Образные средства и выражения в произведении В.Борхерта "Одуванчик"

Содержание
Введение
Глава 1. Теоретические основы исследования метафоры
1.1 Подходы к определению понятия «метафора»
1.2 Структура метафоры
1.3 Функции метафоры в речи и в художественном тексте
1.4 Виды метафоры
Глава 2. Метафора в рассказе В. Борхерта «Одуванчик»
2.1 Биография В. Борхерта
2.2 Особенности творчества В. Борхерта
2.3 Лингвостилистический анализ рассказа В. Борхерта «Одуванчик»
2.3.1 Интерьер
2.3.2 Люди
2.3.3 Одуванчик
Заключение
Список литературы

Aber die Angst ist ein Ungeheuer, und die Nacht kann furchtbar warden wie ein Gespenst, wenn wir mit ihr allein sind. – Только твой страх с тобой в камере, больше ничего. Страх и мрак. Но страх – чудовище, а мрак может стать ужасающим, как приведение, когда ты с мраком наедине. [с. 73]
Отождествление страха перед ночной темнотой с чудовищем помогает автору лучше выразить чувства главного героя, который ощущает себя загнанным в угол.
Еще одим примером развернутой метафоры в рассказе «Одуванчик» служит и характеристика охранников, которых автор называет не иначе как «бледно-голубыми псами». Цвет, в данном случае, прямо указывает на цвет формы охраны, а характеристика «пес» – на их жестокость и грубость по отношению к заключенным. Например: Da explodierte ein Bellen um uns und auf uns zu – ein heiseres Bellen von blauen Hunden mit Lederriemen um den Bauch. Die hielten uns in Bewegung und waren selbst dauernd in Bewegung und belle nuns voll Angst. Aber wenn man genug Angst in sich hatte und ruhiger wurde, erkannte man, daß es Menschen waren in blauen, blassen Uniformen. – И тут вокруг нас взорвавшись, обрушился хриплый лай – это лаяли голубые псы с ремнями на пузе. Они заставляли нас двигаться, и сами двигались, лаяли непереставая и нагоняли на нас страх. Но после того, как мы уже натерплись страха и стали спокойнее, мы увидели, что это люди в бледно-голубых мундирах. [с. 75]
Следует отметить, что сравнение злого человека с собакой довольно обыденно и может служить примером стертой метафоры. Тем не менее, В. Борхерт обыгрывает ее по новому, делая более выразительной: Wenn die blauen Uniformen mit dem Bellen im Geischt nicht gewesen wären, hätte man bis in die Ewigkeit so trotten können – ohne Zukunft: Ganz genießende Gegenwart: Atmen, Sehen, Gehen! – Не будь голубых мундиров с лающими лицами можно было бы так трусить вечно – не ведая ни прошлого, ни будущего, отдаваясь блаженству настоящего: видеть, шагать, дышать. [с. 75]
Из данного примера видно, что автор не просто сравнивает охранников лагеря с собаками, но и выявляет в них «собачьи черты», чтобы акцентировать внимание на их жестокости и холодном отношении к заключенным. Такая интерпретация традиционной метафоры также придает тексту большую выразительность.
Автор изображает всех людей отстраненно, по предмету одежды или примете внешности. Как будто стремясь показать, что в тюрьме заключенные потеряли свою индивидуальность – переставали быть людьми. И охранники, в силу своей должности, тоже не люди. Человек, от лица которого ведется повествование не рассказывает ничего о себе – ставит себя в один ряд (забор) со всеми. Он говорит только о своих чувствах. Не жалеет себя, не боится смерти.
2.3.2 Люди
Интересно, что люди в рассказе «Одуванчик» практически лишены человеческих эмоций, в то время как окружающие заключенного предметы представляются автором как живые существа. Например дверь, которая закрывается за гланым героем вначале рассказа: Das ist das Besondere an dieser Tür, daß sie eine Nummer hat und mit Eisenblech beschlagen ist – das macht sie so stolz und unnahbar; denn sie läßt sich auf nichts ein, und die inbrünstigen Gebete rühren sie nicht. – Необычность этой двери в том, что на ней есть номер и она обита листовым железом – потому-то она такая надменная и недоступная: она не поддается никаrим уговорам, и самые горячие молитвы не трогают ее. [Борхерт, 73]
Или в другом примере: Denn die eingebildete Tür hatte sich aufgetan und viele andere dazu, und jede schubeste einen scheuen, schlechtrasierten Mann… - Ибо надменная дверь отворилась, и еще многие двери, и каждая вытолкнула оробевшего небритого мужчину...[с. 75]
Приписывая двери человеческое качество – надменность – автор показывает. Каким ничтожным чувствует себя человек лишенный свободы. Ему кажется, что даже неодушевленные предметы обстановки испытыват по отношению к нему чувство презрения.
Стены тюрьмы давят на заключенного. Чтобы показать это, В. Борхерт использует традиционную метафору «мертвые и жестокосердечные стены»: Die Wände waren so kalt und tot, daß ich krank wurde vor Verzweiflung und Hoffnungslosigkeit. – Стены были до того холодны и мертвы, что я прямо таки заболел, охваченный отчаянием и безнадежностью. [с. 75]
Или: Maueren, die auch Herz für uns haben, denn sonst würden sie eines Nachts Heimlich fortwandern und sich um den Palasr stellen, in dem unsere Minister wohnen. – ... между серых стен, которые так жестокосердечны к нам, иначе они однажды ночью вдруг ушли бы и обступили бы дворец, где живут министры. [с. 77]
Приведенные примеры свидетельтвуют о том, что, посредством системы метафор, автор хочет показать, как люди в тюрьме становятся бездушными как вещи, а неживые предметы столь же жестоки, как люди. Подобное сопоставление выразительно передает ощущения главного героя, который жаждет свободы.
Кроме того, В. Борхерт называет тюремный двор манежем цирка: In der Mitte der Manege von diesem seltsamen Zirkus war eine blasse Versammlung von Grashalmen, blaß und der einzelne Halm ohne Gesicht. Wie wir in deesem unerträglichen Lattenzaum. – На середине манежа этого своеобразного цирка росло сборище травинок, они были бледны, и каждая – без своего лица! Так же как и мы в этом невыносимом людском заборе, сбитом из планок. [стр. 80]
Сравнение этих двух понятий происходит на основании их круглой формы, однако в данном контексте слово «цирк» приобретает дополнительное значение – нечто абсурдное, неестественное. Автор показывает всю бессмысленность этого хождения по кругу, которое не приводит никуда.
2.3.3 Одуванчик
В начале рассказа «человек № 432» доведен до отчаянья собственным одиночеством и бездействием. А также невозможностью изменить что-либо: Das ist verdammt wenig in einem leeren Raum mit vier nackten Wänden. Das ist weniger als die Spinne hat, dei sich ein Gerüst aus dem Hintern drängt und ihr Leben daran riskieren kann, zwischen Absturz and Auffangen wagen kann. Welcher Faden fängt uns auf, wenn wir abstürzen? – Это дьявольски мало – в пустом помещении среди четырех голых стен. Это меньше, чем имеет паук, который из своего тела выпускает как бы мостки и может при этом рискнуть жизнью – сорваться или уцепиться. А какая паутинка удержит нас, если мы сорвемся? [стр. 74]
Из приведенного примера ясно видно, что герой находится на грани срыва и ищет нить (Faden) или паутинку, чтобы за нее ухватиться. Это выражение также представляет собой метафору. Нить или паутинка – это призрачная хрупкая надежда, которой не хватает главному герою..
И вот, в атмосфере страха и взаимной ненависти, которую создает описание тремного быта, главный герой впервые видит во дворе тюрьмы одуванчик: Auf der Suche nach Lebendigem, Buntem, life mein Auge ohne große Hoffnung eigentlich und zufällig über die paar Hälmchen hin, die sich, als sie sich angesehen fühlten unwillkürlich zusammennahmen und mir zunickten – und da entdeckte ich unter ihnen einen unscheinbaren gelben Punkt, eine Miniaturgeisha auf einen großen Wiese. – В поисках чего-нибудь живого, яркого мой взгляд без особой надежды скользил порой по нескольким стебелькам, которые, чувствуя, что на них смотрят, невольно выпрямлялись и кивали мне, - и вдруг я обнаружил среди них скромную желтенькую точку, похожую на миниатюрную гейшу среди широкого луга. [стр. 80]
Описание одуванчика состоит в ярком контрасте с описанием тюрьмы, охраны и заключенных, которым приписываются только серый и бледно-голубой цвета, а также с поисание чахлых травинок, которые его оружают. Одуванчик же – ярко-желтый, как солнце, как звезда. Это центральная метафора всего рассказа, которую можно интерпретировать по разному.
Во-первых, ярко-желтый цвет одуванчика, выделяющегося на фоне чахлой тарвы, это проблеск надежды для главного героя. Это та ниточка, которой ему не хватало в начале рассказа: Die Sehnsucht, etwas Lebendiges in der Zelle zu haben, wurde so mächtig in mir, daß die Blume, die schüchterne kleine Hundeblume, füк micht bald den Wert eines Menschen, einer heimlichen Geliebten bekam: Ich konntw nicht mehr ohne sie leben – da oben zwischen den toten Wänden! – Мучительное желание иметь в камере хоть что-нибудь живое охватило меня с такой силой, что робкая желтая звездочка цветка стала мне дорога, как человек, как тайная возлюбленная: я уже не мог жить без нее там, наверху, среди мертвых стен моей камеры. [стр. 81]
Жизнерадостность цветка в данном контексте противопоставлена окружающему мертвому и холодному миру. Этот контраст помогает читателю лучше понять чувства главного героя, который так радуется цветку, который при других обстоятельствах, в обычной жизни, он может быть и не заметил бы.
После появления в рассказе одуванчика, главный герой уже не испытывает мучительного страха и одиночества. Он боится только, что кто-то заметит это маленькое чудо и помешает ему сорвать цветок. Главный герой будто оживает сам, делается добрее, он уже не хочет придумывать очередную обидную кличку для заключенного идущего впереди, не хочет наступать ему на пятки, как Парику.
Во-вторых, одуванчик в рассказе выступает в образе женщины, к которой тянется измученный войной и тюрьмой мужчина в надежде найти успокоение. Заключенный говорит о цветке, как о девушке: Miniaturgeisha (миниатюрная гейша), Geliebten (возлюбленная) и т. д. Он также приписывает цветку качества женской натуры – нежность, кромность, красоту.
Следует отметить, что метафора «цветок – женщина» более четко проявляется в немецком языке, где слово Hundeblume принадлежит к женскому роду. В русском языке этот нюанс не сохранен, однако он выражен при помощи лексических средств.
Подводя итог следует сказать, что рассказ «Одуванчик» не смотря на кажущуюся простоту сюжета пронизан глубоким психологизмом. Прием метафоры, который автор широко использует в этом рассказе, позволяет создать мрачную атмосферу тюрьмы и царящей в ней напряженности между заключенными и охраной, атмосферу отчаяния людей, обреченных на смерть. Самой яркой метафорой в рассказе является цветок одуванчика, который ассоциируется с надеждой на избавление и с женщиной, которая даст отчаявшемуся и сломленному войной солдату пристанище и успокоение. Тот факт, что в конце рассказа в результате многочисленных ухищрений герой все же завладевает цветком, говорит о том, что надежда остается и, возможно, в будущем у главного героя все сложится хорошо.
Заключение
Цель настоящей курсовой работы состояла в том, чтобы дать развернутый всесторонний анализ являения метафоры, а также проследить функционирование этого стилистического приема на примере произведения В. Борхерта «Одуванчик».
Для того, чтобы дать определение понятия метафоры, в рамках данной курсовой работы были рассмотренны различные подходы существующие в отчественной и зарубежной лингвистике. Анализ этих подходов позволил сделать вывод, что метафора представляет собой стилистический прием, состоящий в употреблении слова, обозначающего некоторый класс предметов, для характеризации или наименования объекта, входящего в другой класс, аналогичный данному в каком-либо отношении.
Метафора является способом реализации экспрессивной функции языка. Поэтому ее основная задача состоит в том, чтобы выражать субъективное отношение автора текста к описываемому предмету или явлению и, как следствие, заставить читателя задуматься над затронутой проблемой, а может быть, и побудить его к действию.
Метафора является неотъемлемым свойством языка: она используется и в повседневной речи и во всех функциональных стилях языка. Разумеется, наибольшее распространение метафора получила в тексте художественных произведений.
Немецкий писатель В. Борхерт также широко использовал метафору в своем творчестве. Этот писатель принадлежит к послевоенному поколению писателей Германии, которые отразили в своем творчестве тяжелый опыт человека, прошедшего войну, ранения и плен. Это сломленный человек. Чья вера пошатнулась. В. Борхерта называют одним из основоположников антифашистского движения в литературе тех лет.
Все это нашло отражение и в рассказе «Одуванчик», который повествует об эмоциональном состоянии человека, заключенного в одиночную камеру, мир которого ограничен тюремным забором.
Посредством метафор В. Борхерт нагнетает атмосферу страха и отчаяния заключенного в начале рассказа. Развернутая метафора. Изображающая строй заключенных, как забор из безликих планок, демонстрирует потерю индивидуальности человеком, находящимся в заключении. Метафорическое описание людей через клички, которые дает им главный герой усиливает это ощущение безликости. Двор тюрьмы прдставляется ареной цирка, где каждый день происходит одно и то же бессмысленное представление с участием «заборных планок» (заключенных) и «голубых псов» (охранников). Но это замкнутый круг прерывается с появлением маленького цветка одуванчика, который ассоциируется у главного героя с единственным живым существом в стенах тюрьмы, с обретенной возлюбленной.
Одуванчик – это центральная развернутая метафора данного рассказа. Дав главному герою сорвать цветок, автор дает и читателям надежду, что будущее главного героя не так мрачно и, может быть, он обретет душевное и физическое спокойствие.
Список литературы
Арнольд И.В. Стилистика декодирования. М.: Наука, 1997. – с. 290.
Арнольд И.В. Стилистика современного английского языка. Спб.: 2003. – 304 с.
Арутюнова Н.Д. Метафора // Русский язык: энциклопедия. М., 1999. – 141 с.
Арутюнова Н.Д. Метафора и дискурс // Теория метафоры. М., 1990. – с. 5-32.
Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. М.: Высшая школа, 2004. – с.231-232, 527.
Брандес М. П. Стилистика немецкого языка. М.: Высшая школа, 2003. – 271 с.
Васильева А.Н. Курс лекций по стилистике русского языка. М.: Научная литература, 1999. – 479 с.
Виноградов В.В. Проблемы русской стилистики. М.: Высшая школа, 1991. – 410 с.
Гальперин И.Р. Стилистика. М.: Наука, 1998. – 380 с.
Голуб И.Б. Стилистика русского языка. М.: Айрис-Пресс, 2003. – 448 с.
Жирмунский В.М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. СПб.: Просвещение, 1997. – 289 с.
Засурский Я.Н., Гураева С.В. История зарубежной литературы IX века. – М.: Айрис-Пресс, 2003. – 458 с.
Квятковский А. Поэтический словарь. М.: Академия, 1968. – с. 110.
Киселева Н.Н. Метафора современной немецкой разговорной речи. М.: КД, 1997. – 179 с.
Курилович Е. Очерки по лингвистике. М.: Изд-во иностранной литературы, 1992. – 436 с.
Литературный энциклопедический словарь / Под ред. В.М. Кожевникова и П.А. Николаева. М: Высшая школа, 1997. – с.218, 512 – 513.
Лотман Ю. М. Структура художественного текста. М.: Наука, 1970. – 230 с.
Марузо Ж. Словарь лингвистических терминов. М.: Едиториал УРСС, 2004. – 570 с.
Потоцкая Н.П. Стилистика художественного произведения. М.: Академия, 1994. – 358 с.
Разинкина Н.М. Функциональная стилистика. М.: Академия, 1989. – 310 с.
Ризель Э.Г., Шендельс Е.И. Стилистика немецкого языка. М.: Высшая школа, 2005. – 315 с.
Скляревская Г. Н. Метафора в системе языка. СПб.: Просвящение, 1993. – 218 с.
Скребнев Ю.М. Основы стилистики английского языка. М.: Астрель, 2003. – 221 с.
Стилистика художественной литературы. Под. ред. А.Н. Кожина. М.: Академия, 1992. – 280 с.
Хахалова С.А. Категория метафоричности. М.: ДД, 1997. – 203 с.
Хованская З.И. Анализ художественного текста. М.: Наука, 1984. – 340с.
Якобсон Р. Поэзия грамматики и грамматика поэзии // Поэтика. Варшава, 1991. – 330 с.
Якобсон P.O. Работы по поэтике. М.: Наука, 1998. – 278 с.
Источники языкового материала:
1.
2.
3