Введение
О холодной войне написано и сказано много. Этот период времени был очень напряженным и значительным для страны. Но меня заинтересовало то, что было дальше, после окончания того противостояния. 90-е годы XX столетия были крайне насыщены событиями (в частности во внешнеполитической области), однако они крайне скудно освещаются в учебной литературе. Именно это и повлияло на мой выбор темы “Внешнеполитический курс России последнего десятилетия XX века”. В своей работе я попытался расставить для себя акценты мировой политики в контексте деятельности Российской Федерации, что и является моей целью. Задачи же я поставил перед собой следующие: рассмотреть действия нашего государства на внешнеполитической арене в 90-е годы; дать им краткий анализ; определить роль, которую сегодня играет Россия в мире и которую возможно будет занимать завтра. Практически всю информацию об этих относительно недавних событиях и черпал из статей различных периодических, в том числе и Интернет, изданий. Единственным непериодическим изданием, которое я пользовал, является учебное пособие для 11 класса Г. К. Селезнева “Новейшая история России и Запад” (1998 г.). Оно очень полно отражает взаимоотношения нашей страны и государств — членов Североатлантического альянса.
Вообще же в своей работе я прослеживаю три направления:
1. Отношения Российской федерации с блоком НАТО.
2. СНГ как зона пересечения интересов НАТО и России.
3. Геополитическая роль России в Азии.
Конечно, основной упор я делаю на 1 пункт, т. к. деятельность в этом направлении для государства наиболее важная и приоритетная и именно она является определяющей для всех остальных направлений.
Правда, перед этим необходим анализ новой ситуации сложившейся после распада Организации Варшавского Договора и Союза Советских Социалистических Республик, что так же нашло отражение в работе.
Развал СССР и его последствия
Несколько десятилетий отношения между СССР и Западом не выходили за рамки Холодной войны. Датой фактического конца Холодной войны называют разные, но, по моему мнению, ею можно считать 19 ноября 1990 — когда страны НАТО и Варшавского договора подписывают договор о ненападении в Париже.
Предшествующую подписанию ситуацию хорошо характеризует фраза Ноам Хомски: "С Советской стороны событиями Холодной войны были повторяющиеся интервенции в Восточную Европу: танки в Восточном Берлине, и Будапеште, и Праге. Эти интервенции шли теми же самыми маршрутами, которые использовались для атаки и воображаемого уничтожения России три раза только лишь в этом столетии. Вторжение в Афганистан — единственный пример интервенции вне этих маршрутов, но тоже — на советской границе.
Со стороны США интервенция была всемирной, отражающей достигнутый США статус первой в истории действительно глобальной силы...
...Каждая из сверхдержав контролировала своего главного врага — их собственное население — запугивая его (совершенно реальными) преступлениями другой стороны".
Именно дату подписания договора о не нападении, а не 8 декабря 1991 года (т. е. подписание Россией, Белоруссией и Украиной Беловежского договора), можно считать точкой отсчета нового времени, времени в котором, как тогда могло показаться, не будет противостояния двух сверхдержав и, как следствие, уменьшение числа локальных конфликтов. Однако сейчас можно наблюдать другую картину.
После крушения Советского Союза и разрыва Варшавского Пакта (1 июля 1991 г.) мировое устройство, сложившееся за несколько десятилетий, было нарушено. Россия, как правопреемница СССР, вышла на мировую арену с позаимствованными у предшественника амбициозностью и самоуверенностью, хотя и с иными задачами. Но главное не то, что наша страна, зачастую, не в силах была решить свои задачи во внешней политике, а то, что она перестала быть тем сдерживающим средством, своеобразным противовесом, для таких государств, как США, Великобритания и другие страны участницы блока НАТО, и тем более для всего Североатлантического альянса.
Как уже говорилось, нарушился прежний мировой порядок, в результате чего, старый “биполярный” уклад был заменен концепций “униполярности”, популярной в США концепцией освещающей их “мировое лидерство”. Доктор политических наук, Дмитрий Фельдман писал: “Холодная война была закончена без единого выстрела “воюющих” непосредственно друг в друга и прекратилась ввиду отсутствия одного из противников. Неожиданно? Обидно? Да, для очень и очень многих как среди “нас”, так среди “них”, а точнее для тех, кто внезапно оказался без внешнего врага, борьба с которым, как издавна известно, позволяет находящимся у власти не только сплотить общество и явиться в еще большем величии, но и использовать ресурсы всего общества для укрепления своей власти”.
В 1991 году граждане нашей страны осознали, что перестройка потерпела провал. Распад СССР и выход России на путь самостоятельного существования означал новый этап в истории Отечества: руководство независимой суверенной России во главе с Б. Ельциным взяло курс на реформы, на переход к рыночной экономике и либеральной демократии, на интеграцию в мировое сообщество. В этой связи, оценивая возможности России мировой арене, нельзя не учитывать, что в следствии кардинальных изменений наша страна по валовому внутреннему продукту (ВВП) на душу населения опустилась до 52 места в мире (между Уругваем и Аргентиной). Этого обстоятельство оказало большое влияние на международно-политический авторитет России и в результате чего продолжение единоборства было, по крайней мере, не реалистично (На пример, по объему ВВП США превосходят Россию в 6 – 7 раз).
Внешняя политика чрезвычайно содействует внутренней, создавая благоприятные условия для всех реформ, которые проводились. Но не надо забывать, что и внутренняя политика со своей стороны может либо содействовать внешней, активно продвигая ее, являясь крепким, надежным тылом, либо осложнять.
Еще в феврале 1992 года, выступая на сессии Верховного Совета России, Ельцин подчеркнул: “…реформы в России — это не только наши внутренние дела, но и весомый компонент построения нового мирового порядка…”
Я перечислю часть принципов, которые лежали в основе внешнеполитической доктрины России:
·недопустимость ядерной войны как средства достижения политических и, экономических, идеологических каких бы то ни было целей;
·поиск путей к всеобщей безопасности на основе политических решений, взаимовыгодных соглашений и компромиссов;
·признание за каждым народом права выбора собственного пути развития;
·учет собственных национальных интересов и уважение интересов других государств;
·создание внешних условий, благоприятствующих укреплению территориальной целостности нашей страны;
·отход от конфронтации, развитие равноправных, взаимовыгодных, партнерских отношений с бывшими противниками по “холодной войне”;
·необходимость поддержки реинтеграционных процессов на территории бывшего СССР, в первую очередь в экономической области.
После распада Советского Союза и провозглашения Содружества Независимых Государств сложилась принципиально новая внешнеполитическая ситуация для России. Она не только лишилась традиционных союзников в Восточной и Центральной Европе, но и получила по периметру своих “прозрачных” границ целый ряд государств, руководство которых было настроено к ней далеко не дружественным образом (в особенности в Прибалтике).
Значительно пострадала обороноспособность России. Практически у нее отсутствовали границы с бывшими республиками СССР. Возникла необходимость вывода российских войск из Германии, Польши, Венгрии, Прибалтики. Развалилась прежде единая система противовоздушной обороны. Все это ставило принципиально новые вопросы перед российской внешней политикой. Одним из ее приоритетных направлений объективно становились отношения с ближним зарубежьем. Однако осознание этого пришло не сразу.
Новая, демократическая Россия отказалась от устаревшего стереотипа рассматривать Североатлантический блок в качестве инструмента агрессии и стала искать пути к налаживанию делового сотрудничества с ним. Подобное же желание выразили Украина, Белоруссия, Казахстан и другие члены СНГ. Идея сближения, поиска форм сотрудничества с бывшими республиками на территории СССР была поддержана Советом НАТО. Вскоре на этом направлении произошло важное событие: 10 марта 1992 года состоялось вступление России и десяти государств СНГ в Совет Североатлантического сотрудничества (ССАС).
В тоже время, глубокое беспокойство у Запада вызывала судьба ядерного арсенала бывшего СССР. Вашингтон заявил, что только Россия, как правопреемница СССР, может быть ядерной державой, что Украина, Беларусь и Казахстан не должны стремиться стать членами “ядерного клуба” и обязаны ликвидировать находящееся на их территории ядерное оружие.
21 апреля 1992 года штаб-квартира НАТО опубликовала заявление, в котором говорится, что присутствие ядерного оружия на территории этих трех стран не может “служить основанием для того, чтобы считать их обладателями ядерного оружия в соответствии со статьями договора”, и выразила надежду на то, что они присоединятся к этому договору “в качестве неядерных государств” (договор “о нераспространении ядерного оружия” — 1968 г.).
Интересно то, что на территории бывшего Советского Союза появилось много, так называемых, “горячих точек”. И во всех случаях страны СНГ обращались за помощью к России с просьбой вмешаться, введя, к примеру, миротворческий контингент. Но помимо внутренних, перед бывшими союзными республиками встала воистину историческая задача: определить не только на ближайшее будущее, но и на отдельную перспективу характер отношений со своими соседями, и прежде всего с теми из них, с которыми они имели тесные связи как республики СССР. Одни видели путь ее решения в том, чтобы созданием СНГ юридически оформить совершившийся факт — распад Союза и коммунистической тоталитарной системы. Другие искали в новом межгосударственном объединении не столько форму смягчения последствий распада империи и спасении из под ее развалин того ценного, что было накоплено на протяжении жизни многих поколений людей, сколько возможность “реинтеграции” в форме построенного на иных, не имперских, основах нового международного союза. Так или иначе, но уже на территории СНГ стали образовываться союзы государств и примерами тому являются Российско-Белорусский союз и Евроазиатское экономическое сообщество.
Что же происходило в Европе в результате распада Варшавского договора? Происходило то, что европейская интеграция приобрела совершенно новое качество и темпы. Вырванная в результате послевоенного раздела мира часть Центральной Европы, которая больше по принадлежности, чем по существу отождествлялась с Восточной Европой, оказалась в военно-политическом смысле как бы бесхозной. Результаты начала демонтажа Ялтинско-Потсдамской системы, начатого распадом Варшавского договора, не заставили себя ждать. Первым таким следствием стало безудержное стремление западных и восточных земель Германии к объединению.
Объединение Германии, скорее всего планировавшееся как локальный акт, стало воистину “спусковым крючком” для запуска целой серии процессов, ведущих в перспективе к коренному изменению баланса сил в европейской политике.
Практически немедленно вслед за объединением Германии рассыпался Варшавский договор. Бывшие союзники СССР, вслед за расторжением союза с восточным соседом, заявили о своей готовности вступить в будущем в общеевропейские межгосударственные структуры, в том числе в НАТО. По мере вывода из Центральной Европы советских, а позже российских, войск декларации о готовности сменились просьбами о принятии совмещаемыми дипломатической активностью по поиску союзников в этом вопросе в Западной Европе. О такой готовности заявили даже страны Прибалтики, которые неофициально продолжают на Западе рассматриваться как зона бесспорного влияния России.
Возвращаясь к европейской интеграции, можно добавить, что странам Западной Европы пришлось перестраивать все планы этого процесса и включать в них страны Восточной Европы, в виду их безусловной ориентации на Запад и неудержимого стремления в том или ином виде интегрироваться в общеевропейские структуры.
Взаимоотношения Российской Федерации и блока НАТО
Планы расширения НАТО на Восток
В развернувшейся в конце 1993 – начале 1994 гг. дискуссии вокруг расширения состава НАТО можно явственно разглядеть борьбу вполне конкретных интересов и стратегических планов субъектов политики, как в России, так и за рубежом. На тот момент на западе существовало несколько сценариев развития этого процесса.
Первый такой сценарий, условно говоря — сценарий "длинной очереди", отражает прежде всего интересы Соединенных Штатов, их военных и политических элитарных группировок. Суть его вкратце может быть представлена как постепенное расширение состава НАТО за счет последовательно Центральной и Восточной Европы, Прибалтики, Центральной Азии и непосредственно самой России. Наиболее последовательно данная концепция прозвучала из уст Генерального секретаря НАТО Манфреда Вернера, согласно высказыванию которого, одной из главных функций НАТО становится "проецирование" стабильности на страны Центральной и Восточной Европы и Средней Азии. Перспектива вступления в НАТО самой России также не раз становилась предметом консультаций высших руководителей США и Российской Федерации. Реализация данного плана позволяет обеспечить постепенную изоляцию России несколькими "поясами безопасности" до интеграции самой Российской Федерации в структуру НАТО, а также получить возможность в случае смены последней политического курса на любом этапе прервать дальнейшее расширение системы безопасности имея в активе значительное расширение зоны геополитического влияния. Скорость освоения Северо-Атлантическим блоком новых регионов также была заявлена. По словам министра обороны США Леса Эспина, увеличение списочного состава НАТО "должно происходить таким образом, чтобы число возникающих новых проблем было не больше, а меньше числа уже решенных проблем".
Второй сценарий, подобно вышеизложенному, предполагал включение в состав НАТО стран Центральной и Восточной Европы, Прибалтики, Средней Азии и самой России. Его кардинальная противоположность состоит в отрицании какой-либо последовательности приема в Северо-Атлантический блок новых членов, так сказать "радикально-пацифистский" вариант решения вопроса. Наиболее выразительно данный вариант был представлен Борисом Ельциным. Он подчеркнул, что выступает против того, чтобы принимать в Североатлантический блок новых членов, "расчленяя их по одному". Но в будущем, по его мнению, может наступить момент, когда вместе, "в одном пакете", объединятся "и Россия, и все остальные государства", что обеспечит безопасность для всех.
Третий сценарий, фигурировавший в ходе дискуссии, предусматривал неукоснительное соблюдение статус-кво в рамках сложившегося баланса сил и дальнейшее становление европейской безопасности на его основе, в рамках структур СБСЕ, где как равные партнеры могли бы быть представлены НАТО, Западноевропейский Союз, “Варшавская” группа, страны Балтии и СНГ. Сторонниками данного сценария развития в России были, в первую очередь, силовые структуры (Совет Безопасности, Министерство обороны и военные из ближнего окружения Президента). В "радикальном" сценарии МИДа их не устраивало, помимо традиционного недоверия к "наиболее вероятным противникам", снижение роли военных во внутренней политике, а также жесткий контроль над деятельностью "силовых структур" со стороны западных военных и собственных гражданских органов.
Настоящий подход актуален отчасти и для Америки, но в данном случае последняя предполагает, что геополитические приобретения перекроют возможные потери. В США уже некоторым образом смирились с претензиями Германии на Восточную Европу. Показательно в этом отношении высказывание Маргарет Тэтчер: "Особенно остро воспринимается нарастающая ориентация Германии на Восток. По мнению американцев, немцы будут стремиться превратить Восточную Европу в "свои задворки", подобно тому как США рассматривают в качестве своего "заднего двора" Латинскую Америку. Считающие так утешаются тем, что в других частях мира немцы будут лишь на вторых ролях".
Конечно же российские предложения не нашли одобрения среди стран участниц блока. Однако в тот момент это противоречие сглаживает программа “Партнерство ради мира”.
22 октября 1994 года состоялась очередная сессия Совета НАТО.
Суть программы "Партнерство во имя мира", призванной к осуществлению под руководством Совета НАТО, в своем конечном виде, после утверждения на Совете НАТО 10 января этого года, выражается вкратце в следующем:
·проведение консультаций в стенах НАТО;
·приглашение участников на заседания;
·получение возможности каждой стране-партнеру с помощью НАТО выработать собственную индивидуальную программу с учетом ее экономических возможностей и оборонного потенциала.
В свою очередь, согласно плану, участники "партнерства" должны иметь открытые оборонные бюджеты, подконтрольные гражданским властям в их странах, и подконтрольные министерства обороны. И 31 мая 1995 года в Нордвейне, на заседании Совета НАТО на уровне министров иностранных дел, А. Козырев заявил о присоединении России к программе Альянса “Партнерство во имя мира”.
Подписание Основополагающего акта Россия – НАТО и предшествующие этому события
Североатлантический союз не собирался отказываться от планов расширения, да и как писал З. Бжезинский в газете “New York Times”, что “без расширения НАТО умрет”, союз будет лишен “исторического основания для существования” и тем самым произойдет “дискредитация американского лидерства”. Весной 1995 года та же “New York Times” писала: "Медовый месяц между Россией и США, начавшийся после окончания холодной войны, закончился. Министр иностранных дел Андрей Козырев и госсекретарь Уоррен Кристофер высказали мысль о том, что отношения между двумя странами должны превратиться в нечто новое и абсолютно неромантичное. В течение 1996 года состав НАТО не изменялся, но подготовка к приему новых членов уже началась. 10 июля 1996 года парламентская ассамблея ОБСЕ приняла Стокгольмскую декларацию, объявляющую расширение НАТО одной из составляющих широкой европейской безопасности, и отвергла инициативу России по созданию Совета Безопасности ОБСЕ. А через две недели, 23 июля, конгресс США одобрил выделение 60 млн. долларов для помощи в подготовке к вступлению в НАТО Польши, Венгрии, Чехии и пригласил в НАТО Украину, Молдавию и страны Балтии. Факты свидетельствовали о том, что Вашингтон намерен добиться расширения НАТО и что Россия не имеет возможности помешать этому. Как справедливо заметил министр иностранных дел Евгений Примаков, у нас нет права вето в вопросе о расширении альянса, но мы обязаны защитить свои национальные интересы и думать о своей безопасности. В целом итоги 1996 года свидетельствовали о том, что отношения между Россией и Западом существенно ухудшились, возрос уровень напряженности. Стремясь устранить возникшую напряженность, правительство США в начале 1997 года предприняло ряд активных шагов. В частности, новый государственный секретарь США М. Олбрайт провела в Москве переговоры с министром иностранных дел Е. Примаковым. Кроме того, о желании урегулировать отношения свидетельствовал приезд в Москву генерального секретаря НАТО Х. Салана. Оба западных политика предложили ускорить работу по подготовке соглашения НАТО – Россия, которое служило бы своего рода “компенсацией” за расширение НАТО на Восток. Было предложено установить в Брюсселе постоянный контакт Североатлантического союза и Российской Федерации о формуле “16 + 1”, предоставить право России участвовать в обсуждении всех вопросов, связанных с европейской безопасностью, планированием ядерной стратегии, проведением миротворческих операций. Переговоры, происходившие в январе – апреле 1997 года, шли за закрытыми дверями, но политические обозреватели пришли к выводу, что прогресса на них достигнуто не было. Отсутствие прогресса было связано с позицией Кремля, который категорически возражал против расширения НАТО и не шел на какой-либо компромисс. Пытаясь заставить Брюссель изменить свои планы, Москва прибегла к открытому нажиму. В этой связи становятся понятными агрессивные заявления некоторых российских политиков с призывом по-новому подойти к проблеме неприменения ядерного оружия. Так, в феврале 1997 года секретарь Советы Безопасности Иван Рыбкин заявил о том, что нам незачем “напрочь зарекаться от идеи превентивного (упреждающего) ядерного удара”.
В те же дни в Госдуме было создано объединение “Анти-НАТО” во главе с вице-спикером С. Бабуриным, в которое вошло около 200 депутатов из различных партийных фракций и депутатских групп. Тогда Бабурин заявил: “Сегодня Россия не может себе позволить сохранять верность обязательству не применять ядерное оружие”. Нажим не достиг цели: руководство НАТО твердо заявило о том, что этот вопрос будет окончательно решен на сессии Совета НАТО в июле 1997 года. В начале мая Москва осознала неудачу попыток заставить Североатлантический союз отказаться от своих планов и решила встать на путь поиска компромисса, чтобы получить от Запада некоторые уступки и тем самым свести к минимуму негативные последствия решения НАТО. В результате напряженных переговоров к концу мая 1997 года удалось согласовать компромиссный текст соглашения между Россией и блоком. Это был Основополагающий акт Россия – НАТО, или точнее: “Основополагающий акт о взаимных отношениях, сотрудничестве и безопасности между Российской Федерацией и Организацией Североатлантического договора”. Подписан этот важнейший во всех смыслах документ был 27 мая 1997 года в Париже. На смену логике конфронтации между вчерашними противниками, отметил президент Франции, наступает эра сотрудничества между равноправными и уважаемыми партнерами. Жак Ширак особо подчеркнул, что этот документ стал возможным, потому что "Россия и НАТО предприняли глубокие преобразования", а Россия подтвердила свой выбор в сторону демократии и реформ. По словам Бориса Ельцина, в подписанном президентом России, генеральным секретарем НАТО Хавьером Соланой и руководителями 16 стран-членов Североатлантического альянса договоре даны ответы на очень простые вопросы. Это касается, прежде всего, неразмещения ядерного оружия и того, что не будет вестись и подготовка к такому размещению; сформулирована совместная установка на сокращение тяжелых вооружений на континенте; принято обязательство о неразмещении на постоянной основе боевых сил НАТО вблизи России. Все это значит, подчеркнул Борис Ельцин, "что мы договорились не наносить ущерб интересам безопасности друг друга". Президент отметил особую важность того, что создается "механизм консультаций и сотрудничества между Россией и альянсом", что, как он подчеркнул, позволит "на равноправной основе обсуждать и при необходимости принимать совместные решения по основным вопросам безопасности и стабильности, которые затрагивают наши интересы". Рассматривая сам текст Основополагающего акта можно выделить цитату, которая бы наиболее полно опишет характер данного документа: “Российская Федерация, с одной стороны, и Организация Североатлантического договора и ее государства-члены, с другой стороны, именуемые в дальнейшем Россия и НАТО, на основе твердого обязательства, принятого на высшем политическом уровне, будут совместно строить прочный и всеобъемлющий мир в Евро-атлантическом регионе на принципах демократии и безопасности, основывающейся на сотрудничестве”. Таковы были действительные намерения российского правительства и президента. Но оппозицию, по понятным причинам, этот документ категорически не устраивал. Скорее всего особое раздражение у представителей партий такого толка вызывали следующие строки: “Россия продолжает построение демократического общества и осуществление своей политической и экономической трансформации. Она развивает концепцию своей национальной безопасности и пересматривает свою военную доктрину с тем, чтобы обеспечить их полное соответствие новым реалиям в сфере безопасности. Россия предприняла глубокие сокращения своих вооруженных сил, осуществила беспрецедентный по масштабам вывод своих войск из государств Центральной и Восточной Европы и Прибалтики, вывела все ядерные вооружения в пределы своей национальной территории. Россия привержена дальнейшему сокращению своих обычных и ядерных сил. Она принимает активное участие в осуществлении миротворческих операций в поддержку ООН и ОБСЕ, а также в урегулировании кризисных ситуаций в различных районах мира. Россия вносит свой вклад в многонациональные силы в Боснии и Герцеговине. Вообще, точка зрения нашей оппозиции, по данному вопросу, была и остается предельно простой: в стратегии национально патриотических организаций противление расширению НАТО на Восток вписывается достаточно четко. Внешний враг продвигается к границам России. Ослабленная “предательством” известных деятелей страна не сможет противостоять нашествию. И только чрезвычайные меры смогут (естественно, в случае прихода к власти оппозиции) обеспечить безопасность страны. Впрочем, и в рядах оппозиции уже начинают осознавать, что фактор натовской угрозы привлекателен нынче только для тех, кто никогда не выезжал в Европу. Остальные давно поняли, что война и агрессия не являются выбором Европы на рубеже веков. Впрочем, для оппозиции важно не само отрицание НАТО и его расширение. Важно, прежде всего, отрицание американского стержня Североатлантического союза. К Европе у прокоммунистической и национал-патриотической оппозиции по большому счету претензий нет. Поднимая шум по поводу “натовской ползучей экспансии”, оппозиция целится в российские реформаторские силы, так сказать, прозападной ориентации, ставя их перед выбором: или потерять лицо внутри страны, выступив против политических заклинаний в отношении НАТО, или же осложнить положение на Западе из-за “поддержки” оппозиции по внутриполитическим мотивам. И вызываемое у них раздражение понятно. Оно объясняется тем, что оппозиция не могла и не может принять эти уступки, на которые пошло правительство. Но уступки ли это? Мне кажется, что нет, т. к. тогда нужно было находить какие то гарантии безопасности, как для стран-участниц блока, так и для России, а программы “Партнерство во имя мира”, подписанной в июне 1994, было уже недостаточно, в условии постоянно прогрессирующих намерениях расширения Североатлантического альянса на Восток. И вот, наконец, ожидаемое событие свершилось. Вследствие переговоров альянса с Польшей, Чехией и Венгрией о присоединении к блоку начавшихся 8 июля 1997 года, 12 марта 1999 — три бывшие участника Варшавского Пакта официально стали членами этой важнейшей организации (Россия здесь вряд ли могла на что-то повлиять). И именно с этого момента России пришлось вести политику с ближайшими своими Западными соседями уже не так как раньше, а считаясь с их статусом в блоке. Например, стали изменяться правила пересечения границы этих стран гражданами Российской Федерации. Все время прошедшее после принятия новых членов и до настоящего момента было насыщено большим количеством разнообразных событий. Взять хотя бы, к примеру, операцию НАТО в Югославии унесшей большое количество жизней. После данного конфликта отношения России и Североатлантического альянса сильно обострились. Были временно свернуты все контакты предусмотренные “Основополагающим актом”, приостановил свою работу и постоянный военный совет. Или если взглянуть на компанию развернутую против России в связи с контртеррористической операцией в Чеченской Республике, когда на нашу страну со стороны блока оказывалось сильное давление. Однако, несмотря на все это, контакты сохранились и по многим вопросам достигались столь необходимые компромиссы.
Российская политика на Западе сегодня и в будущем
Теперь мы знаем основные вехи недолгой, но зато насыщенной истории взаимных отношений Российской Федерации с Организацией Североатлантического Договора, а значит, и можем сделать некоторые выводы о политике нашего государства в этом направлении. Для этого хочу использовать цитату из статьи бывшего руководителя фракции НДР в Государственной Думе РФ второго созыва Сергея Георгиевича Беляева: “Правящими кругами делалась, да и делается, попытка произвести своеобразный размен: за расширение НАТО получить возможность вступить в экономические институты Европы, что выгодно в нынешнем переходном состоянии экономики. Но насколько при этом учитывается день завтрашний, когда все-таки начнется (или на это даже не надеются?) экономический подъем? По какому сценарию будет развиваться архитектура европейской безопасности в первой четверти XXI века? Ответы на эти вопросы лежат и в плоскости экономической интеграции, и в сфере политического объединения (или разъединения) Европы”.
Пока расчет делается на общеевропейскую солидарность трех крупнейших европейских держав в противовес Соединенным Штатам — именно в этом направлении с благословения президента работает российская дипломатия. Но не нужно заниматься самообманом: в нынешних условиях европейская безопасность просто невозможна без американского участия. И, конечно же, это участие будет расширяться. Свидетельством тому — подписание в Вашингтоне Хартии “США – Балтия”. Одни аналитики рассматривают ее как возможный противовес складывающейся оси Москва – Париж – Бонн, другие — как декларацию, заменяющую для этих стран реальное членство в Североатлантическом альянсе.
Проамериканская ориентация Прибалтики, на мой взгляд, — явление закономерное и соответствующее всей стратегии действий американцев на Европейском континенте. Другое дело, что Россия в очередной раз упустила инициативу, направляя свои усилия не на минимизацию существующих разногласий, а на их пропагандистское использование. Хотя о намерении восточноевропейских и прибалтийских стран связать свое будущее с Североатлантическим союзом было известно с момента их политического образования.
Поразительно, но факт: в результате неудержимого стремления в НАТО “исчез”, по крайней мере, на официальном уровне, и ряд застарелых европейских территориальных претензий. Например, Румынии к Украине по поводу острова Змеиный, а также к Венгрии по поводу Трансильвании. Так что в этом плане расширение вполне можно рассматривать как позитивный процесс.
Нельзя не учитывать и то, что главным аргументом претендентов на вступление в НАТО было и остается желание как можно скорее приобщиться к европейским экономическим институтам и таким образом смягчить социальные последствия перехода к рыночным отношениям в экономике, привлечь инвестиции. Вместе с тем, по сообщениям восточноевропейской прессы, натовские военные базы рассматриваются не только и не столько в плане защиты от возможной агрессии, но и как возможность создания рабочих мест, ускоренного развития всей инфраструктуры.
В политическом плане — это еще и перспектива создания единой политической структуры, сочетающей как национальные особенности государственных образований, так и возможности общеевропейской интеграции.
Сегодня, на мой взгляд, нашей внешней политике необходимо определиться, как и на каких принципах строить отношения с вновь принятыми членами Североатлантического союза. Заклинаниями о негативном отношении к свершившемуся факту Россия, по сути, ставит под сомнение их право на выбор методов обеспечения собственной национальной безопасности, что является неотъемлемой частью всего международного права.
Для российских политиков достаточно неприятны итоги референдума по вопросам расширения НАТО, например, в Венгрии, где 85 % населения высказалось за вступление страны в Североатлантический альянс. Итоги недавних президентских выборов в Литве также свидетельствуют о росте пронатовских настроений в этой стране.
На мой взгляд, уже давно пора переходить от заклинаний к реальной политике в этом направлении. И, прежде всего — проанализировать ближайшие перспективы, уже рассмотренного мной раньше, Основополагающего Акта Россия – НАТО. Ряд влиятельных аналитиков США считают, что Россия, подписав Акт, получила в политическом плане больше, чем претенденты на вступление в альянс. Лукавство? Но, рассматривая Акт как составляющую всего общеевропейского политического процесса, нельзя не признать, что Россия получила и серьезные преимущества. Но реализовать их можно, только четко определившись, чем станет Совет Россия – НАТО: дискуссионным политическим клубом или международным органом, рекомендации которого смогут оказывать влияние на принятие решений всего альянса. По сути, не став членом альянса, Россия сможет реализовать свое “особое положение” достаточно эффективно. Но только в том случае, если проявит больше гибкости в отношениях как с кандидатами на вступление в НАТО, так и с самим Североатлантическим союзом.
В российской внешней политике — достаточно безликой и прямолинейной — отсутствует понимание многомерной игры за отстаивание национальных интересов. Только недавно, например, стал учитываться такой фактор, как неоднородность натовского сообщества и возможность игры на существующих противоречиях, прежде всего между Соединенными Штатами и европейскими странами. Можно прогнозировать, что ко времени второй волны расширения НАТО эти противоречия будут углубляться. Готова ли российская дипломатия использовать это без ущерба для всей системы европейской безопасности?
С уходом в прошлое глобального противостояния Россия – США потребность в новом образе Североатлантического союза становится очевидной. Американским налогоплательщикам сегодня достаточно сложно объяснить необходимость содержать структуру, являющуюся порождением “холодной войны”. А нервная реакция со стороны России на расширение НАТО помогает убедить сомневающихся американцев, что безопасность США действительно начинается с Балтии и восточных воеводств Польши.
А вот наша система “аргументации” для собственного населения не выдерживает никакой критики. По-прежнему апеллируем к чувству страха перед надвигающейся агрессией с Запада. Но прошла первая волна расширения НАТО, а враждебных полчищ американо-европейцев, жаждущих рвануться к границам России и ее союзников, не обнаружено. Объявлять балтийские государства зоной особых российских интересов? Но Россия до сих пор не в состоянии четко определить, в чем состоит этот интерес, и, прежде всего, в политическом плане.
Не лучше и с чисто военной аргументацией. Миф о том, что блок наращивает свою военную мощь за счет новых членов, как это пытается представить оппозиция, мифом и остается. Хотя бы уже потому, что вооруженные силы, как новых членов НАТО, так и претендентов уже давно ориентированы на Запад — и в плане перевооружения, и в плане оперативной подготовки. Их совместимость с войсками НАТО обеспечивается все возрастающим участием в международных учениях и маневрах на двусторонней основе.
Таким образом, увеличение численности натовских войск де-факто уже состоялось, если следовать логике противостояния и рассматривать НАТО и его новых членов как потенциальных противников.
Но военная составляющая имеет и свою обратную сторону. По мнению ряда американских политиков, вновь принятые члены будут обязаны нести расходы по модернизации своих вооруженных сил и участвовать в операциях за пределами территорий членов НАТО. Если состояние экономики Польши, Чехии и Венгрии позволяет хотя бы вести дискуссию по этому поводу, то со следующими претендентами дело обстоит гораздо сложнее. Проигравшие в натовский военно-экономический покер обречены и на политическое поражение внутри страны, а, следовательно — и на новый виток политической борьбы и противостояния. Вот это обстоятельство тоже совершенно не учитывается российской дипломатией. А зря! Какие же опасности несет России вторая волна расширения НАТО? Уместно вспомнить в этой связи о трех “нет”. Нет — намерениям размещать ядерное оружие на территориях новых членов, нет — намерениям использовать бывшие военные базы Варшавского договора, нет — размещению натовских войск на территориях новых стран-участниц альянса. Пока НАТО придерживается принятых на себя обязательств в отношении военных вопросов.
Мы знаем позицию нынешнего президента на счет такого вопроса как мнение на счет вступления России в НАТО. Владимир Путин, наверное, недалек был от истины, когда на вопрос журналиста Дэвида Фроста о том, считает ли он, что Россия может быть членом НАТО, ответил: почему бы нет. Во всяком случае, такую позицию полностью разделяет генсек НАТО Джордж Робертсон. Но в настоящий момент она не входит в повестку дня, заключает высокопоставленный шотландец, потребуется лет 10 – 20 для того, чтобы идея могла быть реализована.
Генсек НАТО считает, что за время, прошедшее после его встречи с российским президентом Владимиром Путиным в феврале, проделана серьезная работа, в результате чего отношения между Североатлантическим блоком и Москвой "сейчас набирают обороты". Состоялось несколько заседаний Постоянного Совета. На них рассматривался целый ряд новых вопросов, в том числе стратегические концепции НАТО и России. Кроме того, обсуждены проблемы инфраструктуры в новой стране НАТО — Польше. Обсуждались также проблемы контроля над вооружением, в том числе состояние переговоров, которые сейчас ведутся. В перспективе диапазон обмена мнениями все более будет расширяться.
“В любом случае Россия и НАТО — это основные стратегические партнеры, и совместная работа принесет ощутимые результаты для мира в целом, — утверждает Джордж Робертсон. Мы будем продолжать развивать наши отношения во взаимных интересах шаг за шагом и главным планом этого развития является Основополагающий акт о взаимных отношениях, сотрудничестве и безопасности между Российской Федерацией и Организацией Североатлантического договора”.
В Основополагающем Акте Россия – НАТО продекларированы намерения сторон консолидировать усилия по созданию тактической системы противоракетной обороны. Вот чем надо форсированно заниматься! Ведь общеевропейская система ПРО заложит первый камень в фундамент обеспечения военной безопасности Старого Света. О каком внезапном нападении может идти речь, если будет создана единая система обнаружения и оповещения о старте тактических ракет? В той же плоскости и вопрос о совместных разработках вооружений. Если мы всерьез думаем о военной составляющей системы общеевропейской безопасности и возвращении на европейский рынок оружия, то закладывать основы унификации вооружения нужно уже сейчас. На мой взгляд, сценарий отношений с Западом по поводу расширения НАТО при всей парадоксальности этого сравнения напоминает метания России в отношении Чечни: от заигрывания до угрозы силового давления. Причем колебания эти находятся в прямой зависимости от состояния системы сдержек и противовесов в президентском окружении. В российской политической элите реформаторского направления существует расхожее мнение, что в “обмен” на расширение НАТО Россия получила допуск в Парижский и Лондонский клубы кредиторов, а также реальные гарантии на вступление во Всемирную таможенную организацию. Однако такая взаимосвязь видится достаточно упрощенной. Попытка представить размен реальной военно-политической карты на будущие дивиденды от членства в авторитетных международных финансовых организациях — опять-таки из области подходов старого времени, “когда утром — стулья, вечером — деньги”. Экономическое признание — свидетельство определенных достижений в области рыночных преобразований, но никак не военно-политических уступок. При всей нашей привычке представлять внешнюю политику как последовательную служанку экономики от расширения НАТО до экономической конфронтации с Россией — дистанция огромного размера. Политически продавливать экономические преимущества уже нельзя — не те времена. И все же, как может повлиять вторая волна вступления в НАТО на экономическую ситуацию в Европе, развитие интеграции общеевропейского дома? Прогноз говорит о том, что “подводные камни” здесь находятся совсем в другом месте. Произойдет ли прорыв в области инвестиций на уровне крупного и среднего бизнеса, изменится ли структура экспорта и импорта, в каком направлении будут развиваться финансовые и фондовые рынки? Сумеем ли мы “завязаться” на крупные проекты в области машиностроения, как решим проблемы транзита? Ответы на эти вопросы, по моим оценкам, отнюдь не связаны столь жестко с политическими последствиями второй волны расширения НАТО на Восток.
Нам не нужно обманывать себя: вторая волна расширения НАТО на Восток, скорее всего, станет реальностью мировой политики в начале XXI века. Расценит его Россия как вызов своей безопасности и суверенитету или отнесется как к политическому решению, обусловленному уже давно идущими в мире процессами? Параметры ответа — политические, экономические, военные — определяются уже сегодня. Пока, к сожалению, в русле староватых подходов.
Геополитическая роль России в Азии
Утверждения о геополитическом поражении России давно стали банальной, постоянно повторяемой истиной. Однако масштабы, последствия и конкретные проявления геополитической катастрофы остаются без должного внимания и анализа. Если западное направление внешней политики России зафиксировано во многих официальных документах и доктринальных заявлениях руководства страны, то в отношении стран Востока, провозглашаются в основном лозунги общего характера, которые к тому же, как правило, не подкрепляются конкретными действиями.
Можно много говорить о тяжелых последствиях геополитического разгрома России. Отметим лишь одно центральное, основное обстоятельство, которое ярко проявляется при сравнении с крупнейшей азиатской страной — Китаем.
Если в первой половине нынешнего века Китай представлял собой полуколонию, слабую и отсталую страну, объект политики великих держав, то в настоящее время Китай выступает как мировая держава — вторая по значению не только в военном, но и в экономическом плане.
Обратная картина наблюдается в отношении России. Из сверхдержавы и глобального субъекта мировой политики Россия ускоренными темпами превращается в объект действия других внешнеполитических сил.
Коренным образом изменилась ситуация и с ролью России в отношениях Запад-Восток. Сама по себе проблема имеет многовековую историю, вокруг нее всегда кипели жаркие споры.
Россия всегда считала себя связующим звеном между Западом и Востоком. Сегодня на эту роль все активнее претендуют другие страны. Характерно в этом плане признание президента Н. Назарбаева. В одном из своих интервью в апреле 1998 года он подчеркнул стремление Казахстана "быть мостом между Европой и Азией, пространством, на котором происходит активное взаимодействие и взаимопроникновение западной и восточной культур и, если хотите, цивилизаций".
На пороге XXI века постепенно складываются новые формы взаимоотношений между европейскими и азиатскими странами, причем без должного и необходимого для России участия. Уже создан постоянный механизм, связывающий наиболее развитые страны Европы и Азии для обсуждения и решения общих проблем. В прошлом году и в начале 1998 года состоялись две встречи 25 ведущих стран Европы и Азии, но, как и следовало ожидать, Россия на них не приглашалась. Вероятно, дело не в старом подходе, когда Европа считала Россию азиатской страной, а страны Востока рассматривали ее только как европейскую державу. Существо вопроса — в резком падении роли и авторитета России в мировой политике, где ее все меньше принимают в расчет.
Наглядные подтверждения геополитического поражения России легко обнаруживаются почти на всех конкретных направлениях политики нашей страны в Азии. Достаточно краткого анализа состояния дел по периметру границ России со странами Азии, начиная с отношений с дальневосточными соседями.
Все аспекты российско-японских отношений последнего десятилетия сводятся к проблеме японских притязаний на четыре южнокурильских острова. От России добиваются отказа оттого, что принадлежит ей исторически и по международному праву. Такие требования предъявляются обычно только побежденной, слабой стране. Правда, в данном случае все разговоры об уступках в территориальном вопросе увязываются с обещаниями японцев оказать финансовую поддержку и помощь. Открытое и постоянное давление на Россию по этому вопросу оказывается и со стороны американцев. Весной 1998 года посол США в Москве Д. Коллинз заявил, что Южные Курилы безоговорочно принадлежат Японии. С подобными заявлениями, поддержанными госдепартаментом США, ранее выступал и предшествующий американский посол.
Процесс уступок японским требованиям все более ускоряется, начиная с октября 1993 года, когда Б.Ельцин и японский премьер-министр подписали Токийскую декларацию, в которой речь шла о "законности и справедливости" территориальной проблемы, "о принадлежности островов Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи". Это уже означало подыгрывание японским притязаниям. Но особенно активно торг с японцами возобновился в последние полгода в результате двух "встреч без галстуков" Б.Ельцина с японским премьер-министром Рютаро Хасимото. Со ссылкой на "неформальность" переговоров во время двух встреч не публиковалось каких-либо итоговых коммюнике. На встрече в Красноярске в ноябре 1997 года Б. Ельцин и Хасимото объявили о решении подписать мирный договор между Японией и Россией к 2000 году. По утверждению японской печати со ссылкой на дипломатические круги, именно к этому времени Россия обязана передать Японии суверенитет над Южными Курилами. В печати заговорили о "плане Ельцина — Хасимото". Видимо, не случайно в Красноярске японская сторона объявила о предоставлении России кредита в полтора миллиарда долларов. Очень похоже на плату за сделку.
Обращает на себя внимание одно событие в промежутке между двумя "встречами без галстуков". В феврале 1998 года на заседании Государственной Думы полномочный представитель правительства от имени Ельцина опротестовал подготовленный законопроект "Об обеспечении территориальной целостности Российской Федерации". Указанный представитель заявил о требовании президента изъять из законопроекта статью о том, что территория России является неделимой, неприкосновенной и никакая ее часть не может передаваться иностранному государству.
Это требование прозвучало накануне встречи Б. Ельцина с Хасимото на японском курорте Кавана в апреле 1998. Показателен характер сообщений по итогам второй неформальной встречи. Комментатор Центрального телевидения в передаче 19 апреля 1998 года начал со слов "острова пока еще не отдали". Далее сообщалось о решении японцев построить рыбокомбинат на Южных Курилах и автозавод в Московской области. Главным же итогом названо решение ускорить подготовку мирного договора, который, по признанию Е. Примакова, будет включать решение территориального вопроса. В этой связи сообщалось также, что японский премьер-министр передал свои предложения по решению территориальной проблемы, но их содержание не раскрывалось.
Вывод можно сделать только один — нажим на Россию продолжается с новой силой. Как не напомнить по этому поводу слова английского лейбориста Джона Родса, сказанные им еще в 1993 году, о том, что через 20 лет Россия превратится в выжженную территорию, пустыню, где ведут войну США и Япония за обладание этой территорией.
Кратко обратимся к рассмотрению корейского вопроса. Россия и ее дальневосточный сосед Корея имели прочные исторические связи. Осуществленный правительством Гайдара в угоду американцам резкий разрыв политического сотрудничества и многолетних экономических связей с КНДР нанес ощутимый урон национальным интересам России. Установление дипломатических отношений с Республикой Кореей не компенсировало ущерба, особенно в политическом плане. Россия оказалась полностью исключенной из любых форм участия в решении корейской проблемы и тем самым, от защиты своих интересов. Переговоры двух корейских сторон ведутся при участии США и КНР, но совершенно игнорируется позиция России.
Отношения с Китаем в своем выступлении в МИД России Б. Ельцин вновь назвал приоритетным направлением внешней политики (наряду с отношениями с Японией и Индией). В основу этих отношений положены две концепции — стратегического партнерства и развития многополярного мира. Однако понимание этих концепций у России и Китая различно. Китайских подход достаточно откровенно выразил в одной из своих статей китайский политолог Чэкэн Ю. Он заявил, что "с точки зрения глобальных перспектив, Китай может стать стратегическим партнером России в ее состязании с Западом". Со стороны России противопоставление Западу исключается.
Что касается представлений о многополярности мира, то Китай справедливо считает себя одним из таких полюсов. Россия хотела бы называться одним из полюсов мировой политики, но таковым практически уже не является. Опять же в силу нанесенного ей жестокого геополитического разгрома.
Если Китай на основе собственной стратегии развития стал второй сверхдержавой мира, то Россия в результате "перестроек" и реформ по рекомендациям МВФ пришла к развалу Советского Союза и к нынешнему поэтапному разрушению страны и ее экономики.
Только за последние десятилетия валовой внутренний продукт в Китае вырос в два раза, в то время как в России он сократился почти в два раза, и по этому показателю страна оказалась на 102 месте в мире. Правда, Россия еще обладает значительным военным потенциалом, но время его жизни ограничивается 5 – 10 годами. Через пять лет существующий военный потенциал устареет, а через десять лет технически выйдет из строя и перестанет быть опасен для Запада. Но уже сегодня Россия постоянно демонстрирует "бессилие силы".
Можно утверждать, что практически происходит процесс неуклонного ослабления геополитической роли России в большинстве азиатских стран и регионов, включая центрально-азиатские республики, входящие в СНГ. Такая ситуация создается под влиянием общего геополитического расклада сил. По образному выражению известного геополитика Дугина, у представителей идей атлантизма отсутствует какая-либо позитивная модель существования России, ей оставляется лишь только "билет на тот свет", и наши прозападники считают, что ей уготован "евразийский хаос" раскола и разделения.
Подобные утверждения возникают не на пустом месте и имеют далеко не случайный характер. Достаточно напомнить о получивших огласку в конце 1997 года некоторых положениях директивы Б. Клинтона, в которой говорится о праве США на нанесение первого атомного удара и о направленности американских ядерных боеголовок на военные и гражданские объекты России и Китая. Во время своего официально го визита в Пекин в конце июня 1998 года Б. Клинтон исключил Китай из указанного перечня целей.
Еще более откровенно Б. Клинтон высказался в своем выступлении перед начальниками штабов американской армии. Он говорил о задаче поставить Россию на колени и разделить на три части — Россия, Сибирь и Дальневосточная республика. Ранее с подобного рода заявлением выступал Бжезинский, аналогичные суждения которого получили широкую огласку в печати.
Крайний радикализм в оценках места и роли России в глобальной геополитике часто словесно смягчается, сохраняя свою антироссийскую направленность.
Приведем только один пример. Джеймс Шерр — сотрудник Центра исследования конфликтов при Королевской военной академии (Великобритания) в своей недавно опубликованной статье признает, что Россия обладает собственными национальными интересами, касается ли это Китая, Ирана или Ирака, и эти интересы могут время от времени отличаться от интересов Запада. Но тут же добавляет, что "если Москва будет оказывать на соседей давление, даже во имя "интеграции", "региональной безопасности", "поддержания мира" или "стабильности", то в сегодняшнем мире это будет рассматриваться как нечто неприемлемое и вызовет соответствующую реакцию" (см. "Известия", 28.04.98 г.).
Таким образом, процесс развития отношений России со своими соседями, включая страны Азии, либо заранее ограничивается жесткими рамками, либо наталкивается на откровенно враждебное противодействие России.
СНГ как зона пересечения интересов России и блока НАТО
Наибольшее напряжение идеологического и геополитического, а также военно-стратегического характера наблюдается как и триста лет назад по Балтийско-Черноморской дуге, где части исторического государства Российского, теперь независимые государства Белоруссия, Украина, Молдавия, Грузия, становятся объектом колоссальных политических усилий Запада, стремящегося путем различных геополитических комбинаций вовлечь их в свою орбиту, не допустить приход к власти в этих государствах пророссийских элит и не позволить России с помощью существующих (СНГ) или новых механизмов связать геополитическое пространство, прежде всего, в военно-стратегической области.
Одним из главных инструментов сохранения геополитического облика исторического пространства является военно-стратегическое единство. Его формулируют договоры о совместной обороне и союзе, которые свидетельствуют об общих стратегических интересах, определяют взаимные обязательства к третьим странам. Таким элементом был по замыслу Договор о коллективной безопасности, подписанный в Ташкенте 15 мая 1992 г. десятью участниками — Россией, Белоруссией, Арменией, Азербайджаном, Казахстаном, Киргизией. Молдавией, Таджикистаном, Туркменистаном и Узбекистаном. Украина уже тогда стала лишь наблюдателем, символизируя свой дрейф от России. В соответствии со ст. 1 Договора стороны обязывались "не вступать в военные союзы или принимать участие в группировках государств, а также действиях, направленных против другого государства-участника". Это означало невступление в НАТО. В остальном Договор недостаточно соответствовал уровню совместной обороны, не предполагал автоматическую совместную защиту членов, хотя утверждал, что агрессия против одного из них, "будет рассматриваться как агрессия против всех государств-участников", которые "предоставят" жертве "необходимую помощь, включая военную" и тому подобное. К 2000 г. расширение НАТО — реальность, как и вступление в нее Восточной Европы, а в будущем и Прибалтики. На этом фоне Протокол о продлении Договора о коллективной безопасности 2 апреля 1999г. подписали только шесть государств — Россия, Белоруссия, Казахстан, Киргизия, Армения, Таджикистан.
Если в первые пять лет страны, заинтересованные в дистанцировании от России просто тормозили проекты его развития, то в течение последних двух лет уже проявились попытки пустить в обход основные направления региональной политики. Этой цели служат различные форумы и конфигурации, создаваемые под разными предлогами с формально декларированными целями частного характера, с обретением впоследствии гораздо более серьезного смысла. Так, 10 октября 1997 в Страсбурге, во время сессии Совета Европы была оформлена конфигурация ГУАМ, получившая название по первым буквам названий создавших ее государств: Грузия, Украина, Азербайджан и Молдавия. Официально объявлено было, что ГУАМ — это "неформальная консультативная структура" для координации разработки и транспортировки каспийских углеводородов по создаваемому Евразийскому Транскавказскому транспортному коридору, а также для помощи и консультаций в области урегулирования конфликтов в Абхазии, Нагорном Карабахе и Приднестровье. Но уже в 1998 – 1999 годах ГУАМ показал активность в политических областях, что проявилось в согласованных выступлениях представителей в ОБСЕ и других форумах.
Очевидно, что для будущего СНГ подобная деятельность конкурирующей организации без России носит однозначно деструктивный характер, так как дискредитируют Содружество как главную организацию по политической координации внешней политики членов. Подтверждением этому явились и новые линии контактов. В феврале 1999 года в Баку состоялась встреча министров обороны ГУАМ, в ходе которой обсуждались планы создания совместного миротворческого батальона под предлогом необходимости обеспечения безопасной транспортировки нефти. Позиция членов практически откровенно пронатовская, о готовности вступить в НАТО в косвенной форме заявляли Азербайджан, Грузия и Украина. Киев и Баку выражал готовность предоставить базы.
В апреле 1999 года в ГУАМ официально вступил Узбекистан, что изменило название организации на ГУУАМ. В совместном заявлении 24 сентября 1999 года президенты высказали намерение развивать взаимодействие в Совете Евро-Атлантического партнерства (СЕАП) и в Программе Партнерство во имя мира. Все это на фоне того, что Азербайджан, Грузия и Узбекистан вышли из Договора о коллективной безопасности, мотивируя этот шаг якобы "неудавшимся" сотрудничеством в Договоре и его неспособностью служить разрешению конфликтов. Очевидно, что истинная причина — дистанцирование от России, стремление сыграть на интересах Запада, получая за это определенные политические и финансовые поощрения.
В дополнение к появившейся военно-стратегической составляющей в деятельности ГУУАМ наблюдается устойчивая тенденция к организационному оформлению. ГУУАМ уже периодически называют "региональной организацией". Не удивляет то, что З. Бжезинский прямо поощрил создание этой структуры, не охватывающей России, указав, что "ГУУАМ это хорошая инициатива", которая "может со временем стать системой безопасности". Примечательно, что, по его мнению, в это объединение необходимо также включить Армению, то есть единственную страну Закавказья, которая развивает военно-стратегическое сотрудничество с Россией. По его словам в ГУУАМ могли бы войти не только бывшие республики СССР, но также Румыния, Польша и Турция. На карте такая конфигурация вместе с зоной предполагаемого расширения НАТО — это полное отсечение России от Европы, Балтийского, а также Черного и Каспийского морей с Турцией как региональной супердержавой. Что же, ради того, чтобы не дать исторического шанса православному славянству, как писал Н. Данилевский в книге "Россия и Европа", "можно и турка взять в союзники и вручить ему знамя цивилизации".
Эти последовательные политические инициативы названных государств развиваются на фоне не менее последовательных высказываний их лидеров о неудаче СНГ, о необходимости перейти к развитию в большей степени двусторонних отношений, а не консолидировать Содружество, что показывает устойчивую тенденцию в политике этих государств к постепенному выхолащиванию СНГ и нежеланию оставаться в вопросах внешней политики в орбите Москвы, что вполне соответствует стремлениям Запада, а также делает регион Средиземного Моря и Проливов, Крыма и Кавказа объектом устремлений Турции и некоторых отрядов мирового ислама. Такая тенденция находится в полном соответствии с курсом на оформление подконтрольного НАТО санитарного кордона от Балтики до Черного моря, отделяющего Россию от Балкан и запирающего ее в геополитическом мешке.