Введение
Данная работа посвящена развитию культуры в годы царствования российской императрицы Елизаветы Петровны (1741 – 1761 гг.). Актуальность этой темы заключается в необходимости более точно прояснить значение культурных изменений в России после эпохи Петра I и закрепившихся в общественной жизни во время правления Елизаветы Петровны. Научная важность поставленной проблематики определяется хронологической параллельностью и существенным совпадением “культурной революции” в России в XVIII в. и эпохи Просвещения в Западной Европе. Поэтому непосредственной целью предлагаемого исследования будет рассмотрение культурного сдвига в России, вызванного петровскими реформами и тесно взаимосвязанного с просветительской культурой и наукой западноевропейского общества того времени. В процессе изучения культурных явлений елизаветинской эпохи (наука и образование, религия, архитектура, музыка, живопись, народная культура и быт и т. д.) мы попытаемся выявить характерные черты духовной жизни русского народа этого “переломного” времени, сочетание и взаимосвязь в ней национального и интернационального, общеевропейского и специфически российского. В соответствии с этими задачами и будет построено изложение материала в главах представленной работы. Особое внимание будет также уделено рассмотрению “общественно-политического фона” культурной эволюции России при императрице Елизавете Петровне, что позволит оценивать ее феномены не изолированно, а в совокупности с другими сферами социальной жизни (включая субъективный фактор общественной деятельности в лице выдающихся деятелей данной эпохи).
Таким образом, данная работа является попыткой комплексного изучения культурной жизни периода правления Елизаветы Петровны, рассматриваемой в контексте развития всей российской культуры в XVIII в. с ее “дерзким” новаторством и традиционалистски консервирующей преемственностью.
I. Основные черты социальной и культурной жизни России в середине XVIII века
1.1. Российская империя в эпоху правления Елизаветы Петровны
Эволюция культуры эпохи Елизаветы Петровны оказалась тесно связанной с культурным развитием России в первой четверти XVIII в. и, прежде всего, с мощнейшим процессом ее “европеизации”, предпринятой Петром I. Метафорически этот процесс можно назвать “прорубанием окна в Европу”, а реально он выражался в строительстве новой столицы Санкт-Петербурга на берегах Балтийского моря, названной символически “Окном в Европу”. Новая столица России явилась символом европеизации страны в противовес старой столице Москве, олицетворявшей собой прежнюю “московскую старину”. “Европеизация” выразилась в широком заимствовании западноевропейских образцов во всех сферах жизнедеятельности общества и, в первую очередь, в сфере быта и культуры. Российская культура первой четверти XVIII в. развивалась под влиянием трех взаимосвязанных процессов, истоки которых проявились еще в предшествующем столетии: происходило дальнейшее обмирщение культуры, усиливалось личностное начало, наконец, преодолевалась ее национальная замкнутость. “Но, отмечая преемственность культуры петровского времени с культурой XVII в., следует подчеркнуть”, - пишут Н.И. Павленко, В.Б. Кобрин, В.А. Федоров, - “что это было не плавное развитие, лишенное качественных сдвигов, а скачок, сопровождавшийся появлением многочисленных новшеств.”
Многое из того, что появилось при Петре I, возникло впервые: первая печатная газета, первый музей, первый регулярный город, первые специальные учебные заведения, первые ассамблеи, первые отечественные художники – портретисты и т. д. В то же время многое из того, что в XVII в. лишь пробивало себе дорогу и проявлялось в виде тенденций развития, в годы преобразований приобрело столь бурный рост и масштабность, что создавалось впечатление об отсутствии преемственности с предшествующим временем. Таковы гражданское зодчество, переводная литература и печатание книг светского содержания, обмирщение храмовой архитектуры, установление культурных связей с другими народами.
Царствование императрицы Елизаветы Петровны представляет блестящую эпоху в российской истории. Как отмечает К. Валишевский: “ Она была дочерью Петра Великого. Родившись вдали от трона, она была вознесена на него, потому что в ее жилах текла кровь величайшего из русских и одного из самых замечательных людей, когда-либо существовавших. В силу своего происхождения от Петра Великого и, несмотря на выдающееся участие иностранцев в ее восшествии на престол, ее царствование ознаменовалось, между регентством Бирона или Анны Леопольдовны и правлением Екатерины Ангальт-Цербстской, таким расцветом национального чувства, какое России не скоро еще пришлось пережить.”
Для подобного утверждения были определенные основания, хотя это было время дворцовых переворотов, сотрясавших один за другим российский императорский двор. Сама Елизавета Петровна пришла к власти в результате дворцового переворота в ночь с 24 на 25 ноября 1741 г. В 2 часа ночи этого дня Елизавета в сопровождении преданных ей Братьев Шуваловых, Воронцова и лейб-хирурга Лестока появилась в казармах Преображенского полка и, напомнив солдатам, что она – дочь Петра Великого, приказала им следовать за собой. Гвардейцы восторженно присягнули новой императрице и по ее указанию арестовали и отправили в крепость Анну Леопольдовну, Антона Ульриха, Левенвольда, Остермана, Миниха, вице-канцлера Головкина и самого младенца-государя Ивана Антоновича, представителя Брауншвейгской семьи. В тот же день был издан краткий манифест о восшествии на престол Елизаветы Петровны. В манифесте сторонники и виновники немецкого засилья при русском дворе в годы правления Анны Ивановны (“Бироновщина”) и регентства Анны Леопольдовны обвинялись в заговоре, они должны были нести заслуженное наказание. Начался отъезд иноземцев из России, особенно немцев. Короновалась царица 25 апреля 1742 г. в Москве.
На долю императрицы выпало немало неразрешимых объективных противоречий, сдерживавших развитие общественных отношений в России на переломе века. Созданная Петром государственная машина стала противостоять интересам не только податного сословия, но и значительной части дворянства. К 40-м годам разбуженные Петром социальные силы значительно усложнили политический процесс. Порожденная петровскими реформами и крепнувшая с каждым десятилетием имперская бюрократия, темное и своекорыстное в большинстве своем поместное дворянство, “гвардейские полки” и примыкавшее к ним политически просвещенное дворянское меньшинство, доведенное до отчаяния крестьянство – вот неполный перечень достаточно активных сил, политические устремления которых радикально и непримиримо расходились. И это была важная составляющая петровского наследия. Таким образом, первой задачей елизаветинского правительства было установление политического баланса.
В целом для правления Елизаветы Петровны характерен ряд очень важных положительных сторон. Она, прежде всего, решительно покончила с пронемецким режимом в системе управления государством и призвала к деятельности новое поколение русских людей, не делая при этом различия между знатными вельможами и мелкопоместными дворянами. Елизавета Петровна неизменно оставалась патриоткой в самом лучшем смысле этого слова и постоянно покровительствовала всему национальному. Правление Елизаветы Петровны было достаточно гуманным для того времени и лишено оголтелой антииностранной ксенофобии (абсолютное отрицание всего иноземного). Перестала свирепствовать Тайная канцелярия, отошла в прошлое ужасная и бессмысленная практика “слова и дела государева”. Императрица не только не подписала ни одного смертного приговора, но и отменила фактически в России смертную казнь и остановила массовую практику изощренных пыток и истязаний, процветавших во времена Бирона.
Новая императрица упразднила Кабинет министров, восстановила Главный магистрат, ликвидированный Верховным Тайным Советом. Были восстановлены также Мануфактур – и Берг-коллегии, слитые ранее с Коммерц-коллегией под тем предлогом, что “одно дело в разных руках обретается”. Было объявлено также о том, что Сенату возвращается вся полнота власти, которой он располагал в петровское время. Все эти факты свидетельствуют о том, что Елизавета Петровна действительно серьезно стремилась ориентироваться на некоторые образцы властвования своего отца, подчеркивая тем самым некую преемственность с ним. Однако и Елизавета Петровна не могла обойтись без учреждения, несколько напоминавшего Верховный Тайный Совет и Кабинет министров, - во время Семилетней войны возникло постоянно действовавшее совещание, стоявшее над Сенатом и названное Конференцией при высочайшем дворе. В работе Конференции участвовали руководители военного и дипломатического ведомств, а также лица, специально приглашенные императрицей.
То есть, мы можем констатировать, что в вопросах устройства государственного управления Елизавета Петровна стремилась вернуться к началам своего отца. Однако добиться в этом деле желаемых результатов в полной мере ей не удалось. И в первую очередь ее методы управления были лишены моментов деспотизма и жестокости, характерных для Петра I. Пожалуй, Елизавета Петровна явилась одной из самых романтических фигур в ряду властвовавших в том веке российских государынь, правление которых можно определить как женодержавие, сочетающееся с господством многочисленных фаворитов противоположного пола.
Придя к власти Елизавета застала войну со Швецией. После непродолжительных военных действий шведы отступили и в 1743 г. они согласились на мир, уступив России области Финляндии к востоку от реки Кюмени. В последующие годы с 1756 г. Россия в союзе с Австрией, Францией и Швецией приняла участие в Семилетней войне против Пруссии, которая закончилась со смертью Елизаветы, приходом к власти Петра III, немедленно прекратившего войну.
Относительной стабильностью отличалось в это время и хозяйственное положение страны. Прогресс в сельском хозяйстве выражался главным образом в вовлечении в хозяйственный оборот новых земель. В результате крестьянской, помещичьей и монастырской колонизации осваивались новые земли на Урале и Предуралье, в южных районах страны. Повысилась товарность как крестьянского, так и особенно помещичьего хозяйства. Эта линия развития крепостного хозяйства проявлялась в росте дворянского предпринимательства и в интересе крепостников к агротехническим улучшениям. Важнейшим потребителем товарного зерна было государство, заготавливавшее ежегодно миллионы пудов продовольствия м фуража прежде всего для нужд армии и флота. В связи с развитием в стране легкой промышленности появился спрос на технические культуры и шерсть. Лен и пеньку помещики сбывали владельцам парусно-полотняных и канатных мануфактур. К середине XVIII в. некоторые помещики на базе собственного сырья и крепостной рабочей силы организуют вотчинные мануфактуры. Также в помещичьих хозяйствах широкий размах в это время получило винокурение. Для винокурения помещики использовали все излишки зерна собственного производства. Правительство, идя навстречу дворянам, объявило в 1754 г. винокурение дворянской монополией.
Более широкие возможности для сбыта продуктов сельского хозяйства повысили интерес помещиков к агрономии. Вопросам агротехники вотчинные инструкции приказчикам XVIII в. уделяют значительно больше внимания, нежели в предшествующее время. “Краткие экономические, до деревни следующие записки”, составленные в 1742 г. известным историком В.Н. Татищевым, рекомендуют введение четырехпольного севооборота. Татищев считает необходимым развивать в вотчинах овцеводство, от которого может быть получена “великая прибыль”.
Дворянское предпринимательство, попытки приспособить крепостное хозяйство к развивающимся товарно-денежным отношениям, однако, часто не приносили ожидаемых результатов. Доходность поместий продолжала отставать от потребностей их владельцев, привыкших к роскоши. Даже такой богач, как граф Шереметев, владелец 800 тыс. десятин земли, брал ссуды не только у купцов, но и у своих разбогатевших крепостных.
Вместе с тем не прекращался рост дворянского землевладения как за счет колонизации, так и за счет продолжавшихся пожалований. Например, принимавшие участие в перевороте в пользу Елизаветы Петровны лейб-гвардейцы получили в дар от новой императрицы 14 тыс. душ мужского пола. Брату фаворита Елизаветы Петровны графу К. Г. Разумовскому было пожаловано ок. 100 тыс. душ. Вовлечение крепостного хозяйства в товарно-денежные отношения вызывало недовольство дворян обязательной службой, так как ее бремя лишало их возможности принимать личное участие в организации вотчинного хозяйства и приспособления его к рынку. Поэтому они настойчиво добивались наряду с облегчением условий службы сокращения ее сроков. Так была отменена бессрочная служба дворян. В целях лучшего содержания имений один из сыновей дворянской семьи освобождался от службы для его управления. Остальным сыновьям срок службы ограничивался 25 годами, после чего они могли уходить в отставку.
Итак, обязанности дворян сокращались. В то же время расширялись их права над крепостными крестьянами. Правовое положение крестьян определялось правительственными указами и вотчинными инструкциями. Указом правительства сбор подушной подати с крепостных крестьян был предан их владельцам – помещикам. Даже верноподданическую присягу за крестьян стали приносить помещики. О границах власти помещиков над крепостным населением деревни можно судить по вотчинным инструкциям, до мелочей регламентирующих хозяйственную инициативу крестьян, их семейную и духовную жизнь. Приказчик должен был следить и за тем, чтобы крестьянин без его ведома не выезжал в город на рынок, и за тем, чтобы крепостные девушки не засиживались в невестах, и за тем, чтобы все крестьяне регулярно посещали церковь.
Крепостнические порядки, господствовавшие в деревне, интенсивно проникали и в новую отрасль хозяйства – крупную промышленность. В итоге крепостническая среда захлестнула появившиеся ростки капиталистических отношений в крупном производстве. В середине XVIII в. принудительный труд стал господствующей формой труда во всех отраслях промышленности. Таким образом происходило развитие крепостничества вширь и вглубь. Проводившиеся в стране ревизии, а также введение паспортной системы сократили число свободных людей и ограничили передвижение населения из одного района в другой. В итоге создавалась ситуация, при которой темпы роста промышленности значительно опережали темпы предложения рабочей силы. Наконец, немаловажное значение имело и то обстоятельство, что на заграничном рынке изделиям русских мануфактур приходилось конкурировать с промышленными изделиями стран, в которых либо существовали феодальные отношения, но не было крепостного права, либо уже господствовали полностью капиталистические отношения. В конечном итоге конкурировали между собой разные системы общественных отношений. Русские промышленники достигали успехов в этом соперничестве усилением внеэкономического принуждения. Так во время проведения второй ревизии (1743 – 1747 гг.) правительство вновь прибегло к закрепощению наемных рабочих. Промышленники имели еще два источника пополнения предприятий рабочей силой: право покупки крестьян к мануфактурам, предоставленное в 1721 г., а также массовую приписку к заводам государственных крестьян. Труд приписных и крепостных крестьян, а также работников, отданных в “заводскую крепость” по указам 1730 – 1740 гг., почти полностью вытеснил наемный труд в крупной промышленности (и на казенных, и на частных предприятиях).
Расширение привилегий дворянства и засилье иностранцев оказали известное влияние на торгово-промышленную политику правительства. Высокие охранительные пошлины, установленные тарифом 1724 г. были выгодны русским промышленникам, но они ущемляли интересы дворянства, являвшегося основным потребителем импортных товаров, а также интересы иностранных купцов, торговавших с Россией. Новый тариф (1731 г.) не носил столь явно выраженного покровительственного характера, самая высокая пошлина составляла 20 % стоимости товара, причем такой пошлиной были обложены товары второстепенного значения: писчая бумага, бутылки, пуговицы и т. д. Заключенный в 1734 г. русско-английский торговый договор в большей мере был выгоден английским, нежели русским, купцам, так как он разрешал русским купцам ввозить в Англию только русские товары, в то время как англичанам предоставлялось право продавать России товары, произведенные в других странах. Самая важная привилегия, предоставленная договором английским купцам, состояла в праве вести транзитную торговлю с Ираном. Этим самым русские купцы лишались прибылей от посреднической торговли. Снижение ввозных пошлин заметно уменьшило достигнутый при Петре I уровень активности торгового баланса. Вместе с тем снижение пошлин имело и положительное значение, так как по сравнению с концом первой четверти XVIII в. внешнеторговый оборот России в 1749 г. увеличился почти в два раза. Основным покупателем русских товаров оставалась Англия.
Важным актом торговой политики правительства была отмена в 1754 г. внутренних таможенных пошлин и мелочных сборов. Во внутренней торговле к середине XVIII в. все еще сохранились пережитки феодальной раздробленности. При заключении каждой сделки внутри страны в пользу казны надлежало платить таможенную пошлину. Кроме того, с купцов взимали отвальные и привальные, весчие, с водопоя, с клеймения хомутов, с найма извозчиков и т. д. Сбор таможенных пошлин, равно как и мелочных сборов, тормозил развитие всероссийского рынка. После их отмены правительство компенсировало потери от сбора внутренних пошлин увеличением сборов от внешней торговли. Инициатором отмены таможенных пошлин и сборов был П.И. Шувалов, представлявший интересы той части дворянства, которая принимала активное участие в торговле, винных подрядах, промышленных компаниях. Проведение этой меры было выгодно и купцам, так как с ней связано оживление внутренней торговли.
В целом все данные мероприятия правительства, стимулирующие развитие внешней и внутренней торговли, способствовали усилению не только торгового, но и культурного общения с государствами Западной Европы и внутри Российской империи между ее разными частями. Таким образом, параллельно торговому обмену шли и процессы широких культурных связей, происходило “открывание” России внешнему миру, преодоление ее изоляции.
Двадцатилетнее царствование Елизаветы Петровны оказалось одним из самых спокойных, мирных и не жестоких в истории России, по крайней мере в XVIII веке. Внутренняя политика Елизаветы отличалась стабильностью и нацеленностью на рост авторитета государственной власти. По целому ряду признаков заметно, что курс взятый императрицей был первым шагом к политике просвещенного абсолютизма. В области внешней политики правительство Елизаветы в общем держалось пути, отчасти указанного Петром Великим, отчасти зависящего от складывающейся международной обстановки и от тогдашнего положения главнейших западноевропейских государств. Культурная политика Елизаветы Петровны как бы в концентрированном виде выразила программу, включающую двоякого рода движение – центростремительное к России и центробежное из нее, то есть одновременно ориентация на московскую старину, на национальные ценности (поиск национальной идеи) и продолжение с некоторыми корректировками “европеизации”, начатой Петром I в начале века.
Как бы в подведении итогов можно сказать, что не только исторические события и искреннее желание Елизаветы вернуться назад – к порядкам отца, но и само то время царствования императрицы повлияли на культурную жизнь ее эпохи, ведь само по себе елизаветинское двадцатилетие – это эпоха выбора, эпоха великих возможностей. Все это, откладывая отпечаток друг на друга, влияло на ход культурной жизни.
1.2. Характерный тип культурного деятеля эпохи
Российская императрица Елизавета Петровна родилась в селе Коломенском 19 декабря 1709 г. Она была дочерью Петра Великого и Екатерины I, второй его официальной жены. Воспитание Елизаветы началось еще смолоду. Из нее пытались сделать благовоспитанную принцессу на западноевропейский манер. Но за исключением учителей французского языка и учителей танцев, воспитание цесаревны было предоставлено ее собственному усмотрению. “Неудивительно”, - подмечает К. Валишевский, - “что оно не было особенно мудро направлено. Елизавета не любила ни читать, ни учиться. Она заполняла время верховой ездой, охотой, греблей и уходом за своей несомненной, хотя и не очень тонкой красотой”.
Скорее Елизавета получила легкое, беззаботное “развлекающееся” франко – итальянское образование, а не то тяжеловесное, несколько грубоватое, строгое “наукообразие” немецкого воспитания, господствовавшее при ее родителях, что впоследствии сильно сказалось в годы ее царствования на культурной ориентации страны. В первой молодости, в костюме итальянской рыбачки, в бархатном лифте, красной коротенькой юбке, с маленькой шапочкой на голове, а затем в мужском костюме она чаровала всех своей живостью, веселостью, резвостью. “Всегда легкая на подъем”, как говорил про нее саксонский агент Лефорт, она была легкомысленна, шаловлива, насмешлива. “Она как будто создана для Франции, - писал он, - и любит лишь блеск остроумия”.
Будущая императрица попала между двумя встречными культурными течениями, воспитывалась среди новых европейских веяний и преданий благочестивой отечественной старины. В стремлении научить царевну светским манерам и иностранным языкам, родителями были привлечены гувернантки из Франции и Италии, учителя немецкого и французского языков, а также француз-танцмейстер Рамбур. Возможно, именно поэтому, ей не привились те грубые нравы, которые царили в то время при петербургском дворе, и ее собственное царствование имело в себе гораздо больше европейской галантности и утонченности, чем все предыдущие. Не чуралась Елизавета и общения с простолюдинами, окружавшими ее повседневно, тем самым, подчеркивая свою предрасположенность к национальным русским основам жизни, желание быть ближе к народу. Это особенно ярко проявлялось во время ее пребывания в Александровской слободе, где она обходилась с крестьянскими девушками как с равными. В Петербурге же она наполнила свой дом гвардейскими солдатами, демонстрируя единение с ними в качестве дочери величайшего правителя России, овеянная его немеркнущей славой.
Еще с юношеских лет Елизавета Петровна не только образованная и элегантная, но очень милая во внешности, притягивала к себе внимание людей. “Принцесса Елизавета, -писала о ней леди Рондо в 1733 г., - красавица. Она очень бела, у нее слишком темные волосы, большие и живые голубые глаза, прекрасные зубы и хорошенький рот. Она расположена к полноте, но очень мила и танцует так хорошо, как я еще никогда не видывала. Ко всему прочему она отличалась находчивостью и изобретательностью. По характеру Елизавета была вспыльчивой, и не умела сдерживать себя минуты раздражения. Обладала виртуозной способностью браниться. При этом была приятна в общении, остроумна, весела.” Отчасти с этим связан тот факт, что в елизаветинскую эпоху дворянству привился вкус к развлечениям и утонченным удовольствиям. Все виды изящества и роскоши получили быстрое распространение при русском дворе.
“Веселая, беззаботная, страстная к утехам жизни в ранней молодости, Елизавета должна была пройти через тяжкую школу испытаний и прошла ее с пользой. Крайняя осторожность, сдержанность, внимание, умение проходить между толкающими друг друга людьми, не толкая их, - эти качества, приобретенные Елизаветой в царствование Анны, когда безопасность и свобода ее постоянно висели на волоске, эти качества Елизавета принесла на престол не потеряв добродушия, снисходительности, так называемых патриархальных привычек, любви к искренности, простоте отношений. Наследовав от отца умение выбирать и сохранять способных людей, она призвала к деятельности новое поколение русских людей, знаменитых при ней и после нее и умела примирять их деятельность”.
Главная слабость Елизаветы заключалась в том, что она не получила должного образования и в силу своей некомпетентности не могла в необходимой степени направлять деятельность своих сподвижников, коим вынуждена была перепоручить дела государства. При этом со свойственным ей легкомыслием и расточительностью она не стеснялась осыпать милостями своих фаворитов, не считаясь с тем, насколько они действительно их заслуживали. При ней императорский двор утопал в роскоши, расходы на его содержание были довольно высоки. Часто на первом плане у императрицы стояли развлечения и отдых, а не дела государственного управления, даже в ущерб последним. Вот почему В.О. Ключевский называл Елизавету “умной, доброй, но беспорядочной и своенравной русской барыней”, которая сочетала в себе “новые европейский веяния с благочестивой отечественной стариной”.
Среди ближайшего окружения императрицы первое место занимал Алексей Разумовский. В первый же день своего восшествия на престол Елизавета Петровна сделала его действительным камергером, а затем – обер-егермейстером. Он стал кавалером всех русских орденов, графом Российской империи и даже фельдмаршалом, хотя не принимал участия ни в одном сражении и никогда не предводительствовал войсками. Благодушный по характеру, он избегал правительственных дел и по своим привычкам и вкусам оставался больше простым украинцем, чем высокопоставленным русским вельможей. Русские историки считают достоверным факт тайного обручения Елизаветы с Алексеем Разумовским, приблизительно называя дату 15 июня 1744 г. в Москве в церкви Воскресения в Барашах, что на Покровской улице. Высокое положение при дворе Елизаветы занимал младший брат ее фаворита, Кирилл Разумовский, который в детстве тоже пас отцовский скот. В 1743 г. в возрасте 15 лет он инкогнито был отправлен в Западную Европу для получения образования. В Берлине Кирилл учился у знаменитого математика Эйлера, потом слушал лекции в Геттингене, после чего объехал Францию и Италию. В 16 лет был возведен в графы Российской империи. В 1745 г. юноша вернулся в Петербург и сразу же получил должность действительного камергера. В 1746 г. когда ему минуло всего лишь 18 лет, его назначили президентом Императорской Академии наук. В 1750 г. Кирилл Разумовский получил звание гетмана Малороссии. С 1751 г. молодой гетман царьком обосновался в Глухове и попеременно жил либо в Петербурге, либо в своем гетманском дворце, давая пышные балы, роскошные обеды и французские комедии.
При Елизавете наряду с Разумовскими возвысились мелкопоместные дворяне, составлявшие “малый двор” цесаревны и активно помогавшие ей занять престол, - братья Шуваловы, Михаил Воронцов и лейб-хирург Лесток. Среди них особенно выделялась незаурядная фигура младшего Шувалова – Петра Ивановича.
Он начал свою карьеру с действительного камергера, стал сенатором, а в 1746 г. ему было пожаловано достоинство графа Российской империи. Сначала командовал дивизией, потом сформировал обсервационный корпус. В 1756 г. занял должность генерал-фельдцейхмейстера, а в 1757 г. – начальника Оружейной канцелярии. В 1761г. получил звание генерал-фельдмаршала. Под его непосредственным руководством осуществлялись реорганизация армии и подготовка ее резервов накануне Семилетней войны (1756 – 1763гг.). Он был инициатором и автором разработки нескольких новых образцов артиллерийских орудий, в том числе знаменитых “единорогов”, хорошо зарекомендовавших себя во время войны с Пруссией (они могли стрелять разрывными снарядами и оставались на вооружении русской армии более 100 лет – до введения нарезных орудий).
Петр Шувалов ведал не только военными делами. Он был конференц-министром и с середины 50-х годов стал фактическим руководителем правительства. Авторитет его и власть оставались почти неограниченными во время всего царствования Елизаветы Петровны.
Старший из Шуваловых, Александр Иванович, не отличался умом и выдающимися способностями. С 1746 г. по 1763 г. был начальником Тайной канцелярии, деятельность которой при Елизавете не имела прежнего размаха. Однако и он был пожалован графским достоинством и в 1760 г. получил высокое звание генерал-фельдмаршала, хотя к армейским делам не имел прямого отношения.
Светлой личностью в близком окружении Елизаветы был Иван Иванович Шувалов – двоюродный брат двух предыдущих Шуваловых. После событий 1741 г. он получил звание камер-пажа. Хорошо образованный, знавший несколько языков, к тому же красивый и обаятельный, юноша быстро выдвинулся и стал играть заметную роль при дворе. Уже к 1749 г. он становится очередным фаворитом Елизаветы, назначается действительным камергером. В 1757 г. он получил чин генерал-поручика, а в 1760г. – генерал-адъютанта, после чего стал членом Конференции. Императрица оказывала особое внимание своему новому своему новому фавориту. Теперь через его руки проходили все важные дела государства.
Главная заслуга Ивана Ивановича состояла в его активном покровительстве науке, просвещению и искусству. Он решительно поддерживал Михаила Ломоносова, старался примирить его в частых ссорах с академиками пронемецкой ориентации. Вместе с Ломоносовым им был составлен проект создания Московского университета, открытие которого последовало 26 апреля 1755 г. Как первый куратор этого университета, он ревностно заботился о его научных кадрах и качестве преподавания. Ради успешного распространения знаний была организована университетская типография, в которой кроме книг печатались им же учрежденные “Московские ведомости” – первая общественная газета в России. И.И. Шувалову обязаны своим появлением Академия художеств в Петербурге в 1757 г. и гимназия в Казани в 1758 г.
Состоя в переписке с французскими деятелями Просвещения Гельвецием и Вольтером, Шувалов заручился согласием императрицы заказать последнему написание книги о Петре I. Вольтер принял заказ, получил 50 тыс. руб. золотом, но не оправдал надежд русского двора. Его история Петра I была далека от серьезной научной работы и больше походила на высокопарную сказку.
Но самой выдающейся личностью, оказавшей бесспорно огромное влияние на развитие русской науки и культуры XVIII в., был М. В. Ломоносов (1711 – 1765 гг.) – сын крестьянина-помора из-под города Холмогоры. По сути дела, пробившись в большую науку с самых низов общества исключительно благодаря своей настойчивости, трудолюбию и невероятной работоспособности. Имя Ломоносова по праву стоит первым в ряду выдающихся русских естествоиспытателей. Его научная и практическая деятельность отличалась удивительной широтой и разносторонностью и, именно, в годы царствования Елизаветы Петровны достигла своей вершины, “апогея” результативности. Это был творец новой мысли, энтузиаст и труженик знания, которому приходилось почти, что в одиночку, среди суеверий и псевдонаучных идей прокладывать новые дороги в науке. Ломоносов явился первым русским ученым, который сумел не только стать на один уровень с иностранными корифеями науки, но даже превзойти их. Он своего рода символ эпохи Елизаветы Петровны, когда выдвинулись русские люди, прошедшие хорошую “выучку” у иноземцев и теперь сами ставшие определять дальнейшее развитие российской науки и культуры. Михайло Васильевич был первым русским ученым-энциклопедистом, просветителем, поэтом-новатором, подобным великим французским деятелям эпохи Просвещения. Мировоззрение М.В. Ломоносова оказало огромное воздействие на развитие научной мысли в России и за рубежом, а его работы способствовали созданию многих важных научных направлений. Все свои силы М.В. Ломоносов отдал служению науке; вопрос о науке и об отношении ее к различным сферам общественной жизни был главным в его творчестве. Однако уровень знаний того времени не был готов к восприятию большинства научных идей Ломоносова, в результате он не имел достойных последователей.
И человек, созданный, чтобы совершить в науке переворот, лишь промелькнул в ней ярким метеором. Теории Ломоносова оказались, по выражению В.И. Астафурова, “блестящими страницами, вырванными из книги”. Многие из них по достоинству были оценены позже, уже потомками.
Детские и юношеские годы М.В. Ломоносова прошли на Беломорском Севере - в крае с богатыми культурными традициями, среди отважных и предприимчивых людей, наделенных большим чувством собственного достоинства и обладающих значительными по тем временам познаниями в области мореплавания, судостроения, сельского хозяйства и торговли.
В конце 1730 г. М.В. Ломоносов уходит из дома и отправляется на свой страх и риск в Москву. Здесь он начал свое обучение различным наукам. Сначала он поступил в Славяно-греко-латинскую академию, старейшее высшее учебное заведение в Москве. В декабре 1735г Ломоносов, как один из лучших учеников, был отправлен продолжать учебу в Петербургский академический университет. В 1736г. в составе группы русских студентов Ломоносов был отправлен на учебу в Германию в город Марбург. Здесь он познакомился с известным немецким ученым Христианом Вольфом. С особым удовольствием Ломоносов изучал математику, механику, оптику, хотя Христиан Вольф читал лекции по 16 предметам: всеобщей математике, алгебре, астрономии, физике, оптике, механике, военной и гражданской архитектуре, логике, метафизике, нравственной философии, политике, естественному праву, географии, хронологии, о сочинениях Гуго Гроция. В январе 1737г. Ломоносов начал заниматься у профессора Дуйзинга по теоретической химии, что послужило началом интереса Михаила Васильевича к химии и физике.
В 1739г. Ломоносов продолжил свое обучение во Фрейбурге у нового учителя И.Ф. Генкеля, который был знаменит своими трудами в области металлургии, химии и минералогии. В 1740г. Ломоносов посетил рудники в Гессене и Гарце, чтобы усовершенствовать себя в горном деле и металлургии.
8 июня 1741г. М.В. Ломоносов прибыл в Петербург и начал свою деятельность в Академии наук, где и создал свои замечательные труды по атомно-молекулярному учению, по основам химии, по физико-химическим исследованиям (устройство первой научной химической лаборатории), по исследованию атмосферного электричества, по исследованиям в области химии и технологии стекла.
Параллельно Ломоносов занимался исследованиями в гуманитарных областях: в области языкознания, литературы, стихосложения, философии, истории. Ломоносов был известен как один из крупнейших русских поэтов, слагателей од.
Также известен Ломоносов как исследователь многих важных проблем геологии, почвоведения, растениеводства, лесоводства, географии. Как руководитель географического департамента Академии наук М. В. Ломоносов предпринимал много усилий для составления Российского атласа и других карт российского государства. Он непосредственно участвовал в организации экспедиции, возглавлявшейся адмиралом Чичаговым с целью поиска Северного морского пути в 1765 и 1766гг.
При Академии наук заиграл всеми гранями своего таланта М.В.Ломоносов, которого первым из русских ученых императрица Елизавета Петровна назначила профессором Академии. Таким образом, в России удачно соединились созданный Петром I научный институт и величайший ум российского интеллигента.
Теоретические работы Ломоносова были тесно связаны с практикой, он сконструировал многочисленные приборы, приспособления и инструменты: самопишущие метеорологические приборы, перископ, ночезрительную трубу, с помощью которой можно было ночью лучше различать скалы и корабли.
Как великий русский патриот Ломоносов все свои силы отдал развитию русской науки, в частности, организации высшего образования и подготовки научных кадров из числа русской молодежи. Во многом благодаря стараниям М.В. Ломоносова и И.И.Шувалова при их совместном участии в 1755г. в Москве был открыт первый российский университет с тремя факультетами (медицинским, юридическим и философским). О ведущем участии в этом деле Ломоносова свидетельствует его письмо Шувалову о проекте будущего университета (июнь-июль 1754г.).
В этом письме Ломоносов определяет цель создания университета: “Полученным от Вашего превосходительства черновым доношением Правительствующему Сенату к великой моей радости я уверился, что объявленное мне словесно предприятие подлинно в действо произвести в действо намерились к приращению наук, следовательно, к истинной пользе и славе отечества “. Согласно проекту Ломоносова предполагалось набрать число профессоров и студентов, находящихся на жаловании государства, а так же на остаток бюджетной суммы должна была быть образована университетская библиотека. На всех трех факультетах должно было быть не меньше двенадцати профессоров: на юридическом (профессор всей юриспруденции вообще, профессор юриспруденции российской, профессор политики); на медицинском (доктор и профессор химии, доктор и профессор натуральной истории, доктор и профессор анатомии); и на философском (профессор философии, профессор физики, профессор оратории, профессор поэзии, профессор истории, профессор древности и критики). При университете Ломоносов предполагал создание гимназии для первичной подготовки желающих поступить в университет.
Можно сказать, что личность М.В. Ломоносова явилась тем характерным типом культурного деятеля эпохи, своего рода эталоном российского интеллигента середины XVIII в. В истории умственного развития России Ломоносов представляется с первого взгляда исключительным явлением. После его смерти, последовавшей в 1765 году, самые просвещенные из его соотечественников смотрели на него, как лишь на поэта и оратора. Его труды в области естественных наук, философии, даже русской истории оставались неизвестными или непонятыми; некоторые его научные идеи, упав на бесплодную почву и встретив равнодушное к себе отношение, приобрели известность лишь позднее и под видом новшеств иностранного происхождения.
В общем научные теории Ломоносова не особенно отличались от круга идей и понятий, присущих его времени, и когда он в них расходился со своими немецкими учителями, то чаще всего впадал в парадокс или схоластику. Его общий взгляд на природу был в гармонии с духом его века и даже с общим умственным направлением его отечества, т. е. по преимуществу философским или физико-богословским. Немецкие ученые, в частности Шлецер, упрекали его в том, что он был натуралистом в истории и философии. Действительно, некоторые его попытки к истории и филологии аналитический метод естественных наук, противопоставив результаты, полученные таким путем, современному догматизму и знаменитому афоризму: “Посредством наблюдения приходить к теории, посредством теории направлять наблюдения” – вполне определяют труды Ломоносова на этом пути. Но он никогда не был сознательным и последовательным материалистом, будучи для этого слишком великим поэтом и слишком большим врагом скептического рационализма Вольтера.
Он был сыном своего времени, той эпохи, когда в Германии даже Эйлер называл себя спиритуалистом и верующим. Но достаточно и того, что он был захвачен научным течением и если не стоящим выше своих западных соперников, то по крайней мере на одном уровне с ними, учитывая его происхождение и окружавших его современников. Будучи головой выше своих немецких учителей в умственном отношении, он уступал им в характере и поведении; во внешних приемах он был не только неучтив и непристоен, но груб и до дикости раздражителен. Не следует, однако, забывать, какова была среда, где он жил, и сколько она заключала в себе действительно раздражающих черт. В итоге, очень ценимый как поэт, Ломоносов, как ученый, был вообще не понят. Он обращался к публике, которой были недоступны теоретические формы мысли и которая была упорно привязана к поверхностному, чувственному и суеверному понятию о мире. В поэзии, литературе и науке Ломоносов не является более или менее славным соперником какой либо русской или иностранной знаменитости. Он прежде всего – предок, предшественник и инициатор. Его стихотворения не могут сравниться произведениями Пушкина, но, не будь его, автор “Евгения Онегина” не мог бы написать своих. Ломоносов не художник слова; он был сын своего времени, а тогда новое искусство еще пробивало себе дорогу, делало первые шаги на русской почве. Ему недоставало изящества формы и тонкости чувства; но он обладал вдохновением, героической ширью и мужественной силой и вмещал в себе всю душу великого прошлого своего народа, родившего его, и его великого будущего, возвещенного им. Он заключал в себе несколько веков истории, где без него царствование Елизаветы не заняло бы столь видного места. В целом, в личности М.В. Ломоносова зримо воплотились все специфические черты этого переходного в культурной истории времени.
1. 3. Культурная европеизация России во времена Елизаветы Петровны
Вступив на трон, императрица Елизавета стремилась во многом восстановить порядки Петра Великого, но при этом делала все на свой лад. В первую очередь она устранила от дел многих влиятельных иностранцев и передала возможную власть в руки русских вельмож, которые по ее мнению уже достаточно европеизированы и готовы управлять государством и обществом не хуже иностранных чиновников, приглашенных в свое время в Россию. Елизавета Петровна восстановила в правах Сенат, укрепила положение Священного Синода и православного духовенства в целом (как бы подчеркивая свою преемственность с московской стариной), посадила в управлении своих доверенных лиц из числа русских людей и дала им право законодательствовать. Из числа приближенных Елизаветы Петровны особенно выделялись графы Разумовские, графы Шуваловы, Воронцовы, канцлер Бестужев-Рюмин. Все эти факторы сказались на характере и общем направлении культурного развития Российского государства. Теперь процесс культурной европеизации находился в руках широкообразованных в европейском духе людей, одновременно с этим патриархально воспитанных и не порвавших своей связи с тысячелетней национальной русской культурой. Как правило, все они были русскими по национальности, во многом близкими по духу самой Елизавете Петровне, разделявшими ее культурные пристрастия. Поэтому, культурная европеизация при Елизавете Петровне явственно носила отпечаток ее личности. И как мы уже отмечали явную двойственность натуры Елизаветы Петровны, выше указанной В.О. Ключевским как натуры одновременно современно европейски образованной и патриархально православно воспитанной, что и сказалось на характере и направленности культурной европеизации России в этот период.
Процесс культурной европеизации, проводившийся Елизаветой, протекал по форме в основном путем, предписанным рукой Петра I, но с некоторой корректировкой. Прежде всего, она проявилась в удалении или постепенном вытеснении (численном, фактическом) иностранцев, но не самих западных достижений, перенимавшихся со времени Петра Великого. Были убраны наиболее одиозные иноземцы, скомпрометировавшие себя в годы “бироновщины”, а не сами иностранные заимствования. Культурная политика Елизаветы удовлетворяла настроениям европеизировавшегося дворянства (тем, что она следовала заветам отца, но отказалась от его деспотических методов) и интересам православного духовенства (тем, что Елизавета и ее Сенат большое внимание оказывали церковному благочинию). В целом культурная европеизация в елизаветинскую эпоху отличалась гораздо большей гибкостью, плавностью, эволюционностью в отличие от довольно резкого, даже грубо насильного, революционного культурного переворота Петра I. Символом попытки Елизаветы “примирить” старину и новь являлись частые поездки ее и двора из новой столицы Санкт-Петербурга в старую столицу Москву. Это была своего рода политика “культурного лавирования”, предпринятая с целью стабилизировать социально-культурную ситуацию в стране и по возможности сгладить накопившиеся противоречия (это делалось в угоду императрице, которая постоянно опасалась дворцовых переворотов).
Обо всем сказанном свидетельствуют слова прусского короля Фридриха II в политическом манифесте 1752 г.: “Россией управляет чувственная женщина, которая предоставила государственные дела министру подкупленному иностранцами(ориентация на французов – Авт.). Во внутренней политике эта женщина неумело укрепляет власть духовенства и освобождает его от налогов, которыми обложил его Петр I. Она расстраивает финансы беспорядочным хозяйствованием, а также своими расходами, потому что отсутствует дисциплина и, прежде всего, потому что она увольняет иностранных офицеров (имеется в виду немцев – Авт.)”.
Приведенные слова Фридриха II имеют под собой реальную почву так как, говоря точно: “Что касается общего характера жизни тогдашнего образованного общества, то время Елизаветы характеризуется сменой немецкого влияния, господствовавшего в предшествующую эпоху, французским культурным влиянием: французские моды, французский язык, французская литература начинают в эту пору завоевывать русское образованное общество для того, чтобы окончательно восторжествовать в нем в эпоху Екатерины”. Культурная переориентация на Францию в середине XVIII в. вполне объясняется личным воспитанием Елизаветы Петровны и в целом общим изменением духовного климата в Европе этого времени, находящегося уже под влиянием интеллектуального расцвета французских просветителей.
Двадцатилетнее царствование Елизаветы Петровны оказалось одним из самых спокойных, мирных и не жестоких в истории России. На этом основании и базировалось развитие культуры России того времени. Постепенность и эволюционность ее развития связаны со стабильностью политического положения страны в целом.
Политическая стабильность, наступившая с приходом дочери Петра I на престол, благотворно влияла на экономическое развитие страны. Строительство металлургических предприятий, подъем горной промышленности, рост импорта и экспорта – все это привело к относительному улучшению положения населения. Выросла численность населения, не выпадало особенно голодных лет. В сфере военной, издается закон облегчивший рекрутские наборы. В сфере экономической было открытие учреждений государственных заемных банков с дешевым кредитом. Были убраны внутренние таможни. Установлен пятнадцатилетний срок для производства податных ревизий, с целью упорядочить платеж подушной подати. В области наказаний был отменен смертный приговор. В целом это было время психологического отдыха населения от “пертурбаций” социальных и культурных переворотов предыдущих годов.
Правительство Елизаветы Петровны внутреннюю политику в стране проводило, прежде всего, в интересах социально-политической стабилизации. Для облегчения имущественного положения дворян в мае 1754г. в Петербурге был учрежден Дворянский заемный банк. Его отделение находилось так же в Москве. Этот банк обеспечивал дворянам небольшой кредит на условиях 6% годовых от получаемой ссуды. Кредит выдавался под залог имения в размере до 10 тыс. руб. Между помещиками нередко возникали ссоры по вопросу о границах принадлежащих им имения. Поэтому был издан указ о размежевании земель на всей территории государства. Одновременно с этим ряд мероприятий правительства был осуществлен в интересах российского купечества, так в 1754г последовала ликвидация внутренних таможен и отмена внутренних пошлин с одновременным значительным увеличением пошлиной на иностранные товары. Это способствовало развитию товарно-денежных отношений в стране и формированию единого общероссийского рынка. В интересах городского населения были восстановлены магистраты в городах – им помимо вопросов городского управления поручался сбор податей с горожан, а также контроль за выполнением других повинностей.
При Елизавете одновременно с улучшением сословного положения дворян и горожан продолжало оставаться неизменным фактически бесправное положение крестьян. К выше сказанному следует добавить, что они были лишены даже присяги императрице. Таким образом, самое многочисленное сословие России не пользовалось элементарным гражданским правом.
Можно констатировать, что в эпоху Елизаветы Петровны в стране закрепилось сословная замкнутость, т.е. фактическая изоляция различных сословий друг от друга, господство корпоративной системы в общественных отношениях. Корпоративность, преобладавшая в общественно-политической жизни, накладывала серьезный отпечаток на развитие культуры России того времени. Поэтому мы можем говорить о корпоративной культуре России середины XVIII века, отдельные элементы которой были часто слабо связаны друг с другом. В целом можно признать, что культурная европеизация России в XVIII веке касалась в основном высших и средних слоев населения, которые и оказывали большое влияние на развитие национальной культуры. Слабо она затронула широкие слои крестьянства и низших слоев города. Во второй четверти XVIII века большое влияние на развитие национальной культуры оказывало дворянство и рекрутировавшаяся из этого слоя бюрократия, а так же засилье иностранцев, сохранявшееся и в годы правления Елизаветы Петровны, несмотря на ее политику выдвижения русских кадров в культуре и науке.
II. Развитие культуры в 40 – 60 – е гг. XVIII в. в годы правления Елизаветы Петровны
2.1. Наука и образование
Дальнейшее развитие при Елизавете Петровне получили наука и образование, приобретшие первоначальный толчок во времена Петра Великого. Особенно отчетливо это заметно в организации российской науки.
Центром научной мысли становится Академия наук, созданная в Санкт-Петербурге в 1724 – 1725 гг. Членами Академии наук были как иностранцы, так и русские ученые. Ее первыми членами были иностранные ученые, среди которых было немало крупных знатоков своего дела. Российская Академия наук учреждалась по типу иностранных и во многом не уступала им. Академикам предоставлялись хорошие условия: высокий денежный оклад, квартира, дрова, свечи, проезд в Россию за счет казны.
С Академией наук тесно связана творческая деятельность талантливейшего математика XVIII в. Л. Эйлера, автора множества научных работ по механике, астрономии, кораблестроению и кораблевождению. Участие в работе Академии Эйлера и другого выдающегося математика – Д. Бернулли превратило ее в крупнейший математический центр мира.
Оценивая те благоприятные условия, которые были созданы для членов Петербургской Академии наук, Л. Эйлер впоследствии писал: “… я и все остальные, имевшие счастье состоять некоторое время при Русской императорской Академии, должны признать, что тем, чем мы являемся, все мы обязаны благоприятным обстоятельствам, в которых там находились. Что касается меня лично, то при отсутствии столь превосходного случая, я бы вынужден был заняться другой наукой, в которой, судя по всем признакам, мне предстояло бы стать лишь кропателем”.
Наряду с учеными, много и плодотворно работавшими в Петербургской Академии наук, в ее составе оказалось немало чиновников и проходимцев, которым были чужды интересы русской науки и которые нанесли прямой вред развитию и распространению научных знаний в России. К ним в первую очередь относился советник канцелярии и библиотекарь Академии наук Шумахер, угодливый и раболепный по отношению к влиятельным лицам и заносчивый и надменный к ученым, особенно к русским по национальности. Он стремился избавляться от наиболее талантливых и добросовестных ученых, которые пользовались в Академии большим авторитетом, например Ломоносов.
Академия наук приняла активное участие в организации второй Камчатской экспедиции, продолжавшейся 11 лет. Данная экспедиция была задумана как своего рода продолжение первой (1725 – 1730 гг.), результаты которой не удовлетворили правительство, так как не удалось обнаружить американский берег и решить вопрос о том, есть ли соединение Камчатки с Америкой. Несколько лет (1733 – 1743 гг.) продолжалась вторая Камчатская экспедиция, грандиозная по масштабам и фактически состоявшая из трех самостоятельных отрядов:
1) собственно Камчатской экспедиции, базировавшейся на Камчатке, во главе с В. Берингом и А.И. Чириковым; ее задача состояла в том, чтобы открыть морской путь в Америку;
2) Северной экспедиции, состоявшей из пяти отрядов, составлявших карту и описание Северного морского пути с целью изучения возможности продвижения судов из Архангельска в Тихий океан. Северные отряды экспедиции, руководимые бесстрашными мореплавателями С.И. Челюскиным, В.В. Прончищевым, С.Г. Малыгиным, Д.Я. и Х.П. Лаптевыми и др., нанесли на карту и описали все северное побережье Сибири;
3) сухопутного отряда, снаряженного Академией наук, в который вошли ботаник Гмелин, историк Миллер, астроном Делиль и другие ученые, а также пять студентов, среди которых находился “студент натуральной истории” С.П. Крашенинников.
Путевые наблюдения Гмелин изложил в записках “Путешествие по Сибири”. В четырехтомном труде “Флора Сибири” он описал около 1200 видов растений. Усилия Миллера были направлены на разыскание и копирование документов, связанных с освоением русскими Сибири и историей географических открытий. Им, в частности, были обнаружены документы, свидетельствующие об открытии Дежневым пролива, отделяющего Азию от Америки. В коллекции Миллера сохранились копии уникальных документов, подлинники которых давно утрачены. С.П. Крашенинников считается основоположником русской этнографии. Им составлено “Описание земли Камчатки”, в котором собраны сведения о природе полуострова и его населении: быте, обрядах, одежде и т. д.
Но главный научный подвиг второй Камчатской экспедиции состоял в достижении северо-западных берегов Америки. В июле 1741 г. В.Беринг, А.И. Чириков и их спутники достигли северо-западного побережья Америки, о котором они доставили достоверные сведения.
Гигантский личный вклад в научную деятельность Академии наук внес, безусловно, М.В.Ломоносов. Будучи первым русским профессором, членом Академии наук ученый проявил универсальность интересов в различных отраслях знаний, где достиг крупных успехов, иногда опережавших его век. Ему принадлежит открытие закона сохранения материи и движения. Он его формулировал так: “Все перемены, в натуре случающиеся, такого суть состояния, что, сколько чего у одного тела отнимется, столько присовокупится к другому, так ежели где убудет несколько материи, то умножится в другом месте”. И здесь же добавлял: “Сей всеобщий естественный закон простирается и в самые правила движения”.
Ломоносов являлся одним из создателей учения о теплоте как о молекулярном движении, опровергавшего господствовавшую тогда теорию теплорода, согласно которой нагревание и охлаждение тел происходит в результате проникновения в них и исчезновения невесомой жидкости – теплорода. Им высказан ряд интересных суждений об атмосферном электричестве, его происхождении, способах борьбы с грозовыми разрядами. Он предвидел большое будущее электричества. Велики заслуги Ломоносова в развитии горного дела и минералогии. В 1745 г. он закончил исследование “О вольном движении воздуха, в рудниках примеченном”, в котором изложил начальные сведения физической теории проветривания глубоких шахт. Ломоносов положил начало разработке научной терминологии, ввел в оборот слова и понятия, употребляемые и в настоящее время: “атмосфера”, “чернозем”, “горный хребет”, “удельный вес”, “клин” и т. д.
В области гуманитарных наук деятельность Ломоносова была не менее разнообразной и плодотворной. В 1755 г. он выпустил “Российскую грамматику”, чем подготовил почву для создания современного русского языка, очищенного от архаичных церковно-славянских слов. Интерес к прошлому нашел отражение в написанной Ломоносовым “Древней Российской истории”, направленной против крайностей норманнской теории происхождения Древнерусского государства, выдвинутой учеными-немцами Байером, Шлецером и Миллером. К сожалению, в то время чисто научного спора по норманнской проблеме зарождения Русского государства не получилось. Спор был явственно политизирован и перерос всяческие научные рамки. Он перешел просто в фактическое прямое столкновение Ломоносова и ученых немецкого происхождения. Вопрос образования Древнерусского государства с того времени был тесно увязан с этническим происхождением варягов и их князей – основателей Киевской Руси.
Еще одним выдающимся историком, географом и администратором того времени был В.Н. Татищев (1686 – 1750 гг.). Татищев открыл краткую редакцию Русской Правды и Судебник 1550 г., написал первый обобщающий труд по отечественной истории – пятитомную “Историю Российскую”, опубликованную после его смерти. Татищеву принадлежит первая попытка составить русский энциклопедический словарь – “Лексикон российский”, доведенный до буквы “К”.
Научные интересы Татищев совмещал с государственной деятельностью: возглавлял Оренбургскую экспедицию, управлял уральской промышленностью, занимал должность астраханского губернатора. Практическую и научную деятельность Татищев подчинил возвышению дворянства, которое он считал основной опорой монархической формы правления и вообще российского государства. По его мнению, в силу огромных размеров в России пригодна лишь монархия, а не демократия или аристократическая форма правления. Об этом свидетельствует, как он считал, весь опыт истории страны в период феодальной раздробленности, который сопровождался междоусобной борьбой удельных князей, ослаблением Руси и завоеванием ее татаро-монголами. Обоснование сохранения привилегий дворянства сочеталось у Татищева с требованием предоставить купечеству льготы для его успешной торговли и обогащения. Это, по его мнению, только укрепит государство. Татищев считал, что отменить крепостническую систему сейчас небезопасно для государства, но крепостное хозяйство он мыслил организовать не по старинке, а с учетом развивавшихся товарного производства и денежных отношений. Отсюда забота Татищева о повышении продуктивности вотчинного хозяйства, о наделении крестьян землей, скотом и орудиями производства, о распространении грамотности среди крестьян, так как он считал невежество причиной социальных выступлений народных масс, например под предводительством Болотникова и Разина.
Как думает К. Валишевский, своей Академией наук, затеей, которую Елизавете Петровне пришлось осуществлять на деле, великий преобразователь Петр толкнул Россию на путь, делающий из нее страну парадоксальных контрастов, роскоши и нищеты, невежества и высочайшей культуры и образованности.
Это сказалось и на характере просвещения. Система образования при Елизавете Петровне характеризовалось усилением дворянства, что было связано с общим социальным положением этого сословия, с тенденцией его к замкнутости в отличие от петровской эпохи. Поэтому часть учебных заведений, основанных при Петре I и рассчитанных на обучение детей не только дворян, но также посадских и разночинцев, постепенно превращались в школы закрытого типа. Так, Навигацкая школа, в 1715 г. реорганизованная в Морскую академию, с 1752 г. превратилась в Морской шляхетский корпус для дворянских детей. Позже на базе Артиллерийской и Инженерной школ были организованы Артиллерийский и Инженерный корпуса. Кадетские корпуса находились под особым попечением правительства. Вместе с тем развивалась сеть духовных учебных заведений, тоже постепенно терявших всесословный характер и приобретавших черты сословной замкнутости, например Славяно-греко-латинская академия.
Как отмечает К.Валишевский, что, так же как и при Петре в елизаветинскую эпоху учителями в этих заведениях было много иностранцев, но только теперь уже не немцев, а французов. Такая перемена национального состава иностранных наставников определялась общим изменением культурной ориентации России в середине XVIII в. и нехваткой собственных кадров учителей. Он пишет: “Дочери Петра удалось лишь заменить одно течение воздуха другим. Она отказалась от немцев, вместо которых в России появились французы… Оказалось, что в отношении науки, литературы и искусства сама Германия еще училась в это время у Франции”.
Что касается первоначального и среднего образования, то наиболее распространенным типом начальной школы были гарнизонные школы, в состав которых влились сохранившиеся от петровского времени цифирные школы. Здесь учились дети солдат и средних и низших слоев города и деревни, которые в отличие от дворянских детей не могли платить за начальное обучение. В этих школах учили подростков от 10 до 15 лет чтению, письму, арифметике и основам геометрии.