Содержание:
ВВЕДЕНИЕ
Глава 1. Изменения в государственном аппарате в период первой мировой войны (1914—1917 гг.)
1.1. Приспособление государственного механизма к военным нуждам.
1.2. Военные комитеты.
1.3. Особые совещания.
1.4. IV Государственная дума. Государственный совет.
1.5. Совет министров в годы войны.
Глава 2. Развитие права в годы войны.
2.1. Право собственности.
2.2. Обязательственное право.
2.3. Уголовное право и карательная политика.
2.4. Социальное, финансовое и продовольственное законодательство.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ.
Список источников и литературы.
ВВЕДЕНИЕ
Курсовая работа посвящена кризису законодательной и исполнительной власти в годы Первой мировой войны.
Актуальность исследования Первой мировой войны имеет непреходящее значение из-за своей важности и большой значимости.
1910-е гг. – время резкого обострения международной обстановки. Две соперничающие коалиции государств готовились к схватке за сферы влияния, рынки сбыта и колонии. Заключив серию соглашений с Великобританией и Францией, Россия оформила свое вступление в Антанту. Всего в мировую войну было вовлечено 38 государств с населением 1,5 млрд. человек. Помимо экономических причин, обусловивших выбор союзников, и стратегических интересов, побуждавших противостоять Тройственному союзу во главе с Германией, российское правительство вынашивало собственные геополитические планы: захват черноморских проливов, укрепление на Балканах и тому подобное. Вместе с тем среди монархистов были сильны германофильские тенденции, основанные на схожести форм государственного устройства и династической близости.
Мировая война, агрессорами в которой выступали Германия и Австро-Венгрия, создала в стране совершенно новую ситуацию. Ее характерными признаками были сильный психологический шок, подъем патриотических настроений во всех классах общества, резкий спад забастовочного движения, первые сбои в функционировании экономического механизма, ухудшение материального положения трудящихся. Всё это происходило на фоне изменений законодательной и исполнительной власти.
Цель курсовой работы – анализ кризиса законодательной и исполнительной власти в годы Первой мировой войны. Задачи работы:
1) рассмотреть изменения в государственном аппарате в период войны;
2) проанализировать изменения в правовой системе.
Глава 1. Изменения в государственном аппарате в период Первой мировой войны (1914—1917 гг.).
1.1. Приспособление государственного механизма к военным нуждам.
Начало войны вынудило правительство к принятию ряда чрезвычайных правовых мер, приспосабливавших государственное устройство России к военным условиям. Верховным главнокомандующим стал император, при нем в Москве учреждалась Ставка. Ей подчинялись действующая армия, а также Балтийский и Черноморский флоты. Тыловые военные округа были под началом Военного министерства.
Для урегулирования межведомственного управления создавались особые совещания.
Война показала слияние интересов правительств и монополий. В ходе экономического регулирования периода войны аппарат государства сращивался с аппаратом монополий. В руках буржуазии сосредоточивалась все большая материальная сила. Растущий империализм подчинял себе и государственную надстройку. Накануне войны важнейшие отрасли экономики были охвачены монополизацией. Свыше 70% основных капиталов торгово-промышленных предприятий приходились на долю акционерных компаний. Крупнейшие монополии контролировали до 100% продукции. Самодержавие сознавало, что усиление государственно-монополистического капитализма означает разрушение классово-экономической базы его существования. Поэтому государство до известной степени препятствовало формированию государственно-монополистических органов. Их становление в России в период войны носило запоздалый характер.
Государственно-монополистические органы периода войны создавались под влиянием экстремальных условий.
Уже осенью 1914 г. сталелитейные и судостроительные заводы были поставлены под контроль морского министерства. Совет по руководству заводами включал как их администрацию, так и представителей царской бюрократии. Но самодержавие привлекало буржуазию с большой осторожностью.
До середины 1915 г. царизм опирался на сложившийся аппарат министерств. Одновременно стали создаваться отраслевые комитеты, в состав которых входили и представители буржуазии. Так проходил первый этап сращивания монополистического капитала с государством. Буржуазия делала попытки создания собственных органов, претендующих на экономическое руководство. Самодержавие препятствовало этому, опасаясь, что ситуация выльется в «заговор». Всё же в июле-августе 1914 г. состоялись съезды представителей земских и городских организаций, которые образовали соответственно Земский и Городской союзы. Эти общественные организации буржуазии ставили задачу помощи раненым, беженцам, поставки медикаментов и т.д. Они имели исполнительные органы, губернские, уездные и городские комитеты. Постепенно их функции усложнялись, а деятельность активизировалась. Они получили права юридических лиц, объединяли деятельность мелкой промышленности и сыграли известную роль в объединении буржуазии.
В ходе войны произошло сближение отдельных звеньев государственного управления и частнопредпринимательских структур. Формирование государственно-монополистического капитализма сопровождалось усилением противостояния самодержавия и буржуазии.
1.2. Военные комитеты.
Весной 1915 г. отношения царизма и буржуазии обострились. Используя военные неудачи, развал хозяйства, буржуазия усилила требования о введении в стране конституционной монархии. Царь сместил ряд министров, в том числе — военного, но прецедента отставки кабинета в полном составе добиться не удалось.
Неудовлетворительное положение в промышленности, перебои в снабжении вооруженных сил вынудили самодержавие привлечь к решению этой задачи буржуазию. Создается общероссийская организация - военно-промышленные комитеты. Закон от 27 августа 1915 г. предоставил военно-промышленным комитетам функции помощи правительственным учреждениям в снабжении армии и флота всем необходимым.
Чувствуя свою силу, в конце мая 1915 г. буржуазные и торгово-промышленные круги приступили по собственной инициативе к формированию военно-промышленных комитетов. Они представляли собой общеимперскую организацию крупной и монополистической буржуазии и претендовали на роль главного экономического центра.
Они учреждались для содействия правительственным учреждениям в деле снабжения армии продовольствием и снаряжением. ВПК выступали как юридическое лицо: могли приобретать имущество, заключать договоры, вступать в обязательственные отношения. По их инициативе на заводах были «отменены ограничения рабочего дня и использования женского и детского труда на предприятиях, выполнявших военный заказ» [16, с. 180]. Они применяли административные методы управления, подменяли и контролировали деятельность государственных структур, вмешивались в работу предприятий.
Во главе стоял Центральный военно-промышленный комитет в Петрограде, в состав которого входили представители съездов промышленности и торговли, городских дум, иных буржуазных организаций. Вторым по значению был Московский военно-промышленный комитет. К концу 1915 г. действовало 24 областных и 215 местных комитетов. Число их росло. Комитеты получили статус юридического лица, могли вступать в договоры, владеть собственностью, выступать на суде. Специфика правового положения заключалась в том, что они «не могли преследовать коммерческих целей». Но деятельность их была далека от патриотических лозунгов, объявленных в момент создания. Комитеты боролись за усиление роли буржуазии, а из всех принятых ими заказов было выполнено не более половины.
Русская буржуазия стремилась превратить Центральный военно-промышленный комитет в центр по руководству работой всей промышленности, распределению ресурсов, а также размещению военных заказов. Первым председателем Центрального военно-промышленного комитета был Н.С. Авдаков, а затем А.И. Гучков. Центральный военно-промышленный комитет имел развитую структуру - множество отделов: металлургический, механический, рабочий и т.д. В его состав входили 10 представителей от Совета торговли и промышленности, по три представителя от областных военно-промышленных комитетов, по три представителя от Всероссийского земского и городского союзов, пять - от Комитета военно-технической помощи, по два - от городских дум Петрограда и Москвы и Всероссийской сельскохозяйственной палаты [5, с. 74].
Характер этих организаций проявился в политике по рабочему вопросу, где интересы самодержавия и буржуазии совпадали. Проводилась «гибкая» тактика в отношении рабочих масс, с попыткой использовать влияние оппортунизма, чтобы добиться «союза» с рабочими к обратить их к «исполнению задачи государственной». Поэтому большевики проводили активный бойкот рабочих групп в комитетах.
К лету 1915 г. активность буржуазии усилилась. В июле 1915 г. верхушка земских и городских организаций приняла решение о создании Главного комитета Всероссийского Земского и Городского союзов (Земгор). Цели и правовое положение органов Земгора были аналогичны военно-промышленным комитетам, но роль в политико-экономической деятельности была менее значимой.
Этот союз первоначально занимался организацией госпиталей и помощью им, поставкой медикаментов, а позднее был допущен к участию в снабжении фронта продовольствием и снаряжением. Земгору были предоставлены полномочия полувоенной организации. С ее помощью буржуазия получила доступ к государственным делам [16, с. 179]. Щедро субсидируемый казною Земгор затмил Красный Крест и прочие военно-лечебные учреждения. Центральный военно-промышленный комитет (ЦВПК) распределял казенные военные заказы и обеспечивал их сырьем и рабочей силой. В 1915 г. сеть крепко связанных между собою земско-городских и военно-промышленных комитетов покрыла Россию.
Зная тайные помыслы либералов, министр внутренних дел Н.А. Маклаков еще 18 ноября 1914 г. в «весьма секретной» записке остерег Совет министров от расширения функций земского и городского союзов, требовал губернаторского контроля над ними и их роспуска после войны [4, с. 68]. Консервативная бюрократия с придирчивым недоверием отнеслась к Земгору и военно-промышленным комитетам, строила козни, особенно Артиллерийское ведомство, но либеральное крыло высшей бюрократии склонялось к сотрудничеству и из государственной казны подпитывало Земгор. Великий князь Николай Николаевич принимал руководителей Земгора, ЦВПК и думцев в Ставке, вступался за общественные организации перед Министерством внутренних дел. Метивший в премьеры А.В. Кривошеий доверительно поведал французскому послу М. Палеологу, что у русской монархии есть не только недостатки, но и существенные достоинства. Она скрепляет в «национальное единство» разнородные элементы и способна к эволюции. И если эволюция обретет желаемые черты («более определенное ограничение императорской власти», контроль Думы над государственным управлением, широкая децентрализация ведомств), тогда удастся достичь согласия между общественным мнением и правительством — непременного условия военной победы [10, с. 157].
Активность буржуазии подстегнула правительство. Летом 1915 г. оно приступило к формированию системы государственно-монополистических органов — Особых совещаний. Их было несколько: по топливу, по продовольствию, по перевозкам.
Помимо Особых совещаний государственно-монополистическими органами были специальные комитеты и комиссии с участием буржуазии. Степень их влияния на экономическую жизнь была различной.
Государственно-монополистические органы могли влиять на политику, но политической властью по-прежнему обладали традиционные государственные органы.
1.3. Особые совещания.
В отличие от предвоенного периода для обеспечения единства государственного управления в годы первой мировой войны недостаточно было только поддерживать согласованность в действиях ведомств. Первая мировая война привела к созданию различных чрезвычайных органов, наделенных весьма широкими полномочиями и находившихся первоначально в целом вне сферы контроля Совета министров. К ним относились органы военно-экономического регулирования, которые были призваны заниматься мобилизацией всех хозяйственных ресурсов страны для удовлетворения потребностей фронта.
По мере того как война приобретала все более затяжной характер, в России начала складываться система органов военно-экономического регулирования. Колоссальные масштабы столкновения двух противостоявших друг другу блоков империалистических государств обусловили небывалый рост потребностей действующей армии в вооружении и боеприпасах. Для удовлетворения этих потребностей необходимо было мобилизовать весь экономический потенциал страны, перевести народное хозяйство на военные рельсы. Успешное наступление австро-германских войск на Восточном фронте весной и летом 1915 г., вскрывшее вопиющие недостатки в снабжении русской армии всем необходимым, делало данную задачу особенно актуальной. Обычные звенья аппарата власти царизма оказались не в состоянии справиться с ее решением. В результате возникает система чрезвычайных органов военно-экономического регулирования, основу которой составили созданные на основании законов 17 августа 1915 г. четыре Особых совещания — по обороне, перевозкам, продовольствию и топливу. Их глазами стали соответственно министры: главный, путей сообщения, главноуправляющий землеустройством и земледелием (впоследствии министр земледелия) и министр торговли и промышленности. Неспособность самодержавия решать проблемы экономического обеспечения войны без поддержки буржуазии привела к тому, что в работе этих органов помимо чиновников различных ведомств участвовали представители Думы и Государственного совета, Земского и Городского союзов, Центрального военно-промышленного комитета. Создание Особых совещаний было со стороны самодержавия шагом навстречу требованиям буржуазии, которая, выдвинув весной 1915 г. лозунг «мобилизации промышленности», хотела «воспользоваться поражением и растущей революцией, чтобы добиться у испуганной монархии уступок и дележа власти» [12, с. 55].
Совет министров представил Особому совещанию статус высшего государственного учреждения, неподконтрольного кабинету. Никаких форм координации работы Совета министров и Особого совещания не устанавливалось. «Кабинет, очевидно, опасался, что любые меры в этом направлении будут расценены буржуазией как попытки ущемить права Совещания и вызовут ее противодействие» [14, с. 105]. В результате в тылу возникало своеобразное двоевластие. Сфера управления военной экономикой была отделена от общеполитической, и в каждой из них действовали равные друг другу и слабо связанные между собой органы — соответственно Особое совещание и Совет министров.
Особые совещания наделялись широкими полномочиями по контролю над соответствующими отраслями экономики и распределением военных заказов. На местах интересы Особых совещаний представляли уполномоченные, а также совещания в губерниях. Были организованы — Особое совещание по снабжению армии, Особое совещание по устройству беженцев. Наиболее представительное — Особое совещание для обсуждения мероприятий по обороне — возглавлял военный министр. В обязанности Совещания по обороне входили надзор за деятельностью государственных и частных предприятий, изготовлявших предметы снаряжения армии и флота; содействие появлению новых заводов и т.п. Для координации деятельности всех подразделений было создано Особое совещание министров, под руководством председателя Совета министров.
Главным было Особое совещание по обороне, во главе которого стоял военный министр. На это совещание возлагался высший надзор за деятельностью всех правительственных и частных предприятий, выполнявших военные заказы; содействие в создании новых предприятий и модернизации старых; распределение правительственных военных заказов и контроль за их выполнением. Особое совещание получило чрезвычайные полномочия, вплоть до секвестра и реквизиции предприятий и имущества.
Отраслевые совещания возглавляли соответствующие министры. Правительство хотело оставить ключевые посты за собой.
В ходе войны компетенция особых совещаний, и, прежде всего, Особого совещания по обороне, значительно расширилась. Это было связано со стремлением самодержавия снизить влияние общественных организаций и учреждений. В руках Особого совещания по обороне «оказалось размещение до 97% военных заказов, передававшихся им военно-промышленным комитетам» [5, с. 95].
В системе Особых совещаний проходил процесс сращивания государственного аппарата самодержавия с монополистическими объединениями. На практике политика этих органов отражала интересы буржуазии и способствовала усилению ее позиций. В состав совещаний входили представители Думы и Государственного совета, министерств, Земгора и Центрального военно-промышленного комитета. Особые совещания получили широкие права по надзору за заводами, они распределяли и контролировали выполнение государственных заказов, определяли договорные связи предприятий, могли устранять администрацию заводов. Совещание по обороне получило решающие права в области финансирования экономики.
Образование четырех Особых совещаний создало серьезные сложности государственной организации управления тылом. При проведении в жизнь правительственного законопроекта вставал вопрос только о характере взаимоотношений между Советом министров и одним Особым совещанием по обороне, то теперь помимо той же проблемы применительно к четырем Особым совещаниям возникла еще и другая проблема – проблема координации работы самих Совещаний. Вопросы, которыми они занимались, были теснейшим образом связаны друг с другом, в силу чего успешное выполнение тем или иным Совещанием своих обязанностей оказывалось немыслимым без активной поддержки других Совещаний.
Законодательство об Особых совещаниях предусматривало некоторые меры по координации деятельности этих учреждений, по объединению их работы с общим правительственным курсом. Председатель Особого совещания по обороне получил возможность в известной мере контролировать деятельность Особых совещаний по перевозкам, продовольствию и топливу. Председатели последних должны были информировать военного министра обо всех решениях, принимавшихся соответствующими Особыми совещаниями. Председатель Совещания по обороне мог приостановить проведение в жизнь постановления, которое казалось ему нецелесообразным, с тем, чтобы оно было рассмотрено на заседании Особого совещания по обороне при участии заинтересованного Совещания. Если и здесь не удавалось прийти к единому мнению, то дело передавалось в Совет министров. Нельзя, однако, согласиться с встречающимися в литературе утверждениями о том, что председатель Особого совещания по обороне мог отменять постановления прочих Coвeщаний. Действовавшее законодательство не дает никаких оснований для подобных выводов, позволяя, как отмечалось, военному министру в качестве председателя Совещания по обороне только приостанавливать, но никак не отменять своей властью решения других Особых совещаний. В целом рассмотренные правила позволили, с одной стороны, председателю Особого совещания по обороне поддерживать определенную степень согласованности в работе органов военно-экономического регулирования, а с другой стороны, создавали известные условия и для объединения Деятельности последних с деятельностью кабинета. Некоторое значение имела и финансовая зависимость всех Особых совещаний от правительства. Именно Совет министров должен был решать вопросы, связанные с отпуском этим учреждениям денежных средств. В кабинете рассматривались также предложения Совещаний о проведении в жизнь мер, имевших законодательный характер. Возможность для Совета министров оказывать некоторое влияние на деятельность Совещаний, в свою очередь, позволяла кабинету обеспечивать в известной степени и согласованность в деятельности самих органов военно-экономического регулирования. В целом, однако, законодательство 17 августа не уделило достаточного внимания проблеме обеспечения единства в управлении тылом. Рассмотренные выше нормы, установив известный контроль кабинета за Совещаниями, вместе с тем придали этому контролю пассивный, случайный характер. Председатель Особого совещания по обороне также не получил прав, достаточных для того, чтобы эффективно координировать деятельность всех Совещаний. По свидетельству А.А. Маниковского, военный министр не мог ничего поделать «с путями сообщений, с торговлей и промышленностью, с земледелием и прочими „удельными княжествами", каждое из которых вело „свою политику" и стремилось показать, что я де мол „сам с усам"» [14, с. 106]. Все Особые совещания получили статус высших государственный учреждений, которым никто, кроме царя, не мог давать каких-либо указаний. Будучи в принципе равны между собой, равны кабинету, Совещания имели широкие возможности для того, чтобы действовать совершенно самостоятельно, не считаясь ни с Советом министров, ни друг с другом. Конечно, «особые права, предоставленные председателю Особого совещания по обороне, позволяли ему оказывать известное влияние на деятельность прочих органов военно-экономического регулирования. В этой связи исследователи даже отмечают, что Особое совещание по обороне из четырех Особых совещаний было «наиболее полномочным, определявшим характер деятельности всех других». Совещание по обороне, безусловно, было «наиболее полномочным», однако его полномочий не хватало, чтобы определять характер деятельности других Совещаний [7, с. 133]. Констатируется и отсутствие согласованности в работе органов военно-экономического регулирования, чего, очевидно, не было бы, если бы Особое совещание по обороне действительно могло бы руководить прочими Особыми совещаниями. Законодательство 17 августа 1915 г. позволяло устранять лишь наиболее открытые проявления разобщенности в работе Совещаний [9, с. 110]. При этом весьма длительная и сложная процедура разрешения конфликтов между органами военно-экономического регулирования, будучи обусловлена юридическим равенством этих учреждений друг другу, абсолютно не соответствовала тем требованиям, которые война предъявляла к работе государственного аппарата Российской империи. Законодательство 17 августа 1915 г. создало многовластие в тылу, что грозило чрезвычайно отрицательным образом сказаться и на мобилизации экономики, и на организации управления страной в целом.
В целом законы 17 августа 1915 г. окончательно расчленили управление тылом на две во многом изолированные друг от друга сферы — oбщeпoлитичecкую, составлявшую предмет занятий кабинета, и военно-экономического регулирования, где царили Особые совещания, причем объединение деятельности последних также в достаточной степени не обеспечивалось.
1.4. IV Государственная дума. Государственный совет.
IV Государственная дума начала свою работу 15 ноября 1912 г. По своему партийному составу она мало отличалась от III Думы. На протяжении почти пяти лет - до 26 февраля 1917 г. ее председателем был октябрист М.В. Родзянко [5, с. 72]
IV Государственная дума продолжила ту же практику деятельности, что и III Дума: обсуждала законопроекты, рассматривала и утверждала государственные расходы и доходы, обсуждала запросы о действиях властей. Работа Думы велась в 36 комиссиях - постоянных и временных. Появились и новые черты: так, в ходе ее деятельности стала проявляться оппозиционность самодержавию. Кадетские депутаты выступили с предложением демократических законопроектов: о всеобщем избирательном праве, о свободе союзов. На политическую роль русской буржуазии сильное влияние оказала Первая мировая война.
Действовавшие во время войны Государственная дума, Государственный совет и министерства опирались на положения Основных законов 1906 года. Но центральные задачи переместились в экономическую сферу и зависели от отношений буржуазии и самодержавия. Государственность испытывала кризис. Царь упорно отказывался от введения принципа «ответственного перед парламентом правительства». Старый аппарат обнаруживал бессилие, все чаще сменялись министры. К концу войны началась настоящая «министерская чехарда».
Изменилась и роль Думы. В начале войны самодержавие призвало к внутреннему миру. Оно было настолько ослаблено, что готовилось к перемене политического курса на основе избирательного закона 1907 года, но все буржуазно-помещичьи партии в Думе заявили о классовом мире, и старый курс формально был сохранен. Большевики — делегаты Думы, выступившие против войны, были сосланы в Сибирь. Вопросы законодательства не могли иметь в Думе прежнего значения: законодательная деятельность переместилась в министерства и государственно-монополистические органы. Дума обсуждала правовое положение этих органов, рабочий вопрос, крестьянский вопрос, но это сводилось по большей мере именно к обсуждению. Серьезных законодательных актов Дума почти не утверждала. Страх перед революцией заставил думские партии укрепить союз с самодержавием.
За время войны буржуазия усилилась экономически и политически, руководя военно-промышленными комитетами, земско-городскими союзами, особыми совещаниями и комиссиями при министерствах. Таким образом, процесс приобщения буржуазии к власти заметно активизировался. Предпринимается попытка организовать единый фронт для давления на правительство. С этой целью в августе 1915 г. в IV Государственной думе образовался «прогрессивный блок», куда входили буржуазно-помещичьи партии (октябристы, прогрессисты, кадеты), часть членов Государственного совета. Задача блока состояла в «оздоровлении» монархии путем замены скомпрометировавших себя министров, зачастую назначаемых под влиянием Распутина и императрицы [8, с. 230]. Буржуазные партии отказались от требований «ответственного правительства» и выдвинули лозунг «министерства доверия». Это было признанием нецелесообразности борьбы за власть в условиях войны.
Прогрессисты предлагали кардинальные изменения в составе, организации правительства и действующего законодательства. С образованием Прогрессивного блока взаимоотношения между Думой и самодержавием заметно обостряются. Неоднократно по распоряжению Николая II сессии Думы прерываются, объявляются перерывы в ее работе, а в декабре 1916 г. ее заседания прекращаются, хотя формально она просуществовала до 6 октября 1917 г. Результатом активной противоправительственной деятельности Думы стал ее досрочный роспуск царем 25 февраля 1917 года.
В политической истории России Дума оставила заметный след. Опыт ее деятельности в качестве высшего представительного управленческого органа очень важен. В Государственной думе вырабатывался первый опыт российского парламентаризма. Заметное влияние оказала Дума и на процесс формирования многопартийности.
Одновременно с созданием Государственной думы проходила реформа Государственного совета. Он оставался законосовещательным органом, его функции приспосабливались к взаимодействию с Государственной Думой. Структуру, состав и компетенцию реформированного Государственного совета регламентировали указы от 20 февраля 1906г. «О переустройстве учреждений Государственного совета» и от 24 апреля «Учреждение Государственного совета».
Комплектовался Государственный совет по смешанному принципу: половина его членов назначалась царем, а вторая половина была выборной от земств, дворянских собраний, буржуазии и интеллигенции.
Обновление состава совета происходило в течение девяти лет на треть каждые три года. Председатель и вице-председатель совета назначались из лиц, определяемых монархом.
Структурно Государственный совет состоял из общего собрания, двух департаментов, двух присутствий и государственной канцелярии. В случае необходимости создавались особые совещания и комиссии.
Общее собрание Государственного совета выполняло функции верхней палаты российского парламента и могло нейтрализовать любой законопроект, принятый Государственной думой, но неугодный правительству. Два департамента и особые присутствия играли вспомогательную роль. Делопроизводство Государственного совета велось в государственной канцелярии, возглавлявшейся государственным секретарем, она же занималась кодификацией законов.
Первым председателем реформированного Государственного совета был назначен граф Д.М. Сольский, с 20 мая 1906 г. его сменил Э.В. Фриш [5, с. 73].
1.5. Совет министров в годы войны.
В разгар первой русской революции, в октябре 1905 г., Совет министров подвергся основательной реорганизации, превратившись в первое в истории России правительство в формально-юридическом смысле. Руководимый отныне особым должностным лицом — председателем Совета министров — Совет министров приобрел черты, уподоблявшие его кабинетам министров в государствах с парламентским режимом и получил некоторые возможности для обеспечения единства в работе ведомств.
Но Совет министров не сумел обеспечить согласованность в деятельности отдельных ведомств. В 1914—1917 гг. способность кабинета координировать их работу еще более уменьшилась.
Связанный с общим кризисом режима разброд в правительстве, приняв особо драматические формы летом 1915 г., продолжался, не ослабевая в своей основе, вплоть до самой Февральской революции; Некоторые успехи, достигнутые А.Ф. Треповым в период его пребывания на посту главы правительства в деле сплочения кабинета и соответственно объединения ведомств, носили ограниченный и крайне непрочный характер. Влияние «тёмный сил», боязнь Николая II лишиться хотя бы частички своей власти — уже только эти факторы сами по себе обрекали на наудачу любые попытки сделать Совет министров политически однородным по составу и способным соответственно эффективно координировать действия ведомств. Неискоренимая в такой ситуации разношерстность российского кабинета оказывала, однако, весьма противоречивое, неоднозначное влияние на внутриполитическое развитие страны. Порождая постоянные конфликты в Совете министров, она «способствовала растущей дезорганизации управления, подрыву авторитета власти и, в конечном счете, дальнейшему ослаблению позиций царизма» [14, с. 204]. Вместе с тем политическая разнородность правительства объективно создавала самодержавию более широкие возможности для маневрирования, чем это было бы, например, при наличии однородного, но ультраправого кабинета.
В начале войны Совет министров получил чрезвычайные полномочия — осуществлять государственное регулирование экономики и транспортных перевозок, утверждать чрезвычайные указы и т.п.
Война способствовала дальнейшему развитию системы коллегиальных органов, функционировавших при Совете министров. Это явление, будучи отчасти следствием осложнения задач, которые должно было решать царские правительство в условиях мирового вооруженного конфликта, с другой стороны, отражало попытку правящих кругов преодолеть растущий разлад в работе отдельных звеньев бюрократической машины с помощью все новых и новых инстанций, призванных стать местом преодоления разногласий между уже существующими по тем или иным вопросам управления. Меры такого рода в основном, однако, создавали перед царизмом больше новых проблем, чем решали старые, что являлось одним из показателей неспособности самодержавия перестроить систему государственного управления в соответствии с потребностями военного времени.
Первая мировая война вызвала определенные изменения во взаимоотношениях между Советом министров и его председателем. Наделение премьера летом 1916 г. чрезвычайными полномочиями расширило права председателя Совета министров в известной степени за счет умаления прав кабинета. Если в обстановке усиления вмешательства монарха, дворцовой камарильи в работу бюрократического аппарата роль премьера в управлении страной в период войны уменьшилась, то вместе с тем (правда, в основном лишь на бумаге) его власть над министрами возросла. Наделение председателя Совета министров чрезвычайными полномочиями, будучи отчасти следствием стремления «темных сил» упрочить положение своего ставленника — Б.В. Штюрмера, вместе с тем являлось и продолжением попыток правящих кругов приспособить устройство правительственной власти к потребностям военного времени, попыткой, в данном случае свидетельствовавшей о тенденции к отказу от коллегиальных форм руководства работой отдельных звеньев бюрократической машины как неспособных обеспечить их эффективное, согласованное функционирование в условиях участия России в небывалом по своим масштабам вооруженном конфликте. Однако обострившаяся накануне краха самодержавия грызня в верхах, подтолкнув в какой то мере летом 1916 г. правящие круги к наступлению на коллегиальное начало в управлении страной, в конечном счете, сыграла роль фактора, помешавшего предпринять в этом отношении сколько-нибудь последовательные шаги. Неспособность премьеров реализовать предоставленные им полномочия свидетельствовала об утрате контроля царизма даже над ситуацией, складывавшейся внутри правительственного аппарата.
Растущая разобщенность в деятельности важнейших звеньев государственного механизма вызывала в период первой мировой войны серьезное беспокойство и у Александры Федоровны, и у самого Николая II, первоначально весьма равнодушно относившегося к проблеме единства государственного управления. В 1914—1917 гг. несогласованность в работе правительственных учреждений начинает рассматриваться и царем, и царицей как один из важнейших факторов обострения внутри политической ситуации, ослабления авторитета власти. Стремясь усилить свое (и царицы) влияние на деятельность государственного аппарата, Николай II пытался, в частности, таким путем решить проблему единства государственного управления, избежав вместе с тем от необходимости поступаться частичкой своих прерогатив в пользу бюрократических верхов. Разумеется, то или иное участие в обеспечении степени согласованности в работе отдельных звеньев бюрократической машины самодержавия царь, уже в силу своего положения, объективно принимал всегда. Однако именно накануне мировой войны и особенно после ее начала руководство Николая II работой государственного аппарата приобретает характер вмешательства, сознательно и более или менее систематически преследующего своей целью поддержание единства государственного управления. Рост вмешательства монарха и императрицы в работу правительственного механизма, сопровождается усилением воздействия на государственные дела «тёмных сил», падение роли кабинета, ведет в конечном счете к еще большему развитию многовластия в тылу.
В борьбе за ключевые должности в государственном аппарате участвовали различные группировки. За время войны и до Февральской революции в стране сменились четыре председателя Совета министров, шесть министров внутренних дел, три министра юстиции, три государственных контролера, четыре военных министра, три министра иностранных дел.
Ярким проявлением системного кризиса власти была дезорганизация правительства. Расставаясь под давлением общественного мнения с очередным непопулярным министром, царь назначал его преемника из того же круга сановников. И.Л. Горемыкин, А.Н. Хвостов, Б.В. Штюрмер, А.Д. Протопопов — каждый из них, по общему мнению, был хуже предыдущего. По хлесткому выражению Пуришкевича, началась «министерская чехарда». За полгода сменилось три председателя Совета министров, два министра внутренних дел, два министра юстиции, два министра земледелия. Министерская чехарда вносила беспорядок в работу ведомств. В ноябре великий князь Михаил Александрович предупреждал венценосного брата, что ненависть, вызываемая некоторыми членами правительства, объединяет «правых и левых с умеренными» и открыто звучит «требование перемены» [11, с. 170].
Генерал Брусилов вспоминал: «Большинство министров назначались управлять такими министерствами, которые им ранее были совсем неизвестны, и каждый из них должен был начинать с того, что знакомился с теми функциями, которые ему надо было исполнять. Но, в сущности, и на это у них времени не было, так как они главным образом должны были заниматься борьбой с Государственной думой и общественным мнением, чтобы отстоять свое существование» [10, с. 290].
В общественном сознании последний период существования монархии ассоциировался с именем Г.Е. Распутина. Вокруг Распутина образовался кружок из дам высшего света, главную роль в котором играла фрейлина императрицы А.А. Вырубова [1, с. 312]. Если Николай II сохранил долю скепсиса в отношении прорицаний «старца» Григория, то Александра Федоровна безоговорочно уверовала в его божественное предназначение. В монархических кругах решились, во что бы то ни стало спасти престиж династии. С резкой критикой придворных нравов выступил лидер Союза Михаила Архангела Пуришкевич. В ноябре 1916 г. он произнес громовую речь на заседании Государственной думы, закончив ее словами «Да не будет Гришка Распутин руководителем русской внутренней общественной жизни» [10. с. 291]. 17 декабря 1916 г. Пуришкевич вместе с великим князем Дмитрием Павловичем и князем Ф.Ф. Юсуповым убили Распутина. Однако физическое устранение фаворита не спасло положение. Ф.Ф. Юсупов вспоминал: «Нам казалось, что Распутин был лишь болезненным наростом, который нужно было удалить, чтобы вернуть русскую монархию к здоровой жизни, и не хотелось думать, что этот «старец» является злокачественным недугом, пустившим слишком глубокие корни, которые продолжают свое разрушительное дело даже после принятия самых крайних и решительных мер» [10, с. 292]. В последние два месяца существования монархии от царя отошли даже ближайшие родственники.
Мировая война вызвала глубокий кризис политики Николая II, «сделала неотвратимыми перемены в государственном строе, политической и экономической жизни общества» [15, с. 167].
За период войны буржуазия подчинила себе местное самоуправление, народное образование, военно-промышленные комитеты, Думу, различные съезды. Практически к началу 1917г. буржуазия России почти была у власти. Наблюдая развитие кризиса управления, видя стремление консервативных придворных кругов вернуться к формам правления XIX в. и опасаясь утратить завоеванные позиции, она встала на путь заговора. Идею заговора поддержали и в думском «прогрессивном блоке», а также в армии. Но заговорщики опоздали.
В условиях мировой войны и усиления всех противоречий в государстве в России возник общенациональный кризис, обострившийся в январе-феврале 1917г. Его следствием явилась Февральская революция, ликвидировавшая самодержавие.
Глава 2. Развитие права в годы войны.
2.1. Право собственности.
Законодательная деятельность военного времени была весьма интенсивной, причем наиболее важные изменения происходили в торгово-промышленном законодательстве.
В праве этого периода сохранялись некоторые феодальные пережитки. Ограничивались некоторые буржуазные свободы, не было достаточно четкого отраслевого деления, сохранялась сословная неравноправность субъектов правоотношений. Исторически сложилось, что государство стремилось к административной опеке экономической деятельности. Но попытки государства в период войны развить всеобъемлющий контроль торгово-промышленной деятельности терпели неудачи.
В целом же к началу войны право по своей сути и характеру было буржуазным и развивалось в дальнейшем именно на этих основаниях. Оно приспосабливалось к условиям становления государственно-монополистического капитализма.
Собственность эксплуататорских классов периода империализма выступала в форме чисто капиталистической (заводы, фабрики и т.д.) и феодально-помещичьей (земельные владения дворянства). Однако к 1916 году буржуазное землевладение распространялось уже «на одну треть всех сельскохозяйственных земель» [6, с. 514].
Собственность определялась как установленная гражданскими законами власть исключительно и независимо от постороннего лица владеть, пользоваться и распоряжаться имуществом вечно и потомственно. Такая формулировка носила в полной мере буржуазный характер. Одновременно она служила гарантией охраны интересов землевладельцев. Права собственников распространялись не только на поверхность земли, но и на ее недра. Собственнику принадлежало право разработки полезных ископаемых.
Основные принципы права собственности в период мировой войны остались неизменными. Однако в критических условиях принцип частной собственности вступал в противоречия с общегосударственными интересами, что заставляло государство вмешиваться в прерогативы собственника. Кроме того, для эпохи государственно-монополистического капитализма вообще характерны ограничения прав собственников со стороны государства. В тех сферах, где положение было достаточно острым, ко времени войны практиковалось принудительное прекращение собственности на движимое и недвижимое имущество. Например, имели место обмен или выкуп земель для строительства железных дорог. Правительство во время войны все чаще прибегало к реквизициям сырья, материалов.
Законодательство предусматривало, что любые товары и механизмы могли быть изъяты у собственников, если этого требовали интересы государства. Но в реальной действительности интересы собственников могли нарушаться лишь до известных пределов. Капиталисты саботировали реквизиции и вследствие этого государство выплачивало максимально возможную стоимость изъятых товаров.
Во время войны государство развернуло широкое субсидирование частнокапиталистических заводов. Буржуазия набивала карманы дотациями, но рвения в работе не проявляла. Поэтому в отношении убыточных и малоперспективных частнокапиталистических предприятий стал применяться секвестр — временное изъятие их у собственников и передача в распоряжение государственной администрации. Это было одной из форм становления смешанной собственности эпохи государственно-монополистического капитализма, где ведущую роль играло государство. Секвестр был задуман как репрессивная мера, но постепенно изменил свою сущность и стал средством «спасения» нерентабельных заводов путем их огосударствления. Буржуазия зачастую противодействовала секвестру и другим формам вмешательства, ограничивавшим право собственности. В силу этого реализация законодательства об ограничении прав собственников сталкивалась с серьезными трудностями.
2.2. Обязательственное право.
Обязательственное право эпохи империализма особенно интенсивно развивалось в торгово-промышленной сфере. Развивались новые виды договоров — страхования, перевозки по железным дорогам, усложнялись биржевые сделки, закреплялись новые правовые понятия — акция, фирма, товарный знак. К периоду империализма в праве господствовал буржуазный принцип свободы договора. Заключенные договоры требовали обязательного выполнения. Закрепляя широкую свободу договоров, закон допускал любые отклонения от действующих правил, за исключением случаев, прямо запрещенных законом. Принцип свободы договора распространялся и на отношения капиталистических контрагентов с государством. Договоры подряда и поставки с казной строились на взаимовыгодной основе, казна не пользовалась в них существенными привилегиями. Хозяйственная самостоятельность предприятий не нарушалась. Даже заключенные с ущербом для государства договоры оставались в силе с обращением убытков на виновных лиц.
Boйнa потребовала активного вмешательства государства в договорно-хозяйственные связи. Все воюющие страны широко применяли замораживание договоров (мораторий), регулируя тем самым свободу товарооборота и рынка. В России мораторий касался лишь вексельных отношений. Санкционировалась (после некоторых дебатов) широкая свобода товарооборота, выгодная крупному капиталу. Минимальные ограничения обязательственно-правовых отношений способствовали серьезному укреплению позиций монополистической буржуазии. Однако уже в сентябре 1914 г. оборонные заводы переходили под контроль государства на основе принудительных заказов. Свобода по поставкам сырья и материалов была ликвидирована. В дальнейшем были запрещены сделки с представителями других стран на все категории товаров и сырья. С образованием Особых совещаний появилась возможность централизованного воздействия на хозяйственную жизнь, на повестку дня встал вопрос о полном запрещении рыночных сделок. В 1915—1916 гг. правительство шло на максимальное ограничение частноправовых сделок, на топливо и ряд других дефицитных товаров. Разрабатывались и законопроекты о государственной монополии. Но даже в период ужесточения правительственного курса во второй половине 1916 г. не удалось установить ни подлинного ограничения обмена, ни действительной государственной монополии на товары и сырье. Буржуазия препятствовала этому и пользовалась свободой товарооборота для спекуляции и наживы. Большое число предприятий строило договорные связи на основе собственных интересов [6, с. 515].
В период войны обострился вопрос об акционерных компаниях — важнейших формах монополистических объединений. В развитых странах Европы к концу XIX в. устанавливается свобода их открытия, разрешительный характер сменяется явочным. Хотя буржуазия России активно боролась за свободную организацию акционерных обществ, добиться этого ей не удалось.
2.3. Уголовное право и карательная политика.
Вслед за объявлением войны 50 губерний России переводились на военное положение. Остальные губернии переводились на положение чрезвычайной охраны. Практически власть перешла в руки военного ведомства. Собрания, печать, устная агитация полностью контролировались властями. Принятое Положение о военной цензуре распространяло ее на всю территорию страны. Летом 1915 г. был установлен перечень сведений, за разглашение которых устанавливалась такая же уголовная ответственность, как и за измену. Наряду со сведениями военного характера к измене приравнивалась и информация о демонстрациях и стачках. Таким путем правительство пыталось нарушить координацию и солидарность рабочего движения. По всей стране судопроизводство переводилось на рельсы военного времени, создавались военно-полевые суды. В армии командный состав постепенно получал возможность по собственному усмотрению усиливать наказания для подчиненных им лиц. В подобном отходе от принципов буржуазного права проявлялось желание задушить революционную агитацию. Военное законодательство, карающее неповиновение начальству, сопротивление и восстание, применялось «за простое покушение или приготовление к преступлению» [6, с. 516].
Ряд законодательных актов объективно диктовался условиями военного времени. В июле 1914 г. устанавливалась уголовная ответственность за нарушение военно-судовой повинности, в дальнейшем устанавливалась смертная казнь за умышленное членовредительство с целью уклонения от службы. Усиливалась уголовная ответственность за пьянство и изготовление спиртных напитков для продажи, за взятки и спекуляцию, которые приобрели небывалый размах.
Статьи уголовного законодательства о запрещении преднамеренного повышения цен на продовольствие, повышения или понижения цен в ущерб третьим лицам вошли в право еще в XIX в. и охраняли лозунг «честной конкуренции» периода свободного капитализма. В период империализма эти статьи стали применяться в судебных процессах против махинаций монополий, например — «Продугля». Использование указанных норм против крупного капитала свидетельствует об их новом содержании: они приобрели характер специфического «антимонополистического законодательства». Но роль уголовных мер нельзя преувеличивать. Альянс царизма с крупной буржуазией не позволял эффективно использовать уголовное право против монополистического капитала. В конце весны 1915 г. в момент высокой активности буржуазных кругов была установлена уголовная ответственность за уклонение от государственных заказов.
С лета 1915 г. уголовная ответственность устанавливается за сокрытие товаров и сырья, позднее — за нарушение запретительных законов в торговле и промышленности иностранными подданными. Тогда же усилилась уголовная ответственность за взятки и промедление в выполнении государственных заказов. В 1916 году уголовные санкции получили широкое развитие даже в малозначительных актах. Царизм попытался придать экономической политике репрессивный характер, но потерпел неудачу. В условиях коммерческой тайны, отсутствия государственной монополии правительство не могло проникнуть в тайные сферы торгово-промышленной деятельности. Пользуясь безнаказанностью, монополии взвинчивали цены, спекулировали сырьем, сознательно сокращали производство. Возбужденные уголовные дела, как правило, не доводились до судебного разбирательства.
2.4. Социальное, финансовое и продовольственное законодательство.
Хозяйственная разруха достигла в период войны небывалого размаха. Многочисленные толпы беженцев двинулись из оккупированных и прифронтовых областей на восток. Для них не хватало работы, жилья, продовольствия. Развивалась детская беспризорность. Пенсионное и социальное законодательство России не обеспечивало действенной помощи пострадавшим. Централизованная система социального обеспечения отсутствовала. Далеко не все категории работающих могли рассчитывать на материальную помощь. Особенно тяжелым было положение на частнокапиталистических предприятиях. В классовом аспекте социальное законодательство периода войны преследовало две цели: сбить волну недовольства и революционных настроений путем некоторого улучшения условий жизни нуждающихся и облегчить положение рабочих в экономически важных оборонных отраслях. Создавались, в частности, различные комитеты по оказанию помощи под эгидой членов царской семьи. Твердыми финансовыми средствами они не располагали. В 1915 году под влиянием необходимости правительство выделило многомиллионные суммы на нужды беженцев. Уже в начале войны для членов семей лиц, призванных на военную службу с государственных предприятий, устанавливались ежемесячные денежные пособия. Полный оклад выплачивался лишь в том случае, если на иждивении находились жена и более пяти детей. Для отдельных категорий рабочих оборонных заводов вводились оплата за время болезни, денежные кредиты. Общее число мероприятий подобного рода было довольно ограниченным, к тому же в 1916 году наблюдается отход от выдачи безвозмездных пособий и развитие возмездных ссуд.
Значительную часть отпускаемых средств поглощали инфляция, рост цен. С самого начала войны правительство встало на путь не изъятия финансовых средств у имущих классов, а массового выпуска не обеспеченных золотом бумажных денег. Это ухудшало положение рядового населения. Финансовая политика была антинародна. Развивалось косвенное обложение, в результате которого увеличились цены на продукты массового спроса. Увеличивая акцизы на сахар, спички, керосин, правительство так и не пошло на серьезное изъятие прибылей у крупного капитала. Осенью 1914 г. были установлены дополнительные налоги в торгово-промышленной сфере. Интересы монополий при этом явно не затрагивались, а изымаемые суммы не могли сделать «финансовой погоды». Дальнейший период знаменовался грызней в стане эксплуататорских классов по вопросу о налогах. Даже в условиях нараставшей разрухи эксплуататорские классы не смогли поступиться частью прибылей. Лишь весной 1916 г. (спустя 20 месяцев с начала войны) были одобрены подоходный налог и налог на военную прибыль предприятий. Помещикам и буржуазии предоставлялись различные льготы, суммы налога не могли оказать решающего влияния на бюджет. Новые налоги вводились в действие лишь в 1917 году. Таким образом, не был решен вопрос об изъятии капиталистической прибыли. Финансовое бремя несли трудящиеся массы. Тяжесть их положения усугублялась продовольственным кризисом. Банковские и купеческие круги развернули настоящую спекуляцию продовольствием. Они саботировали законодательные мероприятия правительства, которые ограничивали свободный рыночный обмен и спекуляцию. Цены на хлеб катастрофически росли. Планы относительно установления государственной монополии на хлеб были сорваны. Правительство постоянно повышало закупочные цены на зерновые культуры, обеспечивая максимальные выгоды помещикам и банкам. В стране усиливался голод.
Вступление России в Первую мировую войну на некоторое время сняло остроту социальных противоречий. Все слои населения сплотились вокруг правительства в едином патриотическом порыве, однако он продолжался недолго. Поражения на фронте в борьбе с Германией, гибель людей, ухудшение положения народа, вызванное войной, — все это породило массовое недовольство. Внутреннюю ситуацию в стране усугублял экономический кризис, наметившийся в 1915-1916 гг. Промышленность, перестроенная на военный лад, в целом обеспечивала нужды фронта. Однако ее однобокое развитие привело к тому, что тыл страдал от нехватки предметов народного потребления. Это привело к повышению цен на них. Росла инфляция: покупательная способность рубля упала до 27 коп. В России впервые появились очереди за хлебом. Процветала спекуляция. Попытки правительства выйти из кризиса оказались тщетными. Были повышены косвенные налоги на все товары широкого потребления. Внешний и внутренний долг царского правительства составил 2/3 национального богатства страны. Страна стояла на краю пропасти.
За время войны правительство провело несколько внутренних займов. Если два первых военных займа выступали во многом как средство сокращения наличной бумажно-денежной массы, пусть и малоэффективное, то третий — «как инструмент последующего ограничения эмиссии за счет «вторичного» использования казной большей части того количества кредитных билетов, выпуск которых предусматривался указанным актом Совета министров» [13, с. 31]. Такого же характера связь с бумажно-денежной эмиссией имели и два следующих, четвертый и пятый военные займы. Причем в платежи по ним, наряду с наличными деньгами и «сериями», принимались и временные свидетельства ранее выпущенных займов военного времени. Разумеется, данное обстоятельство влияло на результаты этих операций: «связываемые» таким путем объемы бумажных денег неизменно снижались.
Своеобразный итог военным займам 1916 г. подвело состоявшееся 6 февраля 1917 г. заседание Комитета финансов, последнее в его почти вековой истории. Полностью посвященное анализу проблем внутреннего государственного кредита и положению казначейства, заседание отличалось несвойственной его участникам резкостью суждений, их нескрываемым пессимизмом. Обычно крайне сдержанно относившиеся к вопросам внутриполитической жизни, члены Комитета «не нашли возможным скрыть от себя тревогу за наш государственной кредит в связи с наблюдаемым внутренним политическим положением» [13, с. 40]. Учитывая «тесную зависимость успеха государственных кредитных операций от настроений широких народных масс», они констатировали, что «проявляемая особенно за последнее время нервность населения не замедлила отразиться на ходе подписки на последний заем» [Там же]. «При таком положении вещей, — подчеркивалось далее, — едва ли есть уверенность, что дальнейшие мероприятия финансового ведомства в смысле популяризации займов достигнут желанной цели, если не будет создана более благоприятная почва внутри империи» [Там же].
Не менее жесткую оценку сложившейся ситуации давала Кредитная канцелярия. Исполнив к концу января указание министра финансов о разработке программы проведения внутренних кредитных операций на 1917 год, она, имея в виду краткосрочные и долгосрочные займы, отмечала, что «емкость нашего рынка в отношении помещения в такого рода займы представляется в известной степени использованной» [Там же]. По существу, это был «приговор» внутреннему кредиту царского правительства.
Своекорыстная политика высших классов России способствовала экономическому развалу в стране и ускоренному развитию революционной ситуации.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Итак, Первая мировая война оказала заметное влияние на формирование и реформирование государственного аппарата Российской империи. В период войны произошло усиление деятельности общественных организаций одновременно с нарастанием кризисных явлений в государственном аппарате. Одним из важнейших показателей кризиса системы государственного управления Российской империи в преддверии Февральской революции явилось усиление разобщенности в деятельности его важнейших звеньев.
Усилению в период войны разобщенности в управлении страной способствовало возникновение в 1915 г. системы органов военно-экономического регулирования. Отношения между кабинетом и этими учреждениями, на деятельность которых сильное влияние оказывала буржуазная общественность, во многом определялись отношениями, складывавшимися между правительственным и либеральным лагерями. Стремление либералов к созданию наиболее благоприятных условий для достижения своих политических целей в значительной степени как раз и привело к тому, что появление органов военно-экономического регулирования перестроило всю систему управления тылом крайне нерационально с точки зрения обеспечения единства в деятельности ее отдельных звеньев. Рост разобщенности в управлении империей стимулировался и установившейся с самого начала войны обособленностью органов стратегического руководств; действующей армией от высшей гражданской администрации. Предпринимавшиеся неоднократно высшей властью в 1914—1917 гг. попытки решить проблему единства государственного управления, в конечном счете, не давали сколько-нибудь ощутимого эффекта. Вместе с тем их следствием явились заметные изменения, происшедшие в этот период в положении Государственной Думы, Государственного Совета, Совета министров, в их организационном устройстве, а также в целом в управлении страной.
Список источников и литературы.
Источники
1. Допрос А.А. Вырубовой // Святой черт. Сборник. М.: Кн. палата, 1990. С. 312-318.
2. Палеолог М. Царская Россия накануне революции, М.: Международные отношения, 1991.
3. Пуришкевич В. Дневник // Святой черт. Сборник. М.: Кн. палата, 1990. С. 168-202.
Литература
4. Дякин В.С. Русская буржуазия и царизм в годы Первой мировой войны (1914—1917). Л.: Наука, 1967.
5. Ежов М.В., Ежова Г.В. История государственного управления и государственной службы России. Учебное пособие. СПб.: ИВЭСЭП, Знание, 2004.