жанровым характеристикам, а также специфике изложения материала, взаимосвязанной с мировоззрением и мироощущением это гениального человека своей эпохи.
Известно, что поэтс глубоким и искренним сочувствием относился к поэзии разных народов и эпох. Он стремился вскрыть в ней внутреннюю близость и родство, угадать объединяющее ее единое гуманистическое начало. Такое его отношение было связано с тем обстоятельством, что ему были близки культуры и Запада и Востока и этот его своеобразный поэтический интернационализм поэзии засл ...

ВВЕДЕНИЕ 3
ГЛАВА І. ГЛАВА І. ПОРТРЕТНАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА В.А. ЖУКОВСКОГО В КОНТЕКСТЕ ИСТОРИКО-КУЛЬТУРНЫХ ПРОЦЕССОВ В РОССИИ ХІХ ВЕКА

1.1. Биографические аспекты становления литературного таланта В.А. Жуковского ……………………………………………….………………….7
1.2.Вклад В. Жуковского в развитие русской литературы:
общетеоретическая характеристика …………………………………….….9
1.3. Философско-историческое мировоззрение В.А. Жуковского и его отражение в творчестве……………………………………………………..12

ГЛАВА ІІ. ГЛАВА ІІ. В.А. ЖУКОВСКИЙ И РУССКАЯ СТИХОВАЯ КУЛЬТУРА XVIII - ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XIX века
2.1. Постижение пути В.А. Жуковского к романтизму …………………………16

2.2. Жанрово-стилистические искания поэта …………………………………...19
2.3. Истоки лирических поэзий В.А. Жуковского на примере
стихотворения «Кольцо души-девицы» ……………………………………22

ЗАКЛЮЧЕНИЕ 26
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ ……………………………………………….…….. 28

ВВЕДЕНИЕ
Актуальность темы работы. Творчество В.А. Жуковского (1783 – 1852 гг.) всегда вызывало пристальный интерес читателей и исследователей.
Комплексное исследование творческого наследия этого замечательного поэта в широком контексте развития отечественной культуры XIX века остается актуальным и в период первого пятнадцатилетия ХХІ века. Связано это обстоятельство с тем, что поэт и прозаик, критик и журналист, прогрессивный мыслитель, обладавший энциклопедическими знаниями, В.А. Жуковский был и выдающимся деятелем, активно содействовавшим развитию русского просвещения и искусства. Он участвовал в прогрессивных культурных начинаниях русского общества, помогал художникам, музыкантам, артистам.
Раскрыть масштабы деятельности В.А. Жуковского в самых различных областях отечественной культур ы - одна из существенных задач, стоящих перед современной наукой России. Не претендуя на постановку и решение этой задачи в полном ее объеме в масштабах настоящей курсовой работы, все же, полагаем, что, в первую очередь, важно дополнить уже существующие оценки вкладаВ.А. Жуковского в развитие русской литера-туры.
В курсовой работе, как актуальные, рассматриваются наиболее значительные проблемы, в которых находит свое выражение новаторская роль В.А. Жуковского в формировании жанровой системы и эстетических принципов русского романтизма. А также характеризуется творческая индивидуальность литератора, особенности его мировоззрения, своеобразие литературно-эстетической позиции, основные жанры не только его поэзии, но и прозы. Внимание отводится творческим и личным взаимоотношениям поэта с наиболее значительными и выдающимися из его современников –К.Н. Батюшковым, А.С. Пушкиным и Н.В. Гоголем.
Цель курсовой работы – охарактеризовать генезис, традиции и тенденции современного В.А. Жуковскому общественно-литературного движения, раскрывая место и роль поэта в нем, и анализируя мотивы судьбы и рока в контексте художественного своеобразия его творчества.

Самое пристальное внимание В. Жуковского привлекает нашу­мевший и очень популярный труд Шарля Бонне «Созерцание при­роды», высоко оцененный и частично переведенный Н. Карамзи­ным. Это двухтомное натурфилософское исследование системы природы, так называемой «лестницы существ». Природа, по мне­нию автора, представляет собою целый ряд восходящих ступеней от неорганического мира к животному и растительному и, наконец, к человеку. Будучи страстным поклонником эмпирической теории Дж. Локка и опираясь на собственный опыт естествоиспытателя, Ш. Бон­ не подкрепляет сенсуализм Дж. Локка глубокими физиологическими исследованиями. Он стремится осмыслить связь между раститель­ным и животным миром, наносит удар по рационализму, заявляя о сложности человека. В. Жуковского, по всей вероятности, привлекалив Ш. Бонне превосходное знание природы и законов, управляющих ею, и, конечно, сенсуализм автора, уверовавшего в познавательную функцию чувств человека.
Помимо всего про­чего книга женевского ученого была для В. Жуковского (так же как в свое время для Н. Карамзина) учебником о жизни природы. Не удивительно ли, что поэт-ро­мантик, о котором даже очень талантливые исследователи писали, что он оторван от мира реальной природы, что единственным ис­точником его творчества якобы был таинственный мир его соб­ственной души, на самом деле с жадностью изучал окружающую природу, стремясь проникнуть в каждое ее явление и осмыслить его место в системе мира. Это непосредственно отражалось на характере творчества В. Жу­ковского.
Принимая сам тезис «искусство - подражание природе», поэт настойчиво варьирует и обогащает его в ряде своих литературно-теоретических и критических исследова­ний новыми идеями в духе формирующегося метода романтизма. Но прежде чем говорить об оригинальных эстетических сочинениях В.А. Жуковского, присмотримся к восприятию поэтом классицистических трактатов А. Ватте, Ж.-Ф. Мармонтеля, Ф.С. Лагарпа.
Первостепенное значение имеет составленный поэтом в 1808-1810 гг. «Конспект по истории литературы и критики». Он содержит многие мысли В. Жуковского, возникшие в связи с его восприятием классицистиче­ской эстетики. Именно здесь наглядно зафиксирован процесс отталкивания от важнейшего принципа классицистической теории искусства и переосмысления его. Как и впоследствии признанные теоре­тики романтизма, в чем-то предвосхищая их, В. Жуковский видит в подражании активный творческий акт, в котором художник, сам являясь частью природы, органично усваивает ее творческие принципы (уподобляется вечно творящей природе). Именно по­ этому поэт, подражая природе (не изящной, как у классиков, а природе вообще), перевоссоздает ее, творит свой собственный мир по законам красоты, но обязательно отражающий мир действи­тельный. Это относится даже к наиболее субъективным видам творчества.

ГЛАВА ІІ. В.А. ЖУКОВСКИЙ И РУССКАЯ СТИХОВАЯ КУЛЬТУРА XVIII - ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XIX века
2.1. Постижение пути В.А. Жуковского к романтизму
Как уже указывалось, конец XVIII - начало XIX в. являлся периодом чрезвычайно ускоренного по своему темпу развития русской литературы. По мнению Р.В. Иезуитовой, «путь В.А. Жуковского к романтизму не был прямым: он вошел в русскую литературу в самый разгар борьбы между сентиментализмом и реализмом, кроме того, в это время были сильны традиции классицизма»5.
В. Жуковский - первый русский поэт, для которого внутренний мир человека явился главным содержанием поэзии. Рассудочность, дидактизм, риторика классицизма - все то, от чего не свободен был даже Г.Р. Державин, - после В.А. Жуковского становятся решительно невозможными у сколько-нибудь значительного поэта. «Заслуга Жуковского собственно перед искусством состояла в том, что он дал возможность содержания для русской поэзии», - писал В.С. Белинский6.
Как отмечает исследователь романтизма в славянских литературах И.Г. Неупокоева, «глубочайшее своеобразие места, занимаемого в европейском литературном процессе XIX столетия каждой славянской литературой, не противостоит тому, что литературы эти входят в европейскую и мировую художественную культуру и как определенная историко-культурная общность, и как определенный историко-культурный «пласт»…»7.
Однако для появления романтизма в России, помимо общих причин, были и причины свои собственные, внутренние, в конечном счете, и обусловившие специфические формы русского романтизма, его особенный и неповторимый облик. «Романтизм, - писал Аполлон Григорьев, - и притом наш, русский, в наши самобытные формы выработавшийся и отличившийся, романтизм был не простым литературным, а жизненным явлением, целой эпохой морального развития, имевшей свой особенный цвет, проводившей в жизнь особое воззрение… Пусть романтическое веяние пришло извне, от западных литератур и западной жизни, оно нашло в русской натуре почву, готовую к его восприятию, - и поэтому отразилось в явлениях совершенно оригинальных…»8.
Передовому, мыслящему русскому человеку война 1812 года со всей очевидностью показала величие и силу простого народа. Именно народу Россия обязана была победой над Наполеоном, народ был истинным героем войны. Между тем, как до войны, так и после нее основная масса народа, крестьянство, продолжала пребывать в состоянии крепостной зависимости, в состоянии рабства. Но то, что и прежде воспринималось лучшими людьми России как несправедливость, теперь представляется вопиющей несправедливостью, противоречащей всякой логике и понятиям нравственности. Формы жизни, основанные на рабстве народа, признаются теперь передовой общественностью не только несовершенными, но и порочными, ложными. Так появляется почва равно и для декабристов, и для романтических настроений. При всем существенном отличии поэзии В.А. Жуковского от поэзии декабристов, их реальные источники были общими - как общим было, при всем отличии мотивировок и выводов, их отрицание «мира сего», романтическое противопоставление тому, что есть, того, что должно быть.
По мнению С.А. Матяш, «В трактовке любовной темы русские романтики были явно ближе к И. Канту и Ф. Шиллеру, нежели к романтику Ф. Шлегелю или Новалису. Для них эротомания была проявлением болезни, а не свободы. В своей любовной поэзии не только В. Жуковский, но и Ю.М. Лермонтов, и Ф.И. Тютчев в сравнении с немецкими романтиками, кажутся предельно сдержанными и почти целомудренными»9. И дело тут даже не в свойствах русского романтизма, а в особенностях русской поэзии вообще. Мотивы общечеловеческие и социальные в русской поэзии всегда отодвигали на задний план мотивы чисто индивидуальные, и тем более - индивидуально-плотские, эротические.
В современной типологической схеме русского романтизма творчество В. Жуковского принято называть созерцательным, этико-психологическим.
Первые стихи В.А. Жуковского - самые ранние, ученические - по видимой форме своей принадлежали русскому классицизму. Одический жанр, вне бытовой, архаический язык, обусловленный жанром, высокая риторика и неприкрытый дидактизм - таковы характерные признаки многих ранних стихотворений В.А. Жуковского.
«Умолкла брань, престали сечи, Росс на трофеях опочил…» - читаем мы в оде Жуковского 1797 года, посвященной Павлу I10. Это совсем в стиле русских од XVIII в. - притом скорее ломоносовского, нежели державинского типа. Но в этой же оде встречаются у В. Жуковского черты иной, совсем не классицистической, а сентиментальной поэтики.
Самое интересное здесь не простое смешение жанров и стилей, но выявление в этой оде внутренних тенденций всего творчества В.А. Жуковского. Для его ранних произведений характерен эклектизм - смешение приемов, средств различных эстетических систем (например, классицизма и сентиментализма).
Стихотворение «Майское утро» (1797 г.) носит характер поучения, но содержание этого поучения явно романтическое. Мысль стихотворения строится на характерной романтической антитезе: жизнь есть страдание, слезы; смерть есть вечный сон, успокоение, счастье. Данное стихотворение является примером смешения эстетических систем классицизма и сентиментализма. При анализе стихотворения наблюдаются классицистические средства изображения.
Под влиянием Н.М. Карамзина поэт меняет «громогласную» лиру классицизма на «пастушескую» свирель сентиментализма, культу рассудка В. Жуковский противопоставляет культ чувства и становится певцом чувства и сердечного воображения. Именно Жуковский становится родоначальником романтизма, Колумбом, открывшим Америку романтизма.
2.2. Жанрово-стилистические искания поэта
К началу XIX в. русская стиховая культура благодаря поэти­ческой практике М.В. Ломоносова, А.П. Сумарокова, Я.Б. Княжнина, М.М. Хераскова, Г.Р. Державина, Н.М. Карамзина и других русских стихотворцев достигла высокого уровня развития. В поэзии XVIII века, как показали ис­следования К.Д. Вишневского и М.Л. Гаспарова, были пред­ставлены обе стиховые системы - система классического (силла­бо-тонического) и неклассического (выходящего за пределы силлабо-тоники) стиха, имелся значительный репертуар метрических и строфических форм. И, тем не менее, в поэзии XVIII века продук­тивной была только одна система стихосложения - силлабо-тони­ческая; господствующим метром был ямб, которым в XVIII веке было написано 82% произведений (83% стихотворных строк); широкоупотребительными размерами являлись лишь вольный ямб, шестистопный ямб, четырехстопный ямб.
Как указывает Э.М. Жилякова, «господство классического стиха и преобладание ямба среди метров силлабо-тоники сохраняется и на протяжении всего XIX века. Так, в творчестве А.С. Пушкина классический стих (по количеству строк) составляет 96.2%, у К.Н. Батюшкова он равен 99.8%, у Е.А. Баратынско­го - 99.1%, у Ю.М. Лермонтова и позднее у Полонского - 97%. Ямб у А.С. Пушкина охватывает 83.4% строк, у Е.А. Баратынского - 92.3%, у Ю.М. Лермонтова - 91%, у Ф.И. Тютчева - 80.7%»11.
У В.А. Жуковского класси­ческий стих тоже преобладает, но не является абсолютно господ­ствующим. Особенностью метрического облика В. Жуковского явля­ется высокий показатель неклассического стиха (32.9% строк), что связано с широким употреблением гекзаметра в его крупных эпических произведениях («Одиссея», «Наль и Дамаянти», «Сказ­ка о царе Берендее» и других). Классический стих на протяжении всего творчества поэта не только сокращается количественно, по и меняется качественно: ямб в нем падает до 56.6%, что вы­зывает изменение пропорций и других метров. Уже эти факты говорят о том, что В.А. Жуковский уходит от норм XVIII века, а в XIX века занимает самостоятельное место, стих его не ассимилируется с пуш­кинским каноном. Особенности метрики В. Жуковского связаны с жанрово-стилистическими исканиями поэта. Система его держится на новых жанрах, которыми были для эпохи романтизма баллада, элегия, драма, стихо­творная повесть.
Эти новые жанры, вызванные к жизни форми­рующимся романтическим методом поэта, и определили вышеотмеченные общие контуры его метрической системы, а также целый ряд стиховых новаций. Утверждение романтического метода и жанрово-стилевых форм, с ним связанных, сопровождалось активным отталкиванием от традиционных форм, в том числе и от стиховых форм, имею­щих прочные ассоциативные связи с классицизмом. Это отталки­вание проявилось, прежде всего, в отношении В. Жуковского к шести­стопному ямбу, бывшему и высокочастотным размером русской поэзии XVIII века, и широко употребляемым (он функционировал в элегиях, посланиях, идиллиях, сатирах и других лирических жан­рах, а также в произведениях большой формы: трагедиях, коме­диях, поэмах).
Такое широкое бытование шестистопного ямба было в значительной мере следствием распространения алексан­дрийского стиха в европейской поэзии - прежде всего, во француз­ской, где александрийским стихом в XVIII-XIX вв. писалось 3 / 4 всех стихотворных произведений, а также и в немецкой поэ­зии, которая в начале XVIII в. испытала влияние французской классицистической поэзии и в которой был установлен французский стихо­вой канон.
У В. Жуковского шестистопный ямб охватывает 10.1% произведений (3.0% строк). Эти цифры говорят о том, что поэт обращался к данному размеру довольно часто, но писал им (за исключением элегии «Сельское кладбище», 1802 г., «Гимна», 1808 г., послания «Императору Александру», 1814 г.) небольшие по объему произведения, обычно входившие в отдел «Смесь», - мадригалы, эпиграммы, надписи, альбомные стихи и прочие литературные мелочи, стоящие на грани литературного и нелитературного ря­дов.
При этом шестистопный ямб у В. Жуковского - не парной риф­мовки, а вольной, что дает стиху большую интонационную свобо­ду и несколько нейтрализует жанрово-экспрессивный ореол алек­сандрийского стиха. Ни в драме, ни в эпосе шестистопный ямб В.Жуковский не применяет, противопоставляя ему другие, не обре­мененные грузом русско-французской классицистической тради­ции, размеры - гекзаметр, вольный ямб, пятистопный ямб. Гекзаметром у Жуковского написано 5.5% произведений, но по статистике строк он занимает первое место среди всех метри­ческих форм поэта (32.4%). В переводных произведениях В. Жу­ковского гекзаметр был аналогом не только иноязычного гекзаметра, но и дру­гих метрических форм («Сельское кладбище», перевод 1839 г., «Сражение со змием», «Суд божий»), а также прозы («Ундина»). Гекзаметр находил применение и в оригинальных произве­ дениях поэта («Сказка о царе Берендее», «Арзамасские протоко­лы» и др.). Широкое использование гекзаметра объясняется тем, что этот размер осознавался В. Жуковским (как и многими его со­временниками) в качестве метрической и стилистической противо­положности александрийскому стиху.
Такую же противополож­ность представлял и пятистопный ямб, который был широко распространенным размером в английской и, особенно, в немецкой поэзии, где он был основным размером драмы и веду­щим размером эпоса, конкурирующим с гекзаметром.
Лирический пятистопный ямб В. Жуковского имел обязательную цезуру после 2-й стопы («Государыне великой княгине Александре Федоровне» (1818 г.)). Цезура, разделяя стих на две неравные части, делает пятистоп­ный ямб менее монотонным, чем шестистопный ямб с его симме­трией половин. Однако, будучи постоянной, цезура создает мер­ный интонационный строй, очень выразительный в торжественном послании, элегии, балладе, но не соответствующий потребностям драмы и эпоса с их стремлением к свободному интонационному строю. Поэтому В. Жуковский сделал следующий шаг: разговорно-декламационный стих драматических произведений и разговорно- повествовательный стих идиллий, повестей, поэм, сказок он осво­бодил от обязательной цезуры и рифмы. И раскрепощенный пя­тистопный ямб стал служить метрической основой «говорных» стилей поэта.
История освоения пятистопного ямба русской поэзией говорит о том, что В. Жуковский в вопросах стихотворной формы был нова­тором. Не менее важно подчеркнуть, что практика поэта и опе­режала, и во многом определяла теоретическую мысль его эпохи. Так, образец пятистопного бесцезурного ямба Жуковский дал в 1816 г. («Тленность»), и только после опытов В. Жуковского, в 1817 г., крупнейший теоретик русского стиха А.X. Востоков во втором издании «Опыта о русском стихосложении» обосновал воз­можность свободного «пресечения» в пятистопном ямбе.
Итак, первым ощутимым результатом утверждения романти­ческого метода В. Жуковского была замена александрийского стиха гекзаметром и пятистопным ямбом, что привело к значительному обновлению стиховой системы поэта. Дальнейшее ее обновление идет двумя путями. Первый из них - обогащение палитры метри­ческих и строфических форм, второй - расширение диапазона употребления традиционных форм.
2.3. Истоки лирических поэзий В.А. Жуковского
на примере стихотворения «Кольцо души-девицы»
Созданная в 1816 г. известная «Песня» В.А. Жуковского вскоре после первых публикаций стала действительно песней - популярным городским романсом. Издатели русских песенников начали включать это стихотворение в свои сборники с 1827 г., и в дальнейшем едва ли какая либо из книжек этого рода обходилась без него. По мнению Р.А. Евсеевой «Распространению романса способствовала также мелодия А.А. Алябьева, удачно выявившая напевность и лиризм текста»12.
Песенное, романсное начало было заложено в самом стихотворении. Жанр так называемой «русской песни» - ранней формы литературного романса, зародившейся на рубеже XVIII и XIX веков, - предполагал определенную связь с фольклором, использование элементов подлинной русской народной песни, ее
«художественную имитацию».
Судьба песни В.А. Жуковского «Кольцо души-девицы», как раз и доказывает, что подчас имитирование переходило в подлинную поэзию, близкую народу. Кроме просодической легкости и простоты, ясности образов, как необходимых условий песенности текста, народные исполнители нашли у В.А. Жуковского, по-видимому, нечто знакомое, близкое поэтическому миру народной песни.
Впервые опубликована в сборнике «Для немногих» (1818, № 1), затем - в «Сыне отечества» (1820, ч. 63, № 33). По сведениям каталога Сектора устного народного творчества Пушкинского Дома, стихотворение В. Жуковского появлялось в русских песенниках по 1917 г. более двадцати раз.
Оставим в стороне психологическую суть песни, весьма глубокую и выраженную с драматической простотой. Обратимся к яркому мотиву «кольца». Само по себе кольцо или перстень издавна принадлежали к предметам, опоэтизированным народным творчеством. Еще в 90-х годах XVIII века была записана песня, в которой молодец дарит девушке кольцо в знак любви. В песнях, исполнявшихся главным образом на Русском Севере, отразился обычай гадания по кольцу: девушка бросала дареное колечко в реку и следила, не сразу или сразу оно утонет, последнее считалось доброй приметой («Перстенек пошел ко дну; Знать любил Ванька одну!»).
С.А. Матяш отмечает, что «Подобные, очень старые мотивы русского фольклора, несомненно, помогли распространению песни В. Жуковского и тем самым усвоению предложенного этой песней варианта знакомой темы, поэтической аналогии между утерей кольца и утратой любви»13. Очевидно, только под влиянием В.А. Жуковского возникла в поздней городской песне устойчивая формула:
Потеряла я колечко,
Потеряла я любовь.
Причем в обоих известных вариантах этой песни конца пришлого века мотив утерянного колечка служит лишь зачином, который как бы указывает на сюжет, знакомый исполнителю и слушателям, и тут же исчезает. Дальше следует грустная история покинутой девушки-матери - тоже старый, балладный сюжет, поддерживаемый, разумеется, живой, реальной ситуацией, всегда питавшей городскую песню и «мещанский» романс. Впрочем, мотив кольца варьировался довольно свободно, печальная тема могла заменяться весьма лукавым юмором.
Сюжетная роль кольца здесь, по-видимому, более старая, фольклорная, однако строчка-формула точно перенесена из городской песни. Заметим также, что все эти песни - женские, тогда как это гадание связано с древней символикой замужества как «утопания», в котором кольцо «замещает» девушку-невесту.
Лубочное анонимное издание песни «Колечко» появилось в 1893 г. Затем текст ее, переделанный М. Ожеговым, вошел в его песенник, названный по заглавию песни. Романс на слова В. Жуковского пелся от лица юноши или мужчины. И все же это, как увидим ниже, не исключает связи между стихотворением поэта и этими песнями. Давно установлено, что «Песня» В.А. Жуковского является довольно близким к подлиннику переложением немецкого стихотворения, печатавшегося под тем же заглавием («Lied») и до сих пор считавшегося анонимным:
Der Ring ist mir entfallen,
Ins tiefe Meer versenkt,
Den einst im Taubenmonat
Lleb' Anka mir geschenkt.
Sie sprach mit siiSem Munde:
Trag' ihn und denke mein;
So Tang' du tragst das Ringlein,
Will ich dein eigen sein.
Ich knief am alten Strande
Und wusch die Netze rein,
Da sank von meinem Finger
Der Ring ins Meer hinein.
Nun tut mich Anka meiden
Und liebt mich nimmermehr.
Ihr Pfand hab' ich verloren,
Mein Himmel ruht im Meer.
О Wind im femen Norden,
Erwach', ich flehe dir,
Spur ihn an Anka's Wiese,
Sie gibt ihn wieder mir.
Ihr Mitleid ward jungst rege,
Als sie mich weinend fand,
Sie liefi ins Gras sich nieder
Und bot mir ihre Hand.
Hab' Dank fur Trost und Mitleid •
Was frommt es mir und dir?