Возрастная идентичность языковой личности

- рассмотреть три основных подхода к определению идентичности и три составляющие личности

- найти различия и сходства понятий идентичности у Американцев и Русских

- выявить причины межкультурных различий в социальной сфере

- понять, какое же отношение к мужчинам и женщинам в Росси и США, путём рассмотрения их языковых проявлений и понятий о мужественности и женственности

- не пройти без внимания и расовую принадлежность на уровне коммуникации

 

Основная часть

Глава 1. Понятие идентичности

§ 1.1. Три основных подхода к определению идентичности

    В научной литературе прослеживается по меньшей мере три основных подхода к определению идентичности [11:111-116]:

1)    социопсихологический — идентичность создается отчасти как собственное «я» (self) и отчасти — в зависимости от групповой принадлежности, с этой точки зрения, «я»-идентичность многолика, состоит из множественных идентичностей и находится в тесной связи с культурой;

2)    коммуникативный — более динамичный подход, согласно которому идентич­ность возникает не только на основе собственного «я», но и в процессе обмена сообщениями с другими индивидами;

3)    критический — попытка понять закономерности формирования идентично­сти на основе исторического, политического, экономического и дискурсного кон­текстов; сторонники этого подхода полагают, что идентичность приписывается ин­дивидууму еще до его рождения, и также настаивают на динамической сущности идентичности.

Представители всех подходов так или иначе считают, что ядром культурной иден­тичности является «образ самого себя, слитый с культурой, в целостном восприя­тии действительности индивидом» [3:27]. Исходя из вышесказанного, про­блему идентичности ЯЛ можно было бы свести к двум простейшим вопросам: кто я? как я впишусь в этот мир? Эти вопросы взаимосвязаны и взаимозависимы.

 

 

 

 

§ 1.2. Три составляющие личности

 

По теории 3. Фрейда, составляющими личности являются:

1)     ид (id) — инстинктивные и врожденные аспекты личности;

2) эго (ego) — рациональная часть личности, осуществляющая посреднические
функции между ид и окружающей действительностью и ответственная за принятие решений;

3)     суперэго (superego) — система ценностей и этических норм, соотносимая с совестью, т. е. индивидуализированное отражение «коллективной совести» социума [1:112-115].

Если согласиться с этой классификацией, то можно предположить, что культурные различия могут наблюдаться на уровне всех ее составляющих: существуют врожденные национально-специфические черты, присущие ЯЛ; существуют различия в том, как люди, принадлежащие к разным культурам, осуществляют взаимодействие с окружающим миром (живой и неживой природой и другими людьми); систем; ценностей и этических норм также различается от культуры к культуре.

Исходя из распространенного мнения о том, что ведущим мотивом человеческой деятельности является удовлетворение базовых нужд, Э. Фромм выделил пять основных экзистенциальных потребностей человека:

1)     потребность в установлении связей;

2)     потребность в преодолении себя;

3)     потребность в корнях;

4)     потребность в идентичности;

5)     потребность в системе взглядов и преданности [2:250]

Все они так или иначе замыкаются на идентичности и воздействуют на ход межкультурного взаимодействия.

 

 

 

§ 1.3. Факторы, составляющие идентичность ЯЛ

 

При анализе системно-динамической модели межкультурного общения необходимо учитывать следующие факторы, составляющие идентичность ЯЛ:

-     самоценность собственного «я»; самовосприятие и самооценка;

-     самоотождествление с определенными группами других личностей;

-     использование себя как стандарта, модели для сравнения при оценке окру-
жающих;

-     идентификация личности со стороны окружающих;

-     соотношение между самоидентификацией и идентификацией со стороны
окружающих.

Задача определения понятия «личность» в психологии, лингвистике, философии и других науках осложнена тем обстоятельством, что индивидуальные черты человека недоступны непосредственному наблюдению. Поэтому основными критериями при оценке личности считаются последовательность и устойчивость человеческого поведения, а также поведенческие различия между людьми как реакция на аналогичные жизненные ситуации. Преимущество сопоставительных и культурных исследований заключается в возможности выявить те поведенческие особенности, которые, последовательно проявляясь в одной из сопоставляемых культур, не типичны для другой культуры.

Личность вырастает на почве родной культуры, бессознательно или сознательно схватывая все то, что обозначается терминами «коллективная ментальность», «историческая память» и «дух народа». На протяжении человеческой жизни индивидуальная идентичность причудливо переплетается с коллективной. Можно утверждать, что понятие коллективной идентичности включает географический, исторический, культурный элементы, каждый из которых накладывает отпечаток на ЯЛ. Социализация предполагает усвоение индивидом культурно-исторического опыта: системы правил и норм того общества, к которому он принадлежит, определение собственного места в социуме с точки зрения экономической, религиозной, этнической и статусной принадлежности. Проблема интериоризации, перетекания внешнего во внутреннее, социального в индивидуальное рассматривалась такими учёными, как Ж. Пиаже, П. Жан, М. М. Бахтин, Л. С. Выготский, М. Бубер и др. По утверждению Б. С. Ерасова, собственно личностное начало формируется путём выбора того или иного типа поведения, ценностей и смыслов в этой общепринятой системе. За этот выбор личность несет ответственность, принимая на себя издержки риска и успех, в достижениях [5:238]. Следует пом­нить, однако, что личность не выбирает общество, в котором ей суждено родиться, и свобода ее выбора ограничена системой правил и норм, бытующих в обществе, к которому она принадлежит в силу сложившихся обстоятельств.

Личностная идентичность также строится на отношении человека к самому себе. «Лишь выбрав, каким быть ему как человеку, только найдя свое место в социаль­ной иерархии человеческого сообщества, партикулярное "Я" достигает столь жиз­ненно необходимой и стабильной идентичности» [16:37].

Для каждого индивидуума существует иерархия различных аспектов группо­вой идентичности, распределяющихся в зависимости от индивидуальных приори­тетов личности. Кроме того, в индивидуалистских культурах личностная идентич­ность ценится в большей степени, нежели в коллективистких культурах, где пред­почтение отдается коллективной идентичности.

Средствами выражения идентичности могут служить так называемые «ключе­вые символы»: эмблемы, флаги, одежда, прическа, жесты, артефакты и т. д. Веду­щее место среди прочих средств, несомненно, занимает язык, который отражает этническую, национальную, географическую и прочую принадлежность личности. Согласно учению Гегеля, самосознание человека начинается с пробуждения духа в виде слова, речи, языка. Отправной точкой развития становится способность че­ловека (как «конечного духа») познать «самого себя» через освоение «богатства об­разов», которые до этого были заключены внутри духа как неосознанные и непро­извольно возникающие в нем состояния [11:103]. Усвоен­ный человеком язык становится средством выражения индивидуальной и группо­вой идентичности. Выбор языка в период политических кризисов, войн и этниче­ских конфликтов сразу указывает, с какой стороной отождествляет себя определенная личность или группа. Д. Кристал также отмечает, что язык может выступать в каче­стве естественного барьера между определенными культурными группами, тем са­мым подталкивая их к конфликту, а не к сотрудничеству. «Нет более ужасающего подтверждения власти языка, — пишет он, — чем тот факт, что многие люди готовы умереть, если не будут удовлетворены их требования по признанию права на ис­пользование определенного языка» [9:34].

Оптимальное соотношение между личностным началом и чертами, усвоенны­ми как требование групповой принадлежности, дает личности то сознание собствен­ной идентичности, которое, не будучи следствием слепого конформизма, в то же время создает ощущение своего «я», гармонично сосуществующего с окружающей социальной средой. С точки зрения теории коммуникации, готовность личности к социализации и адекватному общению определяется рядом факторов: наличием определенных нравственных установок, уровнем коммуникативно-познавательных умений, готовности к адекватному преобразованию смысловой информации и т. д., в связи с чем Т. М. Дридзе пишет об определенных «механизмах идеационно-творческой (сенсорно-интуитивной и интеллектуально-мыслительной) активности человека как особого «состояния сознания», актуализируемого и воспроизводящего в социокультурной среде с помощью (и благодаря) коммуникации» [4:149].

Личность использует себя и свое культурное окружение как стандарт для сравнения. Отношение к себе становится критерием личностной идентификации — того, что  Л. Р. Коле называет «древним этноцентрическим импульсом человечества», вытесняющим базовую функцию выживания [8:11]. Анализируя субъективный компонент языковой семантики, П. С. Гуревич подчеркивает, что в процессе познания окружающего мира человек никогда не может «отвлечься» от самого себя: всегда ставит себя в центр этого процесса, непроизвольно делая себя «мерой  вещей».

Будучи двусторонним процессом, коммуникация предусматривает взаимодействиe между адресатом и адресантом, и в таком взаимодействии идентичность складывается из самовосприятия языковой личности и ее восприятия со стороны окружающих (в английском языке этим понятиям соответствуют термины avowel и iption [11:113-114]). Для личности очень важно иметь собственное коммуникативное пространство и самоопределиться в среде их коммуникантов. Даже теоретически невозможно полное совпадение самоидентификации и внешней идентификации, ибо то, как мы видим себя, всегда отличается от «взгляда со стороны». Во-первых, личности практически никогда не удаётся адекватно «самовыразиться»: существует дисгармония между внутренней сущностью личности и подаваемыми ею коммуникативными сигналами. Способность к самовыражению — это талант или умение, которое подвластно далеко не многим. Умение окружающих «прочитывать» эти сигналы также несовершенно, в результате в течение всей жизни продолжается борьба между самовосприятием и восприятием со стороны других, отсюда — крик души: «Меня не понимают!». «What you are speaks so loudly that I cannot hear what you say». [18:26]  Нельзя не согласиться с А. А. Шестаковым, который отмечает, что «дисгармония между "Я-концепцией" и "социальным Я" вызывает одну из самых распространенных причин кризиса идентичности» [16:178]. В межкультурной коммуникации на этот процесс наслаивается еще сложность — культурно-специфические особенности передачи и прочтения слов идентичности.

Несовпадение самоидентификации и внешней идентификации также становится некой средой для формирования социальных, психологических, этнических предрассудков и национально-культурных стереотипов — барьеров на пути к межкультурному взаимопониманию. «В высказываниях о других всегда выявляет­ся, что же представляем собой мы сами, поэтому дискурсы о "чужих" или "враж­дебных" группах являются зеркалом нашего самосознания. Дискурс о других, сле­довательно, касается собственной идентичности, т. е. вопроса: как мы восприни­маем самих себя, как мы описываем самих себя? Формирование национальной иден­тичности есть процесс дифференциации, описания собственной группы и отделе­ния ее от "других"» [6: 95-96].

Можно высказать предположение, что соотношение объема информации, отра­женного в «окнах Джахари», используемых для оценки внутренней и внешней иден­тификации личности, при перемещении в другую культуру может меняться: то, что явно для людей из одной культуры, будет скрыто для представителей другой; неко­торые аспекты личности будут оцениваться заведомо неверно.

Следовательно, когда человек попадает в иное лингвокультурное пространство, он должен быть готов к тому, что его идентичность будет восприниматься иначе, чем в родной культуре, что обусловлено как языковыми, так и поведенческими фак­торами. Вот лишь некоторые из причин кризиса идентичности, возникающих в процессе МК:

-    неспособность адекватно выразить свое «я» на иностранном языке;

-    неспособность собеседников, общающихся с коммуникантом на его родном
языке, адекватно оценить его «я»;

-    неумение извлечь культурно-специфическую информацию из речевых сооб-­
щений друг друга;

-    неготовность правильно определить свое место в инокультурном социуме.

 

 

  

Глава 2. Российская и американская идентичность

§ 2.1. Содержание понятий российская и американская идентичность

Следующий вопрос, который важно рассмотреть в связи с проблемами МК,— это содержание понятий российская и американская идентичность. Размышлять о корнях идентичности — значит исследовать почву, на которой произросла та или иная языковая личность. Для русских и американцев отношение к корням неодинаково.  У русских древняя история. Русская коллективная идентичность основана на территориальности, культурном наследии и языке, которые в совокупности воплощают  понятие Родины. Н. А. Бердяев определяет нацию как единство исторической судь­бы [1:130]. Однако в Советской России понятие об истоках усиленно иско­ренялось (особенно когда речь шла о непролетарском происхождении), в результате чего многие аспекты российской идентичности были утрачены — хочется надеять­ся, что не безвозвратно.

В отличие от России, у американцев короткая история. Существует расхожее мнение, что американцы как нация не имели детства. Известная исследовательница американского юмора К. Рурк, напротив, утверждает, что у американцев было затя нувшееся детство благодаря тому, что в движении на Запад они одну за другой отвоёвывали новые земли. Национальное самосознание рано возникло в американцах благодаря пристальному вниманию и критическому отношению к ним со стороны европейцев. Как блестяще комментирует К. Рурк: «У молодых отсутствует память. Коллективная память создается многими людьми многих поколений. Коллективная память вряд ли могла существовать там, где связь с прошлым постоянно прерывались, а следы воспоминаний, привезенных из старых стран, быстро стирались. Одного переходного поколения хватило для того, чтобы начисто стереть могучее наследие» [13:230-232]. В отказе от своих исторических корней просматривается сходство между Россией советского периода и Америкой, где иммигранты пытались «слиться в едином порыве» и растворить свою этническую идентичность в «плавильном котле» американской нации.

В настоящее время в России наблюдается некоторое оживление интереса к своим корням, однако оно носит эпизодический характер и присуще лишь определённым социальным группам. Возрождение российской идентичности пока не при­вело характера широкомасштабной государственной политики. Многие жители Америки также делают попытки восстановить собственную идентичность, «найти себя» в контексте пестрой и многоголосой американской нации. Проявления российской и американской идентичности отличаются друг от друга. Представляется, что идентичность жителей России прежде всего выражается в государственной принадлежности (россияне) и в национальности (мы идентифицируем себя как русские, евреи, татары, грузины и т. д.). Жители США, с другой стороны (особенно находясь за рубежом), идентифицируют себя прежде всего как: американцы, затем — с точки зрения расовой принадлежности: Caucasian (White), ck, Asian, Hispanic, Native American, и только когда речь заходит об исторических корнях — с точки зрения этнической принадлежности. Американцам чуждо понятие «национальность», и вопрос о ней вызывает у них чувство растерянности и недоумения. Прибывая в Россию и оказавшись перед необходимостью заполнить анкету, американские студенты теряются, дойдя до пункта «национальность». Американец, напечатавший статью о России в газете «English», многократно употребляет слово «nationality» по отношению к русским, но повсюду берет его в кавычки, выражая его инородность в английском тексте.

Важным для теории МК является то обстоятельство, что национально-культурная идентичность личности многократно усиливается при попадании в иную культуру. Пребывание за рубежом помогает русским лучше понять себя как представи­теля русской культуры, а американцам — осознать свою принадлежность американской культуре.

 

 

  

§ 2.2. Показатели идентичности

 

Для дальнейшего анализа представляется возможным сгруппировать различные показатели идентичности в три основные категории — физиологическую, со­циальную и психологическую. При этом важно иметь в виду, что деление это в высшей степени условно — одни и те же показатели могут попадать более чем в одну категорию (к примеру, раса, гендер, возраст являются одновременно физиологи­ческими и социальными факторами, они же оказывают непосредственное влияние на психологические характеристики личности).

С другой стороны, существует достаточно распространенное (особенно среди американцев) мнение: а зачем мне вообще знать об этнической или, например, со­циальной идентичности собеседника? Все люди для меня равны. Мы считаем такой подход в высшей степени недальновидным и мешающим адекватному общению. Игнорирование культурных различий — достаточно опасная для МК позиция. По­чему следует уметь читать сигналы идентичности? Во-первых, попытка «спрятать голову в песок» и притвориться, что все люди одинаковы, не устранит существую­щих различий. Во-вторых, способность декодировать информацию об идентично­сти собеседника ставит коммуниканта в условия, равные (или почти равные) с но­сителями лингвокультуры (почему ему должно быть недоступно и непонятно то, что доступно носителям?). И, наконец, это знание позволяет усовершенствовать сам ход коммуникации: правильно выбрать тональность и жанр дискурса, сознательно подойти к выбору тем, избежать обсуждения болезненных вопросов и лучше по­нять психологию партнера. Кроме того, при компетентном подходе этническое и культурное разнообразие способно обогатить процесс общения.

 

Глава 3. Социальная идентичность языковой личности

§ 3.1. Социальная стратификация лингвокультуры

Оказавшись в недрах чужой культуры, личность должна приспособиться к новым для нее формам социализации. Можно обозначить следующие причины межкуль­турных различий в социальной сфере:

1)     неодинаковое стратификационное членение общества;

2)     разные представления о статусе и престиже;

3)     расхождения в кодировке социальной информации и прочтении сигналов со­циальной идентичности.

Термин «стратификация» происходит из геологии, где «стратум» означает «слой». За этим образом, усвоенным социологией, стоит расслоение человеческого обще­ства, причем слои не имеют между собой четких границ, а скорее, плавно переходят друг в друга. Социальная стратификация осуществляется по горизонтали, в зависи­мости от географической (территориальной), этнической, культурной принадлеж­ности индивида, и по вертикали, в виде социальной иерархии.

Согласно концепции П. А. Сорокина, социальная стратификация представляет собой дифференциацию некой данной совокупности людей на классы в иерархи­ческом ранге. Она находит выражение в существовании высших и "низших слоев". Основа и сущность стратификации заключаются в неравномерном распределении прав и привилегий, ответственности и обязанности, наличии или отсутствии со­циальных ценностей, власти и влияния среди членов того иди иного сообщества [15:285].

Исследователи различают одномерную и многомерную стратификацию. В пер­вом случае социальная группа выделяется на основе какого-либо одного признака, во втором — определяется совокупностью признаков [11:636]. П. А. Сорокин трактует одномерную стратификацию в терминах элементар­ных групп, выделяемых на основе расовой, половой, возрастной, семейной, госу­дарственной, языковой, профессиональной, имущественной, правовой, террито­риальной, религиозной, партийной и психоидеологической принадлежности. Соот­ветственно многомерная стратификация соотносится с кумулятивными (двойны­ми, тройными и т. д.) группами, в которые объединяются элементарные группы [15:65].

Одним из проявлений стратификационного членения общества является нали­чие разных языков, их региональных вариантов и диалектов, что может приводить к функциональному и культурному непониманию между представителями разных социальных групп. Эти процессы и явления досконально рассмот­рены в книге В. И. Карасика «Язык социального статуса» [7].

О. Б. Сиротинина и В. Е. Гольдин проводят социолингвистическое исследова­ние типов речевых культур, которые, с их точки зрения, «соотносятся с компонента­ми социально-функциональной парадигмы языка, но не совпадают с ними, выде­ляясь на иной, культурно-речевой основе и образуя собственную иерархию еди­ниц». Последняя используется в системе ценностной ориентации носителей языка [14:108].

При делении на социальные группы/страты наблюдается определенная степень условности, так как, во-первых, не всегда легко однозначно отнести ту или иную личность к конкретной группе, а во-вторых, личность одновременно входит в раз­ные социальные группы, выделяемые на основе различных критериев. Соответствен­но «структура социальной дифференциации языка представляет собой многомер­ное образование, существующее и функционирующее в нескольких измерениях. Языковые ресурсы языкового коллектива образуют единую социально-коммуника­тивную систему, взаимосвязь компонентов которой носит характер функциональ­ной дополнительности» [12:15-17].

С точки зрения МК, стратификация общества внутри разных стран не совпа­дает в силу особенностей исторического развития, разного протекания политиче­ских и экономических процессов, а также тех критериев, которые обществу диктует язык. Разные по величине социальные группы, такие как «семья», «община», «сосе­ди», «коллеги» и т.д., могут состоять из людей, объединенных определенным со­циальным опытом или видом деятельности и обозначенных своего рода ярлыком — словом. Будучи в известной мере умозрительным, социальное деление в какой-то степени зависит от этих ярлыков. Например, слова community и neighborhood, широко употребляемые в США, не имеют точных эквивалентов в русском языке. Слова коллектив и team соотносимы, но не полностью эквивалентны. По справед­ливому утверждению Д. Зандена, такие группы не существуют в строгом понима­нии этого слова — они представляют собой объединения индивидуумов, которые мы воспринимаем как своего рода модели [6:95].

С социальной точки зрения, язык представляет собой совокупность социолек­тов вариантов языкового употребления, используемых различными социальны­ми группами. «A man has as many social selves as there are individuals who recognize him and carry an image of him in their mind.» [17:5]

 В. И, Карасик полагает, что социолект служит символом групповой принадлежности и средством взаимной поддержки людей, принадлежащих к дан­ному слою общества [7: 55].

 

 

 

§ 3.2. Разновидность «лектов»

 

Существуют многочисленные разновидности «лектов». Так, вы­деляют идиолект, фамилиялект, коммунолект, регионолект и диалект [2]; Д. Таннен пишет о гендерлектах — разновидностях языка, употребляемых мужчи­нами и женщинами [22:42]. Помимо того, А.А. Шестаков выделяет военный жаргон, молодежный сленг, речь хиппи, наркоманов, арго преступного мира [16:167]. Приведем некоторые примеры лектов, существующих внут­ри американского варианта английского языка;

-    лект «яппи» (преуспевающих молодых людей, живущих в городе и делающих профессиональную карьеру в бизнесе): Yuppies (Young Urban Professionals), Puppies (Poor Urban Professionals), Buppies (Black Urban Professionals), Dinks (Double-income, No Kids), Woofs (Well-off Older Folks), Flyers (Fun-loving Youth En Route (to) Success), Busters (Consumers born after baby boom);

-    лект наркоманов: narc, junkie, pusher, flying high, zonked, wired, high and low drugs, hard and soft drugs, dope, snow, leaf, coke, crack, uppers, downers;

- лект гомосексуалистов: being «outed», coming out of the closet, fruitcake, fairy, pansy, fruit.

В сфере социальной стратификации языка действуют две противоположные тен­денции: с одной стороны, возникают новые профессиональные жаргоны, например компьютерный; с другой — наблюдается унификация языка (как английского, так и русского), особенно в больших городах, за счет роста грамотности населения, влия­ния средств массовой информации и других социальных факторов. Исследования американских лингвистов, проведенные в Нью-Йорке, Детройте и Филадельфии, показали, что речь жителей большого города представляет собой один сплошной континуум, свидетельствующий о взаимопроникновении различных классов.

Социальная идентичность личности складывается из совокупности социальных ролей, которые она играет в обществе. Такие параметры, как раса, этническая при­надлежность, тендер и возраст, являются базовыми и находятся на стыке социаль­ной и физиологической идентичности.

Заслуживает внимания точка зрения, согласно которой выделяемые на основе указанных выше критериев социальные группы делятся на «видимые» и «невиди­мые». «Невидимыми» считаются те группы, которые доминируют в обществе: муж­чины, белые, гетеросексуалы, так как они принимаются за норму. На их фоне «ви­димыми» становятся социальные группы, объединяющие женщин, негров, гомо­сексуалистов и т. д., поскольку они рассматриваются как отклонение от нормы. По­этому в речи уточняются лишь эти отклонения, например: Black secretary, female doctor или женщина-водитель. Существует тенденция использовать страдательный залог по отношению к «невидимым» социальным группам: «so many women were raped, murdered, slain» вместо «so many men raped, muredered, slaid women». Это интересное наблюдение было сделано в американском документальном фильме «Tough Guise».

Индивидуумы из властных групп, как правило, навешивают ярлыки на других; сами они не имеют ярлыков. Например, мужчины часто забывают уточнять род как часть своей идентичности. Женщины, с другой стороны, часто включают род как ее ключевой элемент [11:165]. Точно так же «невидимую» группу образуют люди среднего возраста, который, по утверждению В. И. Карасика семиотически не маркируется [7:60]. Это явление наблюдается как в русской, так и американской культурах, однако отношение к «видимым» социальным группам в США, в отличие от России, регулируется правилами «политической корректности», а также рядом законодательных актов.

 

 

 

Глава 4. Расовая и этническая идентичность

§ 4.1. Понятие расовой идентичности у Русских и Американцев

В России этническая принадлежность обозначается тер­мином «национальность», что часто вызывает недоумение со стороны американ­цев. В России советского периода, как утверждает Д. Мур, происходило обесцени­вание русской и других этнических идентичностей и растворение их в homo Soveticus [10: 122-123]. Может быть, поэтому, общаясь с русскими, американцы до сих пор не учитывают многонациональный состав России, и для них бывает откры­тием тот факт, что в ней представлено 120 национальных и этнических групп.

Для американцев, с другой стороны, центральным является понятие расовой идентичности. Статистические данные о населении США в первую очередь строят­ся вокруг расовой принадлежности. Основными расами считаются: Caucasian, Black, Asian, Hispanic, Native American. Уже сама по себе разница критериев становится предпосылкой непонимания между русскими и американцами. Для россиян слово Caucasian ассоциируется с кавказцами, а слова Hispanic и Native American не имеют эквивалентов в русском языке.

Как уже указывалось выше, белые считаются социально нейтральной, а следо­вательно, «невидимой» группой. Представители остальных рас воспринимаются как отклонение от нормы, что проявляется имплицитно (в виде определенной степени коммуникативной напряженности) и эксплицитно (на языковом уровне в виде ярлыков: Black, Afro-American, Asian и т.д.). Проблема расовой идентичности актуальнее всего для американцев негритянского происхождения, поскольку эта груп­па является самой маркированной.

Русским недоступно распространенное в США понятие «одной капли» негри­тянской крови, которой достаточно, чтобы считаться черным. В самом деле, почему человек называется Black, если у него белая кожа и слабо выраженные негроидные черты? Тем не менее до 1982 г. человек с «одной каплей» негритянской крови, вы­росший среди белых и считавший себя белым, по закону относился к афро-амери­канцам. Возникало несовпадение разных параметров идентичности: внешности, восприятия со стороны окружающих, сам о вос приятия и идентичности в глазах за­кона. В 1982 г. жительница Луизианы Сузи Фиппс (Susie Phipps), имевшая 1/12 негритянской крови, подала в суд прошение о пересмотре своей официальной расовой принадлежности. Она проиграла дело, но в закон были внесены изменения. Тем не менее по сей день А. С. Пушкин считается в США черным, и его фигура находится в Музее негритянских восковых фигур в Балтиморе, что крайне неожиданно для русских, которые мыслят иными категориями.

В США социальные отношения, соотносимые с расовой и этнической принад- лежностью, во многом определяются правилами политической корректности. Исследовательница проблем коммуникации Д. Танно пишет о своей собственной «множественной идентичности» (multiple identity), создаваемой на уровне языка. Но более точно она обозначается термином Mexican American — мексиканка  американского происхождения. В семье Д. Танно называют Spanish, имея в виду страну, из которой происходили ее предки. Слово Latina используется для обозначения культурной и исторической связи между ней и другими латиноамериканцами. Политически корректный термин Chicana подтверждает стремление латиноамериканцев к утверждению собственной культурной идентичности. По мнению Д. Танно, все эти термины отражают разные стороны ее идентичности, составляя в совокупности единое целое [11:141].

В английском языке слово Negro считается политически некорректным, поэто- му предпочтение отдается терминам Black и Afro-American. В русском языке, на- против, слово негр нейтрально, а черный имеет негативную коннотацию. Слово афро-американец пока не получило достаточного распространения и используется ограниченно. Незнание этих языковых фактов часто приводит к неприятным ситуациям в МК. Русские, не чувствующие негативной окраски слова Negro, опрометчиво употребляют его в речи. Американцы же  приходят к выводу, что те русские, которые его произносят, — расисты.

 

 

 

§ 4.2. Расовая и этническая принадлежность на уровне коммуникации

 

На уровне коммуникации расовая и этническая принадлежность проявляется в  наличии специфических лектов, самым ярким из которых является Black English Отношение к этому варианту языка противоречиво. Одни американцы считают его диалектом с многочисленными фонетическими, лексическими и грамматическим отклонениями от нормы, другие полагают, что это самостоятельный язык, который выступает как один из ведущих признаков негритянской идентичности и поэтому должен преподаваться в негритянских школах. Однако наиболее распространено мнение (возможно, справедливое), согласно которому афро-американцы, желающие продвинуться по карьерной лестнице и достичь успеха, должны разговаривать, как белые.

Над различной расовой и этнической принадлежностью жителей США прева- лирует их идентичность как «американцев». Многие жители США вообще считают политически некорректной попытку «копаться» в этническом происхождении людей. Вот почему эта тема относится к разряду «опасных», особенно со стороны русских.

 

 

 

 

 

Глава 5. Тендерная идентичность

§ 5.1. Языковые проявления у мужчин и женщин в России и США

Как уже указывалось ранее, различия между речью женщин и мужчин позволяют писать о наличии гендерлектов. Многие ученые отвергают мнение о том, что тендерные социальные характеристики являются врожденными. Исследование трех племен в Новой Гвинее привело к обнаружению признаков агрессивности у женщин, пассивности у мужчин и минимальные различия в выполняемых ими социальных ролях. Анализ разных культур показывает, что тендерные роли в высшей степени гибки. [9:323-324].

Как в России, так и в США отношение к мужчинам и женщинам неодинаково,  а коммуникация между ними асимметрична, что имеет следующие языковые проявления:

-    различия в выборе лексики: существуют слова, которые «работают» на образ
мужчины-коммуниканта, и те, которые чаще всего (или даже исключительно) употребляются женщинами;

-    разная лексика, используемая для описания мужчины и женщины: например,
в американской культуре прилагательные logical, aggressive, dominant, forceful, reckless, stern, argumentative употребляются преимущественно для характе-
ристики мужчин, а прилагательные poised, gentle, soft-hearted, submissive,
excitable, shy, touchy — для описания женщин [14:120];

-    в парах лексем master/mistress, bachelor/spinster, governor/governess «муж-
ские» существительные, как правило, имеют нейтральную или положительную оценочность, в то время как «женские» — отрицательную;

-    употребление синтаксических конструкций: мужчины предпочитают повели-
тельное наклонение, женщины — формулы, предлагающие совместное действие типа «Let's», «Давай», фразы, объединяющие говорящую с собеседником (мы), косвенные намеки, предложения в вопросительной форме;

-     паралингвистические средства: женщины говорят тише, чем мужчины; раз­-
личается интонационный рисунок речи: женская речь звучит менее уверенно, пре­валируют вопросительные интонации, создающие впечатление незаконченности предложения;

-     выбор коммуникативных стратегий: мужская речь более решительна, весома
и напориста; женщины реже перебивают мужчин в беседе, чем наоборот; женщины чаще извиняются; мужчины в большей степени склонны к прямым высказываниям, в то время как для женской речи характерна имплицитность и косвенная форма язы­кового выражения;

-     разное использование молчания: мужчины меньше говорят и используют мол­-
чание как инструмент власти; женское многословие — это нередко свидетельство бессилия.

Кроме того, существует мнение, что женс­кий язык имеет бытийную основу «men do but women are» [20:41].

Исследования показывают, что женщины адаптируются к мужским коммуника­тивным нормам, а не наоборот, т. е. «язык указывает женщине ее место» [20:241].

 

 

 

 

§ 5.2. Понятие о мужественности и женственности в США и России

 

Понятия о мужественности и женственности динамичны, подвержены измене­ниям, связанным с развитием общества, и культурно обусловлены. Благодаря борь­бе американских женщин за свои права, центр тяжести их взаимоотношений с муж­чинами смещается к середине, т.е. к состоянию равновесия. В России же по-прежнему существует ощутимый дисбаланс.

Адекватная МК между мужчинами и женщинами требует учета целого ряда фак­торов, в состав которых входят:

-    социальная ситуация и тендерная политика в определенной культуре;

-    проявления понятий «политическая корректность», «сексизм» (sexism) и «сек­-
суальное домогательство» (sexual harassment) в контексте данной культуры;

-    нормы выбора психологической, социальной и коммуникативной дистанции;

-    уместность определенных типов коммуникативного поведения, как вербаль-­
ного, так и невербального.

Внимание американского общества к тендерным проблемам и утверждению жен­ских прав, в том числе и на законодательном уровне, влияет на самоидентифика­цию американок, степень их самостоятельности, уверенности в себе, нацеленности на успех и нежелание ни в чем уступать мужчинам. Из общения с русскими амери­канцы, как правило, выносят мнение о том, что в России в большей степени, чем на Западе, делается упор на традиционные модели мужественности и женственности. В профессиональной сфере, поли­тике и в бытовом общении чаще проявляется то, что американцы называют «сексиз-мом», т. е. чувство превосходства одного пола над другим.

В коммуникативном поведении русских наблюдается большая асимметрия и бо­лее четкое распределение социальных обязанностей между мужчинами и женщинами, чем в США. Женщины не открывают бутылки и не носят тяжелые сумки, если рядом находится мужчина; выходя из машины или общественного транспорта, мужчина подает женщине руку. Манера ухаживать за женщиной, дарить ей цветы постепенно уходит из американской культуры и уже редко свойственна представителям молодого поколения.

Во взаимоотношениях русских мужчин и женщин наблюдается большая стыдливость (prudery prevails): женщина стесняется спросить мужчину, как пройти в туалет, а если спросит, то мужчина будет не менее сконфужен, чем она сама [8:52-55]. В русский бар или ресторан женщине следует приходить в сопровождении мужчины, иначе ее воспримут как искательницу знакомств и приключений. При этом русский мужчина, как правило, платит за даму. В США каждый платит сам за себя (если не было иной договоренности), и это считает проявлением достоинства и независимости. «Going Dutch is not Russian style», отмечается в одной статье. При межкультурных контактах это различие приводит к тому, что американец считает русскую женщину алчной, а она его — скрягой. В России при профессиональных контактах женщины испытывают известную долю снисходительности и покровительства со стороны мужчин, в связи с чем им приходится прилагать дополнительные усилия для самоутверждения.

Таким образом, в разных лингвокультурах одинаковые коммуникативные cигналы могут иметь разное содержание. Мужчинам следует обратить особое внимание на формы общения с феминистками, которые могут посчитать оскорбительным то, что мужчина подает им пальто, подносит тяжелую сумку или открывает перед ними дверь. Мотив за обидами подобного рода — неравенство: «он думает, что я слабее (хуже) его». Даже традиционный русский тост за женщин может обидеть феминисток, в присутствии которых не рекомендуется намекать на разницу между полами — требуется абсолютная симметрия во взаимоотношениях. Последствиями межкультурного непонимания могут стать как мелкие недоразумения, так и серьезные скандалы на почве сексуального домогательства.

 

 

Глава 6. Возрастная идентичность

§ 6.1. Значимость возраста в МК

 

Значимость возраста варьируется в зависимости от других составляющих идентичности, а также от контекста общения. «Для молодежи и юношества признак возраста является доминирующим» [7:60]. Он также весом в самоидентификации пожилых людей. Понятия «молодой» и «старый» относительны и могут различаться от культуры к культуре. Кроме того, с изменением собственного возраста меняется отношение к  возрасту других.

Во всех лингвокультурах существуют средства семиотического маркирования языка, используемого людьми из разных возрастных групп. Дети создают собственный языковой мир из лексических и синтаксических ресурсов взрослых. Усечение слов, нарушение грамматических норм и т. п. составляет важную часть детского или подросткового лекта, цель которого — бунт против пра­вил взрослой речи и удовлетворение собственных нужд в познании мира [6:35].

Кроме того, лексикон детей и подростков, которые растут под массированным воздействием компьютеров, телевидения и других средств массовой информации, отличается от лексикона «докомпьютерного» поколения. В этой связи представляют интерес выводы Н. Постмана о том, как в США сегодня относятся к детству. Он подвергает сомнению традиционную точку зрения на детство как стадию развития, диктуемую биологическими императивами, и в противовес утверждает, что это со­циальный конструкт, создаваемый коммуникативным окружением. Уподобляя дет­ство процессу изучения языка, он считает, что существует биологическая основа, которая не может быть реализована без социального окружения, питающего и поощряющего его развитие. В современном американском обществе нет различия между информационным окружением взрослых и детей. Поэтому дети лишены пе­риода развития, когда они постепенно социализируются и ассимилируются в мире взрослых. Более того, потребительство в американском обществе превратило дет­ство в экономическую категорию. Постман приходит к выводу о том, что дети нуж­даются в специфических формах представления информации, включая язык [12:116-135]. Аналогичные процессы происходят и в российском обществе, но более медленно, в результате чего на стыке культур эти явления не синхронизи­руются.

Специфика общения между «отцами и детьми» в российском и американском и обществе обусловлена разным отношением к возрасту и использованием различ­ных коммуникативных моделей. Американское общество «помешано» на молодости. Люди всячески пытаются отодвинуть пожилой возраст. Это отчасти связано с тем, что американцы дольше учатся, позднее женятся и заводят детей, стараясь как можно дальше продвинуться по карьерной лестнице до их появления. Если в 1950-х годах бездетными были 9 % американок детородного возраста, то к началу 90-х го­дов детей не имели 25 % женщин с высшим образованием в возрасте от 35 до 45 лет, что, как правило, было результатом их сознательного выбора [6:392]. Американки часто говорят о «тиканье биологических часов», т. е. балансировании между карьерными целями и полноценной семьей.

Но, несмотря на то, что в США возрастной разрыв между поколениями оказы­вается больше, чем в России, возрастная маркированность коммуникативных пат­тернов менее ощутима из-за стремления к демократичности и более короткой ком­муникативной дистанции. В целом в русской культуре наблюдается большая асим­метрия между представителями разных возрастов, чем в США. Старая американ­ская формула: «Children should be seen and not heard» отжила свой век и более уже не считается правильной. Поколения, воспитанные по книгам доктора Спока, отли­чаются большей свободой самовыражения. Родители не «тюкают» подростков так, как это делают русские, что имеет как положительные, так и отрицательные последствия. С одной стороны, с раннего возраста стержнем самоидентификации американцев становится отношение к себе как к уникальной личности. С другой стороны, возникает «зацикленность» на собственном «я» и недостаточное уважение к старшим, проявляющееся на коммуникативном уровне.

Среднее поколение в США нередко называют «sandwich generation» из-за увеличения детородного возраста и длительности жизни оно оказывается «сжатым» между детьми-подростками и стареющими родителями.

Для русских привычны более тесные отношения с престарелыми родителями, чем для американцев. Различается подход к ответственности за родителей: русские ухаживают за ними сами, а американцы через посредство учреждений, например домов для престарелых.

Самоощущение американских и русских пожилых людей различается, поскольку  оно находится в прямой зависимости от уровня материальной обеспеченности, дающей свободу и уверенность в завтрашнем дне. Отсюда и иной характер коммуникации: если у русских наблюдается привычка жаловаться, отсутствие воли к жизни, оптимизма и деятельного подхода, то американские старики строены более активно и оптимистично.

 

 

  

 

§ 6.2. Сложности, возникающие в связи с разным восприятием ВИ

 

Представляется возможным запрогнозировать следующие сложности, которые могут возникнуть в МК в связи с разным восприятием возрастной идентичности:

-    выбор коммуникативной дистанции. Русские, как правило, бывают не готовы к американской фамильярности при общении людей с большой разницей в возрасте (например, к обращению по имени). Американцам, со своей стороны, переключиться на русские коммуникативные модели (обращению по имени-отчеству) и умению правильно определить, к кому обращаться на Вы, а к кому — на ты и. т. п.

-    выбор стиля и жанра общения. Русским преподавателям в США нелегко привыкнуть к общению со студентами «наравне». Американцам, напротив, общение с русским преподавателем старшего возраста порой кажется слишком дистанцированным, натянутым и формальным.

-    выбор лексических средств. Понимание и употребление лексики, маркирующей возрастную группу, требуется для адекватного обмена информацией. Например, подросткам и молодежи, участвующим в образовательных обменах, недостаточно хорошего знания литературного иностранного, им приходится также овладевать молодежным сленгом. Употребление сленга сопряжено с определенными сложностями: с одной стороны, незнание его автоматически отдаляет подростка или студента от группы сверстников; с другой стороны, неверное или неуместное употребление сленга может поставить их в нелепое или смешное положение. Общение с маленькими детьми также тре­бует знания «детского» языка: wee-wee, night-night, peek-a-boo, choo-choo, uh-oh и т. д.

- овладение фоновыми знаниями, составляющими основу коммуникации в данной возрастной группе, также является обязательным условием адекватного об­щения.

 

Заключение

 

Личность существует не сама по себе, а как часть окружающего мира, взаимодействующая с живыми и неживыми объектами. Потребность в связях обусловливает приспособляемость человека к внешнему миру. В одной работе не представляется возможным охватить все проблемы возрастной идентичности, однако основные закономерности в ходе работы были выявлены.        

Во-первых, мы установили, что существуют три основных подхода к определению личности. Рассмотрели средства выражения идентичности, что тоже является не мало важным.

Во-вторых, выявили тот факт, что национально-культурная идентичность личности многократно усиливается при попадании в иную культуру. Стратификация общества внутри разных стран не совпа­дает в силу особенностей исторического развития, разного протекания политиче­ских и экономических процессов, а также тех критериев, которые обществу диктует язык. Язык представляет собой совокупность социолек­тов вариантов языкового употребления, используемых различными социальны­ми группами.

В-третьих,существуют многочисленные разновидности «лектов». На уровне коммуникации расовая и этническая принадлежность проявляется в  наличии специфических лектов.

В России, так и в США отношение к мужчинам и женщинам неодинаково,  а коммуникация между ними асимметрична. Различается подход к ответственности за родителей.

Подводя итоги изложенным наблюдениям, следует отметить, что рассматривая возрастную идентичность, нельзя обойти без внимания социальную, тендерную и расовую идентичности, ведь значимость возраста варьируется в зависимости от других составляющих идентичности. Всё существует во взаимосвязи и, только полностью изучив идентичность личности того или иного народа можно жить в мире с ним и понимать его идеи и взгляды.

 

Список использованной литературы

а) Научная литература

1. Бердяев Н.А «Единство России». – Л., 1994.

2. Груби Х.М «Разновидность «лектов». – М., 1975.

3. Гуревич П.С «Проблема культурной идентичности». – М., 1996.

4. Дридзе Т.М «Теория коммуникации». – Л., 1996.

5. Ерасов М.В «Проблема интериоризации ». – М., 1991.

6. Занден Д.К «Модели языковых структур». – М., 1990.

7. Карасик В.И «Язык социального статуса». – М., 1992.

8. Коле Л.Р «Личностная идентификация». – М., 1984.

9. Кристал Д.Н «Язык и личность». – М., 1987.

10. Мур Д.И «Этническая идентичность». – Л., 2001.

11. Накаями Мартин «Философский энциклопедический словарь».- М., 1983.

12. Постман Н.В «Структура социальной дифференциации языка». – М., 1999.

13. Рурк К.С «Национальное самосознание». – Л., 1986

14. Сироткина О.Б , Гольдин В.Е «Социолингвистические исследования типов речевых культур». – М., 1994.

15. Сорокин П.А «Концепция социальной стратификации». – М., 1992.

16. Шестаков А.А «Культурно-специфические особенности языковой личности». – М., 1998.

 

б) Художественная литература

17. Джеймс Вильям «Упущенный рай»

18. Эмерсон Ральф Вальдо «Будущее за вами»

19. Мамин-Сибиряк Д.Н. «Забытый альбом»

20. Aldington R. “The Colonel’s daughter”

21. Greene Cr. “The Heart of the Matter”