Характер взаимодействия личности автора и героя в романе И. А. Гончарова "Обломов"

ВВЕДЕНИЕ
IДВЕ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ КРИТИКОВ НА РОМАН ГОНЧАРОВА «ОБЛОМОВ»
1«ОБЪЕКТИВНЫЙ ПИСАТЕЛЬ»
2СУБЪЕКТИВНОСТЬ РОМАНА
IIХАРАКТЕР ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ АВТОРА И ЕГО ГЕРОЯ
1ОСОБЕННОСТИ БИОГРАФИИ ГОНЧАРОВА, ПРОЯСНЯЮЩИЕ ЕГО СХОДСТВО С ОБЛОМОВЫМ
2ФЕНОМЕН ГОНЧАРОВА
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

На «Обломова» ему понадобилось 10 лет. Не тороплив он был и в переиздании уже написанного. По этому поводу ему приходилось терпеть нападки книготор-
говцев. Один такой случай вырвал, говорят, прямое признание с его стороны в справедливости сопоставлений его с Обломовым. Дело было около 1883 года, когда Гончаров как-то сидел у книгопродавца Вольфа и выслушивал упреки последнего в том, что он очень медлит с новыми изданиями своих сочинений, которые быстро расходились. «Должен Вам сказать, Иван Александрович,-заметил книгопродавец, что вы – настоящий Обломов. которого вы описали». Гончаров минуту помолчал, затем пристально взглянув Вольфу в лицо, сказал: «Да, вы совершенно правы. Я – Обломов. И Обломов – это я. Вы не ошибаетесь. С себя я рисовал Обломова» (1).
Гончаров пугался всякой инициативы и ответственности. «Потрудитесь сделать это сами: а на меня и авторы, и начальство могут быть в претензии», - пишет он А. А. Краевскому относительно самовольного деления на главы рукописи Костомарова. В цензурных отчетах Гончарова сплошь мелькает: «Я не настаиваю на своем мнении», «за мнение свое горой стоять не стану» (17).
Общий фон настроения Гончарова всегда мрачен. Меланхолия и хандра всюду преследуют его. В 60-ых годах он напишет: «Мне везде скучно, и я не знаю, что с собой делать: бриться лень, одеваться лень, говорить лень, ах, даже жить лень».
В 1888 году Гончаров прибегает к рифме для выражения своего настроения:
«Брожу с душой унылой
Один по берегам;
Все то же там встречаю,
Ракушки и пески,
Но, ах, не утоляю
Ничем моей тоски!».
В такие минуты люди раздражали его. В 1860 году мы слышим: «Никого не желаю видеть. Всякое другое лицо меня тяготит и я дорожу своим уединением». В 1887 году: «У меня решительно нет знакомых. Ах, как хорошо! Никто ко мне не ходит, и не нудит идти к себе. Я, как некий царь, хожу по морскому берегу» (17).
Гончаров находился вечно под властью сомнений: его постоянные колебания и нерешительность имеют явно болезненный характер. Силы Гончарова ослабевали по мере того, как приближался час отъезда в кругосветное плавание. Он искал предлогов остаться, раздувал препятствия: «Куда это я? Что затеял? Страх и днем, и ночью рисовал мне призраки бед».
«Какой у меня несчастный, мнительный характер!», - восклицает Гончаров. Это-то мнительность была причиной одинокой, холостой жизни Гончарова, даже его интимная лю-
бовь к Е. В. Толстой должна была спасовать перед ней. При таком характере, естественно, Гончаров боялся быть откровенным. Он съеживался и прятался от взоров, казавшихся любопытными (17).
Таким образом, исходя из приведенных выше документов, действительно обнаруживается большое сходство между автором и его героем. Как это объяснить?
В некотором смысле субъективность творчества Гончарова давным - давно установлена и ярко выражена самим писателем. В статье «Лучше поздно, чем никогда» он откровенно говорит, что «лицах им изображенных сквозит много близкого и родного автору», что «много личного, интимного, т. е. своего и себя самого, вложено автором туда». «Напрасно», - пишет он в заключение своей авторской исповеди,- «некоторые предлагали мне задачи для романа: опишите такое-то событие, тот или другой вопрос, такую-то жизнь». – «Не могу, не умею. То, что не выросло и не созрело во мне самом, что я не видел, не наблюдал, чем не жил, то недоступно моему перу! Я писал только то, что пережил, что мыслил, что чувствовал, что любил, что близко видел и знал, словом писал и свою жизнь и то, что к ней прирастало» (1).
Итак, по собственному его признанию, Гончаров – художник, замкнувшийся в мир субъективных своих переживаний, самонаблюдение сделавший преобладающим источником своего творчества. Как же примирить с этим фактом тот факт, что герои гончаровских романов, отражающие автора, упорно рассматривались критикой как типы объективной российской действительности?
Это объясняет нам опять сам писатель. Рассказывая о том, как создался в его уме тип Обломова, он говорит: «Мне, прежде всего, бросался в глаза ленивый образ Обломова – в себе и в других и все ярче и ярче выступал передо мною. Конечно, я инстинктивно чувствовал, что в эту фигуру вбираются мало помалу элементарные свойства русского человека».
2 Феномен Гончарова
Есть таланты, разобраться в которых является делом далеко не легким, вследствие сложности и разнообразия их деятельности. К таким талантам принадлежит и Гончаров.
Обыкновенно считается доказанным положением, что И. А. Гончаров был вполне объективным писателем, изображая жизнь как она есть, но как понимать эту объективность, об этом писали сравнительно мало. Многие под так называемой «объективностью» подразумевают свойство, когда автор дает нам в своих произведениях вполне беспристрастное, как бы эпическое повествование о жизни и ее разнообразных явлениях, когда автору как будто
нет никакого дела до внутреннего мира своих героев, когда ему, как говорится, ни тепло, ни холодно от их судьбы (4).
Автор М. А. Густинов признает невозможным подобное понимание объективности, приближающее ее к обыкновенной фотографии или зеркалу, так как психологически нельзя допустить отделение автором своего «я» от написанного им произведения. С другой стороны, каждому поэту-писателю, как и обыкновенному человеку, несомненно, приятно касаться тех сторон, которые особенно близки ему по условиям детства, воспитания и образования или последующей жизни. У каждого есть такая область, которая особенно привлекает его внимание и симпатию: картины своей родины и чуждого государства не могут пробуждать в художнике слова одинаковые струны в душе (4).
Это обстоятельство яснее всего подтверждается и положительными данными из произведений Гончарова, говорящими нам о том, что он далеко не одинаково относился ко всем проявлениям русской жизни, и с известной точки зрения, был субъективным писателем: стоя на рубеже старой и новой жизни, он должен был по необходимости оценивать и сравнивать между собою настоящее и прошедшее по их существу и давать всему известную оценку. Вот как говорил об этом сам Гончаров: «Может быть, и от того лица (моих произведений) не кажутся другим такими, какими я разумел их, что в них сквозит много близкого и родного автору и заметно пробивается кровная его любовь к ним. А писал он, как известно, более всего старую жизнь, уже сложившиеся и определенные формы, к которым лежало и сердце писателя, так как все эти картины были ему близкими, знакомыми и родными (4)
Чем же можно объяснить то обстоятельство, что многие решительно не видели субъективности в произведениях Гончарова? Объясняется это, как считает Густинов тем, что Гончаров принадлежал к старой и новой России: России дореформенной и России после 1861 года. Отсюда у него – некоторая недоговоренность в произведениях, неясность симпатий. По временам он старается определить свои взгляды на новое поколение, причем в этом отношении, хотя и приходит к сознанию его положительных идеалов, но не закрывает глаз и на отрицательные стороны. Но Гончаров все же ближе стоял к старому поколению, что естественно, так как он весьма мало был знаком с новыми течениями общественной мысли 30-ых годов. Из его университетских воспоминаний мы видим, что кружки тогдашней молодежи, возникшие под влиянием немецких философских идей, Гончарова не интересовали, свободомыслие, проявлявшееся в этих кружках, было чуждо Гончарову (4).
Однако, изображая русскую жизнь старого времени, Гончаров решительно не скрывает от нас и ее недостатков. «Обломовщина» - новое слово, придуманное автором, сделалось нарицательным, обозначением всего отсталого, всякой лени, неподвижности, застоя. Умст-
венные интересы обломовцев были слабы: какое-нибудь письмо было событием первостепенной важности в их мирной, но бессодержательной жизни. Жизнь в полном ничегонеделании была достоянием обломовцев; отсюда сон, апатия, переползание изо дня в день. Крепостное право было фундаментом такой жизни. Захары и сотни Захаров делали ненужным проявление собственной деятельности. Не было необходимости в жизненной борьбе (4).
Что же положительного видит в этой «старой правде» Гончаров? Эту саму патриархальность, в сущности являющуюся исконной чертой русского народа. «Произведения Гончарова», - заключает Густинов, - имеют во многих местах автобиографическое значение, но все же нельзя отождествлять его личность с героями его романов мы можем только предположительно» (4).
Практически то же мнение о Гончарове выражает и Н. Спасская. Какого же рода художником должны мы считать Гончарова – объективным или «одним из наиболее субъективных», как считает Ляцкий. Н. Спасская считает, что вполне объективным писателя Гончарова назвать нельзя; в его произведениях можно найти много личных черт, которые дополняют скудные биографические данные о писателе. Однако нередко желание выразить ту или иную собственную мысль портило местами ясность и выдержанность типа, а, следовательно, у Гончарова, наряду с элементами личного характера, мы имеем и элементы объективного творчества (15).
Гончаров был русский человек, типичный русский. То основное, что изобразил он в Обломове, было его личным свойством, но вместе свойством близких, знакомых ему лиц, того обеспеченного класса, к которому он принадлежал, наконец, большинства русских людей. Вот почему субъективный в начале своего зарождения, портрет автора объективировался, стал типом и образом целого общества и даже народа. Не слишком ли мы однако, унижаем наш народ, позволяя этим объяснением называть его Обломовым, т. е. как будто праздным и ленивым. Автор Бачалдин выражает следующее мнение в понимании Обломова и обломовщины, не отождествляющий это явление с леностью и праздностью. Не противореча нисколько прежним объяснениям обломовщины, как продукта известного режима, опеки, крепостничества, он считаем возможным расширить смысл этого термина. Овсяниково-Куликовский говорит, что «понятие обломовщины чрезвычайно виртуозно, его применение велико, так как само явление в нем обобщенное, необыкновенно эластично, легко меняет формы своего выражения, распадается на множество разновидностей. В этом разнообразии проявлений, прежде всего, различаются два вида: 1) обломовщина крайняя, явно болезненная – явление отрицательное; 2) обломовщина умеренная, нормальная, в которой отрицательные
черты смягчены или затушеваны, и на первый план выступают другие, либо индифферентные, либо в своем роде положительные (1).
На первый взгляд представляется непонятным, что может быть в обломовщине индифферентного и тем более положительного? Обломовщина многогранна, она богата оттенками и даже контрастами. Нельзя уловить грань, где кончается она, как лень, как безволие и апатия, и где она начинается – как методическая, неторопливая деятельность, как медлительная, затяжная и основательная работа. Вот определение, вторая половина которого, без ущерба для национального достоинства, может быть приложена к русскому народу. Русский народ – Обломов, т. е. вялый, ленивый; русский быт – обломовщина, т. е. праздность, застой, неподвижность. Но ведь русский народ создал обширное могучее государство. Возможно ли этого для ленивого народа? Приложите к прошлому указанный сейчас смысл обломовщины, и противоречие исчезнет, и оскорбленное патриотическое чувство успокоится. Медленно росло наше государство, не торопливо, но постоянно, методически, шаг за шагом, век за веком, словно стихийно или органически, как дерево, разрослось оно во все четыре стороны. Мы верим, что Россия, может быть неладно скроена, но крепко сшита. И порукой этому наш автор – нормальный обломовец (1).
Отсюда при всем видимом сходстве наблюдается и резкое различие между автором и его героем. Обломов лежит и ничего не делает. Гончаров путешествует и служит. Ничего не осталось об Обломове, кроме скорбных воспоминаний близких лиц. После Гончарова остались классические художественные произведения, красотою и смыслом которых будут наслаждаться долгие годы. Правда, этих произведений не слишком много. Но есть писатели, которым надобно годами вынашивать любимую идею. Из этого, что они долго не пишут или много раз откладывают для переработки свой труд, несправедливо заключать, что они ленивы, неподвижны. Идет скрытая, упорная, тяжелая работа. И в результате медленного труда являются произведения фундаментальные, долговечной прочности, каковы в области литературы – романы нашего автора, в области жизни политической – наша великая Россия (1).
Таким образом, дореволюционные авторы склоняются к тому. чтобы назвать Обломова национальным типом русского народа.
В заключение, приведем точку зрения современного автора А. В. Романовой, проанализированную в статье Т. И. Печерской. Размышляя об авторе и его герое Романова отмечает, что это - тема, значительно потесненная сначала тотальной разработкой добролюбовской «обломовщины», а затем не менее интенсивным оправданием героя. Сама же тема - автор и герой - в рамках традиционного подхода акцентирована на исследовании прототипов, в чис
ле которых может оказаться и сам автор, если автобиографический потенциал образа достаточно велик. Применительно к «Обломову» вопрос об автобиографизме романа ставился уже современниками. В крайней форме его выразил заслуженный член Королевского Литературного Общества Великобритании, который при-
знавался, что «в течение длительного времени не мог припомнить, Гончаров ли написал «Обломова» или Обломов написал Гончарова» (12).
И справедливости ради надо отметить, что не только Добролюбов, но и сам Гончаров активной полемикой по поводу типического как главного интереса литературы отвел в тень вопрос об автобиографизме и личной близости к герою. И, как выясняется, сделал это преднамеренно. С одной стороны, ни один русский классик столь внимательно и ревниво не следил за сохранением неприкосновенности личной жизни. С другой - буквальное отождествление черт героя - безволия, лени, праздности, равнодушия к общественной жизни - со свойствами личности писателя в лучшем случае соответствовало характерным чертам литературной и житейской маски Гончарова: «ленивец, сибарит, принц де Лень» (12).
Представляя подробный обзор суждений не только в рамках темы «Гончаров в воспоминаниях современников», но и «Гончаров в русской критике», А.В. Романова, отмечает, что уже первые исследователи старались избежать прямого отождествления автора и Обломова, рассматривая проявление у него характера Обломова (12).
Действительно, житейский облик Гончарова вряд ли может быть сопоставлен с обликом Обломова. Человек, проведший две трети жизни на службе, писатель, да вдобавок писатель, который в начале своей творческой жизни совершил кругосветное путешествие, вправе раздражаться по поводу подобного сопоставления. Сопоставлять же душевный склад, личностные свойства, минуя вещественную оболочку - дело очень затруднительное, хотя и увлекательное. Словом, похоже, Гончарову удалось ускользнуть от современников и потомков, от пристального взгляда исследователей. Другими словами, удалось скрыться в тени Обломова (12).
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Таким образом, в ходе нашей работы мы исследовали точки зрения различных авторов-критиков, определяющие характер взаимодействия И. А. Гончарова и его героя Обломова. Следует отметить, что интерес к роману Гончарова «Обломов» не угасал практически никогда. Критические статьи писали сначала его современники: В. Г. Белинский, Н. А. Добролюбов, Д. И. Писарев, А. В. Дружинин. К 100-летнему юбилею писателя появляются работы таких авторов, как И. С. Бачалдин, М. А. Густинов, Н. А. Ремизов, Н. Спасская, С. Терь-Микельянг. В советской критике появляются работы Е. В. Бершовой, Е. А. Краснощековой, Ю. М. Лощица. Минул уже 190-летний юбилей Гончарова, а интерес к его роману по-прежнему не ослабевает. Вышли работы таких авторов, как А. Н. Миронов, М. В. Отрадин, Т. И. Печерская, И. Сухих.
В разное время критики все же придерживались двух точек зрения относительно автора и его героя в романе «Обломов». Первую обосновал В. Г. Белинский: «У него нет ни любви, ни вражды к создаваемым им лицам…». Этой же точки зрения – объективности автора по отношению к своему герою придерживался и Н. А. Добролюбов. Долгие годы в советской критике точка зрения этого автора, изложенная им в статье «Что такое обломовщина?» была господствующей в литературоведении.
Противоречил, т. е. высказывал другую точку зрения, Н. А. Добролюбову А. В. Дружинин. Для этого автора, в отличие от Н. А. Добролюбова, «…главным оказывается не социальная, крепостническая суть обломовщины, а ее национальная основа». Впоследствии, национальный характер гончаровского героя подчеркивали в своих работах и такие дореволюционные критики, как И. С. Бачалдин, М. А. Густинов, Н. Спасская. Автор Ю. М. Лощиц близок к этой точке зрения, объясняя роман Гончарова, как русскую народную сказу «Про Емелю».
Некоторые авторы считали, что Гончаров изобразил как художник в Обломове самого себя, отмечая большое сходство между автором и его героем. С. Терь-Микельянг, Н. Спасская в своих работах пытались прояснить образ Обломова посредством обращения к биографии писателя и особенностям его душевного склада.
Наш современник М. В. Отрадин считает несостоятельными попытки свести к обломовскому началу суть национального характера. И все же отмечает, что у критиков минувшего столетия были основания считать Гончарова загадочным писателем. Такие основания есть у нас, живущих в новейшее время.
Так или иначе, сам Гончаров во многом способствовал тому, что было так много тол-
кований его романа. Это связано с тем, что он одновременно и приветствовал статью Н. А. Добролюбова «Что такое обломовщина?», отмечал, что лучше нельзя было написать об обломовщине, хотя в то же время говорил, что писал только о том, что пережил сам, как бы подтверждая автобиографичность романа. Скудость сведений о жизни писателя дополняла эту картину.
Так или иначе, но Гончаров так и остался «загадочным писателем».
Достоевский говорил о Гончарове, что это «большой ум», который и «учителей научит». О силе, кристальной прозрачности этого ума и произведения Гончарова. Подтвердились временем и слова Л. Н. Толстого о том, что «Обломов имеет успех не случайный, не с треском, а здоровый, капитальный и невременный в настоящей публике».
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ
Бачалдин, И. С. Старый и новый взгляд на Гончарова [Текст]./ И. С. Бачалдин.-- 1916.- 20 с.
Белоцкая, Г. В. Литература: Ответы на вопросы [Текст]./ Г. В. Белоцкая.- М.: Экзамен, 2000.- 192 с.
Бершова, Е. В. Роман И. А. Гончарова «Обломов» [Текст]: монографич. анализ: автореф. диссерт./ Бершова Е. В. -М., 1954.- 16 с.
Густинов, М. А. Певец старой правды И. А. Гончаров [Текст]./ М. А. Густинов.- Золотолома: Типография В. Б. Гольденберга, 1912.
Демченко, А. А. Критик и писатель в литературном процессе: Н. А. Добролюбов и А. В. Дружинин об И. А. Гончарове [Эл. рес.]. /А. А. Демченко.- http://www.ksu.ru/fil/kn4/index.php?sod=13.
Добролюбов, Н. А. Что такое обломовщина [Текст]/ Н. А. Добролюбов // Роман И. А. Гончарова в русской критике: Сб. статей / Сост. Отрадин М. В.- М.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1991.- с. 34-68.
Дружинин, А. В. «Обломов». Роман И. А. Гончарова [Текст]./ А. В. Дружинин // Роман И. А. Гончарова в русской критике: Сб. статей / Сост. Отрадин М. В.- М.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1991.- с. 106-125.
Краснощекова, Е. А. «Обломов И. А. Гончарова» [Текст] / Е. А. Краснощекова.- М.: Худож. лит., 1970.-94 с.
Лощиц, Ю. М. Гончаров [Текст]. / Ю. М. Лощиц. – 2-е изд., испр. и доп.- М.: Мол. гвардия, 1986.- 367 с.
Миронов, А. Н. Литературы лукавое лицо, или Образы обольщающего обмана [Текст]. / А. Н. Миронов.- Спб.: Геликон плюс, 2007.- 266 с.
Отрадин, М. В. Проза И. А. Гончарова [Эл. рес.]. / М. В. Отрадин.- http://www.goncharov.spb.ru/otradin_proza
Печерская, Т. И. К 190-летию И. А. Гончарова [Эл. рес.] / Т. И. Печерская.- http://bookoliki.gmsib.ru/index.php?resource=10006&book=162
Ремизов, Н. А. И. А. Гончаров в религиозно-этических и социально-общественных воззрениях своих произведений [Текст]. / Ремизов Н. А.- Харьков, 1913.
Русская литература в оценках, суждениях, спорах [Текст]: хрест. лит.-критич. текстов / Сост. А. Б. Есин.- 7-е изд.- М.: Флинта; Наука, 2007.- 344 с.
Спасская, Н. Биографический элемент в произведениях И. А. Гончарова [Текст] / Н. Спасская.- Казань, 1912.
Сухих, И. Русская литература. XIX век. Обломов [Эл. рес.] / И. Сухих.- http://www.zvezdaspb.ru/index.php?page=8&nput=2006/6/suhih.htm
Терь-Микельянг, С. Больная душа И. А. Гончарова [Текст]. / С. Терь-Микельянг.- Пт: Тип. А. В. Орлова, 1916.
18